Это книга о разведчике. О том, как юноша, оказавшийся в тылу врага в годы Великой Отечественной войны, вырабатывает в себе черты характера, свойственные бойцу невидимого фронта: о том, как он овладевает мастерством разведчика и выполняет свой воинский долг в мундире эсэсовца и в форме немецкого морского офицера, находясь на территории оккупированной Украины, в Румынии и в Германии, на суше и на море. Через всю книгу проходит тема любви русского юноши и немецкой девушки, пронесенной сквозь годы и испытания.
Юлий Анненков. Штурмнок проклдывет курс. Детскя литертур М. 1972

Юлий Анненков

Штурмнок проклдывет курс

ОБ ЭТОЙ КНИГЕ И ЕЕ АВТОРЕ

Н один из крейсеров Северного флот приехл московский пистель. Он рзговривл с морякми о будничных их делх, рсскзывл о минувшей войне, делился своими творческими плнми. Н прощние мтросы подрили своему гостю тщтельно подклеенную книжку из корбельной библиотеки. Ромн зчитли до ткой степени, что н иных стрницх трудно было рзобрть текст, зто четко рзличимы были ндписи н обороте переплет, сделнные рзными почеркми в рзное время. Я вовсе не призывю писть отзывы о книге н ней смой, но н этот рз могу понять второв этих отзывов.

«Быть тким, кк люди, описнные здесь, — рзмшисто нписл один мтрос, — цель и здч моей жизни». Другой добвил: «Прочтя этот ромн, я понял, что героизм не требует громких слов. Сдется мне, втор см — один из героев книги». А комндир соединения, контр-дмирл, лконично отметил внизу, после множеств подписей: «Очень хорошя книжк».

Пистелем этим был Юлий Анненков, книг — его ромн «Флг миноносц», вышедший несколько лет нзд. Книг — о морском бртстве, о формировнии хрктер воин под огнем, о любви и ненвисти — популярн не только среди военных моряков. Ее обсуждли в школх и институтх, в зводских библиотекх и колхозных клубх. И всюду читтели говорили о том, что ромн дорог своей искренностью, првдивостью и достоверностью.

Прежде всего, пистелю необходимо литертурное дровние, но, помимо этого, ндо знть и любить своих героев. У Юлия Анненков есть и то и другое. Черноморец и североморец, он прошел войну кк мтрос и строевой офицер. Воевл в Северной Финляндии и н Южном Квкзе, под флгом Морской гврдейской чсти зщищл Москву и Ростов, учствовл в освобождении Новороссийск и прорыве «Голубой линии» н Тмни. Мне смому пришлось воевть н Южном фронте. Я слышл тм не рз о прослвленном Крснознменном морском полке. В этом полку служил Юлий Анненков, тогд совсем еще юный комндир орудия, потом комндир бтреи и комсомольский вожк чсти, который стл впоследствии моим собртом по литертурному оружию.

Юным читтелям хорошо знкомы его книги «Шхтерский сентор» и «Првд путешествует без виз», посвященные героической жизни поэт-коммунист Пбло Неруды и выдющегося физик, стрстного борц з мир Фредерик Жолио-Кюри. Кзлось бы, ккя связь между флотской темтикой и деятельностью чилийского поэт или фрнцузского ученого? Но если подумть о том, что советский солдт и мтрос совершли свои подвиги в военные годы во имя мир и счстья человеческого, стнет понятно, почему тем борьбы з мир привлекл внимние ткого типично военного пистеля, кким является Юлий Анненков. И все-тки люди флот остются глвными его героями. Пистель, офицер зпс Военно-Морских Сил, чсто бывет н корблях, учствует в походх и, дже нходясь в Москве, ни н день не прерывет связи с морякми. Им посвящены его рсскзы, очерки, ткже пьесы «Севстопольский вльс» и «Сердце блтийц», «Полярня звезд» и «Южный Крест», нписнные в содружестве с Еленой Гльпериной и идущие н сценх многих тетров Советского Союз и социлистических стрн.

Сейчс перед нми — новя книг Юлия Анненков «Штурмнок проклдывет курс». И снов герои ее — моряки. Сюжет ее берет нчло с той же исходной позиции, что и ромн «Флг миноносц». В нервном бою у порт Констнц гибнет нш корбль. Но если во «Флге миноносц» втор проклдывет курс моряков с погибшего корбля по сухопутным фронтм Отечественной войны, то в новом ромне его интересует курс молодого моряк Алексея Дорохов, окзвшегося в тылу врг. Это книг о рзведчике. О том, кк советский молодой человек, не получив специльной подготовки, силой обстоятельств и силой своего дух стл бойцом невидимого фронт. О нших рзведчикх нписно много книг. Есть среди ник и очень тлнтливые, есть и ткие, где, кроме знятного сюжет, читтель не нйдет ничего. Я верю, что ромн «Штурмнок проклдывет курс» проложит свой курс к сердцу читтеля. Объект литертуры — прежде всего человек. В книге Юлия Анненков много увлектельных приключений, неожиднных сюжетных поворотов, но глвное все-тки внутренний мир героя, стновление его хрктер, путь обыкновенного смелого и доброго прня к высотм гентурной рзведки, к учстию в событиях общегосудрственного знчения. Овлдение мстерством, кристллизция тех кчеств, которые свойственны рзведчику, — это и есть подлинный сюжет книги, и в этом ее особенность и отличие.

Если герой «Флг миноносц» Володя Сомин зклялся и рос в строю, бойцов, постоянно чувствуя дружескую поддержку, то Алексей Дорохов в смом нчле пути окзывется перед сомкнутым строем безжлостных и бесчеловечных вргов. Его путь через войну — это путь к своим. Он мечтет воевть н фронте, в регулярной чсти, но вместо этого стновится снчл пртизном, потом подпольщиком и, нконец, рзведчиком — человеком высокого подвиг, совершемого вдли от родных и близких. Стть тким, кким мы видим его в конце ромн, Алексей смог не только в силу зложенных в нем кчеств и не только блгодря воспитнию, полученному в семье, но и потому, что н крутых поворотх своей судьбы он неизменно встречл людей смелых и верных, тких кк штурмн Шелгуров, рзведчик Степовой, пртизн Пнтелеймон, подпольщик Терентьич, безымяння укринскя крестьянк и другие советские птриоты. Эти встречи окзывют решющее влияние н формировние героя, укрепляя его уверенность в том, что он — не один. И дже длеко з рубежом родной земли Алексей ищет и нходит союзников и сортников в борьбе с фшистми. Вся книг пронизн духом боевого, животворящего интернционлизм, символом которого может служить вполне рельня, трогтельня в своей ясности любовь Алеши и немецкой девушки Анни.

Чем шире связи героя с людьми, чем большее число борцов против фшизм вовлекется в орбиту его деятельности, тем знчительнее его собственные дел. И вот молодой человек, пончлу безоружный в столкновении с мощной военной мшиной гитлеризм, стновится рзведчиком высшей квлификции. Теперь мы принимем кк вполне достоверные его действия в мундире эсэсовц и в форме офицер немецкого флот, почти невероятные по смелости и удче.

Более четверти век прошло с тех пор, кк отгремели последние злпы войны, и мы узнли имен рзведчиков, совершвших невозможное, выполняя свой воинский долг в тылу врг. Многие имен неизвестных героев не могут быть рскрыты и сейчс. Может быть, один из этих рзведчиков воплощен пистелем под именем Алексея Дорохов, типичного предствителя героического поколения советской молодежи эпохи Великой Отечественной войны.

СЕРГЕЙ МИХАЛКОВ, лурет Ленинской премии.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глв первя

ЮЖНОБУГСК

1

В детстве мне кзлось, что в ншем городе две бшни, в то время кк н смом деле был только одн. Мы жили з рекой, в привокзльной чсти, и бшню я видел издли, то спрв, когд отец брл меня с собой н полигон, то слев — с берег реки у мост.

Взрослые, смеясь, убеждли меня, что бшня только одн. Но для меня их все-тки было две. Они стояли, кк чсовые, возвышясь нд городом, чтобы никкя бед не могл нгрянуть неожиднно, — дв огромных кменных рыцря в острых шлемх, добрые великны со светлыми лицми чсов. И мне было жлко, что никогд они не могут сойтись вместе, присесть н склоне горы, побеседовть о том о сем и, может быть, дже снять свои тяжелые шлемы. Но бшни не имели прв оствить пост. Я твердо знл: они никогд не сделют этого, потому что у кждого есть свой долг.

Я не мог бы тогд объяснить, что это знчит, но долг кзлся мне чем-то вполне естественным и неотъемлемым от мир, кк неизбежность прохлды, ночи после жркого дня и появление желтых солнечных полосок между доскми ствень по утрм. Когд появлялись солнечные полоски, отец должен был вскочить с постели и, выбежв в трусх к колодцу, октить себя с головы до ног синей водой. А ведро должно было снов, под грохот отполировнной корбы[1] мчться вниз, в тесную темноту.

Мть ствил н стол чшки и трелки; он торопил брт Колю и меня потому, что отец уже сидел з столом в своей зщитной гимнстерке, через окно доносился веселый звон подков по булыжнику двор. А потом в окне покзывлись лошдиные головы и блестящие шеи. Золотистя, тонконогя Зорьк ни секунды не стоял н месте, косил ярким глзом и вскидывл светлой гривой. Вторя — Воронк, черня и глянцевя, кк пинино, был потяжелее и поспокойней. Н ней ездил ординрец отц — Сергий Зпшный. Иногд он пил с нми чй, прихлебывя из блюдечк. Его чуб нвисл нд блюдцем и был точно ткого же цвет, кк чй.

— Сергий, почему ты не женишься? — спршивл мть.

— Т де ж я знйду тку, як ви, Мрія Андрієвн? — неизменно отвечл Сергий, и все смеялись.

По срвнению с моим отцом Сергий кзлся медлительным, дже неповоротливым, но однжды я увидел его совсем другим. Это было рнней весной, когд лед н реке поднялся под смый мост, выгнулся горбом, потом вдруг пошел ззубренными зелеными зигзгми и с треском рскололся, зливясь быстрой водой. Все это было тк интересно и невероятно, что я простоял, должно быть, целый чс н пригорке нд рекой. Ветер рзмхивл черными веткми, льдины то поднимлись, то незжли друг н друг, пенистя, кк молоко, вод зливл домики н берегу. Оттуд выбегли люди, ветер относил з реку их крики. Хту кузнец Юхим злило до окон, и ноздревтя льдин с рзмху въехл в стекло. Жен кузнец, Мотря, взобрлсь н крышу крылечк, мимо нее плыли дров, собчья будк, корыто и тбуретк. И тут мне стло стршно. Вод уже подобрлсь к моим белым вленочкм, и они срзу промокли.

Коля прибежл н берег без шпки. Он меня ругл з что-то. И все пытлся взять н руки, но это ему было не по силм. Тогд он схвтил меня з ворот шубейки и потщил вверх по пригорку, кк мешок. Я отчянно вырывлся. Вдруг Коля отпустил меня и покзл н реку. Плоский ледяной островок нес двоих ребят и рыжего пс к мосту, туд, где льдины крошили и топили друг друг. А н кровле хтки спожник, хромого Гершк, обхвтив трубу, женщин кричл: «Ртуйте, люди!»

Люди бегли у воды с длинными плкми. Другие пытлись столкнуть с пригорк вмерзшую лодку. Они кряхтели и брнились, но лодк не двиглсь. Мы с бртом побежли, чтобы помочь им, и тут я увидел отц. Он появился из-з дльнего поворот н своей Зорьке, которя не бежл, летел нд снегом, вытянув вперед длинную шею.

Отец круто свернул с дороги и, привств н стременх, перемхнул н Зорьке через збор — вниз к реке. И я уже не удивился, когд чуть попозже появился Сергий. Комья тлого снег из-под копыт Воронки взлетели прямо перед моими глзми. А следом, в пене, в мокром ледяном крошеве, в жрком, хрпе тяжелых ртиллерийских лошдей, сккл вся отцовскя 2-я бтрея. Крсные звезды н остроконечных шлемх-буденовкх проносились мимо меня. Кто был в шинели, кто — в втнике, кто — просто тк. Крснормейцы спрыгивли н скку, и весь берег срзу покрылся крсными звездми. Крснормейцы мигом столкнули в рзводье тяжелую лодку. Они бросили доски, н лед и побежли, кк по дорожкм, и вот срзу три звезды появились у хты хромого Гершк, две других — н сре кузнец Юхим.

Сергия я увидел уже длеко н реке. Он обронил свою буденовку. Его желтый чуб мелькл, кк огонек среди воды и льд. Сергий с рзгон прыгнул н льдину, он поднялсь н дыбы и перевернулсь, нкрыв собой светлый огонек. Через мгновение он появился снов. Вскрбквшись н большую льдину, Сергий пробежл по ней и схвтил одного из млышей. А нвстречу ему по зыбким льдм уже спешили крснормейцы. Ребят перебрсывли друг другу, кк мячи. Дже собку не збыли.

Сергий выбрлся н берег. Кто-то сорвл с себя буденовку и нпялил ее н мокрый чуб Сергия. Другой нкинул ему н плечи свою шинель, Я протянул мои крсные врежки.

— Т вони менi н ніс! — скзл Сергий, лязгя зубми. — Холодно ж, хй йому бic! А ну, тiкй до хти!

До меня донесся издлек голос отц:

— Все — от мост! Взры-ы-в!..

Тут удрил гром без молнии, но ткой сильный, ккого я никогд не слыхл, у мост поднялось облко черного снег.

Что было дльше, не помню. Потом кзлось, что н меня лезут льдины, трещт, переворчивются, двят мне н грудь. Я здыхлся, кричл, стновилось то очень холодно, то душно.

Я пришел в себя, увидел отц и мть. Отец в ремнях поверх шинели и мть в белом переднике сидели у моей кровтки с грустными лицми и молчли.

— А Сергий? — спросил я. — А льдины?

— Сергий в полку, льдин больше нет! — зсмеялся отец. — Мы их победили.

— А зчем он полез н льдины?

— Это был его долг, — скзл отец.

Около двух месяцев я пролежл с восплением легких. Когд я поднялся с постели и мть вывел меня в сд под цветущие яблони, я спросил;

— Кк отец и крснормейцы узнли о беде?

Мть снчл не понял, о ккой беде я говорю.

— Ну, о льдинх, которые лезут друг н друг, и о ребятх н реке, и о хте хромого Гершк...

Кк он могл збыть об этом? Мть объяснил, что из город позвонили в полк по телефону, Я не понял, но для себя решил, что о беде отцу сообщили бшни. Для того они и стоят. И ведь они действительно звонят кждый чс. Ночью, когд очень тихо, их звон слышен дже н ншем берегу. Н этот рз они, нверно, звонили тк громко, что отец и крснормейцы услышли у себя в кзрме. И, конечно, они тут же ндели свои крсные звезды и прилетели н жрких, хрпящих лошдях, потому что это их долг.

2

Любовь к лошдям появилсь у меня в рннем детстве. Не последнюю роль в этом сыгрли рсскзы отц о легендрном корпусе Гя, в котором он воевл с белополякми в гржднскую войну. Когд мне было семь лет, Сергий впервые посдил меня в седло, в четырндцть я уже брл препятствия, хотя и случлось порой лететь кубрем через голову лошди.

В седьмом клссе я твердо знл: хочу быть крсным комндиром. Геогрфию я любил не меньше чем лошдей, мечтл о путешествиях, но это не вязлось с нмерением стть комндиром.

— А ты стнь моряком, — смеялся отец, — вот тебе и комндир и путешественник.

Это подходило! Првд, у моряков нет лошдей, но что поделешь...

Млдший брт мтери — дядя Володя — служил н линкоре «Прижскя коммун». Он учствовл в знменитом тогд походе из Кронштдт в Севстополь и вскоре после этого зехл к нм н несколько дней.

Лдно скроенный темно-синий китель с нруквными ншивкми и сверкющий крб н фуржке произвели н меня неизглдимое впечтление. Еще привлектельнее были дядины рсскзы о жестоком шторме в Бискйском зливе, о стволх огромных орудий, где «свободно может поместиться ткой прень, кк ты», и о морских сржениях, в которых см дядя не учствовл по молодости лет. Но он курил трубку, пил густой до черноты чй, компс нзывл компaсом — словом, был моряком хоть куд!

Вскоре после его приезд мне посчстливилось приобрести нстоящую морскую книгу. Не ккой-нибудь тм ромн кпитн Мрриет, книгу, по которой в смом деле учтся кпитны. Рстрепнный том «Эволюции прусных судов», спсенный мной в продовольственном мгзине, где из него вырывли листы для зворчивния селедок, я принес в школу кк сокровище. Переплет и середин книги отсутствовли, но это меня не смущло.

Н уроке немецкого язык, опустив глз н колени, я постигл рзницу между поворотми «оверштг» и «через фордевинд». Эти збвные словечки попдлись мне и рньше у Жюля Верн. Теперь предствилсь возможность узнть их тинственный смысл. Сосед по прте, Витя Горовиц, тоже зинтересовлся. Мы шепотом выясняли, кк руль переклдывется к ветру, когд нд ншими головми прозвучл голос Ивн Степнович.

— Aber es stinkt ja hier furchtbar nach Hering![2] Кто из вс принес селедк в клсс?

Сухя рук выкинулсь из ккуртно отглженного, потертого рукв и поднял чуть ли не до потолк «Эволюции прусных судов». Жирные следы пльцев продвц рсплывлись желтыми пятнми по нполненным ветром мрселям и брмселям. Ивн Степнович, или, кк мы нзывли его между собой, Иогнн Себстьянович, брезгливо положил книгу н крышку прты. Весь клсс зхохотл, но под взглядом учителя тут же притих.

— Das ist eine Schande![3] Кто принес этот гдость, прошу покидть клсс!

— Это я принес, — поднялся Витьк.

— Нет, я!

Теперь мы об стояли, положив измзнные чернилми руки н селедочные стрницы.

— Солидрность! — произнес Иогнн Себстьянович. — В тком случе sie beide — ви об... — он сделл пузу, — оствйтесь в клсс, но без селедк! Schneller![4]

Немецкий язык не доствлял мне ни трудов, ни неприятностей. Слов почему-то зпоминлись сми собой, и в седьмом клссе я уже довольно бойко склеивл фрзы, н удивление смому себе и Иогнну Себстьяновичу, который считл, что мне следует в будущем поступить н филологический фкультет. Тем не менее, он сообщил об инциденте с селедочной книгой моим родителям.

— Все-тки это безобрзие! — скзл мть. — Взрослый прень, ведешь себя кк мленький. От тебя до сих пор пхнет лвровым листом.

Взглянув н отц, он неожиднно отвернулсь к зерклу, будто попрвляя свои длинные волосы. Но в зеркле я видел, что ее глз и губы смеются.

— Действительно, от тебя тк пхнет селедкой, что хочется выпить рюмку водки, — скзл отец. — А если серьезно, то есть в ншем полку бтрея. Весь год их хвлили: отличные, рзотличные! А н осенних учениях «отличные» не порзили ни одной цели. Потому что ззнлись, рспустили поводья. А если б в нстоящем бою? Не собрли бы н бтрее ни костей, ни колес.

— Ясно, — ответил я по-военному.

— А если ясно, знчит, поводья не рспускть, знимться серьезно и упорно, в том числе и немецким, тем более что это — язык вероятного противник.

Тут я срзу збыл, с чего нчлся рзговор.

— Конечно, немцы — фшисты, гитлеровцы! Они готовятся к войне, но нши им тк врежут! Првд, пп?! И воевть будем н чужой территории!

— А ты стой кк полгется и не мши рукми! — Теперь отец и впрвду помрчнел. — Н ншей ли, н чужой ли — рзобьем обязтельно. А нсчет немцев зпомни: немцы тоже бывют рзные. Ты в этом убедишься через несколько дней.

Тут я узнл, что в ншем домике поселится немецкя семья. Окзывется, в Южнобугск приехло несколько немецких семей. Они бежли из Гермнии, чтобы не попсть в концлгерь. Есть среди приехвших и ребят.

— Ребятм ндо помочь, — скзл мть. — Пусть они не чувствуют себя н чужбине. А ты ведь у нс крупный специлист по немецкому языку, дже знимешься н урокх посторонними вещми. Немецкий мльчик, который будет жить с нми, нверно, много перенес. Встреть его потеплее.

— Это нш долг, — скзл отец.

3

Н следующий день после уроков я вывел свой велосипед из-под нвес, где он всегд дожидлся меня, обмхнул тряпочкой блестящие ободья и тут увидел двоих незнкомых ребят, стоявших вместе с ншими посреди двор. Один, высокий, светловолосый, был год н дв стрше меня. Зсунув руки в крмны кожной курточки, он спокойно двл созерцть свой короткий нос и здоровенные плечи ншим девчонкм, которые делли вид, что и не смотрят н него, хотя н смом деле им до смерти хотелось познкомиться с крсивым инострнцем. Второй, щупленький, голенстый, с большим кдыком, пытлся что-то объяснить Витьке Горовицу. Он поминутно попрвлял берет со свиным хвостиком, который сползл ему н глз.

Перед гостями нельзя было удрить лицом в грязь.

Я прыгнул в седло н ходу, двжды объехл без руля вокруг двор и соскочил нзд, вытолкнув из-под себя велосипед. После этого можно было знкомиться.

Высокого, светловолосого звли Бльдур. Он крепко пожл мне руку и скзл что-то, кк я понял, не очень лестное по поводу моего велосипед. Худенький Отто возрзил и знкми попросил рзрешения проктиться.

Тут мы увидели, что ткое нстоящя фигурня езд. Отто пролезл под рмой, вертел педли рукми, н ходу выворчивл руль в обртную сторону. Девчонки пищли от восторг, ребят не скрывли восхищения. Потом Отто проехлся н одном переднем колесе, в то время кк зднее вешено вертелось в воздухе. Это было невероятно!

Из остолбенения меня вывел голос незнкомой девочки:

— Ist genug, Otto! Sonst geht das fremde Rad kaput![5]

Только теперь я увидел, что с немецкими ребятми был девочк. Отто, здыхясь, уселся прямо н земле, обхвтив рукми коленки, девочк взял велосипед и подвел его ко мне.

Поясняя свои слов жестми, он скзл, что я тоже хорошо езжу н велосипеде, Отто — в этом нет ничего удивительного: ведь он рботл в цирке вместе со своим отцом в городе Дрездене. Может быть, я слышл о тком городе?

Я слушл молч и смотрел н смеющиеся губы, н черные блестящие волосы нд ясным лбом, и, хотя он говорил очень весело и уверенно, мне стло жль эту стройную девочку, одетую кк взросля. Вероятно, я почувствовл контрст веселой детской улыбки и скрытой грусти в ее глзх. Глз у Анни были почти зелеными. Вся ее миля повдк, мнер чуть нклонять в сторону голову, легкость движений нпомнили мне что-то знкомое, будто я знл ее двно. Никогд до этого я пристльно не рссмтривл девчонок, хотя некоторые нрвились мне, и теперь трудно было подобрть для этой девочки подходящее срвнение. Нконец я решил, что он похож н отцовскую Зорьку.

Пок я думл об этом, вид у меня, нверно, был очень смешной, потому что все девчонки нчли хохотть и Анни вместе с ними. Бльдур покровительственно улыбнулся, Отто, который нконец отдышлся, подошел к нм. Он скзл, что охотно нучит меня всем этим фокусм.

Ндо скзть, что подростки отлично понимют друг друг, довольствуясь смым скромным зпсом слов. Выяснилось, что все трое приняты в нш 7-й «А». Бльдуру было шестндцть, Отто и Анни по четырндцть, кк и нм. Анни окзлсь дже чуточку стрше меня — н дв месяц и шесть дней.

— September, Oktober und sechs Novembertage![6]

Ребят нчли рсходиться. Бльдур с отцом и Отто с родителями поселились неподлеку. Мы проводили их все вместе. Анни ндо было добирться з реку. Сегодня он впервые побывл в своем новом доме н улице со стрнным нзвнием «Бх-мутскй», и тут же девушк из гороно отвезл ее н трмве в школу.

— Тк что я, пожлуй, не нйду дорогу, — скзл Анни.

Тут меня осенило: в ншем доме н Бхмутской будет жить не немецкий мльчик, который много перенес, см Анни!

Бльдур зявил, что проводит Анни, но он откзлсь:

—Зчем, если Алеш живет в этом доме?

Он очень смешно произносил мое имя: Аль-ош, но мне это почему-то нрвилось.

Мы добирлись пешком целый чс. Не мог же я сесть с велосипедом в трмвй! А посдить Анни н рму я не решился, хотя не рз возил нших девчонок. Я покзл ей смый большой дом, гостиницу «Крсное Подолье» и еще один дом с колоннми.

— Посмотрите, ккой он крсивый — er ist sehr schun![7]

— Grossartig![8] — великодушно соглсилсь Анни.

Мне хотелось тут же, немедленно покзть ей все достопримечтельности, докзть, что мленький укринский город очень хороший и не ткой уж мленький.

Мы шли через городской сд. Звенели под ногми бронзовые листья кштнов, в воздухе проплывли последние путинки ббьего лет. В угол городского сд вторглсь бшня. Т, что в детском моем предствлении преврщлсь в двух добрых кменных рыцрей. Потом из двух бшен стл одн, но я любил ее не меньше. Могучее шестигрнное ее основние было облицовно грнитными плитми, которые скрывлись в листве кштнов и кленов, выше н целые шесть этжей шл кирпичня клдк, и н смой вершине возвышлсь бшенк со шпилем и четырьмя циферблтми чсов. Но это было слишком трудно рсскзть по-немецки.

— Ты посмотри, окн у нее, кк в церкви, — покзывл я. — Сводчтый вход с чугунными воротми! И доск с ндписью: «Чсы н бшне устновлены фирмой Мозер в 1891 году». Моего отц еще не было н свете.

Вдруг Анни помрчнел, взял меня з рукв повыше локтя. Мы тогд еще плохо понимли друг друг, но позже я узнл: ее отц, Иозеф Розенвльд, год нзд убили штурмовики. Он был лучшим чсовым мстером в городе, мехником-смоучкой, который, не окончив никких университетов, рссчитывл сложнейшие мехнизмы и, кроме того, игрл н скрипке.

Потом Анни много рсскзывл мне о своем отце. Кк-то тк получилось, что все свободное время я проводил с ней. Брт поступил в виционное училище и уехл в город Чклов. Почти все школьные товрищи жили з рекой. Мы ходили в школу во вторую смену, с утр вместе с Анни готовили уроки по всем предметм. Снчл по-немецки, потом по-русски.

Фру Розенвльд с утр уходил н рботу. Он устроилсь чертежницей-копировщицей и з те годы, что они провели в ншем городе, тк и не нучилсь говорить по-русски. Зто Анни схвтывл всё н лету. Ей доствляло удовольствие рсскзывть мне о Гермнии. Иногд он читл стихи Шиллер, Гейне, Бертольд Брехт. Анни помнил их чертову уйму. А еще он очень любил музыку, но петь при мне стеснялсь, говорил, что не умеет. Но через тонкую стенку я хорошо слышл, кк он поет «Прекрсную мельничиху» или «Лесного цря». Когд Анни пел, стновилось грустно, и все рвно хотелось слушть еще.

Иногд Анни приходил к нм. Для этого ндо было только пробежть несколько шгов от одного крыльц до другого.

— Ты посмотри, ккя он склдня! — кк-то скзл мой отец мтери. — И знешь, н кого он немного похож?

— Нверно, н своих родителей! — смеялсь мть, слегк нклонив голову.

— Предствь, что н тебя! И черты лиц не те, и глз другие, что-то общее есть.

Через год Анни бегло говорил по-русски, путя русские и укринские слов. Но со мной он почти всегд говорил по-немецки, и, если верить ей, мои успехи были просто порзительны.

— Wunderbar! Grossartig![9] — восхищлсь он. — Скоро ты будешь говорить кк нстоящий немец, и ты действительно похож н немц — высокий, сильный, светловолосый...

— Я — русский и хочу быть похожим н русского. И ты, кстти скзть, тоже не очень похож н немку — тонкя, черноволося, вот! По виду ты нстоящя укринк, если н то пошло.

— Может быть, — соглсилсь Анни. — Ты знешь, по крови я немк только нполовину, и все-тки я — нстоящя немк! Я люблю Гермнию. Ничего не поделешь. Рзве меньше любишь родного человек, если он болен? Фшисты — это болезнь. Они не имеют отношения ни к Гейне, ни к Бетховену, ни к ншим цветм и черепичным крышм. Если бы ты побывл в Дрездене, услышл нш оркестр! Если бы ты увидел Цвингер и Земперовскую глерею!

Он говорил о знменитой кртинной глерее. Но кк я могу попсть в Дрезден? Это все рвно что н Мрс!

4

Я твердо решил стть военным моряком. Слыш о моих усиленных знятиях плвнием и греблей, рди которых был збыт дже верховя езд, Сергий добродушно посмеивлся:

— Кпитн-голоштн кинув у море брбн!

Сергий отслужил срочную, женился, но по воскресеньям зхживл к бывшему своему комбту, который теперь стл комндиром полк.

— Нвiщо йому то море? — спршивл Сергий, взмхивя густым чубом. — Хй крще буде, як бтько, ртиллеристом.

— Нет, — возржл отец, — пускй идет, куд душ просится.

Родители не принимли всерьез мое увлечение флотом, пок мть не увидел н столе «Првил прием в военно-морское училище». Он протянул брошюру отцу:

— Окзывется, он уже вырос, и все это не игр!

— Конечно, Мшеньк, — скзл отец. — Семндцтый год! Ты вспомни: в этом возрсте я уже воевл н польском фронте, еще через три год ты стл моей женой...

Отец положил мне руки н плечи. Теперь я был почти одного рост с ним. Он спросил:

— Будешь дожидться призыв в рмию?

— Нет. Зкончу восьмой клсс и подм в военно-морское. Ведь ты в моем возрсте уже воевл...

— Другое время, — скзл отец.

Я укзл кивком н стенку, з которой жил Анни:

— А почему они здесь, пп? Почему они не в Гермнии? Рзве сейчс другое время?

— Лдно, — скзл отец, повернул меня и хлопнул по плечу, будто провожл в длекий путь вот в эту минуту. — Двй!

Но я еще никуд не уезжл, потому что восьмой клсс доктился только до середины и ндо было решть урвнения н урокх «тишйшего рифметик» — Мефодия Игнтьевич Митрофнов — и скучть, слушя педнтичного Иогнн Себстьян.

Анни, Бльдур и Отто во время немецкого игрли в волейбол во дворе, но мне не рзрешлось отсутствовть, хотя нудный зконник Иогнн прекрсно понимл, что школьня прогрмм для меня все рвно что игрушечный пугч для нстоящего ртиллерист. Ведь он см, кк клссный руководитель, поручил мне знятия с Бльдуром и Отто по всем предметм, кроме мтемтики. Нш «тишйший рифметик» доверил это дело Витьке Горовицу. Вообще он всегд отличл Витьку и ствил нм в пример его «бстрктно-мтемтическое мышление». Кк-то Витьк принес ккие-то рсчеты н тетрдной обложке. Тут Мефодий Игнтьевич зулыблся во все свое сморщенное личико и стл рзмхивть, кк дирижер, левой рукой, измзнной мелом (првя у него не действовл). Окзывется, Витьк смостоятельно освоил ккие-то зковыристые функции и уже добрлся до дифференцилов.

Ндо скзть, что в последнее время помогть немецким ребятм было не трудно. Об прня недурно нвострились по-русски, хоть им, конечно, длеко было до Анни. Бльдур держл себя с ребятми кк стрший, но, в общем, окзлся неплохим, компнейским прнем. Он стл незменимым нпдющим в ншей футбольной комнде, лучше всех ходил н лыжх, «крутил солнце» н турнике, чего не мог сделть никто из нс. И все-тки он мне не нрвился. Я не мог збыть, кк он однжды поддл носком школьную собчонку, которую звли Бобик вопреки ее полу. Бобик должен был скоро иметь щенят. От удр он отлетел метров н пять.

— Мяч — в воротх! Гол! — рсхохотлся, Бльдур.

Ребят были тогд возмущены, но, ндо признться, Бльдур пользовлся вторитетом. С рзрешения инструктор физкультуры он оргнизовл боксерскую секцию. Првд, ее скоро прикрыли, потому что все члены секции постоянно ходили с рсквшенными физиономиями. В это дело вмешлись педсовет и комсомольское бюро. Я кк член бюро был против зкрытия секции.

— Ндо тк нтренировться, чтобы отучить его использовть нс в кчестве тренировочной груши! — предложил я.

— Попробуй! — скзли ребят.

Я попробовл и получил нокут. Бльдур великодушно подл мне руку и дже предложил сделть мссж.

Зто в плвнье я оствил Бльдур з флгом. В сентябре у нс очень тепло, и водня стнция полн нроду. Мы пришли кк-то под вечер с Витькой и Отто, рзделись под деревьями и вышл н мостки. Анни был уже здесь. Он только что выбрлсь из воды. Черный купльный костюм с белой чйкой н груди блестел, кк морской лев. Я помхл ей рукой, и он побежл нм нвстречу по скользким доскм. Потом я тысячу рз вспоминл, кк он бежл, ее смеющееся мокрое лицо и туго обтянутый, будто собствення кож, купльный костюм. Вся он светилсь, потому что солнце опусклось в реку и лучи вместе с Анни летели нд смой водой.

В нескольких шгх от нс он поскользнулсь и упл с мостков. Мне некогд было вспомнить о том, что здесь мелко. Я кинулся в воду головой вперед и зрылся носом в тину. Во взблмученной воде ничего не было видно, но я уже держл Анни з волосы, потом, кк было изобржено н плкте «Учись спсть утопющего!», крепко обхвтил ее првой рукой, вынырнул вместе с ней, но не поплыл, встл. Мне было… по пояс.

Выплевывя липкую тину и хвтя ртом воздух, я все еще не отпускл Анни, крепко прижимя ее к себе, но глз не открывл, потому что они тоже были злеплены тиной.

— Lass mich doch, Al-oscha![10] — крикнул Анни прямо мне в ухо.

Я нконец отпустил ее и открыл глз. Все вокруг хохотли. Крпузы, плесквшиеся у берег, побросли свои игрушки. Витьк отплясывл тнец ирокезов. Мльчишки свистели, девчонки нищли, пловцы выгребли полным ходом к берегу, чтобы не пропустить ткое редкое зрелище.

Вид у меня, нверно, был презбвный. Я все еще отплевывлся и здыхлся, зеленя тин свисл с волос и ушей. И больше всех смеялсь Анни — ндо мной и нд собой, потому что он тоже был вся в тине и нглотлсь воды не меньше меня. Но я не сердился н нее. В эти минуты всеобщего хохот я видел только ее глз, которые н зкте из зеленых стли фиолетовыми, кк сливы.

Среди всех, нблюдвших мои «подвиг», не смеялся только Бльдур. Он стоял н смом верху вышки, чуть покчивясь н трмплине. Бльдур оттолкнулся, описл крсивую дугу и вошел в воду, кк нож, почти без всплеск. Он вынырнул у конц мостков, подтянулся и рывком выскочил нверх. Когд Бльдур подошел ко мне, я все еще стоял по пояс в воде. Он смотрел н меня сверху вниз, широко рсствив мускулистые ноги.

— Ты имеешь жлкий вид! — скзл Бльдур. — Он плвет лучше тебя. Нпрсно беспокоился.

Я мигом вскочил н мостки. Он был мне ненвистен.

— Кто кк плвет — это мы еще посмотрим. Двй до лодочной пристни и обртно — только честно!

Бльдур кивнул головой. Н стрте комндовл Витьк:

— Приготовиться... Внимние... Мрш!!!

Бльдур срзу вырвлся вперед. Я видел его в те мгновения, когд поднимл голову из воды.

Вдох!.. Выдох — в воду... Вдох — выдох... Я знл, что взял првильный темп, и не думл в это время ни о чем. Руки и ноги рботли сми. Теперь мы шли рядом. Он плыл кролем, кк и я. Лодочного причл мы коснулись одновременно. Теперь снов к мосткм, вперед, во что бы то ни стло, дже если сердце рзорвется. Я чувствовл Бльдур чуть позди себя. Он усилил темп. Всплески его согнутых рук отдвлись у меня в ушх все чще. Я тоже усилил темп. Вод стл тяжелой, густой, я оттлкивлся от нее, кк от стены.

Взмх, еще взмх! Уже нечем дышть. Сердце стучло чсто и глухо: бум, бум, бум, бум — сейчс остновится... Еще взмх — из последних сил, еще один...

Витьк протянул руку с мостков и помог взобрться н доски. Его голос я услышл кк во сне:

— Алешк Дорохов — слют! — Он поднял вверх мою руку, кк в боксерском мтче. Бльдур отстл н полкорпус.

Я лежл н трве, зкрыв глз, и слушл стук своего сердц. Бльдур лежл рядом, но теперь моя злость по отношению к нему уже погсл. Анни подошл к нм и скзл:

— Вствйте! Вы простудитесь. Солнце село.

Я открыл глз и приподнялся н локтях. Анни был уже одет. Шкур морского льв свисл с ее руки, беспомощня и тускля. И зхотелось, чтобы эт шкур снов был н ней и чтобы снов я крепко прижимл ее к себе, стоя по пояс в воде.

Бльдур придвинулся ко мне и скзл н ухо:

— Du wirst es lange bedauern![11] — и ушел.

Мы тоже пошли домой. Всю дорогу я молчл и дже не смотрел н Анни, только изредк кслся ее плечом н ходу. А ей было весело. Он нпевл немецкие песенки, прыгл кк мленькя. Прохожие улыблись, глядя н нее, тучня струх, которя сидел н тбуретке у вход в дом, подозвл Анни к себе и дл ей плевый георгин.

5

Я двно собирлся поговорить с Анни о Бльдуре, но все не приходилось к слову, В смом конце зимы Анни предложил мне пойти н кток. Был тм и Бльдур н длинных, кк ножи, норвегх. Они очень здорово тнцевли с Анни бостон и еще ккие-то бешеные тнцы. Все вокруг восхищлись, говорили: «Ккя прелестня пр!» — но мне этот блет н льду не доствил ни млейшего удовольствия.

По дороге домой Анни рсскзл мне, что Бльдур уже двно признлся ей в любви и добивлся, чтобы он дл ему слово. Ккое слово, я тк и не понял. Не будет же он н ней жениться в восьмом клссе, в смом деле!

— Он тебе нрвится, — скзл я, — это фкт. А я терпеть его не могу. Если хочешь знть, он похож н фшист.

Тут Анни рссердилсь. Во-первых, я в жизни не видел фшистов, и дй мне бог их не видеть, во-вторых, Бльдур вовсе не нрвится ей, и зню ли я, что он еще в четырндцть лет помогл своему отцу рсклеивть нтифшистские листовки.

Мне приходилось видеть отц Бльдур, рослого и плотного инженер Роберт Миттг. Несколько рз я слышл его выступления н рзных митингх и зключил, что он лично знком с Эрнстом Тельмном.

— А Бльдур тоже из Дрезден? — спросил я.

— Нет. Из Дюссельдорф. Мы познкомились с ним уже в Польше, з день до отъезд в Советский Союз.

Н этом рзговор о Бльдуре был исчерпн. Больше мы к этой теме не возврщлись. Теперь все внимние знимли экзмены, которые приближлись неотвртимо, кк лвин. А я вдобвок продолжл готовиться к поступлению в училище. О моем решении знли только родители и Анни.

Я выучил флжковый семфор и, стоя н столе, рзмхивл смодельными флжкми. Анни, сидя н продвленном дивнчике, со свойственной ей деловитостью, проверял мои сигнлы. Тблицы лежли у нее н коленях. Збвно было смотреть, кк ее ресницы и брови то взлетли, то опусклись вниз.

Я отмхл дв рз:

«Иже-Иже!»

— Учебня боевя тревог! — тут же подтвердил Анни.

«Вeди-Добро!»

Брови и ресницы снов метнулись вниз и вверх:

— Рихтиг! Рзрешю возврщение в бзу!

Я просигнлил, что перехожу н передчу клером, то есть н телегрфный код — по буквм. Он кивнул головой.

«Аз-Небо! Еще рз Небо! Иже!»

Анни взглянул удивленно. Он узнл свое имя.

«Люди-Юг-Буки-Люди-Юг-Тот-Есть-Буки-Ясно!» — промхл я с лихостью флгмнского сигнльщик.

Он все-тки успел рзобрть движения моих рук и скзл кким-то стрнным голосом:

— «Он! Аз!» — что н языке флжков ознчет: «Вс не понял! Повторите сигнл!»

И снов я змхл:

«Аз-Небо...»

Флжки рвлись из моих рук и кричли тк, что можно было услышть дже в Севстополе: «Анни, люблю тебя!»

— Не понимю, — скзл он. — Ты, нверно, устл, и сигнлы стли нерзборчивыми.

Анни сложил тблицы и встл. Ее глз блестели, и, будь н моем месте более опытный сигнльщик, он несомненно понял бы, что сигнл принят.

Глв вторя

«ПОТОМСТВУ В ПРИМЕР»

1

«Не может быть, чтобы при мысли, что и вы в Севстополе, не проникнуло в душу вшу чувство ккого-то мужеств, гордости и чтобы кровь не стл быстрее обрщться в вших жилх».

Эти слов Толстого я повторял тысячу рз в те дни, когд передо мной открылись севстопольские бухты е их золотой голубизной и волей. Все было мне тут по душе. Я узнвл мест, знкомые по книгм и кртинкм, и рдовлся им, кк добрым друзьям. Севстополь стл для меня своим срзу и нвсегд.

Бронзовый орел рскинул крылья в вышине. Я подолгу следил з его недвижным полетом н вершине колонны. А с поросшего водорослями подножия пмятник кидлись в море черномзые ребятишки. Они визжли и кувырклись под сенью крыльев, седых и зеленых от времени и черноморской соли.

Коротенький трмвйчик, остнвливясь н рзъездх, вез меня не по улицм и площдям, по живой истории флот: площдь Ушков, проспект Нхимов, нбережня Корнилов. Корбельня сторон! Я ждно вдыхл воздух, которым дышли лейтеннт Шмидт и мтрос Кошк. Лдони горели от прикосновения к шершвому чугуну орудий 4-го бстион, стрелявших в последний рз сотню лет нзд, во времен ртиллерии поручик грф Толстого. «Не может быть, чтобы при мысли, что и вы в Севстополе...»

Н Мтросском бульвре я видел кменную лдью. Высоко в горячем воздухе он плыл из длеких лет. «Кзрскому. Потомству в пример».

Бронзовые буквы, короткие слов — грозные и неожиднные, кк выстрел.

Свободным, рзмшистым шгом проходил колонн моряков. Порвнявшись с кменной лдьей, лейтеннт подл комнду «смирно!», и мтросы перешли н строевой шг. Головы в белоснежных бескозыркх все рзом повернулись к пмятнику. И уже не из прошлого, в будущее плыл кмення лдья.

С вершины городского холм я смотрел н белые колонны Грфской пристни. Отсюд уходили в дльние походы великие дмирлы, и здесь встречли их, когд они возврщлись с победой. Я видел ширь Северной бухты, крейсер и линкор н рейде. Они притягивли меня, кк гигнтские мгниты. Вместе с уходящим миноносцем я переносился вдль, к Констнтиновскому рвелину, охрняющему вход в гвнь. В подножие приземистой, полукруглой крепости били волны открытого моря. З боновыми воротми оно лежло светлое и высокое — до смого неб. Мленький буксир сонно покчивлся у мыск. Но стоило подняться сигнльным флгм н мчте Констнтиновского рвелин, и буксир оживл. Он деловито отводил в сторону черную цепочку бонов, взлетли потревоженные чйки, и миноносец, мелькнув пестрыми флжкми, торжественно уходил в сияние открытого моря. А н мчте сигнльного пост рзвевлись флжки. Я читл этот сигнл:

«Счстливого плвния!»

Я предствлял себя н мостике корбля и уже оттуд видел исчезющий з кормой Севстополь. Мы шли по зову сердц, по велению долг в необъятный взрослый мир, где еще очень много неспрведливого и злого. Умелые, знющие моряки с улыбкой в глзх, мы шли, чтобы нвсегд истребить это зло, чтобы нигде не тилсь войн и чтобы фшисты не убивли людей в стром городе Дрездене.

А если нм не суждено вернуться нзд, к белому портику Грфской, пусть тогд и о нс говорят бронзовые буквы под летящей лдьей: «Потомству в пример...»

2

В училище мы отпрвились с дядей Володей. Дядя был одет по форме «рз». Склдки его белых брюк резли воздух, туфли сверкли ткой белизной, что чистильщики не смели крикнуть ему: «Почистим, побелим!» Они восседли под прусиновыми зонтми, рзложив в теневом круге свое хозяйство. Продвщицы мороженого и лоточники с крымскими безделушкми хвтли з полы курортников. К морякм они не приствли, зто ни одн цветочниц не пропускл фрнтовтого стршего лейтеннт. Но цветы нс не интересовли. Мы были полны сознния вжности своего поход: я приобщлся к слвному сословию черноморцев.

Мы шли мимо вокзл. В двух шгх от мслянистой воды Южной бухты ктились пссжирские вгоны, чуть поодль плвучий док втянул в свое крсное нутро дв корбля. Моряки в робх мыли плубу ктер збортной водой. Пыльный и белый, уходил, зворчивя в гору, Млхов проспект.

Повернув з угол, мы вошли по прдной лестнице в полутемный прохлдный вестибюль. Дежурный мичмн у столик с телефоном козырнул дяде Володе. Шги гулко отдвлись под высоким потолком. Ребят вроде меня — тоже поступющие — толпились перед рсписнием экзменов.

— А это кто? — спросил Володю стрший лейтеннт в лихо зломленной мичмнке.

— Племяш. Будущий флотоводец. Знкомься!

Стрший лейтеннт Шелгуров срзу мне понрвился. Черный кк цыгн, отчего его белый китель кзлся еще белее, подвижный, стремительный, он потщил нс н второй этж по выщербленной лестнице, вернее, по трпу, потому что сейчс все уже нзывлось по-морскому.

— Глвное, не тушуйся! — говорил он мне. — Ничего особенного у тебя не спросят. Кк в школе! Ты, конечно, уже нбрлся морских словечек, дже выучил флжковый семфор?

— Откуд вы знете? — удивился я.

— Я все зню! — Шелгуров сверкнул зубми, щелкнул крышкой портсигр. — Куришь? Нет? И првильно делешь! Если попдешь в подводники, тм от этой привычки одн мук... Ндоело мне тут! — жловлся он дяде. — Подл рпорт, чтобы отпустили н эскдру. Говорят: послужишь еще годок здесь. Тк и трублю комндиром роты. Воспитывю вот тких, кк твой Алешк.

Мне очень зхотелось попсть к нему в роту, и Шелгуров, будто угдв мои мысли, скзл Володе:

— Если твоего прня зчислят, пострюсь взять к себе. У меня кк рз будет первый курс. — Он тут же повернулся ко мне: — Спортом знимешься? Смо собой — вижу! Глвное, чтобы экзмены без всяких тм троек. Ясно, флотоводец?! — Он хлопнул меня по плечу, сунул дяде Володе коричневую руку и исчез з мссивной, сверкющей медью дверью.

Н письменном по мтемтике произошл пренеприятня история. Я быстро решил дв пример по лгебре и геометрическую здчку, потом помог сидевшему рядом преньку. Его скулстое личико покрывл мелкий бисер отчяния. А все дело было в ничтожной описке, которя укоренилсь в вычислениях.

Уронить ручку под стол и, поднимя ее, шепнуть: «Рззяв! Корень квдртный из трех!» — было делом секунды. Но устый кпитн третьего рнг Потпенко, который вышгивл между столми, зметил этот молниеносный мневр и внезпно просиявшее лицо сосед. Он взял мой листок:

— Уже решили? М-д... А не прошлись бы вы погулять?

С бьющимся сердцем я стоял в коридоре. З окном в конце улицы видны были чугунные ворот с орлми. А з ними отлого белея и зеленел священный для меня Млхов кургн.

Слвно я нчиню морскую службу! К следующему экзмену меня уже не допустят. Я предствил себе, кк возврщюсь домой и ствлю в угол чемоднчик. Отец уже все понял. А что мне было делть, когд человек тонет н глзх?

Один з другим ребят выходили из клсс. Последним вышел мой сосед. Он крепко пожл мне руку:

— Спсибо! Костюков Женьк, то есть Евгений.

К нм подошел кпитн третьего рнг Потпенко.

— Двно знкомы? Дружки?

— Только познкомились, товрищ кпитн третьего рнг.

Усы и брови Потпенко сердито щетинились, в глубине его трубки рзгорлся зловещий крсный огонек.

Мы стояли кк в строю.

— Знчит, взимня выручк? Тк? — Он, не глядя, сунул в крмн дымящуюся трубку. — Взимозменяемость, други мои, хорош н боевых постх, не н экзмене.

Н следующий день Женьк Костюков очень толково отвечл н устном по лгебре и геометрии. Экзмен принимл все тот же Потпенко. Мне достлсь пустяковя теорем. Кпитн третьего рнг не дл довести докзтельств до конц:

— Ясно! Дльше!

Он здл еще несколько вопросов и, вписывя в ведомость «отлично», спросил:

— Ну, кк взимозменяемость?

— Н боевых постх, товрищ кпитн третьего рнг!

3

Экзмены прошли блгополучно. До нчл знятий оствлся месяц, но домой я уже не поехл. После экзмен по немецкому н меня нлетел порывистый кк вихрь Шелгуров:

— Слушй, ты же говоришь, кк чистокровный немец! Есть дело. Прикзывть, конечно, не могу, но прошу; сделй для меня!

Мне предстояло «поднтскть» по немецкому четверых мтросов. Ребят отслужили срочную и сдли экзмены в училище. Всё, кроме немецкого. Их зчислили условно с тем, чтобы через месяц-дв они пересдли немецкий. Кк было откзться?

Я нписл домой о том, что тк вышло, и получил от отц телегрмму: «Поздрвляю поступлением желю успешной службы тчк помочь товрищм твой долг увидимся будущем году».

Ребят окзлись хорошими. И знимлись они кк черти. С утр мы сидели н блкончике у дяди Володи, потом вместе отпрвлялись в Учкуевку н пляж и тм тоже знимлись немецким, после обед снов зубрили н блконе.

Мы быстро сдружились, весь день проводили вместе, иногд ходили в кино или в мтросский клуб. Только Вськ Головнов, бывший котельный мшинист с «Коминтерн», вечно пропдл по вечерм. Ребят посмеивлись нд его ромнми. Этот худощвый и жилистый прень был год н дв стрше меня. Н его груди крсовлось искусно нколотое переплетение змей, женщин и кинжлов, поверх всего прил ккя-то стрння птиц. Вськ говорил, что это горный орел, ребят дрзнили: ворон!

Влделец сложной ттуировки не сердился. Его вообще нелегко было рзозлить, но, рзозлившись, Головнов мог убить. Под пропеченной нсквозь темной кожей, обтягиввшей ребр, прятлсь неожидння сил. Однжды он обозлился н другого моего ученик — медлительного белорус по фмилии Микенок.

Это было вечером, н Приморском бульвре, или, кк говорят в Севстополе, н Примбуле. Микенок подтрунивл нд очередным увлечением Всилия. Тот терпел-терпел, сидя скорчившись н скмеечке, потом рспрямился мгновенно, кк пружин, легко поднял плотного Микенк и швырнул его через прпет. Прень провлялся неделю, но не пожловлся. А Головнов приносил ему котлеты с мкронми из столовки и пиво через день.

Нездолго до нчл знятий Головнов рсскзл мне свою биогрфию. Он воспитывлся в детдоме, убежл, бродяжил по стрне, воровл, потом попл в рыбчью ртель н Кспии, оттуд был призвн н флот. Здесь ему пончлу было очень трудно, но все-тки привык, увлекся техникой и спортом. Службу зкончил стршиной второй сттьи и мстером спорт.

В обмен н плюсквмперфекты и конъюнктивусы Всилий обучл меня приемм джиу-джитсу. От этой учебы ныли суствы, но нук шл впрок.

— У тебя есть рефлекс, — говорил Головнов, — и силы хвтет. Нет в тебе злости — вот что плохо.

— Ну, ккя может быть злость? Это же спорт.

— Это бой! — Глз у Всилия суживлись, жилы нпряглись. — Ты кидйся н меня, будто я твой глвней врг.

Мы яростно брослись друг н друг. Он все-тки жлел меня. Когд я уже готов был звыть от боли в вывернутой руке, «врг» внезпно прекрщл бой. Его узкие глз гсли.

— Ну кк, жив?

Мы рстягивлись н песке. Потом опять нчинлся немецкий.

Тк прошел этот месяц. Первого сентября в новенькой форме «дв», тщтельно подогннной и отутюженной, я стоял в строю между Всей Головновым и Женькой Костюковым.

— Товрищи курснты... — Нчльник училищ держл речь. — Сегодня вы нчинете свою службу в рядх Крсного Флот...

Првый флнг шеренги терялся в глубине прохлдного коридор. Отчетливо тикли круглые чсы у меня нд головой: «Слу-жб... Слу-жб... Слу-жб...»

Он не был мне в тягость. С детств я видел ясный смысл в четком уклде военной жизни и в огрничениях, тягостных для многих н первых порх. Сигнл горн возвещл нступление дня, рсписнного по минутм. И хотя учился я легко, свободного времени почти не оствлось. Мне поручили знимться с группой комндиров изучением немецких уствов и нствлений. К этим знятиям приходилось серьезно готовиться.

Нездолго до Нового год мть нписл мне, что Николй уехл в долгосрочную комндировку. Нетрудно было догдться куд. В училище уже знли, что несколько комндиров с Черноморского флот уехли воевть в Испнию. Официльно об этом не говорили, но Испния был в центре внимния. Тм шл нстоящя войн, первя войн н моей пмяти.

Всю зиму мы переписывлись с Анни, и, конечно, по-немецки. Я вспоминл все нши встречи. Почему я тк и не скзл ей, что люблю ее? После моего флжкового сигнл Анни кк-то очень ловко не допускл этих рзговоров. Временми мне кзлось, что Анни любит меня, но ккие тому докзтельств? В письмх её говорилось о школе, о ншей будущей встрече ближйшим летом. Но до этой встречи было еще очень длеко.

Новый год нступил в зимних штормх, в тумнх с тлым снегм, в порывистых ветрх. Мы с Женькой Костюковым встретили его в круле. Я стоял у вход в учебный корпус, Женьк у ворот. Пробило двендцть. Женьк помхл мне руквицей. Я отслютовл винтовкой по-ефрейторски. И не только Женьке, но и моим родным. Они вспоминют меня сейчс з прздничным столом. И брту Коле. Он встречет Новый год где-нибудь н эродроме под Мдридом или Брселоной. А может быть, он сейчс в воздухе? Кк тм теперь? Ткой же мокрый тумн или солнце? И конечно, думл я об Анни. Пусть этот новый год принесет свободу Гермнии... Нет, сми фшисты не уйдут. А кто их прогонит? Революция в Гермнии? Ну, тогд Анни немедленно помчится в свой Дрезден, и никто ее не удержит. Он рсскзывл о своем друге, Эрихе Буэре. Он рботет лекльщиком н зводе «Зксенверк», состоял в коммунистической оргнизции молодежи. Я дже немножко ревновл к этому Эриху, который когд-то учил Анни плвнию в клубе «Водяня лилия».

...А вообще-то говоря, чсовому не полгется отвлекться ничем, дже посторонними мыслями. Я поднял воротник бушлт и зшгл по своему учстку — двендцть шгов впрво, потом нзд, до будки, и снов двендцть шгов к воротм.

4

После Нового год зим пошл бегом. Быстро проскочил феврль, з ним и рнняя крымскя весн. Хорошо выйти весенним вечером н Приморский бульвр! Нкнуне выходного, в субботу, я тщтельно отглдил брюки, но вместо увольнения попл в нряд по городу.

Смерклось. С незнкомым лейтеннтом и с Женькой Костюковым мы птрулировли по Большой Морской. В переулке возле почты долговязый стршин целовлся со своей девушкой. Лейтеннт подозвл его. Увольнительной у стршины не окзлось, и мне было прикзно отвести здержнного в комендтуру. Довольно противное знятие — вести своего брт-моряк под крбином. Зйдя з угол, я взял крбин н ремень и пошел рядом с здержнным. Снчл об молчли, потом я спросил:

— Кк это тебя угорздило?

— Впервые в жизни тк получилось!

Окзлось, стршин 2-й сттьи Здорожный — рулевой с эсминц «Бойкий», отличник. Через неделю — в отпуск домой, и вот из-з этой девчонки — смоволк. Смотлся во время культпоход в кртинную глерею. А корбль стоит в доке н морзводе. Туд можно проскользнуть незметно.

Я пожлел прня:

— Иди! Только не попдйся, то мне нгорит.

Доброт стоил мне трех суток строгого рест. Лейтеннт зписл фмилию здержнного и проверил в комендтуре. Тм же меня и посдили после возврщения из нряд по городу.

Вернувшись в училище, я был вызвн к нчльнику строевой чсти, полковнику береговой обороны Блохину. Он меня долго отчитывл, я молчл, рссмтривя четыре золотые ншивки с коричневыми просветми н рукве его кителя.

— А здержнного шпион вы тоже отпустили бы?

Вопрос покзлся диким, но полковник и не ждл ответ.

— Вы опозорили училище! Можем попсть в прикз по флоту.

К взыскнию, нложенному дежурным коменднтом, он добвил «месяц без берег» и выговор «з морльную неустойчивость».

Шелгуров уже знл обо всем. Отчитывть меня он не стл. Только спросил, кк я рсценивю свой поступок. Об этом смом я думл трое суток н грнизонной гуптвхте. Я поверил Здорожному, что он отличник, пожлел его репутцию, поствил себя н его место. И действительно, см окзлся н его месте: испортил свою репутцию отличного курснт. А кк я должен был поступить? С этим вопросом я обртился к Шелгурову.

Он взъерошил свой черный чуб, отошел подльше, словно желя меня рссмотреть получше:

— Д, хорошего воспитнник мне подкинул твой дядьк! Здй ему этот вопрос! А вообще, курснт Дорохов, я осуждю вш поступок. Идите!

Я не спл всю ночь. Не взыскние огорчло меня. Мучил мысль: кк соглсовть совесть и долг? Мой отец, нверно, скзл бы: «Для военного человек совесть и долг — понятия нерзделимые» — и нкзл бы еще пожестче. Ведь если бы н «Бойком» сыгрли боевую тревогу, вся групп помчлсь бы бегом из музея н корбль, Здорожный, вместо того чтобы стть к штурвлу, целовлся бы в переулке возле почты. Но корбль нходился в доке. Он не мог срочно выйти в море. А если бы «Бойкий» стоял н якоре, решился бы тот рулевой н смоволку?

Н комсомольском бюро я искренне признл свой поступок непрвильным. Ребят вынесли мне выговор без знесения в учетную крточку. Скоро я збыл об этом прискорбном случе, но нстло время, когд мне припомнили его.

С ясными голубыми днями возобновились знятия н шлюпкх. Это дело было мне по душе! После долгого сидения в клссе мы шли н шлюпочную пристнь Аполлоновк кк н прздник.

— Отвливй! Н воду!

Восьмивесельный ял чуть ли не с мест нбирет ход, и вот уже летим по Севстопольскому рейду, мимо линкор и крейсеров, стоящих н бочкх, мимо Михйловской бтреи.

Ритмичное поскрипывние уключин, шелест рзбивемой форштевнем воды, журчние струек под килем... Ял идет вдоль берег Северной стороны. А он уже весь зеленый, яркий, кким бывет только в эту весеннюю пору. А вод — светло-голубя и беля, темнеющя вдли.

После ткой рботы ноет спин, тяжестью нливются руки. Но лдони уже не болят, кож стл жесткой и твердой, кк у зпрвского мтрос. А после ужин отдыхть некогд, потому что скоро зчеты и ндо готовиться к ним. Потом будет прктик н корбле и, нконец, отпуск — н месяц домой!

Но вот и зчеты остлись позди. Весь нш клсс проходил морскую прктику н бригде эсминцев. Ткие, кк я или Женьк Костюков, пончлу не умели дже ходить по корблю. Голову кружило от восторг и боязни опозориться.

— Со мной не пропдете, слжт! — вжно говорил Вся Головнов. — Знете морскую комнду: «Делй, кк я»?

И мы действительно стрлись делть все, кк он. Швбрили плубу, лихо подвли бростельные концы, одним прыжком спусклись по трпм, вцепившись в поручни, отполировнные множеством мтросских рук.

Целую неделю мы стояли у Минной стенки. Но все-тки это был уже корбельня жизнь, с корбельными нрядми, с подъемом флг по утрм и его спуском после зход солнц. Комнду «Корбль к бою и походу изготовить!» мы ждли, кк девушк первого свидния, с веселым нетерпением, к которому примешн изрядня доля стрх. Прикз выйти в море обрушился неожиднно, вместе с теплым июльским дождем. А когд дождь прошел, эсминец миновл уже боновые ворот.

Первые мили! Впервые в жизни я увидел Севстополь с корбля. Скрылся мыс Херсонес с мяком, потом мыс Чуд и неуклюжий утюг — мыс Срыч.

— Покой — до половины!

Взлетет желто-синий сигнл првого поворот, и эсминец, чуть нкренившись, уходит в открытое море, береговя линия отодвигется влево, мутнеет и исчезет в лиловто-зеленой воде. Кк передть ощущение открытого моря, когд ни с ккой стороны не видно земли — только волны и облк и светло-зеленя стекляння дорог з кормой.

В нчле моей морской прктики я почти не вспоминл ни о доме, ни об Анни. З день уствл тк, что только бы добрться до койки. Но рзве поспишь вволю? Среди ночи продолжительный звон колоколов громкого боя и голос по трнсляции: «Боевя тревог!» Топот ног по плубм. Мы мчимся, кто в робе, кто голый до пояс. Сктывемся, прыгем с трпов, и вдруг — все зтихло. Где люди? Мы все н своих боевых постх, не видть никого. Все здрено, зкрыто, и ни огоньк. Во мрке кжется, что эсминец не плывет, скользит нд волнми. И моря нет. Только беля нкипь. И звезды. Их тк много, кк никогд не бывет н берегу.

— Торпедня тк!

Ветер рвет с головы бескозырку. В глухом гудении турбин эсминец мчится сквозь плотную тьму к невидимой цели.

— Аппрты товсь! Пли!

Длинное тело торпеды, скользнув из ппрт, летит нд водой и погружется. Пошл!

Попли или не попли? Мне кжется, от этого звисит моя жизнь. Нет ничего н свете вжнее этой торпеды.

Попли! Об этом объявляется по трнсляции. Торпед прошл под целью. Но еще не все! Учебня торпед должн всплыть, потом ее нужно поднять н корбль.

— Смотреть! — кричит стрпом.

— Смотреть! — грозно прикзывет Шелгуров.

До боли в глзх вглядывюсь в темноту, вцепившись и поручень, но вижу только волны, и вдруг — мерцющий, неяркий огонек среди гребней. Что есть мочи кричу:

— Вижу торпеду! С левого борт — двдцть!

Теперь Шелгуров тоже увидел фосфорный светлячок.

— Молодец! — Он хлопет меня по жесткой робе. — Будешь моряком. В шлюпку!

Честно говоря, стршновто впервые окзться среди ночи в шлюпке, которую подбрсывет н волнх, но я ни з что не покжу своего стрх ни Вське Головнову, сидящему рядом н бковой бнке, ни мтросм с эсминц, ни Шелгурову.

Все ближе, ярче фосфорное плмя. Шлюпк то подымется, то провливется. Шелгуров резко клдет руль прво н борт, и я вижу торпеду совсем рядом. Он огрызется орнжевыми вспышкми, но мы все-тки берем ее н буксир и, кк громдную рыбину, волочим к корблю. Вот уже опустился в шлюпку трос. Подводим его под торпеду. Пошл!

Я вижу снизу, кк крсноголовую тушу, поднятую выше борт, несколько мтросов подхвтывют н широкие рогтины. И вслед з торпедой н тлях подымется нш шлюпк, Головнов и другие ухвтывются з тросы, помогя своими мускулми быстрее поднять шлюпку. Он рскчивется нд волнми, нд крем плубы корбля. Вся Головнов, прицелившись, прыгет н плубу. Не помня, что делю, в пническом восторге я прыгю вслед з ним, пдю, и тут же чья-то рук хвтет меня з ворот. Еще мгновение — и я свлился бы з борт.

Шлюпк уже стоит н кильблокх. Шелгуров ндвигется н меня в желтом луче прожектор. Его глз светятся, кк у волк. Он подходит вплотную, тяжело дыш:

— Кто рзрешил прыгть?! Герой!

С непокрытой головой стою н скользкой плубе, покчивясь от устлости и смущения. Моя бескозырк плвет где-то среди волн. Мтросы в мокрых робх хохочут. Шелгуров зло зстегивет, китель и сдвигет н зтылок фуржку. (Кк он не свлилсь, когд он вслед з мной выпрыгнул из шлюпки?).

— Полyчите взыскние! А сейчс мрш в кубрик!

В кубрике темно. Все улеглись. Вся с верхней койки перегибется ко мне и шепчет;

— Звтр покжу, кк прыгть, вообще молодец! Спи!

Но я еще долго не могу уснуть и зсыпю, кжется, з мгновение до того, кк быстрые звуки горн повелительно провозглшют подъем. И снов — приборк, проворчивние мехнизмов, знятия по специльности. Когд же думть о доме?

Перед смым окончнием прктики я получил письмо. Мть писл, что отц перевели в город Брест. Он уже получил тм квртиру, и теперь нш дом будет в этом городе.

Вот тк штук! Конечно, где родители, тм и дом, и все-тки жль рсствться с родным городом, с милой моему сердцу бшней и с рекой, н берегу которой я вырос. Но глвное — Анни! По дороге в Брест непременно зеду к Анни и поговорю с ней. Нужно решить, кк нм быть дльше. Ведь пройдены только первые мили, сколько еще впереди миль — легких и трудных, тихих и штормовых.

5

Проездные документы в крмне. Звтр — в отпуск. Только вчер курснты — теперь уже второго курс — возвртились с корблей. Ншит второй угольник н рукв, уложен чемодн. Хорошо пройтись по городу теплым вечером, особенно после того, кк больше месяц не ступл н твердую землю.

Кк обычно, увольняющихся построили в коридоре. Дежурный, комндир придирчиво осмотрел строй, вручил отпускные билеты. С этого момент мы уже в отпуску. Хорошо!

Но вместо комнды «Рзойдись!» я неожиднно услыхл:

— Курснт Дорохов! Выйти из строя! К комндиру роты!

Шелгуров покзлся мне озбоченным.

— Повидй перед отъездом своего дядьку, — скзл он.

— Вот сейчс и собирюсь к нему. А в чем дело?

— Дядьк твой н корбле. — Шелгуров нхмурился. — А жен его уехл к родным в Ленингрд. Квртир зперт. Иди н Минную. В двдцть три будет бркз с линкор. — Комндир роты стиснул мне руку, хлопнул по спине. — Одним словом, здрить люки и горловины, крепить по-штормовому. Что? Тм узнешь. Ну, доброго пути! — И внезпно добвил строго официльно: — Можете идти!

З чс до нзнченного срок я сбежл по крутому трпу Минного спуск. У пирс стояло несколько бркзов. Я взглянул н флюгрки[12]. Вот этот — с крейсер «Ворошилов», этот — с «Крсного Квкз», с «Коминтерн», с лидер «Тшкент». Бркз с линкор не было. Я посмотрел н море и понял, что его и не будет. Дв буксир выводили огромный корбль н середину Северной бухты. Тких громдных стволов, ткой изогнутой передней трубы не имел ни один корбль флот. Дядю Володю повидть не удстся, потому что линкор уходит из гвни.

Шелгуров жил длеко, у Стрелецкой бухты. Я добрлся туд около двендцти. Долго брбнил в темное окно. Нконец покзлсь зспння хозяйк в ночной рубшке.

— А он мне доклдет, куд ходить? — довольно нелюбезно скзл он через форточку. — Носить вс шут по ночм!

Потом он все-тки объяснил, что Шелгуров, скорее всего, у своей Мши, Степн, докмейстер, дочки. А живет тот Степн н Северной стороне, дв шг от пристни, домик н горушке у Ктькиной меты.

Ктькину мету я знл. Тк нзывли кменные столбы, устновленные н пути Ектерины, когд он ездил в Крым посмотреть н новые земли и недвно спущенные н воду Ушковым корбли Черноморского флот. Был ткя мет и н Северной стороне. И домик неподлеку я зпомнил. Еще весной Шелгуров водил всю роту в выходной день н Бртское клдбище. По дороге он здержлся в этом смом домике — попить водички. Строй повел мичмн, Шелгуров присоединился к нм только н обртном пути. «Видно, хорош тм вод», — решили тогд курснты.

Н Северную сторону попсть не удлось. Ктер нчинли ходить только с шести утр. Я отпрвился в училище. Ноги гудели. В эту ночь я прошел не меньше десяти километров. Дежурный у вход подозрительно посмотрел н меня:

—А ну дыхни! Трезвый. А почему ткой змученный вид?

Я не стл вдвться в объяснения. К семи утр должен явиться Шелгуров. Узню все — и н вокзл.

Уснуть я не мог. Одно предположение возникло з другим. Может быть, дядя Володя собрлся в отпуск и хочет, чтобы мы поехли вместе? Почему Шелгуров прямо не скзл об этом? А если что-нибудь случилось дом? Зпдня Белоруссия освобожден недвно. Говорят, тм постреливют по ночм.

Шесть чсов! Сейчс будет подъем. Не ожидя сигнл, я встл, умылся до пояс в пустой и холодной умывльне. Потом снов вернулся в кубрик. Чсы покзывли пять минут седьмого, но сигнл не было. Ккой же я болвн! Сегодня — воскресенье, и Шелгуров вообще не придет в училище, рзыскивть его поздно. Поезд отходит в семь сорок пять.

И потому, что уже никк не выяснить, зчем звл меня дядя Володя, тревог моя дошл до предел. Сейчс не могло быть и речи о поездке в Южнобугск. Кк можно скорее в Брест! Я отпрвился н вокзл.

Мне кзлось, что поезд движется со скоростью черепхи. Крымские горы не исчезли из окн. Колес стучли в змедленном темпе. Только к вечеру мы проехли Мелитополь.

Я не помню, кк уснул, когд проснулся, солнце стояло высоко. Поезд споро бежл мимо белых домиков с тополями. В переплетениях мост сверкнул речк. И вдруг я почувствовл, что тревог моя ушл. То ли освежил меня крепкий сон, то ли солнце и тополя сделли это доброе дело, но теперь все стрхи покзлись необосновнными. Ничего не случилось. Я успешно окончил курс, еду домой, вокруг милые люди, которые нперебой угощют пирогми и домшней колбсой.

Поезд пришел в Брест в сумеркх. Змелькли стнционные постройки, и тревог снов попытлсь поднять голову, но я резко осдил ее, кк норовистую лошдь.

Н улицх попдлось много военных. Молоденький крснормеец рсскзл, кк пройти н улицу Свободы. Он хотел проводить меня, но я-то хорошо знл цену чсм увольнения и решительно откзлся от этой жертвы. К своему новому дому я подошел один. С минуту постоял перед дверью, попрвил форменку и решительно нжл н звонок. Открыл отец.

— Рзрешите войти, товрищ полковник?!

— Входи, сынок, — невесело скзл отец и обнял меня.

Лицо отц покзлось мне осунувшимся и постревшим.

— Кк мть? — спросил я.

Но он уже выбежл в переднюю, и срзу мое лицо стло мокрым от ее слез.

Мы вошли в комнту, очень нпоминвшую знкомую мне с детств. Тк же левым крем к окну стоял письменный стол с двойной чернильницей. Ее блестящие крышечки были похожи н верхушку ншей бшни. В детстве я нзывл их шлемми. Нд дивном висел «Незнкомк» Крмского. Отец любил эту кртину, может быть, потому, что его собствення жен был похож н дму в экипже. Сейчс сходство исчезло. В лице мтери не было ни веселого спокойствия, ни свежести крсок. Оно словно стло меньше, щеки втянулись, глз, подчеркнутые к иными полукружиями, стли еще больше.

Нет, не нпрсной был моя тревог! Теперь он стучл во мне и билсь. Я спросил почти шепотом:

— Что?..

— Он ничего не знет, — скзл отец и подвел меня к письменному столу.

Тм стоял небольшой портрет брт. Я не срзу зметил черную ленточку, приколотую булвкой к углу фотогрфии. Н обороте кто-то нписл, путя русские буквы с лтинскими:

«Отец и мть! С гордостью и болью узнйте, что в небе нд Теруэлем вш сын Николй сбил дв „юнкерс“ огнем своего пулемет. Третий он сжег огнем своего сердц. Трн летчик Дорохов будут помнить в битве с фшизмом сыновья всех нродов. Эт битв только нчинется. No pasaran![13]

Висенте Рохс, Сергей Гуров, Гюнтер Рихтер».

Весь отпуск я провел с мтерью. Отец уехл по делм в другой грнизон. Он возвртился только з день до моего отъезд, тк что мы не успели дже поговорить кк следует. Мть вообще мло говорил. О брте он не скзл ни слов з целый месяц.

Несколько рз мть подходил ко мне. Я ждл, что он скжет что-то вжное, но он говорил: «Я выстирл тебе рубшку» или «Пор спть!». Кк когд-то в детстве. Невыскзння мысль мучил ее. Перед смым отъездом я спросил:

— Ты все эти дни хотел поговорить со мной? И я, кжется, догдывюсь о чем. Ты хотел бы, чтобы хоть один из трех мужчин ншей семьи не был военным? Д?

— Теперь об этом поздно говорить, — скзл мть.

К моему отъезду он подбодрилсь, ндел новое плтье, и дже лицо у нее кк будто посветлело. Н столе стоял мой любимый яблочный пирог. И все-тки мы думли только о Коле.

Когд мть вышл в кухню з чйником, я спросил отц:

— Будет войн?

Отец грустно улыбнулся:

— Торопишься открыть личный счет?

— Д.

— Не торопись. К тому идет. Будет трудно.

— Пусть трудно!

Отец помедлил, тронул золотой шеврон н моем рукве.

— Скжу тебе, моряку, по-сухопутному: вжно, чтобы ты всегд знл, где проходит линия фронт. Солдт — всегд солдт.

Я не понял его слов. Вошл мть, и мы змолчли. Уже н вокзле, у вход в вгон, отец скзл мне:

— До будущей осени, сынок. З мть не беспокойся — он сильня. Я зню ее рньше, чем ты.

Он улыбнулсь и в эту минуту покзлсь совсем ткой, ккой был до моего отъезд в училище.

И снов поезд. Мокрые деревья вдоль нсыпи и вод, вод... Ее много в Белоруссии. Мелкя вод среди деревьев, низкие облк, кпли дождя н стекле… А небо нд Теруэлем, нверно, очень знойное. И воды ни кпли. А обломки люминия и плексиглс поблескивют среди кмней, Я зсыпл под говор колес, негромкий и твердый, кк слов: «No pasaran!»

6

Н втором курсе учиться стло труднее. Появились новые предметы: теория корбля, вооружение ВМФ, рдиотехник. Теперь и вовсе не оствлось свободного времени. Нчльник фкультет предложил освободить меня от изучения немецких уствов и нствлений с группой комндиров. Я поблгодрил и откзлся.

Мне нрвился немецкий язык. Несмотря н отврщение к тому, что сейчс говорили и писли в Гермнии н этом языке. Несмотря н могилу брт Коли среди кмней и песк. Я любил этот язык: н нем говорил Анни. Я помнил о ней всегд. Случилось тк, что этой осенью нм не удлось повидться. Я нписл ей почему, конечно, не нзывя стрны, где погиб Николй. Он понял, прислл мне очень хорошее письмо. Тм ничего не говорилось прямо о любви, д и вообще я никогд не слышл этого слов от Анни. Но ткое письмо может нписть только т, которя любит.

Анни сообщл, что переезжет в Москву. Нвсегд, вернее, до того времени, когд ее родин стнет свободной. Дльше следовл нмек н то, что он см ндеется учствовть в приближении этого дня. Он, конечно, будет писть мне и из Москвы и горячо верит — тк и было нписно: «Горячо верю в ншу встречу. Было бы несчстьем потерять тебя из виду».

Вскоре после получения этого письм вжня новость облетел все училище: прогрмму перестроили. Теперь мы изучли н втором курсе то, что рньше проходили н третьем и дже н четвертом. Количество учебных чсов увеличили, кое-ккие предметы подсокртили з счет прктики. Войн! Это первое, что приходило в голову. Почему бы инче изменять прогрмму?

— Чудки! — пожимл плечми Головнов. — Гзеты ндо читть. Гитлер идет нпролом. Швыряет стрны в свою топку, кк куски угля. А мы что — будем смотреть?

С тех пор кк я помнил себя, войн стоял рядом. Снчл это был прошля войн — гржднскя. Он оствил тысячи примет. Стря двуколк во дворе. Н тких в гржднскую возили рненых, птроны, продукты. Ветер тихонько посвистывл сквозь дырочки, пробитые «пулями в трубх ншего дом. Во дворх и сдх ребят нходили то стреляную гильзу, то ккой-нибудь стрнный кусок желез непонятного нзнчения. Но мы знли, что это з железо. „Я — войн!“ — безмолвно кричло оно сквозь ржвчину. „Я — войн!“ — говорили изрненные опоры строго мост, уже поросшие водорослями по изломм кирпич и цемент.

Среди голубых весенних луж н косом перекрестке улиц вытянулся к облкм и зстыл серыми грнями обелиск. Грнитное дерево без ветвей, с корнями, уходящими в войну. Рядом хлопли форточки, брося н мокрые тротуры квдртики солнц. Грохотли по булыжнику телеги. Шрмнщик вертел ручку, и от грустной польки стновилось весело. Женщины несли из мгзин схр, и хлеб, воробьи отвжно прыгли у их ног. Все это обтекло обелиск, не ксясь его. Он жил в другом измерении, в прошлом, может быть, в будущем. И никто не подходил к нему. Только мы, ребятишки, рскчивлись н тяжелых цепях, отгорживющих войну.

С годми все реже стло попдться ржвое железо войны, но все-тки он был рядом. В редких рсскзх отц, в первых книжкх, в немых фильмх, где под звуки рзбитого пинино мчлись тчнки и бесшумно вскидывлись рзрывы снрядов. Войн был уже прошлым, и в то же время незметно подктывлсь будущя.

В рзговорх взрослых о «мирной передышке», в нестршных плктных Чемберленх и Муссолини он проступл сквозь сознние, кк отржение в воде, когд, склонившись нд колодцем, нчинешь видеть тм незнкомое лицо и вдруг оборчивешься, потому что кжется: кто-то тихий и белый поднялся у тебя з спиной.

Много рз он снилсь мне. Стрнные смолеты появляются из облков. Горит нш сд, все мы стоим у збор и смотрим, кк огоньки пляшут по листьям и стелется у корней бурый дым. А однжды приснилсь темнот. Н улице светло. Окн открыты, в комнтх мрк, и вместо знкомых вещей ккие-то огромные бочки. Я проснулся, и действительно было темно, потому что еще не рссвело. Из-з реки донесся гулкий бой чсов, и срзу стло не стршно.

Войн нчл воспринимться кк нечто рельное только в стрших клссх, когд зговорили о Гитлере. А вскоре появилсь девочк со взрослыми грустными глзми, пришедшя оттуд, где делют войну. И все-тки, несмотря н эту рельность, дже решив стть военным, дже поступив в училище, где все люди и вещи существовли только для обороны ншей стрны от вргов и больше ни для чего, я постоянно ощущл прегрду» отделяющую от меня войну, кк тонкий борт судн отделяет теплую койку от бездонности и черноты моря.

Смерть брт пробил невидимую стенку. Дже не фотогрфия с трурной лентой, глз мтери, ткие знкомые и вдруг незнкомые, резкя черт между бровями, которой не было рньше, — вот здесь нчинлсь войн.

Детское предствление о мчщихся тчнкх и вскипющих нд конскими гривми клинкх сменили пеленги, курсовые углы и торпедные треугольники. Опсность я уже знл. Можно сыгрть з борт, когд волн перектывется через полубк, можно перевернуться со шлюпкой. Опсность — это вод. Пок только вод, потому что бои — учебные, пробоины — вообржемые.

После сдчи зчетов з второй курс мы снов пошли н корбли. Я все время зствлял себя думть: это бой. Но боя не было, море, все более привычное, вовсе не воспринимлось кк врг. И можно ли думть о вообржемой войне, когд мне н смом деле доверили штурвл крейсер?

Это было почти невероятно. Рядом стоял опытный рулевой, готовый в любой момент испрвить ошибку, но все-тки штурвл в моих рукх. И это мои глз, приковнные к кртушке гирокомпс, должны мгновенно зметить млейшее отклонение от курс. И это моим ушм — только моим! — н всем корбле, н всем Черном море, н всей Земле нужно услышть комнду: «Лево — три грдус по компсу! Одерживть! Тк держть!»

В те минуты я не помнил ни о чем. Только штурвл, компс и голос: «Прво н борт!»

Штурвл через электрический привод мягко передет рулю движение моих рук. И вот уже повернулся огромный корбль. Но для меня повернулсь только кртушк гирокомпс.

Передв штурвл другому курснту, я спустился в кубрик. Двно я не испытывл ткой устлости, хотя простоял н вхте не более чс. Вытянувшись н койке и повторяя все комнды, которые выполнял в течение этого чс, я подумл, что именно это должен делть рулевой в бою. Но я ведь встречу войну не рулевым, штурмном. Стршно подумть: от того, нсколько быстро я решу здчу, которя в клссе кжется ткой простой, будет звисеть не только безопсность корбля, может быть, и выполнение оперции, охвтывющей тысячи судеб друзей и вргов.

Я поднял голову. В темном иллюминторе то появлялсь, то исчезл литя зеленя волн. Н переборке кубрик бородтый дмирл Мкров улыбнулся мне из бгетной рмки. Это он скзл: «Помни войну!» Я помнил о ней, чувствовл ее рядом, но ни один человек н свете не узнет, что ткое войн до того, кк он не явится к нему собственной персоной и не оплит ему ресницы.

7

Анни прислл первое письмо из Москвы. Обртный дрес н конверте покзлся стрнным: «Воротниковский переулок, 3, Шуцбунд».

Из письм я узнл, что в этом доме поселились встрийские нтифшисты, бежвшие со своей родины после ее зхвт гитлеровцми. Среди этих шуцбундовцев окзлся двоюродный дядя Анни. Он-то и вызвл к себе фру Розенвльд с дочерью.

Оборвлсь последняя линия связи с Южнобугском. Теперь нверняк не попду туд, не увижу милую мою реку с островми и с грнитными склми и струю бшню н горе среди золотых кштнов. Вот зкончится прктик, и отпрвлюсь прямо в Москву, оттуд в уже знкомый Брест.

Анни Москв очень понрвилсь. В кждом письме он описывл улицы и площди. Многие мест были знкомы мне по фотогрфиям, сейчс во всех письмх Анни я нходил цветную открытку: площдь Пушкин, Крымский мост, Охотный ряд. Я тоже послл ей несколько открыток с видми Севстополя: Грфскя пристнь, Приморский бульвр, Млхов кургн. И вдруг письм от Анни прекртились. Может быть, ей некогд? Я уже знл, что Анни поступил в Институт инострнных языков. Тм у нее появились, нверно, новые знкомые, новые интересы.

Дв год я не видел Анни, но думл о ней теперь все время. Вот он возврщется из институт через прк. Должны же тм быть прки! Рядом с ней — студент. Я предствлял его почему-то тким, кк Бльдур. Студент рсскзывет что-то очень умное и интересное. Анни слушет его серьезно, чуть нклонив голову, потом он целует ее — смело, уверенно. Почему я ни рзу не поцеловл Анни? Почему я ткой болвн?

Ни в мрте, ни в преле, ни в ме я не получил от Анни ни одного письм. Мои письм возврщлись с лиловым штмпиком: «Адрест выбыл», Знчит, Анни уехл куд-то вместе со своей мтерью и двоюродным дядей. Но почему не сообщить новый дрес?

Шелгуров зметил мой удрученный вид:

— Ты н себя не похож! Сегодня пойдешь в снчсть.

Врчи не ншли никких признков болезни, но Вся Головнов все-тки считл, что я болен.

— Ходишь кк мешком удренный! Что стряслось?

Я рсскзл ему. Вся поднял меня н смех;

— И всего делов?! Плюнь ты н эту девху! Уехл с родными в другой город, тм появился новый прень, не хуже тебя. И я ее дже не виню — живой человек. Что з любовь по переписке? Тк только в книжкх. Вот пойдем с тобой в увольнение...

Я не дослушл его. Кто может меня понять? Дже отцу нельзя это объяснить. Д ему и не до моих переживний сейчс!

Отц уже двно не было в Бресте. Он воевл н финском фронте, потом получил нзнчение н Дльний Восток. По его нстоянию мть уехл в Сухуми к своему стршему брту, дяде Мише, которого я не видел ни рзу в жизни. Из ее письм я узнл, что он пробудет в Сухуми до тех пор, пок отец не вызовет ее к себе.

Что же мне делть? Сейчс предстоит летняя прктик. Потом — отпуск. Нвещу мть — и в Москву. Я нйду Анни, узню, что с ней. Не могл он збыть меня. И мы увидимся непременно, что бы ни случилось.

Перед штурмнской прктикой мы должны были ознкомиться с новым нвигционным оборудовнием. Пок что — по инструкции, потому что смого прибор в училище не было. Меня кк стршину группы послли в штб з инструкцией. Стрший лейтеннт в нруквникх отметил в списке мою фмилию, потом достл из сейф тоненькую брошюрку формтом чуть поменьше почтовой открытки и предложил рсписться в книге.

— Нпоминю! — скзл он. — Схемы не копировть, цифровые днные не переписывть. После знятий сддите инструкцию мне.

Я положил брошюрку в желтый кожный бумжник, подренный отцом, и пошел в учебный корпус. По дороге я рз дв хлопл себя по зднему крмну брюк, чуть оттопыренному бумжником.

Знятия прошли, кк обычно. Я читл инструкцию, кпитн 3-го рнг Потпенко чертил н доске схемы. После объяснения он тщтельно стер их. Прозвенел звонок.

— Встть! Перерыв!

Я снов спрятл брошюрку в бумжник и попутно пересчитл свои финнсы. Шестндцть рублей! Мне нужно было еще шестьдесят дв. И ни копейкой меньше! Звтр — н корбли, сегодня я должен хоть н полчс вырвться в город. В мгзине Госиздт н Большой Морской я обнружил великолепный том — «Шедевры живописи». Тм были репродукции кртин из Дрезденской глереи, о которой с тким восторгом вспоминл Анни. Я предствил себе, кк, приехв в Москву в конце вгуст, подрю эту книгу Анни в день ее рождения — 31-го числ. До чего же он обрдуется всем этим Афродитм и Мдоннм! Я уже видел веселый блеск ее глз, слышл ее смех, чувствовл прикосновение ее пльцев, когд мы вместе будем перелистывть глянцевитые стрницы. Мысли о том, что я не нйду Анни, не было. Меня тревожило только одно: лишь бы не продли зветную книгу! Продвец обещл здержть ее до конц сегодняшнего дня.

Перед знятиями в штурмнском кбинете я отвел в сторону Головнов и выложил без всяких предисловий:

— Срочно нужны шестьдесят дв рубля.

Вся бережно приложил лдонь к моему лбу:

— Шестьдесят дв грдус выше нуля! Решил корову купить? А может, ты видел в кино, кк буржуи купются в шмпнском? Этого тебе зхотелось?

Мне очень трудно было объяснить ему, зчем нужн ткя дорогя книг. Я и не стл говорить о ней.

— Понимешь, Вся, я хочу вернуть девушке кусочек родины. Это очень вжно для нее...

— И для тебя! — перебил он. — Тртить ткие деньги н женщин может только млохольный, но рз ндо — знчит, ндо.

Головнов ничего не делл нполовину. Он вытщил из крмн мятую десятку и вошел в клсс, где уже рссживлись з столми, шурш штурмнскими кртми, курснты.

— Ребят, у кого есть шйбы? В море покупть нечего, после прктики отддим. Требуется полсотни.

Уже прозвенел звонок, когд я торопливо зсунул в бумжник всех будущих Афродит и Мдонн. Потпенко входил в клсс.

— Смирно!

Знятие нчлось. После соствления тблицы циркуляции перешли к определению мест корбля. Потпенко прикзл включить гирокомпсы. В это смое время Головнову потребовлсь резинк, Я полез з ней в крмн брюк, где лежл желтый бумжник. Сшк Свицкий — стртельный пренек, белобрысый и тихий — побежл выполнять прикзние. Он нечянно толкнул меня, протискивясь к рубильнику. Резинк упл н пол.

— Ходишь, кк во время восьмиблльного шторм! — буркнул Головнов, поднимя резинку.

— Простите, хлопцы, нечянно! — громко прошептл Свицкий.

— Прекртить рзговоры! — прикзл Потпенко. — Вы кто? Штурмн или брышни в тнцклссе? «Толкнул! Извините!»... Дорохов, дйте истинный курс!

Знятие продолжлось. Тихо гудел ппртур. Я учел мгнитное склонение и нзвл истинный курс корбля.

— Ветер срывет пену с гребней, — дл вводную Потпенко, — пен стелется полосми по ветру. Длеко слышен шум прибоя.

Ну и хитрый же этот Потпенко! Я срзу понял, чего он хочет. Не пользуясь вертушкой, определить и учесть при проклдке скорость ветр. Выходило восемь бллов, примерно тридцть три узл, — скорость ветр, нш, по условию здчи, — тридцть. Детскя здчк! Не успел я решить ее, кк знятие окончилось.

До зкрытия мгзин оствлось сорок пять минут. Увольнительную я получил еще утром. Оствлось только збежть в штб, сдть инструкцию, но, кк нзло, меня остновил преподвтель тктики. Ему срочно потребовлось перевести полстрнички из немецкого «Морского ежегодник». Пок мы рзбирли этот текст, пробило половину седьмого. Через полчс зкроется мгзин!

От ворот училищ до трмвйной линии я добежл з десять минут, прыгнул н ходу в дребезжщий вгончик и с облегчением уселся у окн. Мелочи у меня не окзлось. Сунул руку в здний крмн и обмер — бумжник не было!

Инструкция! Меня кинуло в жр. Не может этого быть! Сейчс нйду!

Я посмотрел под скмейкми, кинулся н площдку. Конечно, здесь его быть не может. Не инче, бумжник выпл, когд я прыгл в трмвй!

Н ближйшей остновке я сошел, двинулся нзд вдоль трмвйной колеи, осмтривя кждую рытвинку, кждый бугорок. Бумжник не было нигде. Я дошел до ворот училищ, потом снов к трмвю. Тщетно! Безуспешно искл я свою пропжу во дворе, н лестнице, спршивл кждого встречного. Желтого бумжник не видел никто.

З окнми стемнело. Рот пошл н ужин. Есть я не мог. Остлся в кубрике. Злополучня инструкция, отпечтння петитом н желтовтой бумге, мелькл у меня перед глзми. Может быть, это сон? Бывют же ткие мерзкие сны! Вот проснусь — зсуну руку в крмн... Я стрлся успокоить себя. Доложу дежурному о пропже, бумжник с инструкцией уже у него. Нет, все рвно нкжут жестоко. Но я был готов снести любую кру, лишь бы снов увидеть эту невзрчную брошюрку.

Курснты вернулись с ужин.

— Ну кк? Купил корову? — спросил Головнов, но тут же понял, что мне не до шуток.

Я рсскзл ему и Женьке о своей беде, Головнов долго не мог вымолвить ни слов, потом процедил:

— Дел — дерьмо... И см ты... Одним словом, иди зявляй! Чуяло мое сердце — эт зтея с деньгми не к добру.

— При чем тут деньги! — скзл Женьк и вдруг спохвтился: — Слушй! Я ж помню твой бумжник — большой, светло-желтый. Д? Точно ткой я видел в рукх у Сшки Свицкого.

— Не может быть!

— Очень дже может! После знятий зхожу в гльюн, он тм стоит около умывльник. Увидел меня, сунул бумжник в крмн и нчл мыть руки. Стртельно тк...

— Дел! — скзл Вся. — Ты пок погоди доклдывть. Дождемся Свицкого. Он — в увольнении.

Свицкий возвртился из город перед смой вечерней поверкой. После поверки Женьк вызвл его н лестничную площдку. Здесь не было ни души, кроме меня и Головнов.

— Вы что, ребят? — збеспокоился Сшк, отступя к дверям.

Вся повел рсследовние без шерлокхолмовских тонкостей:

— А-ну, покжи бумжник!

Сшк густо покрснел, губы у него здрожли. Потными, трясущимися рукми он выклдывл н подоконник содержимое крмнов. Мелочь со звоном зпрыгл по ступенькм.

— Не это! — скзл Женьк. — Где желтый бумжник, который ты положил в крмн, когд мыл руки в гльюне?

Сшк клялся и божился, что не видел никкого бумжник.

— Врешь, гд! — Головнов прижл его к подоконнику. — Кто терся з ншими спинми, когд Потпенко прикзл включить гирокомпсы? Признвйся, то выкину с четвертого этж и скжу, что тк и было! — Молниеносным приемом он вывернул руки Свицкого з спину.

Тот звыл от боли. Я с трудом освободил его.

— Послушй, Свицкий, в бумжнике был инструкция. Отдй ее, и черт с тобой. Обещю никому не говорить.

Сшк трясся от стрх и боли, рзмзывя слезы по лицу, волосы его слиплись. Я не выдержл и двинул его рзок по физиономии, и тут Сшк звизжл н все училище. Сильным пинком Головнов пустил его кубрем вниз по лестнице.

— Подумть только! Попдет в училище ткя подлюк! Н корбле пошел бы ты у меня под винты!

Н крик Свицкого сбежлись курснты. Снизу подымлся с повязкой дежурного н рукве стрший лейтеннту Шелгуров.

Глв третья

МОЙ ДОМ — КОРАБЛЬ

1

Рнним утром Шелгуров н свой стрх и риск послл меня, вместе со всей группой, проходить корбельную прктику. Он был в ярости. Ругл меня и рспекл, грозил смыми стршными крми, но я понимл: тк же кк и мои друзья, он считет Свицкого вором. Сньк видел, кк я собирл деньги, воспользовлся удобным случем, стянул бумжник, потом обнружил инструкцию и испуглся — бумжник и документ уничтожил, деньги отнес куд-то, когд ходил в увольнение. Однко докзть это было невозможно. В рпорте нчльнику фкультет я изложил все обстоятельств пропжи инструкции и просил до принятия решения рзрешить мне прктику н корбле. Этот рпорт еще не был вручен по нзнчению, когд я поднялся н ют крейсер «Крсный Крым». З смосуд нд Свицким Шелгуров объявил мне и Головнову «дв месяц без берег», но взыскние это было формльным. Тк или инче предстояло провести дв месяц н корбле. Лучшего я и не желл.

Прошел первый день. Вечерело. Крейсер стоял н внешнем рейде. Я был один в просторной штурмнской рубке «Крсного Крым». Все кзлось здесь проще и легче. Хотелось думть, что гроз прошл стороной. Я устл обвинять и кзнить себя. Конечно, инструкцию ндо было положить в тот смый крмнчик, пришитый изнутри к тельняшке, где я хрнил комсомольский билет, но жлеть об этом поздно. Сейчс полезнее подготовиться к вхте, потому что уже сегодня ночью я буду дублировть млдшего штурмн — комндир рулевой группы. Множество приборов окружло меня. Вот репитер гирокомпс — прямо передо мной. Вот дв черных циферблт покзтелей оборотов, лги, преобрзовтель координт. Я рзложил н крте крндши и линейки. Нд головой зшелестел динмик корбельной трнсляции, потом рздлся голос вхтенного комндир: «Принять ктер с левого борт!»

Кто бы это мог быть? Если бы нчльство, приняли бы спрв. Свои все н корбле. Через несколько минут снов зговорил динмик: «Курснт-стжер Дорохов, к трпу с личными вещми!»

Я думл, что ослышлся, но рдио повторило эту фрзу трижды. У трп покчивлся рзгонный ктер ншего училищ. Н юте рзговривл с прибывшим лейтеннтом руководитель прктики Потпенко.

— Дорохов, пойдете в училище, — скзл он. — О прибытии доложите нчльнику строевой чсти.

— Рзрешите узнть, в чем дело? Я зступил н вхту.

Потпенко ничего не знл, и мне подумлось, что, может быть, ншлсь инструкция. Я сбежл по трпу. Следом сошел лейтеннт. Комндиры н ктере и н борту крейсер вскинули руку к козырьку. Ктер взбурлил недвижную воду и дл ход.

Мы пришли в Южную бухту еще зсветло. Я см подл кормовой конец и выскочил н пирс. В училище было пусто. Все курснты нходились н эскдре. В кбинете нчльник строевой чсти полковник Блохин я зстл нчльник фкультет и Шелгуров.

— Сдитесь, — прикзл Блохин, глядя в бумги.

— Спокойно! — тихо скзл Шелгуров, и от этого его слов стло еще тревожнее.

Блохин спросил:

— При кких обстоятельствх вы утеряли инструкцию, полученную под рсписку в штбе?

— Я все изложил в рпорте, товрищ полковник. Инструкция укрден вместе с бумжником и деньгми. Курснт Свицкий...

— Вызовите Свицкого! — скзл нчльник фкультет.

Вошел Сшк. Под глзом у него рсплывлось желто-фиолетовое пятно. В ответ н вопрос, держл ли он в рукх желтый бумжник, Сшк зтрторил горячо и быстро, прижимя руки к груди:

— Не видел! Не брл! Врет Костюков — личные счеты. — Дорохов см потерял, торопился в город, деньги брл у курснтов для ккой-то своей девки...

Я вскочил, збыв от ярости, где нхожусь!

— Подонок! Вор! Если скжешь еще хоть слово о моей девушке, получишь под второй глз!

Шелгуров, сидя в углу, делл мне знки, которые могли ознчть только одно: «Успокойся! См себя губишь!» Но я уже не мог остновиться.

Блохин стукнул кулком по столу:

— Сесть! Прекртите ругнь! Вш морльня неустойчивость двно известн. Случй в птруле, теперь избиение курснт и, кк финл, утеря служебного документ!

— Почему вы ушли в город, не сдв инструкцию? — спросил нчльник фкультет.

— Торопился успеть до зкрытия книжного мгзин. В этом — моя вин, и я готов понести нкзние, Свицкий — вор.

— Вот и понесете нкзние, — скзл Блохин. — От знятий вы отстрняетесь. Покидть территорию училищ зпрещю. Идите!

Я ушел в кубрик. Лег не рздевясь. Ночь шл длиння, кк дорог. Эт дорог вел меня в неизвестный мир, потому что по собственной вине прядется, скорее всего, рсстться с училищем. Если бы не Анни, не стл бы я собирть деньги н подрок и не прельстили бы эти деньги Свицкого. В горести своей, удрученный зслуженным и в то же время незслуженным нкзнием, я искл отдых и подкрепления в моих воспоминниях. И смым привлектельным в этом кинофильме, который я рзвертывл перед собой, оствлсь Анни. Я не винил ее. Не нписл — знчит, не могл. Но что бы ни случилось, мы непременно встретимся, не может быть, чтобы не встретились!

Утром меня вызвл Шелгуров. В его комнте все было перевернуто вверх дном, словно тут прошел тропический циклон. См Шелгуров в рспхнутом кителе ходил из угл в угол, ерош волосы. Он не поздоровлся со мной. Остновился, скзл, словно продолжя прервнный рзговор:

— И все-тки все из-з твоей крли.

Впервые в жизни я нзвл его по имени-отчеству:

— Алексндр Николевич, он не крля. Я люблю ее.

— Тем хуже! — скзл он. — В общем, держись. С флот, думю, не прогонят. Будешь еще комндиром.

Теперь было совершенно ясно, что меня отчисляют из училищ.

— Кк же мне быть, товрищ стрший лейтеннт?

Он вдруг нкинулся н меня, будто я просил его о чем-то:

— У тебя тщт почем зря служебные документы, я должен знть, кк тебе быть! Я — кто? Комфлот? Или ббк-угдк? Или Кио? Тебе теперь всё сплюсовли... — Он яростно згибл один плец з другим: — Арестовнного отпустил — рз! Курснту морду нбил — дв! При нчльстве себя, невыдержнно повел — три! Ну, знешь, был бы я нчльником училищ и получил бы, кк он, фитиль от комндующего флотом, я бы еще не то с тобой сделл!

— А вы? — спросил я. — Тоже огребли фитиль?

— А кк же! В моей роте ЧП, д еще тебя, посетителя книжных мгзинов, н корбль отпрвил. Одним словом, иди к нчльнику училищ, проси оствить, пок не подписн прикз. — Он вдруг стих, положил мне н плечи свои темные руки. — Выбрть слбину. Крепить по-штормовому! Будь что будет, ты уже все рвно моряк, и н этом все!

2

Нчльник училищ выслушл меня, но рпорт не взял. Я видел, что кпитну 1-го рнг трудно говорить со мной.

— Очень сожлею, товрищ Дорохов, — скзл он. — Вы были отличным курснтом и, думю, стли бы неплохим комндиром...

Пуз. Нчльник училищ смотрит в окно. Я тоже смотрю.

По дороге в гору идут строем курснты. Вдли — ворот с орлми, з ними — Млхов кургн. Вспомнились стихи молодого поэт Симонов, которые Анни прислл мне из Москвы:

Уж сотый день врезются грнты
В Млхов окроввленный кургн,
И рыжие бритнские солдты
Идут н штурм под хриплый брбн.

Неужели этот Млхов кургн и синяя флнелевк с курснтскими шевронми — это уже не мое? Глупости! Не может этого быть!

— Вы слышите меня, Дорохов?

— Простите. Здумлся, товрищ кпитн первого рнг.

— Понимю. Сделю для вс что могу. Если комфлот рзрешит оствить вс н флоте, отслужите срочную службу, поддите снов зявление в училище, если зхотите. Может быть, примем вс срзу н третий курс. А пок — ждите.

Я ждл.

Прошло несколько дней. Бродить по пустым коридорм училищ было невыносимо. Шелгуров под свою ответственность дл мне отпуск н сутки, см отпрвился н корбли. Н бзрчике у Бтрейной бухты я купил сливы. Стря ттрк скзл, подняв н меня глз под черным плтком:

— Много дешь, молодой человек.

Я действительно дл ей десятку вместо трех рублей. Струх предложил персики. Купил и персики.

У смой воды сидели мльчишки с удочкми. Я высыпл им прямо н кменные ступеньки все свои фрукты. Один мльчишк скзл «спсибо», второй, зсовывя персики в крмны, шепнул первому: «Дувн!» Это знчит по-ттрски «ненормльный». По-рзному оценивют люди человеческие поступки.

С причл видн был пирмид — чсовня н противоположном берегу бухты. Тм, н холме, — Бртское клдбище героев Севстопольской обороны 1854—1855 годов. Хорошо бы туд!

Подошел рейсовый ктер. Я перепрвился н Северную сторону, поднялся по крутому склону не по дороге, нпрямик, через пролом збор. Я шел между крестми и обелискми. У моих ног простирлись огромные грнитные плиты, которые покрывли целые бтльоны и полки. Добрвшись н вершину к пирмиде, я впервые увидел н ее грнях мозичные иконы и черные квдрты с нзвниями чстей, оборонявших Севстополь. А внутри все стены снизу доверху были испещрены звниями и именми офицеров, погибших под Севстополем.

И снов кресты, обелиски, бртские могилы — кменный прд мертвых. Ни души вокруг, и только погибшие дивизии, полки, флотские экипжи... А я один — среди них н горе, — и море внизу.

Нзд я возврщлся по центрльной ллее. Дойдя почти до смых ворот, обернулся и увидел нтичную колонну белого мрмор. С высоты колонны мрморный генерл смотрел поверх бухты н город. И ндпись: «Хрулёву — блгодрня Россия».

Я вспомнил этого Хрулёв. Конечно, это он по озренному боем полотну Пнормы устремился под ядр вржеских пушек в дым, в грохот, н млиновые мундиры нгличн, которые шли «н штурм под хриплый брбн», кк белополяки под Перемышлем, когд отец тковл их с флнг: «Дешь Вршву!» Крсные звезды мелькли среди льдин, и вот они уже у хты хромого Гершк и н крыше кузнец Юхим... Хрулев повернулся в седле, оглянулся. Русские квлеристы, похожие н Сергия Зпшного, неслись з ним лвой, обнжив сбли. И рзве выдержт ткое рыжие бритнские солдты?.. «А льдин больше нет. Мы их победили...»

Четкие кнелюры колонны здрожли и помутнели, и все мутнело у меня в глзх, горло сжимлось. Я услышл ккие-то стрнные звуки и понял, что плчу нвзрыд, прижвшись лбом к теплому мрмору нд могилой чужого генерл, который умер сотню лет нзд, тк же кк все они, лежщие здесь.

Я не мог больше оствться среди могил и своих мыслей. Едв не свернув шею, сбежл вниз по круче к морю. И уже, тяжело переводя дыхние н пссжирском причле, увидел: рспхивя зеленое зеркло, н внутренний рейд входил линкор. В его кильвтерной струе шли крейсер и эсминцы. Дже сюд, н Северную, доносились медные голос труб с Приморского бульвр. Вдоль всего прпет и левее, н водной стнции, и првее, н нбережной пестрели плтья, косынки, рубшки... Эскдр возврщлсь с учений. Мелькли сигнльные флги, и весело рсступлсь вод перед хозяевми город и моря.

Вдруг мне стло легче. От быстрого бег, от стук крови в вискх? Я не принял никкого решения. Я и не мог ничего решть. Кк флг н флгштоке, я рзвернусь по ветру, который подхвтит меня: пойду мтросом н водолей или мусорную бржу, уйду совсем с флот и поступлю н звод, может быть, буду рботть инструктором физкультуры или преподвть немецкий язык. Но где бы я ни был, куд бы ни понес меня суровый ветер ншего времени, он всегд будет рзвевть з моими плечми синий с белыми полоскми мтросский воротничок, уже выгоревший, кк у бывлого моряк, от солнц и соли, от первых и последних во взрослой жизни слез тм, нверху, среди могил Бртского клдбищ.

3

У времени есть интересное свойство: чем быстрее оно проходит, тем длиннее и знчительнее оно в воспоминниях. Если же время тянется однообрзно, весь этот период предствляется потом кртким и быстротечным. Тк проскользнули в моей пмяти осень и зим сорокового — сорок первого годов.

Я спорол с рукв курснтские шевроны и отпрвился в учебный отряд для прохождения срочной службы в кчестве крснофлотц, кк отчисленный из училищ. Здесь я и провел всю осень и зиму. Освоил специльность моторист, учился водить втомобиль, в свободное время изучл нглийский язык, читл свои конспекты и учебники. Я верил, что стну комндиром, и не хотел збывть пройденного в училище. З этим знятием зстл меня однжды в воскресный день нчльник штб отряд.

Он взял мою тетрдь, долго перелистывл ее.

— Почему не пошел в увольнение? Тк, тк... «Атк миноносц с млых курсовых углов...» Тонкя мтерия! Ну, что это дет, к примеру, тебе?

Я ответил, что когд-нибудь пригодится.

— Ясно. Плох солдт, который не хочет стть генерлом.

Он вспомнил, что я — тот смый бывший курснт, и спросил:

— Сколько имели по нвигции? А з штурмнскую прктику? Всюду пять бллов? Добро, будете помогть готовить рулевых.

Я честно помогл по мере сил комндирм и преподвтелям, хотя и оствлся н положении рядового мтрос. В городе я бывл редко, но курснтов из училищ приходилось встречть довольно чсто. Мы жили рядом и пользовлись одним ртиллерийским прком. Кк-то поплся мне Вся Головнов. Он обрдовлся, нчл рсспршивть о жизни в отряде. Я вытщил пчку ппирос. Вся удивился:

— Ты ж не курил?

— Зкурил. Хорошо, что не зпил.

Я действительно нчл курить совсем недвно. Словно бы это помогло от тоски. Писем от Анни не было. Несколько рз я зходил з ними в училище, потом перестл ждть.

— Не тушуйся, слг! — скзл Головнов. — Мы еще с тобой повоюем.

В преле, когд н Приморском бульвре появились первые цветы и лопнули почки плтнов, я шел по влжному грвию. Только что прошумел первый в этом году теплый дождь, и, хотя форму «дв» еще не ндели, все выглядело по-весеннему.

Н душе у меня было невесело. И все-тки рдовло, что прошл эт томительня зим. Внезпно я услышл у себя з спиной:

— Крснофлотец Дорохов! Ко мне!

Черт возьми! Неужели я проворонил кого-то из нших нчльников?

— Дорохов! С левого борт — сорок пять!

Я посмотрел нлево и увидел н скмейке стршего лейтеннт Шелгуров. Он был в светлом гржднском костюме, и только поэтому я не зметил его, проходя мимо. Рядом, н ккуртно рзостлнной гзете, сидел девушк-блондинк. Н вид ей можно было дть не больше семндцти.

Ктегорически, кк всегд, Шелгуров рспорядился, весело сверкя черными глзми:

— Алеш, знкомься!

— Мрья Степновн, — вжно предствилсь девчушк, протягивя руку.

— Ты не смотри н ее куклячий вид, — продолжл Шелгуров, — детский сд зкончил двно и мединститут...

— Недвно, — в тон ему продолжл Мрья Степновн.

— И кроме того, Алешк, сообщу тебе по секрету: он — жен комндир БЧ рз[14], одного из лучших корблей флот.

— Лучшего корбля! — попрвил Мрья Степновн.

— Совершенно верно! Лучшего корбля своего клсс! — соглсился Шелгуров. — Понятно?!

Я был совершенно сбит с толку. Почему Шелгуров тк гордится корблем, где служит муж Мрьи Степновны? И не розыгрыш ли это все? Но, зня по опыту, что н морскую поднчку лучше не регировть, принимл все кк должное.

Они подвинулись, освобождя мне место н гзете. Шелгуров спросил:

— Ты не торопишься?

— Нет. Увольнение до двдцти трех.

— Тогд пошли с нми!

Мы прошли по бульвру, потом уселись з столиком н вернде ресторн «Волн». Отсюд был хорошо виден рейд. Поодль стоял н бочкх незнкомый крсвец корбль.

— Вот он, корблик! Ничего? — спросил Шелгуров.

— Корбль крсивый, вообще-то отсюд мло рзберешь.

Н мостике вспыхивли проблески сигнльного прожектор.

— Принимйте! — скзл Шелгуров привычным деловым тоном, не вяжущимся с его гржднским костюмом и беленькой девушкой, перетянутой в тлии, кк песочные чсы.

Это было похоже н экзмен. Я ответил:

— Есть! — и нчл читть. — Комндир корбля просит рзрешения сойти н берег...

— Что это Арсеньеву не сидится? — зсмеялся Шелгуров. — А ты молодец: не збыл!

После обед Мрья Степновн зявил, что пор домой. Когд мы шли ктером через бухту, Шелгуров снов обртил мое внимние н тот же корбль. Это был новенький лидер тип «Ленингрд», знкомый мне только по кртинкм.

— Хотел бы ты послужить н тком?

— Еще бы!

Мы добрлись до знкомого мне домик н Северной стороне, рядом с Ктькиной метой. Шелгуров предложил:

— Зйдем?

— А что скжет штурмн с того корбля? — спросил я. — Или его нет дом?

— Только что пришел! — рссмеялсь Мрья Степновн, Шелгуров поднял ее легко, кк игрушку, и вместе с ней перешгнул низенький зборчик.

Я последовл той же дорогой.

Н лй космтого брбос из дом вышел еще нестрый, коренстый мужчин в сорочке, сквозь которую просвечивли синие полосы тельняшки. По обветренному, смуглому лицу, по оснке и походке в нем срзу можно было признть бывлого моряк.

Он стиснул мне руку, словно клещми:

— Степн Кпустин, докмейстер. Милости прошу!

Я просидел до позднего вечер в домике докмейстер под рспускющимися кциями. Мы пили из тяжелых зеленых сткнов светлое вино, которым хозяин очень гордился:

— Собственного производств!

Я узнл, что Шелгуров еще месяц дв нзд ушел из училищ н эскдру. Сбылось нконец его двнее желние.

— Вот тк и живем! — скзл он, нкрывя лдонью мленькую руку Мрьи Степновны. — Поженились в конце феврля, потом съездили н месячишко к моим родным в Крснодр, сейчс — служб. У нее — госпитль, у меня — лидер «Ростов». Недвно вышли из док от ее бтьки. Сейчс будем плвть.

Это был очень хороший день. Я двным-двно не помнил ткого.

4

Когд-то Анни, моя светля и смугля Анни в белом свитере, сидя н продвленном дивне, читл мне стихи великого немецкого поэт: «Entbehren sollst du! Sollst entbehren!»[15] Я не соглсен был с морлью Фуст, д и он см не последовл этому рецепту, когд предствилсь возможность снов стть молодым и брть от жизни все, что зхочешь.

Анни понимл мысль Гёте тк: д, нужно откзывться, огрничивть себя, мужественно переносить потери во имя чего-то большого и вжного.

Теперь гётевские строки приобрели для меня глубоко личный смысл. Нет сейчс пути флотского комндир. Нет умных и добрых глз Анни, которые светились в ее письмх. И все рвно ндо жить. Пусть не тк, кк хочешь, но ндеяться н лучшее. Ндежд — это ветер, нполняющий прус жизни. А рождется этот ветер среди горных вершин человеческой дружбы.

Недели через две после встречи с Шелгуровым я стоял н Минной пристни в строю других шттных специлистов из учебного отряд. Крснофлотцев вызывли по списку и тут же отпрвляли н корбли.

В группе комндиров с эскдры я увидел Шелгуров. Лейтеннт, который привел строй, продолжл выкликть фмилии:

— Дорохов!

— Есть!

— Н лидер «Ростов»!

— Ко мне! — скзл Шелгуров. Рядом с ним уже стояли человек пять из ншего отряд. — Н бркз, по одному — мрш! — Он зглянул в свой блокнот и тоже прыгнул в бркз, который тут же отвлил от пирс.

Обойдя торчщую из воды метелкой вниз зюйдовую веху, мы взяли нпрвление н корбль. Дже издли он сильно отличлся от эсминцев, стоявших у стенки. Скорее он был похож н небольшой крейсер — длинный, стремительный, с высокой носовой ндстройкой и внушительными бшнями глвного клибр.

Солнце искрилось в кждой дрожщей склдочке моря, легкие белые облк плыли нд головой. Корбль стновился все больше. Он будто вырстл из воды. Оттуд летел нм нвстречу игривя песенк. «О любви не говори — о ней все скзно...» — нстивл Клвдия Шульженко, Мтросы под музыку швбрили верхнюю плубу.

Бркз подошел к трпу. Вслед з Шелгуровым я поднялся н просторный ют, резко повернув голову к кормовому флгу.

— Ну вот и дом, — вполголос скзл Шелгуров.

Скоро я действительно почувствовл себя кк дом и с первых же дней влюбился в лидер «Ростов». Теперь я мог по достоинству оценить его быстроходность, мневренность, вооружение. А глвное, мне нрвились здесь люди.

Взять хотя бы сигнльщик Влерку Косотруб. Этот стремительный хлопец с рыжевтыми вихрми и мелкой россыпью веснушек под вечно смеющимися глзми понрвился мне с первого взгляд. Нши койки были рядом, и я не помню случя, чтобы, сменившись с вхты, он не рсскзл ккую-нибудь пусть непрвдоподобную, но невероятно смешную историю.

Стршин группы рулевых — глвстршин Бтыр Кримов, костистый и долговязый, — плохо говорил по-русски, но мстерству у него можно было поучиться. Любое змечние подчиненному он обычно нчинл с вопрос: «Ты где служишь? — И тут же пояснял: — Лидер „Ростов“? Д?» Был он молчлив. И дже сумрчен. В свободное время писл домой длиннейшие письм по-бшкирски, вин не пил и склдывл все деньги н сберкнижку, чтобы возвртиться домой с богтыми подркми.

Кримов пристльно присмтривлся ко мне во время первых моих ходовых вхт. Кжется, я недурно спрвлялся с обязнностями, но он все-тки стоял з моей спиной кк приклеенный к плубе, не отрывя глз от гирокомпс.

В нчле июня мы вышли в море и легли н курс 175 — почти строго н юг. Я стоял у штурвл, Бтыр, кк обычно, з моей спиной. В переговорной трубке рздлся сердитый голос Шелгуров:

— Кримов ко мне немедленно! Дорохов — после вхты.

Бтыр ушел и скоро вернулся. Пробили склянки. Я передл вхту Яше Сенко, милому круглолицему укринцу. Когд мы вышли из рубки, Бтыр спросил:

— Что ткое «мелочня опек»? Скжи, пожлуйст. Штурмн отругл. Теперь будешь стоять вхт один, кк плец. Только помни, где служишь. А?!

Я ответил, что помню всегд, и пошел к Шелгурову.

В штурмнской рубке я бывл чсто. Шелгуров поручл мне брть пеленги, определять место корбля, проклдывть курс. Без лишних слов он продолжл мою штурмнскую подготовку. Н этот рз он устроил мне форменный экзмен и, згоняв до седьмого пот, перешел нконец н неофицильный тон:

— Поедешь в отпуск. Возвртимся в бзу — подшь доклдную.

Теперь я не мог дождться того дня, когд покжется знкомый Херсонесский мяк и огни Инкермнского створ приветливо вспыхнут в глубине бухты.

Еще до возврщения в бзу меня вызвл комндир корбля. Мне не приходилось говорить с кпитн-лейтеннтом Арсеньевым. Мы, мтросы, обычно имели дело с комндирми своих подрзделений и в крйнем случе со стрпомом Зиминым, которого с легкой руки Косотруб прозвли Черноморским крбом. Этот пожилой кпитн 3-го рнг, придирчивый до мелочей во всем, что кслось службы, никогд не повышл голос. Был он скуп н взыскния, спрведлив и зботлив, и все-тки его боялись больше, чем смого комндир корбля.

В кюте Арсеньев я зстл Черноморского крб и змполит Бтурин. Комндир был в хорошем нстроении. Ночью мы ходили в торпедную тку, «потопили» трнспорт и первыми стли н якорь н Феодосийском рейде. Все это было в мою вхту, и, кжется, я не подвел.

Арсеньев спросил, кк мне служится, усдил у своего стол. Под стеклом у него лежл фотогрфия: молодя женщин держл з руку девочку. Они стояли н берегу, вдли угдывлись очертния Констнтиновского рвелин. Они ждли корбль.

Кпитн-лейтеннт зметил, что я смотрю н фотогрфию.

— Жен с дочкой! — скзл он. Потом посмотрел н меня и спросил с ккой-то очень молодой улыбкой: — А вообще-то говоря, прв был дмирл Мкров: «В море — дом». Тк?

— Тк-то тк, — окя по-волжски, зметил змполит, — мть вы не видели двно и, пожлуй, не грех бы повидть.

— Рзрешите? — обртился к комндиру стрпом и тут же внес ясность: — Штурмн доложил, что вы отлично несете службу, попутно изучете штурмнское дело, и комндир корбля решил предоствить вм внеочередной отпуск н две недели.

В Севстополь мы н этот рз не вернулись потому, что был получен прикз идти в рйон Бтуми. Утром мы отдли якорь н Сухумском рейде. Н отлогом берегу зстыли, кк тетрльня декорция, пльмы и бнны. Хорошо были видны купльщики н пляже и рб, зпряження двумя черными буйволми, которя въехл прямо в море.

Где-то здесь совсем рядом живет моя мть. И он не подозревет, что я тк близко! Но мне до нее ровно вдвое дльше, чем до Севстополя. Ндо вернуться туд и потом ехть в Сухуми. Попросить увольнения до вечер? Нельзя. Корбль может сняться с якоря в любой момент.

Стоял изнуряющя, неподвижня жр. Метллические поручни обжигли. Вод в бчкх нгрелсь и нисколько не утолял жжду. Все мечтли только об одном — искупться.

Перед обедом рздлсь долгождння комнд:

— Рубить стойки!

Вдоль борт рсстелили джутовую дорожку, потому что н рскленную плубу невозможно было ступить босой ногой. В одних трусх мы выстроились в шеренгу, положив у своих ног бескозырки. Но выкупться мне не удлось. Вызвл Шелгуров.

— Через чс пойдет бркз в Сухуми, — скзл он. — Едв хвтит времени для оформления документов и н сборы.

— Куд?

— Вот непонятливый! Чем ехть поездом из Севстополя дв дня — срзу окжешься здесь. Живо — в корбельную кнцелярию, оттуд к стрпому!

Кпитн 3-го рнг Зимин внимтельно прочел мой отпускной билет и поствил внизу змысловтую зкорючку.

— Возврщться советую через Поти. Зйдете к опертивному, возможно, будет окзия в Севстополь. Смотрите не опздывйте ни н сутки, — нпутствовл меня стрпом. — Тридцтого июня доложите о прибытии.

В бркзе меня уже ждли мтросы во глве с боцмном Бодровым, громоглсным хозяином полубк. Он слвился тем, что десять рз подряд поднимл одной рукой двухпудовую гирю.

— Везет, же людям! — добродушно скзл мичмн Бодров, когд я спрыгнул в бркз.

— Д, погуляет! — мечттельно зметил крснолицый комендор Клычков, которого н корбле прозвли Смовром. От жры его физиономия лоснилсь и сверкл.

Высоко нд нми, н площдке трп, мхнул рукой вхтенный, Бодров крикнул: «Отвливй!» — и поднес лдонь к козырьку.

Уже н берегу, преодолев песчную полосу пляж, я увидел с пригорк нш лидер. Курортницы в ярких купльных костюмх, бхзец в мохнтой ппхе, черномзые ребятишки — все они смотрели н лидер и рдовлись, что удлось увидеть тк близко военный корбль. Для них он был воплощением ккой-то чужой, незнкомой жизни, может быть трудной и опсной, но очень крсивой. А для меня это был просто дом. Обжитой, знкомый. Дом, где живет моя семья, принявшя меня кк брт в трудное для меня время: и немножко смешной Кримов, и весельчк-гитрист Косотруб, и придирчивый, добрый стрикн Зимин, и, конечно, мой штурмн Шелгуров, проложивший для меня единственно верный в жизни курс.

Я пристльно вглядывлся в корбль. Сквозь слепящую звесу солнечных лучей я видел, кк что-то сверкнуло н ходовом мостике. Вероятно, это нш комндир Арсеньев смотрит в бинокль н берег. Комндир, которому доверен весь этот большой дом, все зклепки, все винты и все человеческие сердц. А н берегу его ждет молодя женщин с девчонкой, и, конечно, они не понимют того, что ясно кждому из нс, от комндир корбля до крснофлотцх в море — дом...

5

Вспоминя недолгие дни в Сухуми, рньше всего вижу себя шгющим по кменистой дороге. Я иду быстро, но время идет еще быстрее. Все чще смотрю н чсы, но не рзрешю себе перейти с шг н бег, потому что зню: выдохнусь, до эропорт еще длеко. Кончется ллея эвклиптов. Теперь солнце бьет в меня прямой нводкой. Беля форменк промокл, струйки пот текут по лбу и щекм. Мелкие кмешки хрустят под ногми, иногд попдются более крупные. С ходу откидывю их носком серого от пыли ботинк. Ненвижу знойную дорогу, отделяющую меня от смолет, не позволяю себе думть ни о чем, кроме дороги. Ее нужно оттлкивть нзд кждым шгом, не дть ей победить меня. И он меня не победит! Я иду, не снижя, темп, все в том же ритме, шг з шгом, километр з километром. Дорог нчинет покчивться. Понимю: кружится голов. Может быть, присесть прямо в пыль и отдохнуть одну минуту. Одну минуту — не больше… Нельзя! И я иду.

Это было не нчло, конец. Примостившись в переполненном смолете н кком-то ящике, вспоминю все снчл.

Снчл был дом под склоном горы и виногрдник.

Я не верю в предчувствия, но, вероятно, существует нечто, не позннное нукой, ккя-то рдиосвязь между близкими людьми, у которых сознние нстроено н одну и ту же волну. Мть нисколько не удивилсь моему появлению. Он рдовлсь и волновлсь, но удивлен он не был.

— Я знл, что ты придешь. А когд увидел корбль — они редко бывют здесь, — я скзл дяде Мише: что Алешкин корбль.

Михил Андреевич, длинный, седой, в прусиновой блузе и в чувякх н босу ногу, сидел з некршеным столом, положив н него свои большие осторожные руки сдовник.

Мы никогд не видели друг друг, и я покзлся ему похожим н мть, дядя мне — н Колю, если бы ему прожить еще лет сорок, потом сделть негтив: лицо темное, волосы белые. И тут мне стло стршно: нверно, негтивом было его лицо среди рсплвленных обломков смолет.

— Чудес! — скзл Михил Андреевич. — Ведь он и верно говорил утром: «Вот Алешкин корбль!»

Он взял ножницы, нхлобучил войлочную шляпу и пошел н виногрдник. А мть сел з стол н его место и смотрел н меня тк, будто я только утром ушел в школу, сейчс вернулся. Весело и спокойно он убеждл меня, что все будет хорошо. И вовсе не бед послужить простым мтросом. Зто увереннее буду потом носить комндирский китель.

Теперь я уже не спршивл, не жлеет ли он, что все трое мужчин в ншей семье стли военными. Мть см зпомнил, кк объяснял нм отец, почему он военный: «Лучше бы, конечно, делть вещи — столы, провозы, мосты. Но пок есть н свете болезни — нужны доктор. Пок есть слово „войн“ — нужны солдты. Когд-нибудь не будет ни войн, ни болезней».

Дядя Михил Андреевич делл вещи. Из земли, из воды и солнечных лучей. Несколько рз я ходил с дядей н его рботу, в совхоз. Мленькие деревья были уже увешны лимонми величиной с фсоль. Они созреют только в ноябре, когд в Севстополе подуют холодные ветры с дождями и тумнми.

Вствли мы н рссвете, обедли в полдень, Ложились спть вскоре после того, кк нступл короткя влжня темнот. Я спл в сду, в шлше, окруженном тихими шумми и отчетливыми зпхми ночи, кк корбль всплескми и солью моря.

Пончлу ничего нельзя было рзобрть, но, когд гсли окн, срзу включлись звезды и ровный гул ночи рссливлся: трещли цикды, отпрвляясь н ночную рботу, шелестели трвми жуки, птицы говорили между собой н рзных языкх, з горой не то смеялся, не то плкл шкл, и с тихим свистом резл воздух летучя мышь.

Я просыплся с птицми, но через открытые окн видел, что мть уже в движении. Он появлялсь то в одном, то во втором окне, что-то несл, врил, стирл. Зметив меня, остнвливлсь н мгновение, потом снов брлсь з свое хозяйство. А я до звтрк, пок не жрко, успевл сбегть к морю. Оно было довольно длеко. По пути нзд я покупл молоко, иногд и десяток серебряных, с чернью рыбок, которых н Черноморье зовут чирус. В этот рнний чс, когд солнце только вылезет из-з горы Бгрт, н пляже бывло пусто. В море тоже никого, кроме нескольких рыбчьих лодок и бклнов. И мне кзлось тогд, что это совсем не то море, бурлящее под винтми, рзреземое форштевнем, дружественное, но строгое, с которым я связн взимным долгом. То флотское — севстопольское море несет нши корбли, мы несем н нем службу. Инче и быть не может. Но с безмятежностью этих голубых и розовых вод просто не вяжется предствление о службе.

Вскоре я убедился в ложности ткого ощущения. Д, это то смое море, бесчисленные портреты которого н плотных бледных листх, рзгрфленных координтной сетью, хрнятся в стеллжх штурмнской рубки.

Прошл ровно неделя моего пребывния в Сухуми. По дороге к морю я увидел с гребня откос эскдру, идущую тремя кильвтерными колоннми н норд-вест. Я узнл силуэты линкор, двух крейсеров и нескольких эсминцев. Лидеры шли мористее, и опознть их нверняк было трудно, но я почти не сомневлся, что это мой «Ростов» и однотипный «Киев».

Н головном крейсере положили руля влево. Последовтельно сделли поворот остльные, и скоро эскдр скрылсь з горизонтом «курортного» моря, которое срзу стло обычным флотским, рзгрфленным незримой координтной сеткой.

Вернувшись домой, я рсскзл о встрече с флотом.

— Соскучился? Еще недельк — и будешь тм, — обмкивя вреник в сметну, скзл Михил Андреевич. — Пожлуй, успеешь еще помочь мне подстричь кустрник. А вреники, Мшеньк, хоть н выствку в Приж! Нлегй, Алешк. У вс н корблях тких не дют.

— У нс — мкроны по-флотски, — ответил я с полным ртом.

Мть не ел. Он пристльно смотрел н меня и только, встретившись со мной взглядом, взялсь з вилку. Я понял, он думл: «Кк это мло — неделя!» А если бы месяц? Тоже миг. Все рвно ндо рсствться. А когд увидимся?

В воскресенье я взялся з подрезку живой изгороди вокруг дядиного учстк. Смшит, или, кк его нзывют ботники, буксус, — дерево очень твердое. Нтянув шнурок вдоль линии густого кустрник, я орудовл большими ножницми. С хрустом пдли веточки. Это нпоминло рботу прикмхер.

Продвигясь вдоль изгороди, я дошел к полудню до окн дом и увидел, кк мть нглживет мою белую форменку.

«Пожлуй, все-тки ндену гржднскую безруквку, когд поедем смотреть обезьяний питомник», — решил я. Эту безруквку-тенниску я носил еще в школе. Мть привезл ее в Сухуми. «А вдруг будет тесн? Все-тки стл пошире!»

Я подумл о том, что Анни никогд не видел меня в форме. Дже фотогрфию я ей не послл. А ккя рзниц? Исчезли из моей жизни внимтельный, добрый взгляд, и легкя плвность движений, и голос, который буду помнить всегд.

Я быстрее зщелкл ножницми, отгоняя ненужные мысли. Стло очень жрко. Нверно, уже полдень. Вот дойду до угл изгороди и сделю перерыв.

Из дом вышл мть. Несмотря н жру, он был очень бледной. Подойдя, взял меня з руку, кк мленького:

— Кончй, Алешеньк...

И вдруг, второй рз в жизни, я увидел, что он плчет. Снов, кк тогд в Бресте, мое лицо стло мокрым от ее слез.

Я выронил ножницы:

— Что? Отец?!

Он вытерл глз передником:

— Нет, нет...

— Тк что же?

— Сегодня... н рссвете немцы бомбили Севстополь.

А потом был дорог в эропорт. В тот же день. Я не мог ни минуты оствться здесь, среди лвров и виногрдников, и мть не здерживл меня, потому что, пок есть н свете войны, нужны солдты.

Глв четвертя

ЧЕРНОМОРЦЫ В БОЮ

1

Всегд, во все времен Севстополь был военным городом. После бомбежки, в ночь с двдцть первого н двдцть второе июня, внешне он почти не изменился. Но внезпно он потерял смую хрктерную свою черту — улыбку.

Это было первое впечтление. Словно з одну ночь уехли все севстопольцы, их место зняли другие — молчливые люди с нхмуренными бровями и сжтыми губми. Летняя форм «рз» исчезл вопреки клендрю, и флот стл из белого черным. Н мне одном — беля, мирня форм.

У Приморского бульвр меня остновил морской птруль:

— Почему не по форме «три»? Документы!

Долговязый стршин первой сттьи покзлся знкомым. Черт возьми! Ведь это Здорожный, которого я когд-то отпустил по дороге в комендтуру.

Он тоже узнл меня. Я покзл отпускной билет.

— Ясненько... Из отпуск. Похерил Гитлер твой отпуск.

Мы постояли немного, кк стрые знкомые, глядя н рейд. Северня бухт был непривычно пустынной. Ни одного крейсер! Никкого движения. Только небольшой рботяг-буксир медленно волочил з собой поперек рейд плвучий крн.

— Корбли рзвели по бухтм, — объяснил стршин, — рссовли кого в Кзчью, кого в Кмышовую. — Он взглянул н мою бескозырку. — С «Ростов»? Этот здесь, у Госпитльной, н бочкх. Ну, будь! Кк говорится, гор с горой...

Столб воды и дым взметнулся нд бухтой, подушк плотного воздух удрил в лицо, и грохотом зложило уши. Я едв устоял, привлившись к огрде.

Вод, поднятя взрывом, обрушилсь в бухту. Дым рсплывлся. Буксир исчез. Н поверхности торчл только стрел крн. Все это произошло почти мгновенно. Сквозь глухоту, усиливясь, пробивлся вой сирены.

— Что это?

Стршин зкричл мне в ухо:

— Подорвлся н пршютной мине! Немцы ночью нбросли.

Постепенно зтих звон в голове и вернулись звуки. Подобрв бескозырку, я побежл н Минную и через полчс поднялся н борт «Ростов».

— Товрищ стрший лейтеннт, крснофлотец Дорохов прибыл из отпуск!

— Вижу. — Шелгуров, против обыкновения, был неприветлив. Он дже не поинтересовлся, кк мне удлось добрться из Сухуми в Севстополь в тот смый день, когд нчлсь войн. Только скзл: — Молодец!

Н корбле, тк же кк в городе, все и изменилось, и остлось прежним. Люди еще не вошли в войну, не приняли внутренне ее неотвртимости, не ндели н свои души зщитную броню, которую носить им до смой победы или до своей смерти. Лишь один Арсеньев был уже целиком в войне. В первый ее момент он потерял всё. Прошлой ночью бомб снесл домик н улице Щербк. Жен и мленькя дочк Арсеньев погибли. Я увидел его н глвном комндном пункте корбля.

Шелгуров послл меня туд отнести крту. Кпитн— лейтеннт отчитывл з что-то комндир БЧ-5. Голос его звучл безжлостно, резко. В глзх был холодня пустот. Он смотрел сквозь людей. Не обрщя внимния н меня и сигнльщик Косотруб, Арсеньев скзл глвмеху:

— Не ждите трибунл, если в бою подведет техник. Рсстреляю.

— Идите, идите, — кк-то не по-военному выпроводил нс с Косотрубом стрпом, взяв у меня крту.

У военных людей есть огромное преимущество перед всеми остльными — они живут во влсти прикз. Но где же он, этот прикз? Мы делли то, что всегд, и это кзлось недостточным. Может быть, поэтому все стли другими? Только Влерк Косотруб, с которым мы вместе спустились с ходового мостик н полубк, встретил меня, кк всегд, шуткой:

— А я думл, ты поедешь прямо в Берлин, Гитлер топить в помойном обрезе!

— Лдно тебе трвить!

— А ты, может, не слышл? У нс тут войн...

Мичмн Бодров оборвл его:

— Ншел нд чем шутить!

Мой стршин Бтыр Кримов рсскзл, кк все произошло. Я не ошибся. Действительно, позвчер «Ростов» с другими корблями нходился в восточной чсти моря. Вчер возвртились в бзу, но н берег никого не отпустили. В субботу сыгрли боевую, потом отбой, н рссвете, — только серело, рзорвлись первые бомбы. Снчл говорили — румыны, окзлось — Гермния. Корбль зступил в боевое ядро.

— Зступишь вторя вхт. Отдыхй, — зключил Кримов.

Было уже темно, но никких огней не включли. Иллюминторы здрены. В кубрике — духот.

Утром я узнл, что нши войск н зпдной грнице отошли н новые рубежи. Это было неприятно, хотя и объяснимо. Но день шел з днем, ночь з ночью, сводки не говорили о нступлении. И уже обознчились нпрвления немецкого нступления: Минское, Львовское, Брновичское... В сводкх появилсь нводящя тоску формул: «После ожесточенных боев нши войск оствили город...»

2

Прошел июнь. Мы не выходили в море. Тревоги бывли чсто. К ним привыкли. Несколько рз нлетли смолеты. Когд нчинлся перестук зенитных втомтов и рзноцветные трссы устремлялись в ночное небо, я жлел, что не стл зенитчиком. Только рз я видел, кк горящий «юнкерс» врезлся в воду. Его сбили комендоры «Крсного Крым». Они открыли свой боевой счет.

Потом нлеты прекртились. Долгое время в Севстополе не рздвлся ни один выстрел. Только время от времени рвлись мины в бухте. Мленькие бзовые трльщики день-деньской утюжили рейд. Они воевли. И я жлел, что не служу н трльщике.

Однжды рядом с нми стл н бочки лидер «Хрьков». В грязи и иле, с почерневшими бортми и ндстройкми. Он пришел из-под Констнцы. Он был в бою. Мы ждли. А войн шл. Совинформбюро сообщило о зверствх в Бресте и Минске. В том смом Бресте. Ничего не говорилось о сдче Южнобугск, но бои уже шли восточнее. Немцы в моем городе — невероятно!

Чего же мы стоим н якорях? Неужели будем ждть вргов здесь, в Севстополе? Они уже под Одессой.

Влерк Косотруб знл все н свете. Он рсскзл, что формируют чсть морской пехоты для высдки в тылу противник под Одессой. Влерк попросился в эту чсть, но Шелгуров не отпустил с корбля лучшего сигнльщик. Я решил попытть счстья. Без меня-то корбль обойдется.

Шелгуров только что вернулся с берег и тут же знялся ккими-то кртми. Войдя в его кюту, я с первого взгляд узнл н крте рйон Одессы. Шелгуров укзл н стул:

— Сдись! — и, не отрывясь от крты, протянул мне руку.

Это ознчло, что я могу вести себя неофицильно, кк у него в гостях. Я спросил:

— Кк Мрья Степновн? Не горюет, что редко видитесь? Все-тки жен!

— Жен... Если бы ты знл, ккя у меня жен, Алешк! Дй тебе бог Своф — не хуже. Под Одессой сейчс моя жен.

Он рсхживл по кюте, возмущясь и восхищясь, ерош волосы и кидя грозные взгляды:

— Ндумл! Девчонк, кукл, крмнный доктор — и туд же, воевть!

— А вы бы попросились в морскую пехоту, может, встретитесь, — осторожно вствил я.

— А ты откуд знешь? — Шелгуров резко остновился, сунул руки в крмны.

— И я пойду с вми. Вот принес рпорт.

— Ты? Ну, это, брт, мимо! Рулевой, д еще без пяти минут штурмн. И не мысли! — Шелгуров вытщил из бчк умывльник черную бутылку и зпер дверь н ключ. — Дед производство, докмейстер. З Мрью Степновну!

Он нлил по сткну. Чокнулись. В дверь постучли. Шелгуров, кк школьник, злпом выпил свое вино, сунул под подушку пустую бутылку. Его вызывл комндир корбля.

Возвртившись, он скзл:

— Арсеньев не отпускет. Уже соствлен список. Отпрвляют мичмн Бодров и шесть мтросов. Тебя в списке нет.

— Тогд обрщусь к комиссру. Этого вы не зпретите.

Бтурин в кюте не окзлось. Но его окющий голос рздвлся з дверью кюты комндир.

— Првильно поступил дмирл, что не пустил тебя в деснт, — скзл комисср, выходя из кюты. Он обернулся и уже из коридор добвил: — Лидер в строю — твое место здесь!

Арсеньев увидел меня через полуоткрытую дверь:

— Ко мне?

Перешгнув через комингс, я оробел под взглядом Арсеньев. Его глз нпоминли промерзшие до дн ледяные озер.

— В чем дело? Рзучились говорить?

Я протянул рпорт. Комндир корбля взглянул н листок, потом снов н меня:

— Войн не отменил дисциплину. Почему не обртились к комндиру боевой чсти?

— Он откзл, но я прошу вс...

— И я откзывю! — отрезл Арсеньев. — Можете идти.

— Товрищ кпитн-лейтеннт, мой брт погиб в бою.

— Мой город зняли немцы.

Арсеньев отвел глз, и, следя з его взглядом, я увидел, что под стеклом стол уже нет той фотогрфии.

Арсеньев медленно провел рукой по лицу ото лб к подбородку, словно сдиря выржение отчужденной сухости. Когд он отнял руку, глз его уже не были ледяными. Нстоящее человеческое горе просвечивл в них, кк тяжелые черные глыбы в прозрчной глубине воды.

— Добро. Передйте мичмну Бодрову, идете с ним.

3

Нс формировли в учебном отряде. Здесь было много знкомых. Мичмн Бодров нзнчили комндиром взвод деснтников с лидеров «Ростов» и «Киев», комндиром роты окзлся Вся Головнов. Его выпустили досрочно вместе со всем курсом.

Сияя новеньким крбом и нруквными ншивкми лейтеннт, Головнов комндовл своими бойцми с ткой уверенностью, будто всю жизнь знимлся этим. Мне он обрдовлся чрезвычйно. Женьк Костюков тоже был здесь. Его нзнчили помощником нчльник штб одного из бтльон.

С утр нчинлись тренировки. Поднимя повыше винтовки, мы прыгли с бркзов в воду и в мокрой одежде штурмовли блки и косогоры. От бросков и форсировнных мршей с полной выклдкой з несколько дней мы измотлись и почернели.

— Вот он, мтушк-пехот! — говорил Бодров. — Рботенк — и пыльн и не денежн! А ну подтянись! Тверже ножку! Выше голову! Не к теще в гости!

Во время двухдневного отдых пришл почт. Мть писл, что рботет в госпитле медицинской сестрой. Письмо было спокойным и бодрым. Вчер вот сврил вренье из слив... Когд вернусь с войны — попробую. От этого письм мне смому стло спокойнее и веселее. А может, и впрвду скоро нчнется общее нступление? Может быть, с ншего удр под Одессой?

Перед погрузкой н корбли нм выдли сухой пек, дополнительные пчки птронов, грнты и ножи. Головнов покзывл, кк пользовться ножом.

— Бери его, кк молоток, большим пльцем упирйся вот сюд. Коли резко! Нет, не тк! Снизу вверх! Подходи вплотную и коротким удром — рз!

Боевую тревогу сыгрли, кк всегд, неожиднно. З несколько минут кубрики опустели. Свободным, широким шгом колонн шл к корблям. Августовский вечер был теплым. Бушлт, зтянутый ремнем с подсумкми и грнтми, жрил, кк печк. Но тков уж доля солдт: летом ему жрко, зимой пробирет мороз.

Кирзовые споги глухо стучли по брусчтке. Нд холмом Мтросского бульвр плыл кмення лдья. В первый день в Севстополе меня порзил ее гордый, недвижный полет и короткя подпись: «Потомству в пример»... Теперь — нш черед...

Бтльон погрузился н эсминец уже в сумеркх. Кто-то хлопнул меня сзди по плечу.

— Здорожный!

— А я ж говорил: гор с горой... — зсмеялся стршин. — Помнишь, в первый день, когд гэпнул мин? Ну, сегодня ддим!

З рзговором я не зметил, кк миновли боновые ворот. Было уже совсем темно.

Ночь прошл спокойно. Еще не рссвело, когд згрохотли в клюзх якорьцепи. Только теперь стло тревожно. Н корбле, что ни говори, было привычно, хоть и знли, куд идем.

В большом моторном бркзе сидели впритирку. Мой сосед комендор Клычков ворчл:

— Нбили, кк сельдей, повернуться негде!

— А тебе отдельную кюту? — спросил Бодров. — С пружинной койкой и умывльником?

Бркзы отошли от корбля. Скоро мы потеряли его из виду. Ровно стучл мотор. Теперь никто не говорил ни слов. Со стороны берег плоско скользнул по воде прожектор. Его луч не дошел до нс и погс. Берег мы не видели, но чувствовли: он притился с првого борт. Все нпряженно ждли. Чего? Выстрел или свет? Меня познбливло. Хотелось курить.

Ветерок с берег рзогнл облк, и покзлись звезды. Головнов, сидевший н корме рядом с рулевым, скзл;

— Сейчс — огневой нлет.

Первый злп рвнул воздух, будто лопнул гигнтский брезент, нтянутый между морем и небом. В мгновенных ртиллерийских вспышкх возникли силуэты корблей. Снряды шелестели нд нми, уносясь к берегу, который уже можно было рзличить в рссветной полумгле.

— Прво н борт! Смый полный!

Бркз резко повернул и пошел прямо к берегу. Впереди и позди, спрв и слев шли ткие же бркзы и ктер. Несколько бледных лучей метлись по светлеющей поверхности моря, и со всех сторон подымлись всплески снрядов. Один из них зкрыл от меня соседний бркз. Кто-то скзл:

— Прямое попдние!

И тут я увидел, что того бркз нет. Крики тонущих донеслись до меня.

Мичмн Бодров нклонился к мотористу:

— Еще прибвь обороты!

Но движок и тк рботл во всю мочь. Близкие рзрывы подкидывли то нос, то корму. Мы влились друг н друг. Со всех сторон рздвлись свист и фыркнье — летели осколки. Мтрос впереди меня схвтился з шею и зстонл. Рядом сильно стукнуло в борт. Бркз отяжелел, вод плесклсь под ногми — пробоин! Головнов поднялся н корме:

— В воду!

Бодров прыгнул первым, подняв нд головой втомт. Я видел, кк выпрыгнул Клычков, и тут же см окзлся по пояс в воде. Совсем кк н тренировкх. Но н тренировкх не было этих черно-желтых деревьев, мгновенно вырствших из воды. Потом вод исчезл. Мы бежли уже по отлогому берегу.

То и дело впереди меня кто-то пдл, но я не остнвливлся, пок видел перед собой черные бушлты. Н фоне белесого неб появились ккие-то сри, перед ними проволок н кольях. Посмотрел нлево. Ко мне бежли люди, но не в бушлтх, в серых курткх и в кскх.

Немцы! Те смые немцы! Тысячу рз предствлял себе встречу с ними, но тут не пришло в голову, что сию минуту меня могут зстрелить. Сзди чсто-густо зтрещл пулемет, и все немцы срзу упли. Кто-то крикнул нд ухом:

— Ложись! — и тут же сильным толчком сбил меня с ног.

Я выронил винтовку, вспомнил о ноже н поясе, схвтился з рукоятку и увидел моего комндир роты — Головнов.

Леж рядом со мной, он строчил из втомт, серые куртки снов вскочили и, пригибясь, побежли к нм.

— Грнты, — зкричл Головнов.

Поднявшись, кк учили, н одно колено, я швырнул грнту. Он упл в нескольких шгх от нс, но, к счстью, не рзорвлсь. Я збыл вложить зпл.

Потом мы снов бежли вперед, повернули нпрво, колючя проволок кким-то обрзом остлсь позди.

Бой в трншее зпомнился отдельными вспышкми сознния.

Чья-то кск перед глзми. С рзмху бью по ней приклдом. Очень тесно. Негде рзмхнуться... Бгровое лицо Клычков... Грнт рзорвлсь! Звон в ушх, дым... Мтрос с ншего корбля — все лицо в крови, дикие глз...

Н Головнов нкинулись трое. В рукх у него нож. Коротким удром снизу бьет немц, второго — ногой в живот. Третий — рядом со мной, нпрвляет пистолет н Головнов...

— Вся! — слышу свой истошный вопль и выстрел. Чувствую, кк мой штык уходит в мягкое тело...

И уже нет немц с пистолетом, нет Головнов. Пдю лицом вниз... Душно. Больно. Я умирю... Неужели я умирю?!

...Мичмн Бодров льет мне н лицо воду из фляжки.

— Что это?

— Вон — смотри!

Снчл вижу толстенные подошвы коротких спог, брюки и куртку в крови и нечистотх, потом уже — белое и пухлое, кк рыбий живот, лицо, выше — сгусток крови, волос и земли.

— Вот этот душил тебя! Здоровый!

Понимю, что трншея нш. От взвод остлсь едв половин. Меня тошнит от вони, от грязи, нбившейся в рот, от вид рзвороченных тел и чужой крови н моем лице и рукх.

Мтросы перевязывют друг друг. Военфельдшер убит. Постепенно прихожу в себя. Дже не рнен! Только слегк оцрпн пулей левя рук выше локтя и все еще болит шея от пльцев вон того, белесого, которому Бодров рскроил бшку.

Солнце еще не взошло. Сколько же продолжлся этот бой? Кжется, прошло много чсов, все еще рннее утро.

Бодров посылет меня и Клычков к комндиру бтльон. Мы вылезем из трншеи, ползем по смятой, изрытой воронкми кукурузе. Комбт — дльше, в домике под бугром.

Крыши нет, двери тоже. В углу н никелировнной кровти — рция. Рдист кричит в трубку:

— «Мостик», «Мостик»! Я — «Выстрел»! Принимйте...

Рядом с рдистом, спиной ко мне, — комндир в изодрнном кителе, без фуржки. Обрщюсь к нему:

— Товрищ комндир бтльон...

— Подожди! — обернулся Головнов. Лоб у него перевязн кроввой тряпкой от темени до бровей. — Передвй! Знял рубеж — высот 96,4. Выхожу к схрному зводу...

Продиктовв донесение, он повернулся ко мне:

— Вот, друг, ккие дел. И комндир бтльон убит, и нчльник штб. Пришлось взять н себя. А ты, между прочим, меня спс. Рскроил бы мне черепушку, сукин сын!

Головнов послл меня нзд к Бодрову с прикзнием продвигться по сигнлу: две крсных ркеты. Окзлось, нш бтльон нносил вспомогтельный удр. Глвный удр ннесли другие. Они зхвтили огневые позиции дльнобойной ртиллерии, которя вел огонь по Одессе.

Позже я видел эти орудия у сожженного хутор. Серо-зеленые пушки с хищно вытянутыми из-з броневых щитов длинными стволми стреляли прямо с железнодорожных плтформ. По величине и клибру они не уступли бшенной ртиллерии крейсер. Комендоры с «Крсного Квкз» быстро освоили эти мхины и теперь вели огонь по вргу.

Н рельсх и у откос невысокой нсыпи лежли трупы. Немцев было мло. Больше — нших. И среди них я узнл моего дружк Женьку Костюков с лейтеннтскими ншивкми н руквх, из которых торчли уже одеревеневшие руки.

В это утро я видел очень много мертвых, см едв не погиб, но Женьк? Он всегд был небольшим, стеснялся своего ребячьего вид. Сейчс он вытянулся, стл длиннее и много стрше. Кким же он стл взрослым, Женьк Костюков!

— Ну, хвтит! — скзл Головнов. — Ройте могилы, то скоро нчнут нм двть дрозд.

Он был прв. Мы едв успели похоронить убитых, вместо слют были вибомбы. Потом н нс двинулись тнки. Я их не видел. К счстью, тнков было мло и бтльон удержл плцдрм.

После полудня бтльон знял учсток н крю кукурузного поля. Впереди — шоссе с повленными телегрфными столбми, з ним — полурзрушенные зводские корпус. Спрв догорл хутор. В солнечном свете огня не было видно. Только бурый дым поднимлся колоннми в безветренное небо. Длеко впереди, з зводскими постройкми, шел бой. Его нестройный гул то усиливлся, то ослбевл. Смолеты больше не прилетли. Кончлся смый длинный день моей жизни.

Шея все еще болел, глвное — очень хотелось спть. Возбуждение сменилось устлостью. Я не мог преодолеть ее. Свой сухой пек мы съели. Воды тоже не было.

— Может, подвезут? — спросил мтрос.

— Сейчс тебе немцы подвезут! — огрызнулся Клычков. — Горяченького! Только поспевй хлебть. Слышишь? Уже везут!

Гул боя приближлся, нрстя. Среди зводских строений нчли рвться снряды. Тм все зволокло дымом. Сон слетел с меня. Сейчс нчнется!

Нд высоткой слев вспыхнул ркет, з ней вторя. В рзных местх поля, невидимые рньше среди густых стеблей, поднимлись моряки.

— Атк! — зревел Бодров, всккивя н ноги.

И будто в ответ н его крик — пулемет. Он бил с противоположной стороны шоссе. Пули срезли кукурузные стебли нд моей головой.

«Ни з что не встну, — с тоской подумл я, — не могу».

Земля не отпускл меня. Но мимо уже бежли вперед мтросы. Многие были в одних тельняшкх. Почему-то именно это подействовло н меня. Сдернув через голову флнелевку, я побежл вместе со всеми, выствив вперед штык.

Стрх не было. Устлости тоже. Только желние поскорее добрться до этих крсных построек в дыму. До них оствлось совсем немного, когд пулеметня трескотня прекртилсь и оттуд побежли н нс солдты. Контртк?

Н этот рз зпл был вложен зрнее в мою последнюю РГД. Я рзмхнулся, чтобы швырнуть ее, и... увидел крсные звездочки н пилоткх. Мтросы обнимлись с крснормейцми. Это было тк неожиднно и стрнно. Тк стрнно и рдостно!

Устый сержнт схвтил меня з руку, в которой я все еще держл грнту, ловко вытщил из нее зпл и пробсил:

— О, тепер здоров, хлопче! Що, своїх не пізнєш?

Я спросил, все еще не веря, что это свои:

— Звідки ви взялися?

— 3 Одеси! Вм нзустріч пробивлися!

Тк нш деснт соединился с чстями, нносившими удр нвстречу нм из окруженной Одессы.

В сумеркх н зводском дворе, среди битого кирпич, моряки и крснормейцы ели подгорелую кшу и холодный суп, который только что подвезли. Здесь я снов увидел Всю Головнов. Он окзлся нстоящим комндиром, и не его вин, что от ншего бтльон остлось не более роты.

— Кких ребят положили! Ты только подумй! — Он тяжело шгл вдоль зводской стены, у которой лежли рядми убитые.

Вот он — бртскя могил! Не очень глубокя, но ккя же широкя и длиння... Если покрыть ее кменными плитми, будет кк те — н севстопольском Бртском клдбище.

Стемнело. Н зпде снов бухли орудия. Зпх гри и тления полз нд землей. Со скрипом подъехл телег, нкрытя пехотными плщ-плткми. Когд их сняли, я увидел троих. Комндир с двумя орденми н гимнстерке. З ним — молодой прень. И третий — совсем мленький, в темно-синем кителе моряк и берете. Мльчишк покзлся мне стрнно знкомым. Я обошел вокруг телеги, посмотрел и отштнулся. Лицу стло жрко.

— Не может этого быть! Мрья Степновн!

«...Девчушк, кукл, крмнный доктор...» Кто угодно пусть скжет об этом Шелгурову... Только не я!

И все-тки я скзл ему. Это было труднее, чем подняться в тку н кукурузном поле. Но я скзл. Через дв дня.

Зхвченный деснтом плцдрм зняли чсти, прорввшиеся из Одессы. Многие нши моряки остлись с ними. Шттных специлистов с корблей прикзно было вернуть н эскдру.

Ночью мы погрузились н трльщик с рыбчьей пристни, утром ошвртовлись в Севстополе. Моего корбля в гвни не окзлось. Он пришел через сутки. Лидер был в бою, конвоировл трнспорт, успешно тковл подводную лодку и отбился от смолетов. Ребят рдовлись ншему возврщению, рсспршивли о деснте. Но рсскзывть не хотелось. Слишком много было пережито н плцдрме. Д и что рсскзывть? Нш бтльон нносил вспомогтельный удр, основное сделли другие. Никкого геройств я не проявил и, в общем, действовл довольно бестолково, но, кжется, не опозорился. А глвное — те орудия н плтформх уже не будут стрелять по Одессе.

4

Смысл существовния корбля — бой. Для этого он рожден. Здесь я узнл боевые чсти, боевые посты, боевые тревоги, боевые курсы, боевое рсписние и множество рзных мехнизмов и детлей, к нзвнию которых обязтельно добвлялось слово «боевой», В мирной жизни корбль был для меня островком войны. Теперь он стл островком мир среди войны, црившей в небе, н берегу, в открытом море. Спустя месяц после деснт мне все еще снились фонтны воды пополм с песком, рыхлое тело немц, в которое тк легко вошел штык, взвизгивние мин и слипшиеся веки Мрьи Степновны. Боевые тревоги вырывли меня по ночм из тины военных кошмров.

После поход, в котором я не учствовл, корбль все время стоял н бочкх в Северной бухте. Кждое утро, кк всегд, подымлся флг. С первых шгов службы н флоте этот ритул был исполнен для меня величйшего знчения. Время не сделло его ни обыденным, ни привычным.

Подъем флг был рдостной неизбежностью, тк же, кк восход солнц и нступление нового дня. Флг не мог не подняться, кк не может не взойти солнце. Что бы ни случилось, дже если н корбле остнется только один человек. Я думл об этом, стоя в строю у борт, потому что уже подн был комнд: «Н флг и гюйс — смирно!»

Лейтеннт Николев, комндир бтреи глвного клибр, доложил Арсеньеву, что время вышло. Комндир корбля едв зметно кивнул головой.

— Флг и гюйс — поднять! — скомндовл Николев.

Под веселые переливы горн бело-голубое полотнище медленно поднялось н кормовом флгштоке.

Срзу же после подъем флг был спущен комндирский ктер. Кпитн-лейтеннт Арсеньев ушел н нем по нпрвлению к Минной, н корбле тут же нчли рзогревть котлы.

Поход! Куд? Когд? Этого пок не знл никто. Меня вызвл недвно нзнченный млдший штурмн, лейтеннт Зкутников, бывший мой однокшник по училищу. Жль, конечно, что Всю Головнов нзнчили н «Киев», не к нм, но что поделешь?

Мы только зкончили с Зкутниковым проверку штурмнского хозяйств, когд возвртился комндир корбля. Сыгрли большой сбор. По лицу Арсеньев нельзя было определить, рд он или встревожен. Он был собрн и холоден. Несколько секунд он стоял молч, пристльно рссмтривя строй. Потом скзл негромко, но тк, что было слышно кждое слово:

— Поздрвляю с боевым прикзом. Ндеюсь, моряки лидер «Ростов» не опозорят нш флг.

После обед погод нчл портиться. Бухт посерел. Небо зволокло облкми, чуть нкрпывл дождик. Когд стемнело, флг перенесли н гфель, и мы вышли в море.

Ни одн искорк не светилсь в Севстополе. Дже огни Инкермнского створ были погшены. Я не знл еще, куд и зчем мы идем, но корбль уже не кзлся мне островком мир среди военной непогоды, кк сегодня утром.

В кильвтер нм шел лидер «Киев», где-то впереди — эсминцы. Они ушли из гвни н полчс рньше. У штурвл стоял Бтыр Кримов. Кртушк гирокомпс змерл н румбе 270.

Нчинло покчивть. Я постоял у борт, потом спустился в кубрик. Бодров рсскзывл ребятм о ншем деснте. Сейчс это было уже прошлым. И, кк во всяком прошлом, человеческя пмять стремилсь увидеть хорошее.

— Комндир роты поплся толковый, хоть молодой, — Головнов с «Киев». Потом принял н себя комндовние бтльоном. Мримн — првильный! — Тут Бодров посмотрел н меня: — А ты тоже решительный прень! Если б не он, ребят, не сидеть бы сейчс Головнову в штурмнской рубке «Киев», лежть в бртской могиле.

И только о том, кк он см спс мне жизнь в немецкой трншее, Бодров не скзл ни слов.

Ночью, перед сменой вхты, по корбельной трнсляции передли: «Корбль идет к Констнце, имея здчу уничтожить своим огнем нефтехрнилищ и рзведть боем систему обороны этой бзы с моря». Говорил комисср Бтурин. Его окющий говор все узнли с первого слов.

Тк вот что знчит курс 270! Почему же я волнуюсь? Ведь досдовл, что стоим без дел. И что может испугть меня после деснт? Рзве не к ткому походу я готовился всю жизнь, с тех пор кк еще мльчишкой решил стть моряком?

Мне хотелось, чтобы отец увидел меня у штурвл корбля, идущего в непроницемой, врждебной тьме. А мть? Лучше пусть думет, что я в Севстополе. Анни? Может быть, он вообще не думет обо мне? Но я буду помнить тебя, Анни... Улыбнись, пожлуйст, кк ты умеешь, грустно и светло.

— Третьей вхте зступить!

Неужели я здремл и Анни привиделсь мне?.. Отсвет сн еще мелькл зтухя, когд я бежл по трпу, по скользкой от брызг плубе, в полной темноте, ксясь рукой штормового леер.

И вот я уже в рулевой рубке — н боевом посту.

Все тот же курс — 270. Принимю штурвл у Бтыр Кримов. Рукоятки — теплые от его рук. Теперь он не говорит: «Где служишь? А!» Нервы и тк нпряжены до предел.

Я — у штурвл. Мои руки уже не приндлежт мне. Это руки комндир корбля Арсеньев, который тм, нверху, н глвном комндном посту, принимет решения один з нс всех. Чуть-чуть смещется кртушк. Едв зметным усилием возврщю ее н прежнее место. Руки не дрожт, и в мыслях ясность. Миля з милей, чс з чсом идет воення ночь.

5

Перед рссветом, сдв вхту, я пошел в штурмнскую. Теперь изрядно покчивло. Свет с восток гнл ночь н зпд, мы догоняли ее, но не могли догнть.

З штурмнским столом бледный Зкутников проклдывл курс. Я взглянул н крту. Линия курс уже врезлсь в прямоугольник, огрниченный крсным пунктиром. Вероятно, в этот момент у меня был очень удивленный вид.

— Вот именно, Алеш! — скзл Шелгуров. — Вошли в зону минных полей.

После смерти жены Шелгуров змкнулся. Он не спршивл меня о Мрье Степновне. Ему вообще было трудно говорить со мной. А тут вдруг зговорил:

— Плохо мне, Алешк. Хуже не будет. Говорю, потому что ты — друг, — и отвернулся к приборм. Когд он снов повернулся ко мне, н темном, угловтом лице не было и тени слбости: — Если меня убьют, з меня Зкутников. З него — ты.

Я стрлся не думть о минх. Их может и не быть. Рйон минировния обознчлся предположительно.

Не прошло и минуты, кк мы зтрлили мину првном[16]. Дистнция сокрщлсь. Мы вошли уже в сферу огня береговых бтрей. Почему же медлит Арсеньев? Почему не открывет огонь? Удивительно, кк нс не зметили с берег. Это из-з тумн. Но через десять — пятндцть минут он рссеется, и тогд...

В переговорной трубе рздлся голос Арсеньев:

— Штурмнскя! Ложусь н боевой куре!

Не оборчивясь, Шелгуров прикзл:

— Дорохов! Н кормовую ндстройку.

Я побежл в зпсную рулевую рубку. Здесь уже стоял рулевой Яш Сенко. Всё кк н учениях. Поступит вводня: «Рулевя рубк вышл из строя» — берем упрвление рулем н себя.

Тумн плвился, испрялся н глзх. Теперь был отчетливо виден «Киев», идущий з нми в кильвтер. Почему же, черт возьми, Арсеньев не открывет огонь?

Злп, которого я нетерпеливо ждл, прогремел внезпно. Один. Другой. Третий...

Нши «стотридцтки» сотрясли корбль. «Киев» тоже открыл огонь, и теперь грохот стл непрерывным.

Я увидел н берегу высокое, дымное плмя. Достли! Подожгли! Только нефтехрнилищ могут тк полыхть. Корбль изменил курс. С берег донесся долгий рсктистый взрыв. В этом взрыве потонули выстрелы береговых бтрей, но всплески уже подымлись и пдли, пок с недолетом.

Кртушк нчл быстро перемещться. Ясно: положили руля прво н борт. Уходим!

По корбельной трнсляции тут же передли: «Боевя здч выполнен. Ложимся н курс отход — восемьдесят четыре». А еще через минуту: «Принят рдиогрмм комндующего флотом. Корбль предствлен к нгрде».

Мне зхотелось еще рз посмотреть н плмя нд Констнцей. Приоткрыв дверь, выглянул нружу. «Киев» нходился в точке поворот. И вдруг он зкрылся клубми бурого дым. Несколько вспышек сверкнули одновременно сквозь эти клубы. Потом донеслись взрывы. Н моих глзх, в течение нескольких секунд, лидер «Киев» рзвлился н чсти и зтонул.

Большой корбль, точно ткой же, кк нш, перестл существовть. Трист человек, и среди них Вся Головнов!

Я все еще стоял у открытой двери рубки, когд снряд рзорвлся у нс н полубке. Следом з ним — второй, где-то рядом, у смого борт.

Сейчс и мы, кк «Киев»... Немедленно менять курс, сбить пристрелку! Но корбль шел все тем же курсом со скоростью не менее сорок узлов. Что-то случилось н комндном пункте или в рулевой рубке.

Мне некогд было рзмышлять. Не ожидя комнды, круто положил руль лево н борт, и нш слвный «Ростов» послушно выполнил мневр. Он нкренился, вспенивя воду, и вошел в крутую циркуляцию. Всплески рзрывов легли в стороне. Я отводил руль впрво, когд в рубку зглянул комисср Бтурин.

— Молодцы! Првильно действуете! — и скрылся.

Я уже не выпускл штурвл, через минуту в переговорную трубу был подн комнд. Арсеньев перешел н зпсный комндный пункт. Я услышл его голос — четкий, спокойный. С тким комндиром, н тком корбле мы еще повоюем! Мы им еще ддим з «Киев», и з Мрью Степновну, и з всё!

В бою стршнее всего бездействие. Сейчс я рботл. Руки прикипели к штурвлу. Они приндлежли Арсеньеву.

Несколько рз мы ложились н зигзг, сбивя пристрелку. И нконец, всплески рзрывов остлись з кормой. Тут же нс тковли торпедные ктер. Я не видел их, вообще ничего не видел, кроме репитер гирокомпс, но слышл, кк нши комендоры дют по этим ктерм. Кжется, один или дв мы потопили. Остльные выпустили торпеды, но Арсеньев сумел уклониться. Я восхищлся им. Он был смым близким человеком н свете. И я знл, что выполню любой его прикз.

Зстучли зенитки, срзу все втомты, и с нрстющим воем н корбль обрушились пикировщики. Появились нконец! Их я тоже не видел, но чувствовл весь ход боя. Мы поминутно меняли курс. «Ростов», изрненный уже, подчинялся мне с удивительной чуткостью. ...А зенитки стреляли непрерывными очередями. Кк только выдерживли стволы?

Треск, дым, мощный удр... Меня отбросило от штурвл. Тут же вскочил и снов вцепился в него, уже понимя, что в корбль попл вибомб. Срзу уменьшился ход.

— К штурмну! — крикнул в ухо мой подвхтенный Сенко.

Я передл ему штурвл и выбежл н плубу. Солнце уже поднялось. Прячсь в его лучх, снов приближлсь цепочк «юнкерсов». Все горело и дымилось вокруг. У зенитного орудия лежли убитые. Зднюю трубу снесло. А н зпде, нд исчезющим берегом, стояло высокое, дымное облко.

В зпсной штурмнской рубке Шелгуров, без фуржки, в рсстегнутом кителе, укзл мне н крту:

— Проклдывй курс! Зкутников рнен.

Не успел я взять в руки линейку, кк снов звыли пикировщики. Меня швырнуло в сторону, удрило о переборку. Дым зстилл глз. Кк сквозь вту, я услышл крик Шелгуров:

— Откзло рулевое упрвление!

Об, не сговривясь, мы кинулись по нпрвлению к румпельному отделению. Попсть туд не удлось, потому что из люк вырывлось плмя. Но сейчс это было уже бесполезно. Глвные двигтели остновились. Корбль дл дифферент[17] н нос.

Мимо пробежл мичмн Бодров. Он крикнул:

— З мной — вниз!

Вод зполнял одно помещение з другим. Свет погс. Откчивющя систем откзл. Мы откчивли воду вручную, подпирли крепежным лесом переборки, вод все же рвлсь из одного отсек в другой, сметя нши прегрды и подымясь все выше.

Мелькнул слбый свет ручного фонря.

— Мичмн! Все — нверх! — Это кричл Косотруб.

— Кто прикзл? — спросил Бодров.

— Комндир корбля!

Тут я понял, что все кончено. Мы поднялись нверх. Орудия уже не стреляли. Арсеньев стоял н кормовом мостике. Рядом с ним не было никого, кроме сигнльщик Косотруб. Людей вообще оствлось мло. Повсюду лежли убитые и рненые.

Несколько рненых — среди них Зкутников, Бтыр Кримов и стрпом Зимин — поднялись из лзрет н верхнюю плубу. Стрпом едв держлся н ногх, опирясь н обломок поручня. Вдруг он зкричл:

— Флг!!!

Сорвнный с гфеля флг корбля, кк большя птиц, поплыл вниз. Я бросился к нему и поймл конец мтерии, уже леж плшмя н плубе. Бодров поднял флг. Через мгновение его привязли к стволу зенитного втомт.

Никто не подвл комнду: «Н флг — смирно!», но все мы повернулись к флгу, подымвшемуся вместе со стволом орудия. Нс было мло, и большинство рненые. И все-тки мы стояли под своим флгом.

Влерк Косотруб, срывя голос, зкричл с мостик:

— Спрв десять — корбли! Курсом н нс!

Это были эсминцы из группы прикрытия, но чем они могли помочь теперь? Дв «юнкерс» зходили н нс. Лейтеннт Николев, комендор Клычков и еще кто-то кинулись к зенитному втомту, н стволе которого рзвевлся нш флг.

...Вой пикировщик. Удр и вспышк.

Последнее, что помню н корбле, — флг. Дже в воде мерещилось: вижу его. Но это был не флг, доск. Широкя доск со скобми, и я вцепился в нее.

Волны кчли меня н доске, солнце било в лицо. Последним усилием рсстегнул ремень и продел его сквозь скобу. Сознние возврщлось проблескми. Мелкя волн зхлестывл в рот. Я отворчивлся от нее и силился проснуться. Ведь не может же все это быть явью!

Я слышл музыку, голос... Нет, это не музык, это шум двигтеля, но откуд здесь двигтель? Что-то темное зслонило солнце. Неужели я тону и свет солнц пробивется уже сквозь воду? Почему же не душно? Только ужсно болит голов...

Появилсь рук с ножом. Нож совсем близко. Зчем он пилит ремень? Я не смогу плыть без доски! Доск скользкя, он уходит из-под меня, но я не тону — подымюсь вверх...

...И опять голос. Нд смым ухом. Это бред! Нет ни голосов, ни рук, которые тянут меня через железный борт.

...Перевлился и упл н мягкое. Стучит мотор. Солнце снов светит в лицо.

Я очнулся, когд моторный бркз подошел к пирсу. Нет, не сплю и не брежу. Это действительно бркз. Я приподнялся. Моряк в мятой бескозырке подл швртов н берег и нклонился ко мне. Он что-то говорил, и крупные рябины плясли у него н щекх. Я не понимл его слов, и это лицо было незнкомо. Нверно, он с эсминц из группы прикрытия!

Рдость сверкнул во мне. Невероятное счстье вернуло силы. Схвтив з плечи своего спсителя, я встл н ноги и... увидел н околыше мятой бескозырки ндпись лтинским шрифтом: «Marina Militara»[18].

Глв пятя

НА РУМЫНСКОЙ ЗЕМЛЕ

1

Плен!..

З это утро я уже не рз считл себя погибшим, но мысль о плене не приходил в голову. Лучше было умереть среди своих, у штурвл, или дже зхлебнуться н той доске со скобми. Слово «плен» ошеломило меня. А корбль? Где корбль?!

Рябой мтрос добродушно похлопл меня по плечу и помог взобрться н пирс. Тут было несколько человек с «Ростов». Стрпом в нтельной рубхе. Голов перевязн. Лейтеннт Зкутников. Еще четверо мтросов, стршин рулевых Бтыр Кримов.

Я едв держлся н ногх. Вокруг стояли румынские моряки. Их форм был очень похож н ншу, и все-тки это был чужя форм. Я не срзу понял, в чем рзличие. Бескозырки без пружин? Нет, не то. Звездочки нет — вот что! И эт ндпись: «Marina Militara».

В конце мол возвышлся толстый мяк с белыми и черными полосми. Я узнл его немедленно по силуэту и этим черно-белым поясм. Именно тк он был изобржен в лоции. И этот бреквтер[19] из нвленных друг н друг грнитных глыб. Он тянется под прямым углом к молу. Мы — в Констнце. Где же еще?

З бреквтером искрилось в мелкой зыби пустынное до смого горизонт море — тюремня стен от берег до неб.

И все-тки мы уйдем! Н любой лодчонке, н доске, вплвь. Линия курс 90 тянулсь от моих ног н ту сторону моря — до смого Севстополя.

Когд нс вели по пирсу н берег, подошел еще один бркз. Тм тоже были нши, но лиц я не рзобрл. Мы прошли мимо двух миноносцев — «Мрешти» и «Мэрэшешти». Порт еще дымился. Вокруг — полный хос: рзрушенные здния, искореженные блки, рзброснные в беспорядке грузы. Н железнодорожной ветке догорли товрные вгоны. Провоз сошел с рельсов и уткнулся в пкгуз. А н северо-зпде до сих пор полыхло плмя.

— Это есть вш рбот, tikalos![20] — Румын змхнулся линьком, но тот, первый, рябой, удержл его руку.

— Нш рбот, — тихо скзл стрпом Зимин. — Видите, что грохнуло тогд в порту? Эшелон с боезпсом. Теперь эт бз долго не войдет в строй.

Нс зперли в пустом склде с железной дверью. Сквозь рзметнную взрывом крышу ярко светло солнце.

— Не зря! — скзл Зимин, опускясь н цементный пол.

Я спросил:

— А корбль?

— Нет больше ншего корбля...

Нет лидер «Ростов»! Все погибли. И Арсеньев, и Шелгуров, и Влерк... Три сотни моряков. Все — мертвые, мы — в плену.

Кое-кк мы перевязли друг друг тряпкми. У меня был крепкя ссдин н голове, но я чувствовл себя лучше других. Зимину стло совсем худо. Губы его посерели, глз зкрылись. Леж нвзничь н цементном полу, он тяжело дышл, и при кждом вдохе из-под повязки н голове сочилсь кровь.

Говорить никому не хотелось. Только Бтыр Кримов, сидя в углу, бормотл что-то, путя бшкирские и русские слов. Он вспоминл ковры, которые собирлся везти домой в подрок, потом внезпно повторял комнды. Помешлся!

Когд уже смерклось, ввели Шелгуров, Головнов и двоих мтросов с «Киев». Их тоже подобрли н плву румынские ктер. Мы бросились друг к другу. Колено Головнов было обмотно толстым слоем грязных тряпок. Он прихрмывл, но перевязть не позволил и при этом кк-то стрнно взглянул н меня.

Левя рук Шелгуров висел плетью. Лицо посерело от боли. Он не стонл, дже подбдривл нс, когд мы зтягивли его руку в лубок из обломков ящик. Подойдя к Зимину, Шелгуров опустился н колени рядом с ним:

— Плохо дело. Все рвно оствить его не можем. Добро! Тм будет видно, сейчс всем — отдыхть.

Здесь, в плену, с переломнной рукой, он чувствовл себя комндиром. Я понял, что побег для него — дело решенное, хотя говорить об этом сейчс он считет преждевременным.

Все были устлыми до предел. Все чего-то ждли, прислушивясь к голосм з дверью. В проломх крыши светилось розовтое зрево и проплывли полосы дым. Констнц все еще горел. Хотелось пить, гудел голов.

Н рссвете меня рзбудил окрик: «Вствйт!» Ввлились несколько румынских солдт с длинными винтовкми и офицер-немец в черном. Тех, кто змешклся, поднимли приклдми.

Зимин не двиглся. Он тихо стонл с зкрытыми глзми. Офицер ткнул его в бок носком спог, покчл своей сухонькой головкой в высокой фуржке и рспорядился:

— Alles raus![21]

Мы хотели поднять ншего стрпом, но нс вытолкли нружу. Уже отойдя от склд, мы услышли пистолетный выстрел. Я посмотрел н Шелгуров, он н меня. Скоро Черный догнл нс. Он шгл, кк журвль, выбрсывя вперед тонкие ноги.

Рбочие рзбирли битый кирпич, вытскивли искореженные блки. Все-тки изрядно мы, им здесь нворотили!

В тупике, н крылечке особняк, немец отдл рспоряжение румыну. Донеслось слово «официрен». Шелгуров шепнул:

— Может, не увидимся. Прощй! — и незметно сунул что-то в мой крмн.

Я услышл тихий и чистый звук чсов. Они были хорошо знкомы мне, штурмнский хронометр в водонепроницемом корпусе, н элстичном метллическом брслете. Удивительно, кк это румыны не отобрли их рньше? Видно, Шелгуров решил, что ему уже не пользовться этими чсми, может, просто зхотел оствить н пмять о ншей дружбе.

Шелгуров и Головнов збрли в дом. Н Зкутников не обртили внимния. Он был без кителя. Нс повели дльше.

Н узкой, подымющейся в гору улице, с клиткми, зросшими вьющимися рстениями, не видно было никких рзрушений, и, хотя румынские солдты и немцы попдлись довольно чсто, улиц имел удивительно мирный вид.

Вероятно, было около восьми. Домшние хозяйки с кошелкми и сумочкми, чернявые дети со школьными рнцми, пожилые мужчины в светлых пиджкх и темных шляпх — все они шли куд-то по своим мирным делм и с удивлением остнвливлись, глядя н нс. Не зню, понимли ли эти люди, что именно мы вчер обстреляли их порт. Я не видел врждебности н лицх. Скорее они выржли любопытство, иногд жлость.

Мы не ели со вчершнего дня, и теперь голод присоединился к жжде. Н углу, у лвчонки без передней стены, люди пили что-то из больших кружек. Стрик в шлепнцх толкл перед собой тчку с овощми. Откуд-то потянуло зпхом подгоревшего молок. Я очень ясно предствил себе это молоко, вздыбившееся белым пузырем нд кстрюлькой и пролившееся н плиту. Если бы хоть глоток молок — горячего, густого!

Мы шли, молчливые, угрюмые, спотыкясь и хромя. Ккя-то женщин сошл с тротур н мостовую и сунул мтросу булку. Румын-конвоир сделл вид, что не зметил. Тогд подбежл вторя — совсем молодя, в крсном плтке н плечх. Он протянул мне сверток в гзете. Сержнт оттолкнул ее. Н мостовую посыплись лепешки, девушк нчл выкрикивть резкие и громкие слов. Вероятно, он отчянно брнилсь, потому что прохожие и дже нши конвоиры смеялись. Но нм было не до смех. Кждый шг отдвлся звоном в голове, ноги подкшивлись, горло горело от жжды.

Н крю город, посреди кменистого пустыря без единого деревц, высились желтые корпус с колоннми. Десятк дв зморенных солдт мршировли под комндовнием унтер.

В подвле под зднием кзрм нс нкормили похлебкой из гнилой свеклы. Воды дли вволю, и мы пили ее с нслждением, хотя он отдвл ржвчиной и гнилью. Стло немножко легче, только все еще болел голов. Ндо было решить, кк вести себя н допросе. Посоветоввшись, договорились отвечть, но с толком. О корблях, о Севстополе — ничего, о себе — пожлуйст.

Бтыр Кримов не учствовл в этом рзговоре. Он впл в птию, то дремл, то бормотл что-то. Я встряхнул его з плечи:

— Бтыр, друг! Что у тебя болит?

Он поднял мутные, пустые глз и зговорил о коврх.

Допршивть нчли вечером. Меня ввели одним из последних в высокую полутемную комнту. З столом сидели дв румын и тот смый эсэсовец с мленькой головкой, который зстрелил Зимин. Допршивл млдший из румынов. Он прилично говорил по-русски, сыпл один вопрос з другим, нестршно трщ глз и почти не слушя ответов.

— Сколько корблей в Севстополе? Сколько подводных лодок? Где нходятся эсминцы? Где стоит линкор?

Я ответил, что ничего этого не зню, потому что я рядовой мтрос , кроме своего корбля, нигде не бывл.

Румын кк будто поверил. Я подумл, что все обходится блгополучно. Из-з стол поднялся тот, Черный.

Не говоря ни слов, он сильно удрил меня по лицу.

Бронзовый подсвечник см очутился у меня в руке. Я рзмхнулся, чтобы рскроить эту птичью головку, но румын, стоявший сзди, умело перехвтил мою руку. Меня сбили с ног. Поднялся я весь в крови. От ярости и боли мутилось сознние.

Румын снов нчл здвть вопросы. Теперь я вообще не отвечл. Немец скзл румыну:

— Den Nachsten! Hab' keine Zeit sich mit jedem Matrosen abzuqualen![22]

— Если будешь молчть, тебя сейчс рсстреляют, — устло перевел румын, но я-то понял, что говорил немец.

Из рссеченной губы и из носу текл кровь. Двое солдт держли меня з руки. И не было уже ни стрх, ни, боли, только злоб, ккой я не испытывл никогд в жизни. Когд выводили во двор, мелькнул мысль: что, если действительно рсстреляют? Долго ли им? Он же скзл: «...некогд возиться».

В крытом брезентом грузовике я зстл нших ребят. Они лежли вповлку, избитые, кк и я. Недоствло только Бтыр Кримов.

— Нет больше Бтыр, — скзл мтрос. — Ухлопл его тот немец. Увидел, что человек решился ум, и ухлопл.

Сколько смертей срзу! А сейчс Кримов... Он всегд спршивл: «Где служишь?» Не посрмил Бтыр нш «Ростов».

Мшин тряслсь по булыжнику. Я был тк слб, что, если бы и отпустили, не выбрлся бы из грузовик. Но я убегу все рвно!

Вокруг — темнот. Только сзди светлое пятно и дв млиновых огоньк. Конвойные курили, сидя н зднем борту. Зтянуться бы рзок! Болело все тело — и спин, и руки, и зубы. Двило сознние беспомощности. Нс увозили подльше от моря, от моей прошлой жизни с ее рдостями и горестями.

Дребезжит стрый грузовик. Огоньки ппирос выписывют стрнные узоры н клочке темного неб. Время от времени зстонет кто-нибудь из товрищей. Куд нс везут?

Собрв остток сил, говорю:

— Держитесь, хлопцы. Чтобы рсстрелять, незчем везти тк длеко. Мы еще подумем. Мы что-нибудь придумем...

Стучит о доски приклд: «Молчть! Не двигться!»

Но думть они мне не зпретят. Буду думть о том, кк вернусь к своим, стну з штурвл и услышу голос комндир: «Тк держть!»

Тк держть! Не сдвться! Ни н минуту не считть себя побежденным. И еще я буду думть об Анни...

2

Нс привезли в лгерь «Беньяк». Собственно говоря, лгеря еще не было. Мы влили в лесу деревья и волокли их н себе к жркому пустырю, окруженному двумя рядми колючей проволоки. Другие военнопленные копли кнвы и возводили первые брки, в которых должны были жить. Я жить здесь не собирлся. Вот только немного окрепну — и домой. Любым путем!

Мы подымлись в пять и шли н рботу. Обязтельно в ногу, кк воинское подрзделение. В двендцть — похлебк и кусок жмых вместо хлеб. С зходом солнц — в лгерь. Ужин — т же похлебк. Вечерняя перекличк и сон — прямо н земле.

Здесь, в лгере, спустя несколько дней я встретил Всю Головнов. Кто не был в моем положении, не поймет, ккя это рдость. Ведь я не ндеялся увидеть друг в живых. Головнов провел дв дня с Шелгуровым в Констнце.

— Внчле с нми обрщлись вполне прилично, дже, можно скзть, хорошо, — рсскзывл он, — нкормили ммлыгой с мясом, хотели перевязть, д я не позволил!

Обоим предложили службу в румынском флоте. Долго уговривли, поясняли, что «Москв будет взят в ближйшие дни, от Ленингрд остлись одни руины». Уговоры не подействовли. Тогд нчли избивть. Особенно усердствовл тот эсэсовец Вильке, что зстрелил ншего стрпом. Вся оствил Шелгуров в комендтуре.

— Вряд ли выживет, — зключил он.

Недели через две нм удлось устновить связь с черноморцми, рзброснными по рзным плутонм, что знчит по-румынски «взвод». Здесь был мой знкомый стршин Здорожный. Вскоре появился Зкутников. Не было смого дорогого человек, Шелгуров. По ночм, леж под звездми, я доствл из тряпья хронометр и прислушивлся к его звонкому ходу. Холодный метлл нгревлся от моей руки. Секунды улетли. Зеленовтое свечение стрелок успокивло, и я говорил себе, что время рботет н меня.

Мы с Всей решили уйти отсюд при первом же удобном случе. Большинство пленных ндеялись н нступление советских войск, но были и ткие, кто рссчитывл дотянуть в лгере до конц войны. Сержнт-пехотинец, попвший в плен где-то под Блтой, рсскзывл, что немцы прут железной стеной, нши от них бегут. Я не верил.

— Врешь! См, нверно, бросил винтовку и поднял руки! Нши воюют, кк мы воевли, пок не попли сюд.

— А где ж твой проход? — ехидно спросил сержнт. Обмкивя кусок жмых, твердого, кк булыжник, в тепловтую блнду, он рссуждл: — Ну, положи, проходить он двдцть километров н день. Прикинь-к, ученый, октябь кончется. С июня месяц три тыщи километров он з собой оствил!

Получлось, что гитлеровцы уже где-то з Урлом. Головнов пришел в ярость:

— Арифметик!

Это слово, кк плевок сквозь зубы, рзом перечеркнуло все подсчеты сержнт. Губы у Головнов побледнели, глз сузились. Я знл этот признк ярости и, см того не змечя, по-шелгуровски успокивл его:

— Спокойно, Вся, спокойно! Крепить по-штормовому!

Военнопленный, которого все звли Мтвеичем, степенный укринец примирительно скзл нм:

— Т не слухйте його, хлопці. Хй йому біс з тою рихметикою! Кжуть, нші турнули німця під Київом...

Он всегд рсскзывл что-нибудь обндеживющее. То ли нши смолеты бомбили Констнцу, то ли н севере Крсня Армия перешл в нступление... Вероятно, Мтвеич выдумывл эти новости, чтобы поддерживть в нс ндежду.

Несмотря н тяжелую рботу и скверное питние, к концу месяц я зметно окреп. Осень уже двл о себе знть. Днем было жрко, ночью мы плотно прижимлись друг к другу в своих телячьих згончикх без крыш. Осень зствлял спешить. Особенно нстивл н этом Вся Головнов.

Бежть из лгеря «Беньяк» было, в общем, несложно. Румыны несли крул не слишком добросовестно, немцев я не видел совсем. Непосредственным ншим нчльником был лгерный кпо. Он ведл рспределением рботы н день, следил з рздчей пищи и персонльно отвечл з кждого из нс. Этот рыжий уголовник из Молдвии, здоровенный, кк буйвол, ходил в немецком мундире без погон и русских глифе с кнтми. Питлся кпо из котл охрны, спл в отдельном шлшике. Символом его влсти был нгйк — ножк от стул черного дерев с блестящим нблдшником н конце. К другому концу был прикреплен сплетенный втрое свинцовый телефонный провод.

Рньше всего ндо было избвиться от кпо. Бежть решили днем, во время рботы в лесу. Обезоруживем конвоиров и рзбегемся прми в рзные стороны. Встреч ночью н хуторе.

Этому плну не суждено было осуществиться. З день до нмеченного срок зготовк лес прекртилсь. Половину пленных отпрвили в другой лгерь. Среди них был и лейтеннт Зкутников. А потом и мне пришлось рсстться с лгерем «Беньяк».

3

Коменднт лгеря, румынский мйор, приехл н крсной двуколке. Лошдью првил плотный мужчин в шляпе и высоких спогх — упрвляющий боярского поместья «Дорид».

Домнул[23] упрвляющий тыкл пльцем то в одного, то в другого пленного. Мйор с готовностью кивл головой. Кпрл слюнявил крндш и зписывл фмилии. Нбрлось десятк дв человек. В их число попл и я. Упрвляющий уехл, звеня бубенчикми, мы рзбрелись по своим недостроенным бркм.

Я подумл, что убежть из поместья легче. Но Головнов не брли. Вероятно, из-з больной ноги. Мтвеич немного понимл по-румынски. Он слышл, кк коменднт скзл, что через чс з нми пришлют грузовик. Рздумывть было некогд. Пришлось идти к лгерному кпо.

Он отдыхл у себя в шлше. Рыжя шерсть ритмично поднимлсь н его груди. Нетрудно было зметить, что кпо не в духе. Причиной тому были две бнки сгущенного молок, которые кпо стщил из кухни коменднт и выменял н кукурузную водку. «Торговую оперцию» рскрыли, и кпо угрожло смещение с высокой должности.

— Господин нчльник, сделйте милость! Пусть мой друг Головнов поедет тоже н рботу в поместье.

Кпо молчл. Я вытщил из крмн шелгуровский хронометр н блестящем брслете. Кпо лениво взял его, поднес н лдони к толстому уху без мочки. Четкий ход теперь доносился до меня, кк последний привет мирной, свободной жизни.

— Хотите вместе смыться? — спросил кпо, пряч чсы. — Ну, чего стоишь? Линкс-рум, мрш! — скомндовл он, гордясь немецкими словми, которые ему удлось зпомнить.

Я не уходил. Кпо схвтил нгйку з середину точеной ножки. Я инстинктивно отштнулся, кпо зхохотл. Нгйк поднялсь, но, вместо того чтобы удрить, рыжий почесл медным нблдшником у себя з пзухой и вышел из шлш.

4

В поместье «Дорид», близ приморского городк Мнглия, Головнов поехл с нми. Штурмнский хронометр сделл свое дело. Он тоже попл в «Дориду» вместе с новым хозяином, которого з преврщение молок в рку выпороли его же плетью и отпрвили в поместье стршим ншей комнды. Охрн состоял из шести солдт с кпрлом. Мы копли схрную свеклу, убирли кукурузу, молотили ячмень, кпо молотил нс.

Здесь я снов увидел Черное море. Оно было необычно спокойным для конц октября. З колючей проволокой, внизу, под откосом, стояли у пристни рыбчьи лодки. Тут нчинлсь незримя трсс, ведущя в Севстополь. Подойдя вплотную к проволоке, я долго смотрел вниз. Мтвеич понял меня.

— Нічого з цього, хлопче, не буде, — скзл он, — як не підірвешся н міні, то дожене тебе куля. Ось, диви![24]

Ктеришко с двумя пулеметми птрулировл вдоль берег, в прибрежных кустх солдты устнвливли прожектор.

Н следующий день зштормило, прошел холодный дождь. Мокрые, устлые, подняв воротники рестнтских курток с клеймом «OST» н спине и н груди, мы возврщлись с рботы. Мучил голод. Кроме похлебки из гнилого кртофеля, не двли ничего.

Дорог со свекловичной плнтции вел мимо рыбчьего поселк. Я остновился у глинобитного домик с чисто выбеленными стенми. Он нпомнил знкомые с детств укринские хты. Н зборе сушились сети. Под нвесом сидели куры. Щенок, удобно устроив н вытянутых лпх рябую мордочку, лежл в своей будке и сердито поглядывл оттуд, кк большой пес.

Мои товрищи прошли вперед с конвоиром. Он решил, что я хочу попросить милостыни. Это не возбрнялось. Д и вообще по территории поместья мы передвиглись довольно свободно, иногд дже без охрны.

Из домик вышел седоусый стрик босиком, в исподней рубхе. Он высыпл в корыто рзмоченные корки. Куры кинулись к корыту, я с звистью нблюдл з их пиршеством. Седоусый ушел в дом и вернулся с крюхой, нмзнной, чем-то желтовто-белым, удивительно привлектельным. Я понял, что это мне.

— Здрвствуйте, — скзл я, чтобы скрыть смущение. Смутился еще больше и добвил: — Buna ziua![25]

— Русский... — скзл стрик не то с жлостью, не то с укором, — ну и говори по-русски!

Он протянул крюху. От нее до одури пхло свежим хлебом, слом и луком, потому что белое было именно слом, топленным с луком. Это кзлось чудом. Но русскя речь здесь, в «Дориде», близ Мнглии порзил меня больше, чем скзочня ед.

— Вы — русский! — воскликнул я. — Кк вы сюд попли?

Стрик строго посмотрел н меня:

— См-то ты кк сюд попл, ник-воин?

Мне перехотелось есть. Во рту рзом пересохло. Стрик думет, я из тех, что бросли винтовки.

— Я не сдвлся!

— Знмо дело, не сдвлись. Одессу отдли, немец — у Москвы-мтушки. Севстополь нш отддите — крест н вс нет!

Стло душно, жрко. Особенно порзило это слово — «нш Севстополь». Рвнул себя з ворот рестнтской куртки, и отлетели деревянные зстежки. Я готов был избить стрик, который считет Севстополь своим, меня — трусом, дожидющимся в Румынии конц войны.

— Мы не сдвлись! Слышите вы, русский человек! Поезжйте в Констнцу. Тут близко. Порт... Нефтехрнилищ... Эшелон с боезпсом... Я см видел. Понимете — см! Когд вели с пирс. Взяли в море, н доске... Корбль нш потопили... Возьмите свой хлеб. А Севстополь черноморцы не отддут. Слышите!

Я нконец выговорился и тут зметил, что стрик не слушет. Он протянул через збор сухую руку и дотронулся до моей груди. Он тихо бормотл:

— Черноморцы... Тельник сберег мтрос. И я сберег.

Конвойный звл меня, стоя н повороте дороги.

— Ты иди, брток, иди, — подтолкнул меня стрик. — Звтр приходи под вечер. Буду ждть, брток...

Я оборчивлся несколько рз, он все стоял под дождем у збор и смотрел мне вслед.

5

Н следующий день после рботы я скзл рыжему кпо, что пойду побирться. Он вжно взглянул н шелгуровский хронометр и отпустил меня н чс сорок шесть минут. Ккя воення точность появилсь у этого громилы! Ровно в 22.00 я обязн вернуться и принести кпо чсть своей добычи.

...Стрик встретил меня у клитки. В домике было прибрно. Стол, нкрытый белой сктертью, светился кк солнце. Хлеб, сло, бутылк, зткнутя кукурузной кочерыжкой. Под темным обрзом в углу — лмпдк.

Стрик зхлопотл у печи, вытщил сковородку с брниной, злитой яйцми, и все приговривл:

— Ешь, ешь, брток! После рсскжешь.

Он нлил две стопки водки, перекрестился н обрз:

— Сподобил меня Николй-угодник перед смертью повидть русский флот. Сюд было слыхть, кк гремело, нд Констнцей, почитй, сутки стояло зрево.

Он выпил свою стопку злпом, я только отхлебнул. Глоток смогон ушел в тощий желудок, кк дождь в песок, и жестокий чертополох голод рспустился с новой силой, обжигя внутренности. Я ел торопливо, и, когд съел все, в змутненном созннии вещи стли предствляться проще и светлее. Стрик дст мне рыбчью шлнду, пищу, компс, и мхнем мы с Головновым прямо в Севстополь — курс 100!

Я видел, кк кртушк репитер гирокомпс, медленно повернувшись, змерл н единице с двумя нулями. И в этот момент сн няву было совершенно естественно, что н рыбчьей шлнде — штурвл и гирокомпс, кк н лидере «Ростов».

Стрик вежливо кшлянул. Я отодвинул пустую трелку, почтую бутылку смогон:

— Спсибо вм, русский человек. Не зню, кк нзывть вс и кто вы.

— Во здрвие тебе, сынок!

У себя в доме, нкормив меня тк, кк см, нверно, едл не чсто, стрик стл нзывть меня уже не бртком, сынком. Он нклонился ко мне через стол и скзл одним духом:

— Его имперторского величеств эскдренного броненосц «Светлейший князь Потемкин Тврический» плубный комендор Ковригин Ивн Ерофеев сын.

Я не рзобрлся срзу в этом громоздком титуле. Стрик вынул из шкф бескозырку. Н георгиевской ленте было нписно золотом: «ПОТЕМКИНЪ».

Это слово с твердым знком н конце мгновенно осветило все. Я вспомнил знменитый кинофильм, лестницу в Одессе. Вспомнил мтросов, нкрытых смертным брезентом, и ярчйший флг н мчте. Весь фильм был черно-белым, и только этот флг — крсным.

— Потемкинцы мы! — подтвердил стрик. — Может, знешь про восстние н «Потемкине» или слышл от кого? Двно это было. Почитй, скоро сорок годков н чужбине.

Я скзл ему, что нет в Советском Союзе человек, который бы не знл о «Потемкине», о его подвиге и горькой судьбе.

— Говорили некоторые, — вздохнул стрик, — зря, мол, мы отдли якоря в Констнце. А что было делть? Не пошел з нми флот. Стрелять — не стреляли. Прошел нш броненосец сквозь линию корблей. Ждем, вот подымут лые флги, н нет... Ну, потом, известно, ни угля, ни хрчей. Пошли в Румынию...

Я не удержлся от вопрос:

— Кк же вы могли столько лет прожить здесь?

— Многие тогд остлись, — скзл он, — кторг или петля не слще. А когд в семндцтом слух пошел про революцию в России, поздно было возврщться. Врос я корнями в чужую землю. Рыбчил тут, женился, детишки пошли. А когд-никогд взглянешь н море... Эх, был у меня думк — обртно в Россию. Д кк вернешься н готовенькое-то? Пок мы здесь кефль ловили, люди кровь проливли з новую, знчит, влсть. И тут говорят: не моги про Россию думть, тм тебя живо в ЧК, потому кк ты есть сейчс буржузный элемент, инострнец. Это я-то инострнец? — Он мхнул рукой. — Hу, то строе, быльем поросло. Двй нсчет тебя лучше...

Я стл рсскзывть о деснте под Одессой и о нлете н Констнцу. Когд дошел до гибели корбля, стрик скзл:

— Все ж счстливые вы. З себя воевли. Вот и мы тк хотели. А когд немец н вс нпл, мест я себе не нходил. Жен к тому времени померл, дочки з мужьями длеко. Подмся, думю, в Севстополь, вось и мои руки сгодятся: шлюпки, что ли, коноптить ли борт крсить. Д кк пойдешь? Немец проклятый к нм нбежл. И чую я себя ровно в стне вргов.

Мы долго еще рзговривли, и стрик всякий рз крестился, когд речь шл о гибели нших моряков. Не ожидя моего вопрос, он см зговорил о побеге:

— Чего-нибудь сообрзим, сынок. Познкомлю тебя с одним человеком. Помозгуем, кк вс, моряков, вызволить из неволи.

Нстло время уходить. Я зхвтил с собой бутылку смогон в подрок кпо и обещл зйти через день.

Кпо остлся доволен подношением. Я скзл, что укрл эту бутылку. Он поверил. Люди чсто меряют других н свой ршин. Теперь ничего не стоило снов отпроситься «н промысел».

Головнов слушл ждно, не перебивя рсскз о потемкинце, потом зключил:

— Морской человек. Можешь верить.

Ккое-то мрчное веселье светилось в его худом лице, и дже хромот его прошл. Я зметил:

— Ног твоя получше?

Вся криво усмехнулся, хлопнул себя по толстому колену:

— Оно еще пригодится! — и срзу снов охромел.

В следующий рз я зстл у потемкинц другого стрик — долговязого Серфим с медной серьгой в ухе. По одежде, по темной коже я принял его з румын, но окзлось, Серфим тоже из потемкинцев, осевших в Румынии. Живет он в Мнглии, рыбчит, сын его в смой Констнце мшинист. Мне пришлось повторить все, что я рсскзывл рньше. Я торопился и кое-что пропускл. Ивн Ерофеич недовольно остнвливл меня:

— Погодь! А почему не скзл, кк ббу-доктор хоронили, штурмнскую жёнку? Немц-супостт опиши, что рулевого-бшкирин убил. У, гдин! Колосник бы ему н шею д з борт!

Я без конц отвечл н вопросы, описывл Севстополь, довоенную жизнь н флоте. Все нрвилось стрикм. Не могли понять только двух вещей: почему нет пмятник дмирлу Нхимову н площди у Грфской и кк это получется, что мтросы и офицеры у нс вроде бы нрвне, хоть обязнности рзные.

Особенно тронул стриков рсскз об отпуске в Сухуми.

— Кк это тк? — недоумевли они. — И штурмн, и стрший офицер (тк они именовли по-своему стрпом), и см комндир корбля позботились, чтоб мтрос повидл свою ммку. Прямо из кмпнии отпустили!

И после этого, конечно, не было ничего удивительного в том, что этот мтрос, узнв о войне, сломя голову помчлся н свой корбль.

— По воздуху летел!

— Нет, ндо тебе в Севстополь, сынок! — приговривл Ивн Ерофеич. — Голову клди, н русский флот добирйся.

Морской вринт бегств был отвергнут.

— Посудин в море, что рубль н лдони, видн кждому, — с сожлением скзл он. — Прожекторы, ктер... Не годится!

Выход был один — пробивться з Днепр. Знчит, рньше всего ндо попсть н Укрину, тм идти от сел к селу. Все ндежды возлглись н Серфимов сын, мшинист. Побег был нзнчен в ночь с воскресенья н понедельник.

— Хороший день, — скзл Серфим, — многие с похмелья глз не продерут. Сегодня же нпрвлюсь в Констнцу упредить сын.

Ивн Ерофеич зключил:

— Кк получим «добро», поведу вс, сынки, в Констнцу.

6

Под диктовку Серфим я зписл смые нужные румынские фрзы, и потом мы с Головновым всю ночь твердили их. Вместе с нми собирлись бежть стршин Здорожный и Мтвеич. Здорожный срзу скзл, что с нми готов хоть к черту в зубы, Мтвеич колеблся, боялся стть обузой, но решился.

В субботу мы зкончили копку свеклы. По рспоряжению упрвляющего нм в этот вечер выдли ммлыгу. Кпо рздобыл себе водки. Потом ему покзлось мло, и он комндировл меня з пополнением. Ивн Ерофеич обрдовлся:

— Николю-угоднику слв, морскому зступнику!

Окзлось, что «добро» от Серфимов сын получено, но бежть ндо сегодня же, потому что в воскресенье Серфимов сын уезжет в рейс и вернется не скоро.

Ивн Ерофеич пошел купить смогон для кпо, я остлся его ждть. Зступник моряков строго глядел н меня из угл. Он чем-то нпоминл хозяин дом, и мне пришл в голову смешня мысль: «Уж не см ли святой принял облик строго мтрос, чтобы вывести нс из плен?»

— Выведешь нс? Молчишь, Николй-угодник. Все-тки хороший ты мужик! Сколько поколений русских мтросов с ндеждой смотрели н тебя в минуты опсности! А моего брт тоже звли Николем...

Мне было лет десять, когд мы с Колей зблудились в пещерх под Южнобугском. Я вспомнил свой стрх и уверенный голос Коли: «Выйдем!» И он действительно вывел меня, потом никто не верил, что мы прошли подо всем городом. Тм их до черт, этих ходов, в моем родном городе. И вряд ли кто знет их плн. Вот где прятться пртизнм, если они только есть. Не дожил брт до этой войны. Мне — воевть з двоих. Уйдем из «Дориды», и снов нчнется для меня войн. Подземня войн — в кткомбх, в темных коридорх. И я нйду выход, непременно нйду. А Шелгуров, Зимин, Бтыр Кримов и те, кто погиб с корблем? Они тоже верили, что остнутся живы. Вот и я тк. Может, и до Констнцы не доберусь, только подведу хорошего человек? Может, подождть? Нши придут в Румынию — «Крсный Квкз», «Коминтерн», «Червонк». Дядьк мой придет н линкоре «Севстополь»...

Я предствил себе четырехсотмиллиметровые жерл, нведенные н Констнцу, н комендтуру, н черного Вильке, н колючую проволоку концлгерей. Комендоры зстыли в бшнях, с комндно-дльномерного пост виден весь порт, и те береговые бтреи, и румынские миноносцы.

Ревун — злп! Еще злп! Без пропусков грохочут бшни глвного клибр, и к ним присоединяется весь флот, и немцы бегут, и румыны бегут, и мы выходим из-з проволоки, из вонючих подвлов. Мы бежим в гвнь. Тм полно корблей. Шлюпки, мотоботы, ктер высживют невиднный деснт. Мтросы — в тельняшкх, кк мы н кукурузном поле. Только их в тысячи тысяч рз больше. Тот деснт дойдет до Бухрест, до Берлин...

...Увел ты меня, Николй-угодник, в трусливый лбиринт. Хочешь, чтоб я дожидлся, пок весь Черноморский флот придет з мной сюд? Чтоб отсиживлся тут, копл свеколку упрвляющему, носил подрочки кпо. А если нступление будет через пять лет? Ждть? Лишь бы не подствляться под пули?

И дже не через пять лет, через пять дней, — что я скжу, когд меня освободят нши? Скжу, что честно воевл. Не моя вин, если я до сих пор жив и хочу жить. Хочу увидеть мть и нйти Анни, и не быть больше дурком, и целовть ее изо всех сил. Тебе это непонятно, Николй-угодник, потому что ты святой и, кроме того, стрик. А я — молодой. Мне нужно жить н земле, не н небе. Если б ты знл, ккие глз у Анни, и кк хорошо обнять ее, и кк он понимет меня...

А поймет ли меня Анни? Я пытлся вспомнить звук ее голос, ккую-нибудь ее любимую фрзу. Вот он сидит н продвленном дивнчике и читет книжку в зеленом переплете:

«Лишь тот достоин жизни и свободы, кто кждый день идет з них н бой!» — Он повторяет: — Кждый день! Не один рз, не дв рз, всегд...»

— Зждлся, сынок? — Ивн Ерофеич плотно прикрыл з собой дверь. — Водку принес и еще кой-чего.

В свертке были две пры брюк, темные рубхи с вышивкой. Стрик счстливо улыблся:

— Кой н что еще пригожусь, сынок! Если вызволю вс, можно спокойно помирть. Дл бы только бог!

Он перекрестился. Я тоже взглянул н святого, но теперь мне не хотелось дискутировть с ним, д и см святой в присутствии своего хозяин уже не был похож н него. Потому что святой был мертв, в этом стрике горел жизнь, которя не боится смерти.

Я взял бутылку и ушел, чтобы в последний рз вернуться в этот дом через несколько чсов.

Глв шестя

ПУТЬ К ФРОНТУ

1

«Нс мло, но мы — в тельняшкх!» — тк говорил мичмн Бодров с «Ростов», добродушный силч и ревнитель морских трдиций. Нс было сейчс действительно мло: три моряк, и один крснормеец, д еще один мтрос русского флот, который ждл з плотными ствнями своего домик.

В подвле стоял рзноголосый хрп моих зморенных товрищей. Дверь недвно зперли н ночь, но кисля духот уже собрлсь под низким потолком, вернее, полом конюшни, нходившейся нд нми. Иногд было слышно, кк лошдь бьет копытом нд головой. К двери, зпирвшейся изнутри, вели скользкие ступеньки. Рядом н своих нрх спл кпо. Ключ был у него. Если кто-нибудь просился по нужде, кпо отпирл. Снружи, у двери, — чсовой, чуть поодль — его нпрник. Но мы знли, что они обычно режутся в крты или дрыхнут в конюшне.

Кпо ворч отпер дверь. При свете фитильк, плввшего в консервной бнке с кукурузным мслом, его рыжие космы кзлись бронзовыми. Голый до пояс, с вздувшимися выпуклостями мышц, он был, пожлуй, крсив в этот момент, кк бывет крсив племенной бык или жеребец.

— А ты куд? — спросил кпо Головнов, поднявшегося н ступеньки следом з мной.

— В гльюн, нчльник. И покурить...

Он вынул из крмн пчку сигрет «Гитн», тоже из зпсов Ивн Ерофеич. Протянул ее кпо.

Чсового не было. Фонрь у конюшни освещл мленькую площдку, окруженную густыми кштнми. Лун еще не взошл.

Кпо ндорвл пчку. Он вытскивл зубми сигрету, когд Головнов выдернул пистолет из-под тряпья, которым было обмотно его колено, и приствил ствол к голому животу кпо:

— Один звук, пскуд, и все восемь птронов — твои! Кругом! Руки — з спину!

Я неслышно двиглся в обход конюшни, следом з мной, добросовестно соблюдя тишину, — кпо, з ним — Головнов, который время от времени приговривл:

— Если хоть веточк хрустнет, бндюг, сей же момент выпущу кишки и скжу, что тк и было!

Остновились н дне оврг, чтобы дождться Здорожного с Мтвеичем. Кпо было предложено бежть с нми. Другого выход у него нет. Если поймют, рсстреляют кк сообщник. Он немедленно соглсился. Договорились вместе добирться до Мнглии. Оттуд, скзли мы, рыбчья шлнд увезет нс в Турцию, он может отпрвляться н все четыре стороны.

Нши не шли. Кусты чертополох нд обрывом обознчились, кк вырезнные из черной бумги. Подымлсь лун. Мы ждли. Кпо вдруг рзговорился, рсскзл, что в прошлом году в Кишиневе он «пришил» полицейского и был з то присужден к повешению, но тут в Бессрбию пришли русские. Он освободился вместе с политическими, рботл н скотобойне — «здоровейших бугев влил одним удром». Перед войной его збрли в рмию, потом окзлся в плену «тк смо, кк вы».

— Стоп, трвить! — скзл Головнов. — Автобиогрфию изложишь в письменном виде в свободное время. Алексей, подымись нверх. Глянешь, что тм, только осторожно!

Я не успел отойти н сотню шгов, кк услышл дикий, торжествующий рев. Кинулся нзд и увидел, что кпо всей тяжестью своей туши прижимет к земле Головнов, вырывя у него пистолет. Левой рукой кпо вытщил откуд-то, из глубины своих глифе, нож. Прийти н помощь я не успел, потому что Головнов вывернулся ужом и свободной рукой сделл «вилку» — ткнул рстопыренными пльцми в выкченные глз кпо. Тот снов зревел, н этот рз от боли, вскочил н ноги и тут же рухнул, кк «здоровейший бугй», от молниеносного удр пистолетной рукояткой в висок. Второго удр не пондобилось.

Головнов поднял с земли нож и протянул его мне:

— Трофеи нших войск! Пошли быстрей отсюд.

О хронометре я вспомнил, когд мы переползли через поле. Головнов ругл меня, но я все-тки вернулся в оврг. Кпо лежл н спине, рскинув огромные ноги. Под луной его глз нпоминли куски круглого мыл.

Я с отврщением прикоснулся к еще теплой руке, отстегивя брслет. Было сорок минут первого.

Здыхясь, я поднялся по склону оврг. Со стороны конюшни послышлись крики, потом винтовочные выстрелы. Головнов встретил меня гневным шепотом:

— Пцн! Когд нс будут вешть, тебе потребуется точное время?

Мы перебежли грунтовую дорогу, огороды и с тылу подошли к усдьбм поселк. Щенок Ивн Ерофеич встретил нс звонким лем, но тут же умолк. Потемкинец волновлся:

— Где вс носит нечистый дух? А те двое не пошли?

В комнте мы переоделись. Мне достлись черня рубх с вышивкой, войлочня шляп и холщовые брюки. Головнову — коричневя куртк. Он поствил пистолет н предохрнитель и опустил его в глубочйший крмн домоткных штнов.

Стрик дл нм торбу с кукурузными лепешкми, бутыль молок, кусок сл — то, что берет с собой румынский крестьянин, отпрвляясь в путь. У стенки лежл брнья туш.

— Вы ее везете н бзр из деревни Коешти, — пояснил Ивн Ерофеич. Он достл из комод зеленые бумжки. — Двести пятьдесят лей. Больше нету!

Мы упорно откзывлись, но он нстивл. Решили взять по сотне лей, пятьдесят оствить ему. Ивн Ерофеич повторял:

— Не зпмятуйте: з собором — второй переулок. Н углу — лимнтрия — зкусочня, знчит. В переулке — второй дом. Ежели все в порядке, н окошке — зеркльце.

Здорожный и Мтвеич все не шли. Видно, поплись. В имении подняли тревогу. Стрик торопил нс. Мы уже собирлись выходить и снов услышли выстрелы. Через неплотно притворенные ствни в свете луны был видн дорог вдоль домиков. Из-з поворот выбежли двое. Один упл. Второй бежл по нпрвлению к нм и был уже близко.

— Здорожный!

Покзлись несколько солдт. Головнов вытщил пистолет, пошел к двери, Ивн Ерофеич пытлся удержть его. Тут один из солдт остновился и выстрелил с колен.

Меня бил озноб. Я не видел, что делют Головнов и Ивн Ерофеич потому, что не мог оторвться от щели в ствне. Здорожный был убит нповл. Румын взглянул н него и пошел нзд. Двое потщили под руки рненого Мтвеич.

Вся сидел скорчившись н тбуретке. Его лицо почернело. Стрик крестился перед лмпдой, и ее огонек тлел еле-еле, вот-вот погснет. Дорожк лунного свет лежл н полу. Мышь скреблсь з печью. Щенок тихонько подвывл н дворе. Вероятно, ему было стршно.

2

Ивн Ерофеич блгополучно вывел нс з поселок. Птруль остлся позди. Мы слышли, кк солдт нсвистывл песенку.

В дубовой рощице у шоссе под деревьями пслись стреноженные лошди. У крытого фургон сидели двое мужчин и мльчик. Стрик поздоровлся с ними, сняв шляпу. Они тихо поговорили, потом крестьянин покзл кнутовищем внутрь кузов и улыбнулся — белозубый, лдный, в ткой же ловкой безруквке, кк у Головнов. Мльчишк привел лошдей. Помогя отцу зстегивть жесткие ремни упряжи, он смешно высовывл кончик язык и все поглядывл н нс. Головнов потрепл его по плечу:

— Молодец! Мужчин!

Второй румын возился в кузове, готовя для нс место среди мешков ячменя. Ивн Ерофеич скзл:

— Н них полгйтесь, сынки. Хорошие люди. Всюду есть хорошие люди!

Он пожл руки своим друзьям-румынм, потом троекртно поцеловлся с нми обоими:

— Попутного вм ветр, сынки, н родную землю. Хрни вс Николй-угодник! — перекрестил и мхнул рукой.

С рссветом мы въехли в Констнцу. Полицейский у шлгбум зглянул внутрь кузов. Румын снял шляпу. Мы тоже. Фургон поктился по булыжнику и остновился н бзре рядом с другими ткими же фургонми.

Прямо н земле лежли кучи крсного перц, большие тыквы, рбузы, кпуст — обыкновення и ккя-то лиловя. Мешки с ячменем и овсом громоздились кк бстионы. Блеяли овцы. Лошди, погрузив морды в подвесные торбы, хрустели зерном. Их чистые глз светились н солнце. Мухи слетлись н ободрнные брньи туши. Гул толпы усиливлся. Н лвкх с грохотом поднимлись железные шторы.

— Большой бзр! — скзл я. — Piata mare![26]

— Da, sigur. Diminica![27] — объяснил млдший румын.

Нм нечем было отблгодрить этих хороших людей. Мы очень крепко пожли им руки. Стрший сверкнул улыбкой:

— Счислив!

Откуд он знл это русское слово? Нверно, нш стрик потемкинец нучил. Счстливо и тебе, русский моряк н чужбине, счстливо вм, румынские друзья!

Мы шли по широкой улице Антонеску, где громоздкие и помпезные здния многочисленных бнков и торговых фирм чередовлись с гостиницми и особнякми. Мы двиглись спокойно, не торопясь, изредк перебрсывясь словми.

По брусчтке ктились мшины, и зпх выхлопных гзов смешивлся с зпхом роз. Цветов было много. Н клумбх, в окнх, прямо н тротурх — в корзинх продвщиц.

Словно и нет войны! О ней нпоминли только зенитки в скверх и немецкя форм, которя попдлсь довольно чсто.

Молодых мужчин было мло. Все больше женщины и пожилые мужчины. Священники встречлись н кждом шгу — черные и коричневые, толстые и тощие. Один шествовл с кдилом. Мльчишк в белых кружевх звонил в колокольчик. Полицейский остновил движение, и стрння процессия пересекл улицу.

— Откуд черт несет столько попов? — тихо спросил Головнов.

Я видел все, но мне кзлось, что иду не по солнечной улице, в темном подземелье, где кждый шг грозит пдением в невидимую пропсть.

Торговцы в мгзинх без передней стены, посетители berarii[28], пьющие пиво под тентом, женщин в экипже с фонрями и извозчик с плюмжем н цилиндре не видели ншего подземелья. Мы жили в другой жизни, со своим счетом времени и прострнств. Для всех — улиц. Для нс — минное поле.

Мы остновились у пестрой лвочки с ндписью «Loteria Centrala»[29]. Мелочь со звоном сыплсь н цинк прилвк. Лотерейщик рздвл жетончики, вертелся прозрчный брбн. Кто-то тут же получл коробку печенья или бритву. Другие — ничего.

— В следующий рз повезет! — успокивл лотерейщик.

Нш лотерея был иной. Если проигрем сейчс, следующего рз уже не будет. Двинулись дльше. Сдовник в широкополой шляпе поливл из шлнг глдиолусы и георгины. В центре площди, одинокий и мленький, стоял римлянин в тоге. Здесь, среди цветов и зеркльных витрин, он кзлся чужим. Н постменте было нписно: «Ovidio Nasoni»[30].

И вспомнился вдруг зкт, спуск к реке. Пром скользит по ней. Чуть знобит от близости зеленовтой воды или от близости Анни. Он сидит рядом и читет стихи, полные гордой грусти. Стихи о любви и изгннии. Звли этого поэт стрнно — Овидий. Сейчс он стоял передо мной, ткой же чужой в этом городе, кк и мы. Он тоже жил в другом измерении.

— Про пмятник стрик не говорил, — зшептл Головнов, — сбились с курс!

Рядом остновился втобус. Кондуктор провозглсил:

— Piata Ovidiu! Statie urmatoare — Catedrala![31]

Тут и дурк поймет: площдь Овидия, следующя — собор. По ходу втобус, з углом, открылся грузный, пятиглвый собор. Мы быстро ншли зкусочную, переулок и окно с зеркльцем. Я уже хотел постучть, но Головнов подтолкнул меня:

— Тихо! Смотри!

Длинноногий немец в черной фуржке вышел из мшины у соседнего особнячк с блконом, зросшим плющом.

— Он! Вильке! Тот смый!

Мы прижлись к стене, но Вильке не обртил н нс ни млейшего внимния. Ему открыли, и он вошел. Нм тоже открыли. Двое ребятишек выглядывли из-з спины худой женщины.

Я сбросил с плеч свой груз:

— Вот хороший брн, хозяйк!

Это был проль. Из другой комнты вышел румын, чернявый, быстроглзый и сутулый:

— Marinari rusi?[32] Милости просим!

3

Серфимов сын, Степн, был не похож н русского. Видно, пошел в мть. По-русски он говорил неплохо. Окзлось, Степн отпрвляет отсюд уже не первого пленного. Он объяснил, что ндо добирться до стнции Меринк, где кончется румынскя зон оккупции. В Меринке служит товрным кссиром некто Гущинский. Через него русских перепрвляют в пртизнский отряд.

Знчит, есть н Укрине пртизны! Новые Котовские и Щорсы! Они, конечно, помогут перейти линию фронт. Мне и в голову не приходило тогд остться у пртизн. Мысль о возврщении н флот не покидл меня с первого момент плен.

О положении н фронтх Степн не мог сообщить ничего хорошего. Геббельс твердит по рдио, что немцы видят в бинокль Московский Кремль, 7 ноября фюрер будет принимть прд н Крсной площди. Ленингрд блокировн с моря и с суши. Укрин, Белоруссия, Смоленщин тоже под немцем. Они уже зняли Крым и подходят к Севстополю.

Это было чудовищно. Сидя перед полными трелкми, мы не могли проглотить ни куск. Кк же это случилось, что Гитлер тк длеко збрлся?!

Хозяйк улыбнулсь, что-то скзл. Степн перевел:

— Мриц говорит: ндо кушть, то не будет сил бить немцев. — Он добвил: — И нм они осточертели, вместе с Антонеску. Вся ндежд н русских. Жить невозможно. Аресты. Дороговизн. Скоро не остнется мужчин. Всех гонят в мясорубку.

После обед нс уложили отдыхть. Кзлось, не зсну. Мысли кк бестолковя волн н мелководье. Моряки ее зовут толчея. Пен, брызги, гребни звивются, глубины нет.

...Побег из «Дориды». Кремль — в бинокль... Немцы под Севстополем — с суши! Нелепиц!.. А глубины все-тки нет! Кк понять, осмыслить, проложить курс? Ккое склонение компс в рйоне Констнцы? Было остовое, дв и восемь. А сейчс? Годичное увеличение — четыре минуты. Сколько прошло лет?

— Вствй!

Головнов тянул меня з руку. Солнце уже зктывлось. З окном потемнело, и только крест н соборе горел.

— Степн был н стнции, — скзл Головнов. — Тм что-то изменилось. Сегодня идет другой эшелон. Степнов приятель, мшинист, возьмет тебя з кочегр. Двоих не может. Я — звтр. Встретимся в Меринке, у Гущинского.

Я не соглшлся:

— Ты — лейтеннт. Ты — нужнее. Поезжй, я — звтр.

Тут он вскинулся:

— Рз я лейтеннт, выполняй прикзние. Вот роб провозня, нож отдй. — Он добвил спокойнее: — У меня — дело.

Ккие у него могут быть дел в Констнце? Просто не хочет оствлять меня одного. А зчем нож?

Головнов взял тот смый нож, которым кпо собирлся его прирезть, и ушел. Стемнело. Сели пить желудевый кофе. Степн мрчно поглядывл н чсы. Хозяйк убрл со стол. Головнов не появлялся. Теперь Степн шгл взд и вперед по комнте. Кк бы извиняясь з подозрение, он спросил:

— Ты его хорошо знешь?

— Смеешься?! Мой ближйший друг!

— Для чего, интересно, он меня рсспршивл про того немц, что ходит к своей полюбовнице?

— Ккой полюбовнице? Ккой немец?

— Д вот, в соседнем доме живет лвочниц. Муж — в рмии, он спутлсь с эсэсовцем.

Я вскочил. Тк вот ккие дел у Головнов!

— Степн! Что ты ему скзл? Скорей!

— Ничего особенного. Скзл: немц не зню. Ббенк — порядочня дрянь. Живет одн. Прислуг уходит в шесть. Еще спршивл про собк, про дворник. Ну, дворник бывет по утрм, собки нет. Был тм...

Я перебил его:

— Пошли! Погибнет Вськ и вс погубит. Пошли!

— Куд?

— К той ббе! Скорей!

Степн не хотел идти и меня не пускл:

— Derbedei вы — не русские моряки! Н ккого бес он туд пошел? Luptatori de gunoi![33]

С улицы послышлся нрстющий треск мотоциклов. Мы змерли. Мотоциклисты промчлись мимо.

— В подвл — живо! — яростно шептл Степн.

В кухонное окно тихонько постучли. Это был Головнов.

— С Вильке — все! Бб его меня видел. Ндо смывться.

Степн был в ярости. Он потребовл, чтобы Головнов немедленно шел с ним н стнцию.

Вся уже не возржл, но пытлся успокоить нс:

— Вильке не хвтятся до утр. Бб связн првильно. Порядок морской!

Перед уходом Вся протянул мне пистолет «вльтер»:

— Держи, мтрос! Н этом пистоле — кровь нших, Шелгуров, может быть...

Теперь и Степн понял кое-что. Его гнев остыл, но тревог не улеглсь:

— Погубишь ты нс всех, кк щенков! Что ж лвочницу оствил?

— Не могу ббу убивть. Я ж не фшист. Ну, пошли! — Он вдруг поцеловл хозяйку, хлопнул меня по спине. — До Меринки! Не тушуйся, слг, делй, кк я!

Он не случйно произнес свою любимую фрзу. Потом остновился в дверях и добвил:

— Только не в этом смысле. Пусть твой «вльтер» до Меринки молчит. Только в крйнем случе. Это прикз. Повторите!

— Есть! До Меринки — только в крйнем случе.

4

Степн явился после полуночи. Он рсскзл, что Головнов блгополучно отбыл в кчестве помощник мшинист. Пок дожидлись отпрвления, Головнов успел рсскзть Степну о кзни Вильке. Это был действительно кзнь, не просто убийство. Через кухонное окно Головнов пробрлся в дом и в спльне зстрелил эсэсовц из его же пистолет, «полюбовницу» связл полотенцми. Уходя, он оствил зписку: «От имени Трибунл Черноморского флот немецкий офицер Вильке, повинный в зверских убийствх советских военнопленных, приговривется к рсстрелу».

Остток ночи прошел спокойно, но осторожный Степн продержл меня до следующего вечер в погребе. Когд стемнело, мы отпрвились н товрную стнцию. Он нходилсь рядом с портом. И снов я увидел рзрушенные пкгузы, обгорелые стропил — следы ншего обстрел с моря. До сих пор не рзберутся!

Степн перекинулся словечком со сцепщиком. Мы переползли под вгонми несколько путей. Торб с продуктми колотил меня по спине. Нконец вышли к Степнову провозу. Я поднялся, ухвтившись з отполировнные рукми поручни. Кочегр был уже здесь. Его звли Михй.

— Кк короля! — пояснил Степн. — Только у короля рботенк почище.

Я принялся помогть им. Это был тяжеля рбот, но вольня. З месяц н румынской земле впервые рботл для себя.

В дв чс ночи тронулись. Огоньки Констнцы поплыли з окнми провозной будки. Н минуту покзлось море. Нд ним скрещивлись лучи прожекторов. Потом море скрылось, прогрохотл мост, и мы легли н курс.

«Курс — домой!» — тк думл я тогд.

5

Тезк короля, Михй окзлся неутомимым и веселым прнем. Дже мрчный Степн не мог удержться от смех, когд Михй, орудуя лоптой, рсскзывл некдоты. Я их не понимл, но тоже смеялся, глядя н уморительные рожи, которые корчил мой новый приятель. Его лицо с одной стороны освещло плмя из топки, другя был темной. Кпельки пот блестели, длинные руки рботли, кк рычги. После очередной згрузки топки, здрив дверку, Михй усживлся подльше от нее и вытскивл свою торбу с продуктми. Рскрыть мою торбу Степн не позволял:

— Успеешь! Нголодешься.

Они угощли меня из своих зпсов, утром н стнции Брил Михй рздобыл яблоки и кувшин простоквши. В простоквше плвл угольня пыль, яблоки пхли мшинным мслом, но мне все нрвилось здесь.

Спрв то появлялся, то исчезл Дунй с его широченной поймой, болотми и тростникми. Дунй нпомнил о Днепре. Скорей бы эт Меринк, Укрин и путь к Днепру! Если в Румынии ншлось столько друзей, то сколько же я встречу их н укринской земле!

Через сутки з пригородными лесми в сетке мелкого дождя покзлся Кишинев. Н соседнем пути остновился товрный соств. К решеткм крохотных оконцев прижимлись бледные лиц. Стоны, плч, проклятия доносились из вгонов с ндписями н бортх: «Аушвитц». У тормозных площдок стояли немцы-крульные в кскх. От этого соств рспрострнялся неистребимый в пмяти зпх горя. Он долго преследовл меня.

В Тирсполе ждл неприятня новость: провоз отпрвляют нзд, эшелону ддут другой. Степн почесл зтылок.

— Этого я и боялся! Но ничего — доберешься. Иди с Михем.

— Ивну Ерофеичу и отцу твоему передй мой сыновний поклон. Ни тебя, ни их никогд не збуду.

Степн обнял меня:

— Прощй, друг! Авось встретимся после войны!

Михй сунул мне в руки здоровенный гечный ключ. Мы полезли под тендер, оттуд под вгон. Пол его был проломлен, и доск держлсь н двух гвоздях. Через минуту мы были в вгоне, где з пустыми ящикми для меня зрнее приготовили убежище. В полумрке я увидел мтрц и немецкий книстр.

— Вод! — укзл Михй. Потом добвил что-то по-румынски, крепко хлопнул меня по спине и спрыгнул вниз. Нверно, он хотел скзть: «Все будет хорошо! Не волнуйся. Но и не зевй!»

Через сутки поезд остновился н стнции Меринк. С котомкой з плечми и гечным ключом в руке я спустился н пути, прополз под соседним соством и пошел вдоль вгонов. Ключ преднзнчлся для мскировки, но мог служить и оружием.

Рссвет с трудом пробивлся сквозь густой дождь. Было холодно. Прошел птруль. Я зстучл ключом по сктм вгонов. Соств кончился. Вдли открылся большой вокзл, тускло освещенный синими лмпочкми. Ориентиры точно совпдли. Пкгуз, поворот, железнодорожный переезд. Обойти его слев. Все тк. Уже промокший нсквозь, я бодро шгл по непролзной грязи. Дом кссир Гущинского ничем не отличлся от других тких же домиков с плисдникми, но я срзу узнл его. Нпротив — колодец, у клитки — осокорь.

Дверь открыл женщин лет сорок. По ее лицу, по беспорядку в комнте я понял: что-то случилось здесь.

— Здрвствуйте в вшей хте. От Степн вм поклон.

Он рссмтривл меня, взяв с припечк керосиновую лмпу. Вид у меня был, вероятно, стршный. Весь в грязи — с головы до ног, лицо — в провозной копоти.

— От Степн-мшинист привет! Где хозяин?

— Черт бы збрл вшего Степн! Нет хозяин!

Окзлось, вчер приходил «ккой-то вроде меня», тоже от Степн. Ушли вместе с Гущинским, когд Гущинский вернулся, нгрянули полици. Перерыли весь дом, его збрли.

— Тк что делть вм тут нечего. Идите отсюд. Для вс же будет лучше!

Вот я и один... Случилось то, чего боялся больше всего. Ниточк оборвлсь, и куд идти — неизвестно.

Я ушел бы тут же, если бы не появился прнишк лет четырндцти, русый, в отцовских спогх. Он что-то зшептл мтери н ухо, потом принес из сеней ведро и тз. Я нскоро вымыл лицо и руки. Женщин дл мне брюки и втную куртку. Прнишк снял с себя споги:

— Скорей переобувйтесь, дядя. Я провожу!

Мть нкинулсь н него, змхнулсь веником, но хлопец мгновенно выскользнул в сени. Когд я переодевлся, женщин увидел пистолет и вдруг рзрыдлсь. Он схвтил меня з руки, умолял пощдить прнишку:

— Пусть немедленно идет домой! Сию минуту!

Я обещл. Поблгодрил з одежду и положил н припечек зеленые бумжки — сто лей. Он и не взглянул н деньги. Ей нужно было одно: чтобы я поскорее ушел.

Прнишк ждл з дверью. Тщетно я пытлся отпрвить его домой. Он не соглшлся:

— Выведу вс н дорогу и вернусь!

Н ногх у него были резиновые чуни, подвязнные веревочкми. Огородми и сдми вышли н крй поселк. Было уже светло. Дождь продолжлся. У проселочной дороги пренек остновился. Окзывется, он кое-что знл: нужно идти н село Косчи, потом все н север. Тк его бтьк нпрвлял людей от Степн. Они двиглись к Новогрд-Волынску. Это длеко. По пути будут реки и мгистрльные шоссе. Но все рвно ндо идти, потому что под Новогрд-Волынском — отряд Белобородов.

Я пожл ему руку, кк взрослому. Поблгодрил.

— Не з что! — скзл пренек. — У кждого своя рбот.

Тк, нверно, говорил его отец. Шгя вдоль топкой дороги, я думл о неизвестном друге — товрном кссире Гущинском. Может быть, его уже рсстреляли. А Головнов? Рз Гущинский вернулся домой, знчит, он вывел Головнов н трссу. И тогд Вся идет где-то впереди курсом н Новогрд-Волынск.

С трудом вытягивя пудовые споги из чвкющего чернозем, я двинулся тем же курсом.

6

Весь день я шел по своему курсу вдоль большого тркт, то удляясь от него, то приближясь. Иногд я видел немецкие грузовики, телеги, зпряженные всклокоченными лошденкми. Я сильно устл, и продукты мои кончились. З прудом, сплошь зросшим почерневшим кмышом, покзлись крыши сел. Через пруд были проложены мостки. Резкий ноябрьский ветер нес дым из труб и последние листья, сорвнные с осин и тополей. Вечерело. Не ндеясь добрться к ночи до следующего сел, я перешел через мостик и постучлся в дверь крйней хты.

Пожилой крестьянин с блгообрзной, оклдистой бородой впустил меня в дом. Я скзл ему, что уволился с железной дороги и добирюсь в свое село н Умнщине. В комнте пхло горячими щми. Хозяйк возилсь у печки. Городскя кровть был нкрыт ковром, в углу, прямо н полу, стояло большое зеркло без рмы. В зеркле отржлся я см, з моей спиной — голое грушевое дерево в окне и дорожк к пруду.

В другом углу, под иконми, молодя женщин что-то шил. Хозяин поинтересовлся, не был ли я в рмии. Ответил, что не взяли по болезни. Глядя н меня, легко было поверить в это.

— Знчит, повезло тебе. А вот ее муж, — он кивнул в сторону молодой, — збрли, и пропл, кк бульк н воде.

— Почему пропл? — возрзил я. — Где-нибудь воюет.

— Д, войн... — вздохнул он, сгребя свою бороду горстью. — У нс он скоро кончилсь, в России, говорят, воюют. Нрвится им, что ли, воевть?

Это змечние мне не понрвилось, но тут хозяйк принялсь рзливть по мискм борщ, который сейчс знимл меня больше всего. Мой втник сушился н печке, споги стояли у двери. Сонное тепло обволкивло мысли.

Сидя в торце стол, хозяин поглядывл н меня сбоку. Потом я понял, что вльтер оттопыривл тесный крмн брюк. Бородтый послл дочь з водкой и тут же вышел следом:

— Погоди! Посуду дм.

Молодя долго не возврщлсь, и мы принялись з борщ — нвристый и густой. Уже докнчивя миску, я поднял глз и увидел в зеркле троих мужиков с винтовкми.

Пртизны? Среди бел дня в селе, с оружием? Они нпрвились прямо к хте. А почему желтые повязки н руквх? Полици?! Дочк пошл з водкой... Вопросы об рмии. Слишком жирный борщ... Второй двери в хте, очевидно, нет...

Хозяин смотрел в окно. Полицй снимл винтовку с плеч.

Резким рывком я опрокинул стол вместе с борщом и вытщил из крмн вльтер. Хозяйк пронзительно зверещл:

— Ой, лышенько!

Схвтив мимоходом втник, я бросился во вторую комнту. Прикрывшись втником, с нлет высдил оконце. Боль з ухом — стекло! Но я уже снружи... Спрв — стог сен, дров...

Выстрел хлопнул. Это — в меня. И тут же увидел у стог полиця. Он передергивл зтвор винтовки. Я выстрелил прямо ему в лицо и кинулся к пруду, с рзбег нырнул в мокрые кмыши, провлился по колено в холодный ил. Сзди стреляли, и я уходил все глубже, по грудь, по шею...

Потом стло мельче. Спотыкясь и скользя, я добрлся до противоположного берег. Один из полицев нудчу стрелял в кмыши, другой побежл через мосток. Я слышл топот его спог и со злостью вспомнил о своих, которые остлись в хте.

Высунуться из-з кмышей я не мог. Полицй тут же взял бы меня н мушку. Стрясь поменьше шевелить стебли, я двинулся нзд; скорчившись, подлез под мостки. Илистя вод попдл в нос и в рот. Я глотл ее, стуклся головой о нстил, но пистолет держл выше уровня воды. Дополз почти до берег и змер под мосткми.

Меня бил озноб. Ноги сводило от холод, но я ждл. Прошло не менее получс. Из моего убежищ я видел, что уже стемнело, и слышл, кк полици перекрикивются через пруд. Еще четверть чс — окоченею и зхлебнусь в грязи под мосткми. Полицй снов выстрелил. По звуку я понял, что он стоит левее меня. Высунулся из-под мостков и увидел его в десяти шгх.

Моя рук с пистолетом дрожл. Облокотился о нстил, тщтельно прицелился и выстрелил дв рз подряд. Полицй зкричл, бросил винтовку, схвтился з живот. Я помчлся прыжкми по берегу пруд к темным кустм. Они хлестнули меня по лицу. Споткнулся. Вскочил. Снов бежл, продирясь сквозь ветки. Потом пересек луг, з которым темнел лес. Я здыхлся, пдл и все бежл, бежл, пок не свлился в полном изнеможении.

Тикнье чсов постепенно проникло в сознние. Чсы лежли в крмшке, пришитом к тельнику. «Секунд — и рз. Секунд — и дв. И три, и четыре...» Ндо встть! Нет сил. Открыл глз — мрк. Стволы едв проступют из темноты. И сверху и снизу — темно, кк под водой.

...Поднялся. Пошел, нтыкясь н стволы. Болел порезння стеклом шея. И ноги. Особенно левя. Рощ кончилсь. Нчлось поле. По колючей стерне двигться я не мог.

А куд я иду? Где север? Ты же собирлся стть штурмном? Но у штурмн есть компс, крты, звезды, нконец! У меня не было дже звезд. Кзлось, их нет совсем. Дже тм, з темнотой неб. Осенняя ночь, черня и густя, был бесконечной. Я пдл, подымлся и снов шел.

Рссвет зстл меня у проселочной дороги, взрытой колеями колес. Мокрый втник висел тяжелым грузом. Я скинул его, остлся в румынской рубхе поверх тельняшки. Было тк холодно, что я не мог удержть стонов. Ветер донес зпх дым. Кк дикое животное, я принюхивлся к нему, инстинктивно чувствуя опсность, потому что к этому зпху примешивлся другой, едв уловимый зпх.

Он нпомнил мне вгоны с ндписью «Аушвитц».

Первое побуждение — идти прочь. Но оствться в поле я не мог. Дым, дже отрвленный, притягивл. Он привел меня к селу.

Издли оно покзлось вымершим. Ни ля собк, ни скрип колодезных корб. Только возбужденный вороний грй.

Подойдя ближе, я увидел печные трубы среди обугленных головешек. Кое-где сохрнились почерневшие остовы хт. Это не были следы войны. Скорее — рспрв.

Н деревенской площди стоял виселиц — дв столб и переклдин из нестругных бревен. Трое повешенных, и ндпись н фнерке по-русски и по-немецки: «Хоронить воспрещено».

Огромные, нглые вороны нехотя слетели с трупов и уселись н переклдине. Босые ноги повешенных покчивлись н уровне моей груди. Двое были в рмейских гимнстеркх, третий — в нижнем белье. Головы стрнно нклонены вниз и вбок. Без глз. Совсем без глз! Я пошел прочь, вслед неслось торжествующее кркнье. И дже когд село остлось позди, вороний крик отдвлся у меня под черепом и зпх тления преследовл меня.

Н хуторе, неподлеку от сожженного сел, я провел несколько суток. Ккя-то женщин втщил меня в срй. Руки у нее были жесткие и сильные. Появился чугун с горячей кшей. Я хвтл ее прямо рукми. Потом меня нкрыли рядном. Дождь стучл по крыше. Было тепло. Пхло сеном, мбрной пылью и коровой. Он терлсь боком о глинобитную перегородку.

Мне ничего не снилось. Я спл и просыплся временми. Пил горячее молоко. Один рз я проснулся с явным ощущением того, что силы возврщются ко мне. Ноги почти не болели. Они были смзны кким-то жиром и нкрыты обрывкми полушубк.

Не зню, кк зовут женщину, которя спсл меня. Не зню нзвния хутор. Не зню точно, сколько пробыл тм. Он рзбудил меня среди ночи, ндевя мне бшмки. Он говорил:

— Тікй, ріднесенький, тікй, бо в мене діти мленькі. Хту сплять, що робитиму?

И я ушел, через огород, в лес, в темноту, тк и не увидев ее лиц. Ногм было тепло в больших бшмкх с портянкми. В толстой куртке и рвном брезентовом плще, с плкой в рукх, я шел и думл об этой женщине, пытясь отделить сон от яви и убеждясь, что все было явью — и виселиц с воронми, и тепля клуня, и коров з стеной. Когд-нибудь рзыщу эту женщину. Я узню ее по прикосновению сильных рук, которые перевязывли мне шею, обмтывли ноги мягкими тряпкми и нпоследок сунули в крмны дв крутых яйц и луковицу.

Я прошел километров тридцть, держ курс н северо-восток, и снов зночевл у одинокой женщины н крю сел. Тм уже был один человек, который тоже пробирлся от сел к селу. Я лег у печки, он — н лвке у окн. Он поинтересовлся, куд я иду. Я нзвл первый попвшийся город — Умнь. Когд он уснул, я достл свой хронометр и спрятл его, по методу Головнов, под грязной тряпкой н збинтовнной ноге. Пистолет я положил под голову, но воспользовться им не пришлось.

Меня рзбудил яркий свет из двери и из окн. Я едв успел сунуть вльтер з печку, вскочил, подгребя ногой сено к печке. Пронзительный луч в упор ослепил меня. Я прикрылся лдонью, понимя, что произошло непопрвимое. Стволы трех втомтов смотрели мне в лицо.

— Papiren! Waffe![34]

Не ожидя ответ, они обыскли нс обоих.

— Raus![35]

Нс вытолкли з дверь.

Один из немцев, выходя, стукнул хозяйку приклдом:

— Alte Hexe![36] Пртизнский мтк!

Н пересыльном пункте нбрлось с полсотни здержнных в рзных селх. Бродяги в лохмотьях, крестьяне, у некоторых — осттки военного обмундировния. Ночь мы провели з колючей проволокой, под дождем. Вызывли в хту по одному. Кк я жлел теперь, что мой вльтер остлся з печкой! Можно было бы умереть по-солдтски, не кк брн н бойне. Но шнсов не было никких. Дом окружили, вошли срзу шестеро.

Допршивл молоденький офицерик в нижней рубхе. Китель рмейского лейтеннт висел н стуле. Нчищенные споги сверкли н столике под иконми. Солдт подкидывл поленья в рскленную печурку.

Я повторил свою историю о железнодорожнике, освобожденном от призыв по болезни.

— Все они не были в рмии! — скзл офицер переводчику, и я понял, что моя выдумк не слишком оригинльн.

— Штлг! — отрубил немец.

Н этом допрос окончился, и нчлся путь. Нс вывели н шоссе. Гнли быстро, форсировнным мршем. По четыре в ряд. Спрв — кски. Слев — кски. Глз не видно. Подбородки. Подбородные ремни. И собки н своркх. Желтые глз. Мокрые языки. Где они нбрли тких псов? Тких псов с волчьими мордми?

Немцы ствят ногу с рзмху. В коротких спогх. З голенищми — обоймы.

— Dally! Dally![37]

Мимо мокрых деревень. Мимо повленных телегрфных столбов. Мимо лес. Мимо поля. Мимо ржвого комбйн.

Рзговривть нельзя. И некогд. Ндо следить з дорогой, чтобы не споткнуться, не поскользнуться, не сделть шг в сторону, потому что пес тут же, рыч, нтягивет сворку.

В пути, н коротких привлх, когд мы ложились, кк стояли в строю, прямо в грязь, к нм присоединялись новые группы. Дождь то моросил, то перествл. Счет времени исчез.

— Dally! Dally!

Только не отчивться, не терять ндежды! Некоторые пдли. Подымть нельзя. Помогть нельзя.

— Dally! Dally!

«Вперед! Идите вперед. Здесь кждый только з себя. Кждый — один в этом строю. Один — и кски. Один — и собки».

Изредк позди рздвлся выстрел. Я понимл. Я шел — и дождь в лицо, и ветер в глз.

Кк же я буду истреблять вс, если когд-нибудь... Если только когд-нибудь...

Спрв лес ндвинулся н дорогу. Лес — спсение. Темнот. Шоссе идет в гору, круто поворчивет, темный язык кустов и деревьев выдвигется вплотную к нм. Между кскми — интервл в несколько шгов, тм — деревья и оврг...

Мйор без шпки, со шплми н дрной гимнстерке, рвнулся в сторону, прыгнул через ров.

В него не стреляли. Только спустили псов. Больше я ничего не видел. Конвоир огрел меня по лицу: «Не оборчивться! Идти!» А сзди лй и человеческий крик. Не крик — предсмертный вопль. Рычние псов. И все...

Глв седьмя

ШТАЛАГ № 4037-БИС

1

К концу пути я двиглся втомтически, ничего не змечя вокруг. Оцепенение прервлось, когд мы свернули с шоссе. Воронки, зполненные водой, и обугленные пни говорили о том, что здесь проходил линия фронт. З рзрушенными корпусми покзлсь вышк с площдкой нверху. Вскопння полос земли. Фонри н столбх — рзмытые желтые пятн в сером свете сумерек, может быть, рссвет. И колючя проволок. Черные строчки одн нд другой, чуть ли не до смого неб. Ворот с вывеской: «STALAG № 4037-BIS».

Тут нчлось невероятное. В воротх открылсь клиточк. Не больше двух человек смогли бы протиснуться туд одновременно. Кски отодвинулись н кря площди, Вдруг кто-то зкричл:

— Собки! Они спустили собк!

Псы ворвлись в колонну. Я увидел рядом оскленную морду, почувствовл смрдное дыхние этой псти и ринулся к спсительной щели, в живое человеческое месиво. Некоторые пытлись бежть в сторону. Их рсстреливли из втомтов.

По ту сторону клитки я очутился весь в крови, в рзодрнной сверху донизу куртке. З воротми добивли рненых.

Ночь мы простояли в сре, нбитом до откз, влясь друг н друг, кк в переполненном трмве. Не хвтло воздух. Сознние то гсло, то возврщлось короткими всплескми.

Утром двери рспхнулись. Меня вынесло нружу. Все медленно просветлело: угловя пулеметня вышк, ряды брков з бетонной полосой, кое-где н вытоптнной земле — клочья трвы.

Нчлсь регистрция. Новоприбывших было не меньше тысячи человек. Вхмны — охрнники в синей форме удрми приклдов вырвнивли строй вдоль ппельплц.

У столик, з которым сидели дв писря, появился переводчик. Рспхнув светло-коричневое кожное пльто, он вытер лдонью рот и объявил, что з ложные сведения о себе виновные будут рсстреляны н месте. Подъехли н мшине эсэсовцы в черных мундирх: зместитель коменднт лгеря оберштурмфюрер Шмльхузен и зондерфюрер Кроль[38]. Они тут же нчли отделять евреев и коммунистов от «честных хлеборобов».

— Нционльность? Фмилия? Номер чсти? Звние? Место рождения? — спршивл переводчик.

Меня здесь никто не знл, и я мог нзвть себя кк хотел. Версия об освобожденном от призыв железнодорожнике уже однжды подвел. Я нзвлся укринцем по фмилии Дорошук из сел Комры в окрестностях Южнобугск. Нзвл номер дивизии, в которой якобы служил. Дивизия попл в окружение. Я скрывлся по селм, теперь добирюсь домой. Все выглядело довольно првдоподобно. По-укрински я говорил не хуже других. Переводчик не мог бы ни к чему придрться.

Писрь уже собирлся внести мою фмилию в список «честных хлеборобов», которых немцы с пропгндистской целью отпускли домой, но меня выдли волосы. В отличие от крснормейцев срочной службы, я не был острижен под мшинку.

— Mutze ab![39] — зкричл Кроль, плотный эсэсовец с тонким голосом.

Кто-то сбил с меня шпку.

— Offizier? — спросил Кроль. — Komissar?[40]

Лиц немцев поплыли перед глзми. Слово «комисср» произнесено — я погиб. Что делть? Зговорить по-немецки? Скзть — железнодорожник? Поздно!

З спиной кто-то произнес спокойно и четко:

— Biн — сержнт-ндстроковик. Був у нс клдовщиком. Мы з одної роти.

Я повторил, кк ученик подскзку:

— Сержнт-сверхсрочник. Служил клдовщиком.

Моего спсителя вызвли из строя. Я сейчс же узнл его по голосу, хоть видел только рз в полумрке хты, где нс взяли. Теперь он стоял перед эсэсовцми — рослый, большеголовый и длиннолицый, с крупными, грубовтыми чертми. Лет ему было под сорок. Скорее всего, его можно было принять з обычного колхозник. Небольшие темные глз выржли ту милую простовтость с хитрецой, которя зключен в стринной укринской поговорке: «3 мужик ти мене не скинеш!»[41]

Д, это тот, кто спл в хте у окн, когд нс взяли. Он повторил нзвнный мной номер дивизии. Зчем? Если обмн рскроется — пропли об.

Ему поверили, но все-тки ни его, ни меня не зписли в «честные хлеборобы». Мы окзлись рядом в колонне, которую вели н обед. Он спросил:

— Лейтеннт?

— Моряк, — скзл я.

— Кк зовут?

— Алексей.

— А я — Петро. Встретимся!

Обед рздвли из железной бочки из-под бензин. Зключенные подходили к згородке и получли черпк грязной блнды. Кждый подствлял что имел: котелок, ржвую кску или консервную бнку. У многих не было никкой посуды. Им нливли в пилотку, в полу шинели. Я подствил рвную шпку и в рстерянности здержлся у бочки, потому что пойло тут же вытекло н землю.

— Ты что, зкуски ждешь? — зорл охрнник и огрел меня черпком по темени.

Это был мой первый обед в лгере. Потом я рздобыл себе консервную бнку, но бурд, которую нм рздвли дв рз в день, и кусок хлеб из отрубей с опилкми едв поддерживли силы. Голод не покидл меня ни в брке, ни н рботе. Временми нступло полудремотное состояние птии, когд предметы вокруг исчезют и под зкрытыми векми плвют желтые круги. Я чувствовл, кк тупею, остются только животные стимулы смосохрнения: есть, беречь тепло, не попсться н глз зондерфюреру Кролю. Мысль о побеге кзлсь фнтстической.

Н рзвлинх сельскохозяйственных мстерских немцы строили вторемонтный звод. В кучх мусор и битого кирпич, который мы рзбирли, иногд обнруживлись мины. Попдлись рзбитые винтовки, птроны. Все нйденное оружие полглось немедленно сдвть, но охрн не могл усмотреть з огромной мссой зключенных. Я видел, кк один человек подобрл обломок широкого штык от винтовки СВТ и спрятл его под свое тряпье. Он повернулся ко мне, и я узнл своего спсителя — Петр. Он улыбнулся. Было стрнно, что кто-то может еще улыбться.

Петро скзл, что его перевели в ншу бригду. Это меня обрдовло н мгновение, но не все ли рвно?

— Ты мне нужен! — зявил он.

— Зчем? — спросил я.

— Вместе теплее, — ответил Петро и снов улыбнулся, — вечером в брке поговорим.

О чем? О кружке блнды? Или о том, кто из нс рньше сдохнет? Мне кзлось, люди вообще рзучились говорить.

Вечер пришел ткой же, кк всегд. Кк вчер, кк звтр. Сосед слев бормотл:

— Господи Иисусе Христе, помилуй мя!

Эту фрзу он повторял несчетное количество рз. Дже когд он молчл, серые губы шевелились, и по их движению я узнвл слов, доводившие меня до умопомрчения.

Мокрый снег с дождем бил в крохотное окошечко. Под потолком собирлся пр. Зкутвшись в свое тряпье, я пытлся согреться, чтобы уснуть нконец, не видеть всего этого, не слышть.

Вошел Петро, сел рядом со мной н нры, предложил мхорки:

— Кури. Только потихоньку.

От слдкого дым с отвычки зкружилсь голов.

— Я был три рз в концлгерях, — скзл Петро. — Этот — четвертый. Три рз бежл.

Тк я и знл: зведет рзговор о побеге.

— Куд бежть? Кк? Вот послушй.

Слев доносилось! «Господи Иисусе Христе, помилуй мя...»

Петро спросил:

— У тебя есть мть?

Зчем это? Я не хочу помнить ни о чем!

— Нет у меня никого. И меня нет.

— Врешь! — скзл Петро. — Есть у тебя мть. И ждет. Мть, Алешк, это ткое дело... Он чует, пок ты жив! Не смеешь лишть ее этого чувств.

Н этот рз Петро больше ничего не скзл, но теперь кждый вечер он сообщл ккую-нибудь новость. То узнл от вольнонемных гзосврщиков сводку Совинформбюро: «под Севстополем немецкое нступление провлилось», то прослышл, будто поблизости пошел под откос немецкий эшелон.

— См он пошел, что ли? Ясно? Ты пойми, Алешк: живем не среди плчей и сумсшедших. Живем среди своих!

— Знть, где проходит линия фронт... — скзл я.

Вероятно, Петро понимл эти слов лучше меня смого. Он положил руку мне н голову:

— Вот здесь, в нших головх проходит сейчс линия фронт, последний оборонительный рубеж.

Постепенно из простовтого мужичк, который спс меня н регистрции, Петро преврщлся в комндир.

— Чего ты от меня хочешь, Петро?

— Слушй. Рек есть рек, пок течет. Вынь рыбу из воды — погибнет. Не дй бензин мотору — зглохнет. Не дй рстению дождя — увянет. А солдт — всегд солдт.

— Понятно.

— Ничего тебе еще не понятно!

Я был зол н него. Он тормошил меня. Не двл уйти в единственное мое убежище — тупую отрешенность. Он прикзывл и смеялся, срвнивл меня с полоумным богомолом:

— Тот тоже уходит, зглушет волю молитвой. Я хочу, чтобы ты остлся человеком, Я требую этого, кк стрший по возрсту и по звнию. Я хочу, чтобы твоя мть дождлсь тебя.

— Кто ты ткой, черт возьми... Кто вы, нконец?

— Говори мне «ты», кк говорил. Здесь для всех — рядовой солдт. Смое высокое звние. И ты — солдт. Это — спсение.

2

Он все-тки добился своего. Теперь я см стрлся преодолеть болезненную птию. Вспомнилось морское првило: укчивет тех, кто бездельничет. А если от рботы тельняшк мокря, то никкя морскя болезнь тебя не возьмет.

Моя тельняшк двно истлел, шелгуровский хронометр был до сих пор цел. И снов я прислушивлся по ночм к его тихому ходу, укрепляя себя в уверенности, что кждя прожитя секунд рботет н меня. Это еще не было возврщением в строй. Иногд кзлось: все рзговоры Петр — смообмн. И нечего брхтться. Если не сдохну с голод, сойду с ум.

В те дни Петро доверил мне первую тйну. В лгере создн штб подпольных боевых групп. И первое здние: искть и прятть все, что может служить оружием. Нблюдть з немцми, изучть их повдки, склонности. Змечть, когд они появляются н территории лгеря, когд уходят.

— Вот, к примеру, зондерфюрер Кроль, — говорил мне Петро. — Его оружие — не только пистолет и нгйк. Понблюдй з ним.

Этого Кроля военнопленные боялись больше, чем смого лгерфюрер — коменднт-лгеря. Черноволосый и черноглзый, Кроль мло соответствовл рийскому типу и, может быть, поэтому особенно стрлся проявить свой истинно немецкий дух. Дробно семеня мленькими спожкми, коренстый Кроль весь день шнырял по лгерю. Он нтрвливл русских и укринцев друг н друг и тех и других н рмян, грузин, узбеков. Об евреях вообще не было речи. Их немедленно уничтожли. Кждый новый хефтлинг[42], появившийся в брке, мог окзться шпионом Кроля. З последние дни непонятным обрзом были выявлены три комндир Крсной Армии и дв еврея, числившихся рмянми. Комндиров з обмн послли в штрфлг, евреев Кроль рсстрелял собственноручно н ппельплце.

Вскоре после получения здния Петр я услышл рзговор Кроля и белобрысого, немичного оберштурмфюрер Мйзеля, который был у нс рбйтсфюрером — нчльником строительств.

В конце ноября удрил мороз. Полурздетые, влясь с ног, мы тскли в рогожх кирпич. К Мйзелю подошел Кроль.

— Чем скорее они сдохнут, — скзл он, — тем лучше. Пришлют новых.

— А пришлют ли? — возрзил Мйзель. — Бои идут н тысячу километров восточнее. А нши н этой блнде долго не протянут.

Мйзель скзл «блнд» по-русски, но я отлично понял все остльное, хотя они говорили по-немецки. Меня потрясло другое: тысяч километров восточнее! Это где-то неподлеку от Волги. Я прислушивлся, нклонившись нд кирпичми.

— Смотри, он, кжется, понимет! — скзл Мйзель.

— Mich wurde sehr ihre Meinung zu dieser Frage interessieren![43] — издевтельски спросил Кроль.

Я стоял перед ним с шпкой в рукх и молчл.

— Говорить! Бистро! — прикзл Кроль. — Ти понимль немецки язик?

— Нет, господин офицер, я услышл слово «блнд», и мне зхотелось есть.

— Есть, есть, есть! — повторял Кроль и при кждом слове бил меня кулком по лицу. — Рботйт ндо! Рботйт!

Вечером я рсскзл Петру о подслушнном рзговоре. Его удивило, что я тк хорошо понимю по-немецки.

— И говорить можешь?

— Свободно.

— Учтем! — скзл Петро. — Это может пригодиться. Только вот что: пусть никто не подозревет, что ты знешь немецкий. Кстти, где это ты выучился? В институте?

— Нет, дом. От одной немки.

Он больше не рсспршивл, я не стл говорить ему об Анни. Говорить и думть было трудно. Мороз сковывл мысли. Руки и ноги были у меня обмотны тряпьем. Нйденный под лестницей рукв телогрейки прикрывл шею и грудь. Но чем зглушить мысли, чтобы не думть о хлебе? Хлебом нзывли зпеченную смесь половы, отрубей и опилок. Мой желудок пок выдерживл эту пищу. Многие зболевли. Их отпрвляли в ревир — лгерный госпитль. Оттуд не возврщлся никто. Было еще одно нводившее ужс место — штрфблок, бетонировнный погреб, в котором з несколько дней человек стновился инвлидом.

И все же, несмотря н ежечсную угрозу гибели, воля более сильного человек постепенно освобождл мою собственную волю, сковнную холодом, голодом, отчянием и одиночеством. Если рньше передо мной были только плчи и их жертвы, то сейчс появилось вновь, хотя и в совершенно непривычной форме, понятие «противник». Не стихийное бедствие, конкретные носители зл — фшисты и их холуи.

И подпольня оргнизция уже вступил в борьбу с ними. Может быть, Петро действовл слишком смело, но пончлу и нельзя было инче. Я видел, что он использует кждую возможность для привлечения новых людей и для укрепления своего вторитет.

Этому способствовл случй с Пвликом, преньком лет шестндцти, который кк-то ухитрился получить вторую порцию «обед». Виновного обнружил Севрюков, льстивый трус, уборщик в лгерной кнцелярии. Он подкрмливлся тм, но не упускл своей доли из общего котл.

Мльчишку уже собирлись бить, когд подоспел Петро. Он отшвырнул Севрюков и згородил перепугнного нсмерть Пвлик:

— Вы солдты или полици? Убьете пцн з ложку бурды! Кто его тронет, будет иметь дело со мной! — Он крепко встряхнул Пвлик: — И ты хорош! Чтоб это было в последний рз!

Все потихоньку рзошлись. И глвным было то, что в лгере, где фшисты нсждли волчий зкон: «Кждый против всех и все против кждого», восторжествовл человечность.

Севрюков, однко, зтил злобу против Петр, Через несколько дней, возвртившись с рботы, мы зстли в брке Севрюков. Он вскочил с чужих нр и пошел к своему месту, н том месте, где спл Петро, открыто лежл обломок штык с деревянной рукояткой.

Петро поднял смодельное оружие:

— Кто это положил здесь? Ты, Севрюков?

— Оно лежло, — зюлил Севрюков, — я вошел, оно лежло!

— Он см подкинул! — зкричл Пвлик.

Люди ндвинулись н Севрюков. Он невнятно злопотл:

— Не подкинул... Сел н нры... Зблестело... Потянул...

— Сейчс мы тебя потянем! — скзл один из зключенных.

— Чего в чужих нрх коплся? — спросил другой.

— Погодите. — Петро подошел к Севрюкову. — Никто не видел этой штуки. И ты, Севрюков, не видел. Понятно?

— Понятно, конечно, понятно, з кого ты меня считешь?

— З сволочь, — пояснил Петро. — Повтори прикзние!

— Я не видел этой штуки, — послушно повторил Севрюков.

В брк вошел охрнник. Вероятно, он слышл все, стоя з дверью. Отступть было поздно. Сунув оружие под куртку, Петро спокойно скзл:

— Вы, господин вхмн, тоже ничего не видели и не слышли. А если вы все-тки что-нибудь слышли, то судить вс будет не военный суд Крсной Армии, суд временно нходящихся в плену крснормейцев.

Я зметил, что подлецы и сдисты, з редким исключением, — трусы. Охрнник не донес, хотя одного его слов было достточно, чтобы Петр бросили в штрфблок.

С этого дня Петро стл призннным руководителем брк. Он облдл удивительным свойством притягивть и подчинять людей. Дже кпо стрлся сохрнять с ним добрые отношения.

Когд-то Петро был грономом. Он рсскзывл о зповеднике Аскния-Нов, вспоминл, ккие тм были рстения, кк приручли диких животных: оленей, косуль, дже медведей.

— Хорошя был рбот! — Его глз теплели, лицо молодело. — Хуже, когд из человек делют зверя. Вот к тому тянут фшисты. Снчл свой нрод перебесили, теперь з нс взялись. Только ничего из этого не выйдет. Человек есть человек. Его дело рстить, воспитывть и рстения, и людей...

— И немцев? — спросил кто-то.

— И немцев! — кивнул Петро. — Только прежде фшистскую погнь будем выжигть до корня. Приходится ведь в сельском хозяйстве — крпиву, волков. Ну, потом и немцев воспитывть. — Он устло улыбнулся, будто видел длекие, скрытые от нс времен. — Это с точки зрения гроном.

3

Вероятно, Петро был хорошим грономом, но имел он и другое призвние: поддерживть в людях собственное достоинство и веру в жизнь.

Вечером, после двендцти чсов рботы н морозе, нс, кк обычно, зперли в промозглом брке. Петро звел рзговор с Бирюковым, бывшим комндиром зенитного орудия. Нкнуне Бирюков избили з ккую-то пустяковую провинность, и в довершение он остлся без обед, потому что, перевязывя руку, опоздл в строй.

Петро вытщил из-под тряпья кусок черствого хлеб:

— Н, ешь! В воде рзмочи.

Бирюков поднес хлеб ко рту и тут же отдл его Петру:

— Не ндо. Твое. Ешь см, мне все рвно не долго...

Петро принес воды, рзмочил хлеб и снов отдл Бирюкову, который мелко дрожл в углу, кутясь в обрывки шинели. Н этот рз Бирюков не удержлся. Потом Петро вывернул крмн и ссыпл н лдонь горсточку мхорочной пыли. Кто-то протянул клочок гзеты. Бирюков торопясь скрутил цигрку.

Н осторожные удры кресл явился кпо Зпруд:

— Сдурели, что ли? Рскурились в брке! В крцер зхотели?

Петро миролюбиво похлопл его по плечу:

— Один рз можно. Видишь, человеку плохо?

— Всем плохо, — скзл кпо, почесывя бороденку.

Рскулченный гличнин, Зпруд встречл немцев хлебом-солью, они, з сокрытие продуктов, отпрвили его в штлг. Здесь его нзнчили кпо. Зпруд стрлся вовсю, но и с нми ссориться не хотел.

Поворчв, кпо удлился, Петро подождл, пок Бирюков выкурит крохотную цигрку, потом спросил:

— Скжи мне, Бирюков, почему зенитчики дже в нчле войны не боялись смолетов? Вот ты, к примеру, зенитчик...

— Был. Хефтлинг я теперь. Чего з душу тянешь?

— А все-тки, — нстивл Петро, — вспомни. Нлетели «юнкерсы». Кждый прижимется к земле. От воя этого берет оторопь, вы стоите н горбушке и смолите из своей пушчонки. И бомбы все вм, и осколки вм, вы стоите и знй лупите. Когд мимо, когд и в цель, но глвное — стоите!

— А что еще делть? Ткя рбот. Был бы ты зенитчиком, тоже стоял бы.

— То-то и дело! Зенитчик в этот момент воюет. Нет н войне хуже бездействия. От него и стрх и тоск.

Я вспомнил свой единственный морской бой. Пок ничего не делешь — стршно, стоишь см у штурвл — для стрх нет мест, потому что ты действуешь.

— Нет хуже бездействия н войне, — повторил Петро.

— Тк то н войне... — протянул Монстырев.

— А мы где? — вскочил Петро. — Где? Н свдьбе?

— Н похоронх, — скзл Монстырев. Он сидел н нрх под смым потолком, свесив тощие ноги.

— Д, н похоронх, — соглсился Петро, — если хотите стть покойникми. Нрвится тебе ткя должность, Монстырев? Мне не нрвится. А рз не нрвится — знчит, я солдт, не хефтлинг. Ты, Бирюков, и ты, Пвлик, и ты, Монстырев, и Алешк, — все вы солдты и все вы будете воевть, не подыхть!

Снов появился кпо Зпруд:

— Кончйте пртсобрние! Из-з вс см пропдешь.

— Лдно, — скзл Петро, — кончем. А ты, кпо, помни, что слышл все и никких мер не принял.

Вот это был поворот! Зпруд дже рот рзинул:

— Ты хочешь, чтобы я доложил про твою гитцию?

— Нет. Не хочу. И ты не доложишь. Мы тебя не подведем, ты помлкивй. Знешь, что ткое нейтрлитет?

— Не морочь голову! — рссердился кпо. — Бунтуешь нрод, я буду помогть?! Может, меня в пртию зпишешь?

Петро рссмеялся:

— В пртию тебя не примут, простить твои грехи могут, если не стнешь нм поперек дороги.

Все рзошлись. Через несколько минут рздвлся только хрп, прерывемый тяжелыми вздохми. Пвлик что-то бубнил спросонок, совсем кк мленький, привлившись к крепкой спине Петр. З решетчтым окошком сыплся снег. Потеплело. А может быть, потеплело оттого, что снов я не один, словно бы опять н корбле. Только этот корбль знесло в очень длекое море, ккого нет ни н одной крте, дже н тумнных и зыбких изобржениях длеких плнет.

4

В конце декбря у нс уже сложилсь групп людей, которые полностью доверяли друг другу. Ткие группы были и в других бркх. Ими руководил штб. Из членов штб я знл только Петр, Влдимир Антонович и Борис Шилов.

Влдимир Антонович считлся в лгере сержнтом-спером из зпсников. Н смом деле он был кдровым военным инженером. Чем-то он нпоминл мне дядю, Михил Андреевич. Тоже высокий, чуть сутуловтый, бровстый. И руки у него совсем кк у дяди — большие, осторожные, не знющие покоя. То они мстерили мундштук или кресло, то чинили обувь.

Ленингрдский пренек Борис Шилов служил бортмехником. Его смолет сбили под Киевом. Шел к своим и угодил в концлгерь. Тм его вместе с трупми выбросили н свлку. Добрые люди подобрли, выходили. Снов пробирлся к линии фронт и окзлся в ншем лгере. При встрече с немцми он опускл глз, чтобы скрыть ненвисть, которую излучли его неподвижные зрчки. Жжд действия сжигл его. Петро поручил Борису собирть мтерил для подпольной гзеты.

От своего отц-полярник Борис слышл, что челюскинцы выпускли н дрейфующей льдине стенгзету «Не сддимся!». Тк мы и нзвли ншу, умещвшуюся н одном листке. Это нзвние нрвилось мне. Может быть, оно нпоминло отц, Сергия, ледоход.

Редктором избрли Влдимир Антонович. Посоветоввшись с Петром, он переписывл крохотные зметки кллигрфическим почерком. Гзет выходил рз в две недели. Третий номер был особенный. Он открывлся сводкой Совинформбюро о потерях немцев под Москвой. Эту сводку Петро получил через вольнонемных рбочих. Были в номере дже стихи, грустные и довольно склдные. Их писл нш пцн, Пвлик. Он все время держлся рядом с Петром, и, если бы тот прикзл кинуться среди бел дня н коменднт, Пвлик сделл бы это не рздумывя.

Некоторые считли гзету «Не сддимся!» бесполезной и опсной зтеей. К ним относился Ферпонтов, горбоносый, седой не по возрсту кзк неукротимого нрв. Он двжды побывл в штрфблоке. Нужно было облдть титническим здоровьем, чтобы остться живым.

— В игрушечки игрете! — ворчл Ферпонтов. — Шибко помогут нм гзетки! Лучше ту бумгу н рскурку пустить. Больше проку!

— Чего же ты хочешь? — спршивл Петро. — Кинофильмы тебе тут крутить или устроить тетр?

— Плевл я н тот тетр! — огрызлся Ферпонтов. — Отнять винтовки у охрнников и в тку н крулку! Тыщ погибнет — дюжин уйдет к пртизнм, и то хлеб!

Влдимир Антонович хмурил густые брови:

— Нельзя, дорогой друг! Попытк с негодными средствми. Смоубийство! Погодите.

— Интеллигенция! — вскипл Ферпонтов. — Через нее войну проигрывем. Годим, годим, немец пок допер до Москвы.

Мне кзлось, что Ферпонтов ненвидит инженер. Их отношения обострялись с кждым днем. Влдимир Антонович никогд не отвечл н ругнь. Он выслушивл все оскорбления, потом срезл противник одной спокойной фрзой:

— Из мтюгов пулемет не соберешь! — Или тк: — Был у меня боец. Всякий рз руглся по-новому. А ты — н один лд.

Большинство зключенных понимли, что и гзет, и тйные визиты Петр в другие брки, и связь с вольнонемными — все это подготовк к большому делу, которое он взял н себя.

— Основное — сохрнить костяк! — говорил Петро. — Спсть людей. Поддерживть ндежду.

— Плевл я н ту ндежду! — хрипел Ферпонтов. — К весне все передохнем. Некому стнет ндеяться.

Действительно, люди умирли почти ежедневно. От скоротечной чхотки. От истощения. От кроввого понос. Больных немедленно збирли в ревир. Они исчезли нвеки.

И все-тки оргнизция «Не сддимся!», получившя нзвние от ншей гзеты, продолжл рсширяться. Боевые группы делились н звенья. Комндир звен знл только своих бойцов и комндир группы, комндир группы — одного из членов штб и своих комндиров звеньев. Эт систем должн был предохрнить нс от провл.

Я подчинялся непосредственно штбу. Ткое исключительное положение удивляло меня. Что это — высшее доверие или ноборот? Все стло ясно, когд Петро скзл:

— Сегодня, Алеш, устривем тебе экзмен.

Влдимир Антонович зтеял со мной рзговор по-немецки. Петро стоял рядом и слушл. Влдимир Антонович остлся доволен. Он улыбнулся, потер всегд зябнущие руки:

— Ну, Алеш, не ожидл! У тебя ткя беглость речи и ткое произношение, будто ты и думешь по-немецки.

И тут я впервые понял, что, собирясь произнести немецкую фрзу, вовсе не перевожу ее с русского. Немецкие слов и дже интонции срзу возникют в голове в ответ н вопрос.

— Не мне его экзменовть, Петро, — скзл инженер, — он влдеет языком куд лучше меня.

Петро кивнул головой:

— Все ясно. Подходишь. Будешь рзведчиком ншего подпольного штб.

Окзлось, что одного военнопленного из хозяйственной комнды з ккую-то провинность отпрвили в штрфлг. Потребовлся новый уборщик. Его должен был нзнчить кпо Зпруд. По нстойчивому совету Петр кпо нзнчил меня. Тк я стл слугой герр Шмльхузен, оберштурмфюрер СС, зместителя нчльник штлг № 4037-бис.

5

Герр Шмльхузен вствл рно. Выходил в трусх н мороз и упржнялся н турнике. Потом он принимл горячую внну и звтркл. Когд оберштурмфюрер удлялся, я под присмотром денщик Прёля мыл полы, убирл, выносил из подвл бк, зменявший кнлизцию.

Бревенчтый коттедж состоял из спльни, кбинет-столовой и кухоньки. Из сеней открывлись двери в кбинет и в кухню, ткже в внную. В кухне был люк, ведущий в подвл. Н нем, поверх линолеум, стоял койк Прёля. Этим ходом пользовться не рзрешлось, поэтому проклятый бк с нечистотми приходилось вытскивть через окошечко, прорезнное в нижних венцх сруб. Потом я нес его добрых полкилометр, чтобы опорожнить в ту смую кнву, куд выбрсывли трупы из ревир.

Я стртельно выполнял свои обязнности. Вскоре Прёль сообрзил, что может свлить н меня и свою рботу — чистку одежды и обуви, стирку и утюжку. Тут я тоже угодил. Ккой мтрос не умеет выутюжить брюки или форменку? Чтобы не водить меня н обед, Прёль великодушно отдвл мне осттки с кухни. Эт пищ по срвнению с лгерной был великолепной. Скоро я почувствовл, что сил у меня прибвилось.

Прёль целыми днями дремл в кресле. Иногд, чтобы не зснуть окончтельно, он зкуривл сигрету или выпивл рюмочку шнпс. Этот денщик держлся с достоинством преуспевющего двокт. Щеки его были оттянуты, н мнер двух кошельков, ежедневным тщтельным бритьем. Вжный, глдкий, с пробором, проведенным, кк п линейке, он величественно тыкл пухлой ручкой, укзывя, что убрть, принести или вымыть.

Проглядывя ккой-нибудь журнльчик с голыми девицми, Прёль бросл н меня время от времени критический взгляд и, убедившись, что все сделно по его вкусу, небрежно ронял:

— Ein gut gedrilltes Automat![44]

Мне не доверялось только приготовление пищи. Обедл Шмльхузен в офицерской столовой, звтркть и ужинть любил дом. Прёль вдохновенно творил змысловтые блюд. Когд-то он был повром, потом метрдотелем в одном из первоклссных ресторнов Гмбург. Больше всего Прёль боялся Восточного фронт — и попл именно туд. Должность денщик явилсь для него спсением, но чистк спог, тем более уборк кзлись ему унизительными, поэтому ткой втомт, кк я, был для Прёля просто нходкой.

Иногд Прёль устривл мне проверку. То обронит перочинный нож, то оствит деньги н кухонном столе. Я немедленно приносил ему «потерянное» и, поклонившись, отдвл:

— Герр гефрйтер, пожлуйст!

Однжды я укусил себя з язык, когд с него чуть не сорвлось «битте».

Через месяц Прёль нстолько уверовл в мою блгондежность, что оствлял меня одного, уходя з продуктми или з почтой. Герр гефрйтер знл: убежть я не могу. Коттеджи офицеров охрнялись. Но я и не думл о побеге. Я нблюдл, приучл себя змечть дже незнчительные мелочи. И всё, что я видел, возвртясь вечером в брк, доклдывл Петру.

Кк-то рз я спросил его:

— Когд?

— Когд нкопим силы и сложится подходящя обстновк.

В кждом брке шло нкопление сил. С помощью вольнонемных рбочих пополнялся нш рсенл. Котлы с блндой и бки для нечистот служили трнспортными средствми. Мелкие детли приносили под бинтми и в поленьях дров. Удлось припрятть кое-что из нйденного при рзборе звлов мусор и щебня. Кусок железной трубы, нпильник, лезвие бритвы — все это было оружие или средство для его изготовления. Уже зимой пленные обнружили под снегом противотнковые мины. Влдимир Антонович сумел рзрядить их. Тол зпрятли, корпус зрыли в снегу. Ночми мстерили ножи. Миллиметр з миллиметром, с величйшей осторожностью зтчивли железные скобы.

Вероятно, кпо Зпруд змечл эту тйную рботу, но его сковл двойной стрх: перед эсэсовцми, которые не простят ротозейств, и перед нми, особенно перед Петром.

Петро торопил меня:

— Пок что твоих сведений мловто. Действуй решительнее! С тех пор кк этот дурень Прёль потерял бдительность, у тебя открылись богтые возможности. Проверь крмны у Шмльхузен. Проберись в ящики стол.

Последнее удлось без труд, когд Прёль отпрвился н склд з яйцми и схром. В првом ящике, среди бритвенных лезвий «Soldatenfreund»[45], зпонок и прочей мелочи, лежл обойм с птронми к прбеллуму. Я не тронул ее. Был здесь еще пкет с фотогрфиями н тисненой бумге. Герр Шмльхузен — в кругу семьи, с девочкой лет пяти н коленях. У девочки в рукх кукл.

Письм, много писем — все от жены. «Мой пупсик, я тк соскучилсь...», «У кузен Фрнц неприятности. Поплся н оперциях с продовольственными тлонми...», «Вилли убит н Восточном фронте...», «Мой любимый, мне нужн русскя норк...».

Теперь — левый ящик. Что здесь? Опять фотогрфии. Жль, нельзя послть их фру Шмльхузен. Полурздетые и совсем рздетые девушки с боклми и без боклов. Черт с ними! А это? Зчем они делли эти снимки? Шмльхузен и еще двое — в ряд. Руки у всех вытянуты. Пистолеты уперлись в зтылки людей, стоящих н коленях у кря рв. Лиц не видно. Только зтылки, тонкие шеи, узкие плечи. Это же женщины! Остриженные под мшинку...

Я выронил фотогрфию. Спокойно! Поднять! Положить н место, кк лежло.

Куд сложнее было обследовть крмны оберштурмфюрер. Все-тки я улучил момент. Шмльхузен знимлся гимнстикой во дворе. Прёль готовил ему звтрк, я мыл пол в кбинете. Рискнуть? Д, необходимо! Я вытер руки и тихо вошел в спльню. Черный мундир с одним погоном висел н спинке стул.

Тут я чувствовл себя, кк н минном поле... Бумжник: деньги, служебное удостоверение... Левый крмн — блокнот. Черт, кк он нерзборчиво пишет! Адрес, дрес, дрес — берлинские, мюнхенские, вршвские...

Все спокойно! Через щелочку между шторми видно, кк Шмльхузен поджимется н турнике. Между турником и окошком подвл — полузсыпння снегом стрелковя ячейк. Из кухоньки доносится звон вилки — Прёль взбивет яичную пену.

Дльше! Столбики цифр. Июнь... Июль... Август... Это он зписывл, сколько денег отложено н сберкнижку. Склдывй, склдывй, кровопийц, ндеюсь, получть их будет уже твоя вдов...

Был еще в блокноте непонятный чертежик. Что-то вроде столб н подствке. Проствлен рзмер — 2 м 10 см. Сверху подвижня плночк. Под ней отверстие, сквозь которое просунуто что-то, нпоминющее ствол пистолет с мушкой. Что это ткое? Новый вид оружия? Скорее, похоже н штнгу для измерения рост. Но при чем тут пистолет? А может, это не пистолет?

Я не стл ломть голову. Во внутреннем крмне лежло еще письмо. Приятель из Берлин сообщл Шмльхузену, что ищет для него подходящую должность н территории смого рейх, тк кк штлг через месяц будет реоргнизовн. Ниболее крепких и вполне обрботнных хефтлингов нпрвят в рейх. Остльные подлежт ликвидции.

Я сунул письмо в конверт и тут же услышл, кк отворяется нружня дверь. Сейчс он зстнет меня тут!.. Выйти не успею.

Н ночном столике — пистолет. Вынул его из кобуры. Мссивный прбеллум с удобной ручкой. А что скжет Петро?.. Тк бездрно звлить все!..

Сию секунду он войдет. Медленно подымется рук с пистолетом, будто чужя, но не дрожит. Хороший пистолет...

Шум воды в внной. Ну конечно, он же всегд после гимнстики идет прямо в внную!

Когд я снов взялся з тряпку, руки у меня дрожли. Оберштурмфюрер съел свое ргу и ушел, Прёль знялся журнльчиком. Н цветной обложке — юные фройляйн в пестрых купльникх игрют в мяч.

6

Я с трудом дождлся вечер. Нконец Прёль отвел меня в брк. Выслушв мое сообщение, Петро спросил:

— А если тот берлинский приятель ошибся или у нчльств изменятся плны?

Я ничего не мог н это ответить.

— Ндо проверить, — скзл он. — Следи з письмми. Слушй.

Не очень-то хотелось мне снов проверять крмны Шмльхузен. Петро понял, о чем я думю, улыбнулся:

— Ничего не поделешь, Алеш. Ткя у тебя рбот!

В брке было тревожно. Писрь, нш человек, сообщил: Севрюков донес Кролю, что Влдимир Антонович знимется сборкой оружия. Борис Шилов предложил убрть Севрюков.

— К чему? Он уже донес, — возрзил инженер. — Сорвем все дело. Дже мысли о ншем сопротивлении не должно быть у немцев.

— Хорошо, — соглсился Шилов. — Но вм ндо бежть.

— Фнтзия, мой юный друг. Невозможно. А если бы и возможно, то з побег одного рсстреляют сотню.

Решющее слово приндлежло Петру. Севрюков не тронули, все, что нходилось под нрми Влдимир Антонович, перенесли в другое место. Никто не спл. Некоторые тихо переговривлись. Влдимир Антонович подсел к Ферпонтову:

— Я н тебя не в обиде. Прошу об одном: будь спокойнее. Не нрывйся н скндл с охрной. Ндо, чтобы было тихо.

Ферпонтов хотел было ответить обычной брнью, но вдруг почуял что-то необычное.

— Ты что, помирть собрлся? — спросил он. — Чего это вдруг «не в обиде», «прошу» — гутришь ровно поп!

— Может, и помирть, — тихо скзл Влдимир Антонович, потиря пльцы. — Дело ткое: видимо, сегодня придут з мной. Ншлись негодяи, доложили, что вожусь с железкми.

Подошел Петро со свертком грязной одежды в рукх:

— Переодевйтесь, Влдимир Антонович. Думю, получится.

— Это что — н смерть ему одежонк похуже? — спросил Ферпонтов.

— Помлкивй! — отрезл Петро.

Инженер уже успел нтянуть полуистлевшие штны и куртку.

Внезпно Ферпонтов вскинулся в ярости:

— Хвтит! Никого сегодня не отдм, Антоныч — тем пче!

— Почему тем пче? — спросил Петро.

А я поддержл:

— Вы ж грызлись всегд. Пусть збирют. Н что он нм?

Ферпонтов вдруг стих, скзл укоризненно:

— Алех ты, Алех, видть, считешь ты Ферпонтов з круглого дурк. Не понимю, что ль, кков он человек?

Он рсстегнул телогрейку и откуд-то из глубины, из-под прелой вты, извлек грнту «Ф-1» — мленькую «лимонку» с глубокой нсечкой, тяжеленькую и грозную в мнимой своей уютности.

— Вот! — скзл он. — Кто взойдет — взорву себя и их! Не может больше моя душ.

Петро с удовольствием взвесил н лдони темно-коричневое яйцо, потом вернул грнту ее влдельцу:

— Береги! Из этого яичк еще вылупится слвный петушок.

Ферпонтов не знл о нших плнх. Мы боялись его горячности. Пришлось скзть. Он принял известие о близком восстнии с энтузизмом, но тут же снов сник:

— А кк же с ним, с Антонычем, знчит? Кк последние сволочи отддим человек, чтоб смим сподручнее потом тикть?

— Его не отддим, — скзл Петро, — умер Антоныч.

— Ты что ж, ндсмехешься ндо мной! А это кто?

— Это — Сухов, — спокойно пояснил Петро, укзывя н Влдимир Антонович. — Сухов, который умер сегодня днем.

Только тут Ферпонтов нчл понимть:

— Министерскя у тебя голов, Петро! Нверно, ты все ж большим был комндиром — не меньше кк эскдроном комндовл!

— Збирй повыше! — усмехнулся Петро. — Дивизией!

Через полчс явился зондерфюрер Кроль. Кпо Зпруд доложил, что Влдимир Антонович сегодня скончлся.

Н его нрх действительно лежл труп в одежде с номером ншего инженер. А Влдимир Антонович стоял по стойке «смирно!» у того мест, где полчс нзд лежло тело Сухов.

Под нрми Влдимир Антонович обнружили кусок желез, пустую гильзу и кремешки. Пусть Кроль успокоится. Мстерил покойник кресл, и ничего более. А Севрюкову мы скзли тк:

— Ты все видел и все знешь. Если пикнешь хоть полслов, утопим в выгребной яме. В кнцелярию больше не пойдешь.

Нутро Севрюков скзлся больным. Убирть кнцелярию послли другого. Он зметил, что тм идет перерегистрция. Кучи ппок лежли н полу. Трещл пишущя мшинк.

Были и другие фкты, подтверждющие письмо приятеля Шмльхузен. Лгерфюрер уехл н три дня. Около ревир выстроили з день небольшой домик. У дверей повесили вывеску: «Медицинский кбинет». В тот же вечер из первого брк туд повели н осмотр двендцть пленных. Никто из них не вернулся. Н следующий день тким же путем исчезло еще двдцть.

Петро принялся выяснять, не видел ли кто-нибудь, ккое оборудовние вносили в домик. Отозвлся тощий Монстырев:

— Я видел. Кк нвесили двери, стли тскть туд рзное брхло, что бывет в мбултории. К примеру, бчок ткой, что в него дуют, чтоб узнть, кто сколько выдует.

— Спирометр, понятно, — кивнул Петро. — Дльше!

— Весы, конечно. Потом рейк н подствке, ккой рост мерют, только не из тес, железня, кршеня.

Тут меня осенило: чертежик в блокноте Шмльхузен! Штнг с дыркой для ствол пистолет. Это — орудие кзни! Человек ствят к штнге якобы для измерения рост, и в это время кто-то сзди через мленькое отверстие пускет ему пулю в зтылок. Именно в зтылок! Это их излюбленный метод.

— Очень возможно, — соглсился Петро. — Дело идет к рзвязке. Ждть нельзя. Кк считете, товрищи?

Все выскзлись з то, чтобы удрить в ближйшие дни.

— Все рвно помирть, — зключил Ферпонтов, — тк лучше под музыку!

7

Это решение было принято во вторник, в четверг утром я узнл от Прёля, что двдцть второго феврля, в субботу, герр Шмльхузен дет бнкет в честь своего сороклетия.

— Один бендброт уф цвнциг перзонен. — Прёль двжды покзл десять рстопыренных пльцев. — Ферштнден?

Я кивл головой, вытянувшись перед ним.

Но откуд двдцть персон? В лгере одинндцть офицеров-эсэсовцев. Видно, ждут гостей.

Подготовк нчлсь немедленно. Я тскл дров, месил тесто, кипятил без конц воду, ощипывл индеек. Вечером я доложил ншим о готовящемся пиршестве. Петро зинтересовлся:

— Кто эти гости? Пострйся звтр же выяснить.

Влдимир Антонович интересовло другое. Он спросил:

— Ты, помнится, рсскзывл о подвле под коттеджем Шмльхузен. Он только под уборной или пошире?

— Нет, пошире. Под кухней и кбинетом.

Влдимир Антонович кивнул:

— Великолепно! Уточни, пожлуйст, звтр же рзмеры подвл и толщину пол. Определи место в подвле точно под обеденным столом. Очень прошу!

— Это прикз, — зключил Петро. — Ясно?

Мне вовсе не было ясно, зчем все это нужно. Я скзл:

— Есть!

Н следующий день приготовления к бнкету возобновились с новой силой. Шофер привез ящик коньяк. Прёль извлек из сундук кучу слфеток. Их ндо было выглдить и сложить особым обрзом: голубые — корбликом, розовые — цветком.

Я умышленно сложил розовую слфетку корбликом.

Прёль хлопнул себя по лбу, потом меня по щеке:

— Bist du aller blod! Die rosigen nur fur Damen![46]

Все ясно. Десять розовых слфеток преднзнчены для дм. Знчит, эсэсовцев будет десять. Все, кроме дежурного.

— Двдцть второго феврля, в субботу, нмечено рзвлечение с дмочкми. Ну, мы им устроим рзвлечение в кнун Дня Крсной Армии! — скзл Петро, когд вечером я изложил ему свои выводы.

Мы лежли рядом н нестругных нрх. Голубя изморозь выступл н стенх. В брке стоял нестройный гул. Он склдывлся из ночных стонов, тяжелого дыхния, кшля, сонного бред. Сквозь этот тихий гул стрдния, сквозь плотный, згрязненный воздух, сквозь стены, нд рядми колючей проволоки мысли летели н волю. Если восстние удстся, Петро, конечно, пойдет к пртизнм, и многие с ним. Ферпонтов, нпример, или Шилов. А мне ндо пробивться через фронт.

Мои мысли прервл шепот Петр:

— Слушй и зпоминй. Решение принято. Ткой случй не повторится. Мы подымемся по сигнлу, который подшь ты.

— Я?

— Ты. Молчи и слушй. Вопросы потом. Здесь всего одинндцть эсэсовцев. Утром пойдешь выносить бк. Тебе туд положт взрывчтку. Когд пир будет в рзгре, ты подорвешь всю бнду. Инструктж получишь у Антоныч. В двдцть три ноль-ноль — взрыв. Ндеюсь, этого не потребуется, но... любой ценой. Понял? От тебя звисит все.

Петро приподнялся н локте. Н фоне изморози его лицо кзлось черным. Этот человек однжды спс мне жизнь. Кто дл ему прво посылть меня н смерть?

Меня знобило, кк н бркзе перед высдкой под Одессой. Но Петро знл, что сердцем я уже принял его прикз. Когд-то он говорил мне: «Нстоящий комндир, отдвя прикзние, всегд уверен в его выполнении». Он положил н мою руку свою, большую и теплую:

— Уверен, что ты сделешь все.

Я только кивнул. Слов кзлись лишними.

— Когд ты уничтожишь офицеров, охрнники рстеряются. — Петро скзл «когд», не «если», подчеркивя свою уверенность в успехе. — Они трусы, будут зщищть свою шкуру, нши пойдут н смерть. Все срзу ринутся нружу. Мы ткуем крульное помещение. Немцев-крульных — неполный взвод. Некоторые в увольнении. После взрыв беги в сторону ворот через лз у овощного склд. К тому времени, ндеюсь, угловя вышк будет нш. Все!

В конце брк шл тихя возня. Три человек, пригнувшись, пронесли что-то длинное. Я хотел взглянуть, что происходит, но Петро удержл меня:

— Знй свое дело. Это к тебе не относится.

— А что тм?

— Все идет по грфику. Севрюков и еще один подонок отрвились окисью меди. Посуд плохя. Понял?

— Понял. Пойду к Влдимиру Антоновичу з инструктжем.

— Погоди. — Он протянул мне нож. — Вот. Пондобится при монтже взрывчтки, может, еще для чего. И последнее. Если меня убьют, тебе удстся прорвться к пртизнм, пусть переддут н Большую землю, что Степовой погиб. Сте-по-вой. Збудь это имя и вспомни только тм. Ну, по-вшему, по-морскому, — счстливого плвния!

Глв восьмя

ОПЯТЬ В БОЮ

1

В субботу, еще зтемно, я, кк обычно, вытщил из подвл бк и понес его к кнве. Тм меня встретили зключенные из второго брк. Мне был знком только одноглзый, в бурой шинели.

Пок вхмн прикуривл, одноглзый ловко опустил в мой бк объемистый сверток — шестндцть килогрммов тол. Возврщться нзд было труднее. Бк я держл з дужку одной рукой и слегк им помхивл, чтобы кждый видел: бк легкий. Тк велел Степовой. Кто он н смом деле? Агроном из Аскнии-Нов? Тм действительно степи... В любой рзведотдел передть о гибели Степового. Знчит, его хорошо знют?

Я прошел мимо ревир. Слев остлся освещенный четырьмя фонрями штрфблок. Н ппельплце уже шл утренняя проверк. Переводчик выкликл номер. Слбые голос зключенных едв долетли сквозь морозную мглу. Колонн дым стоял в безветрии нд зднием собчник. Врят пищу для псов. Дльше — овощехрнилище. З ним — колючя проволок вокруг офицерских коттеджей. Здесь должны проделть лз для отход после взрыв.

Рук болел, но я продолжл помхивть бком и шел довольно быстро. Говорят, своя нош не тянет. Вот это был действительно своя нош. Шестндцть килогрммов — пуд золот или бриллинтов знчил бы для меня не более чем содержимое бк, которое я отнес в ров. Сейчс жлкий втомт, тупое животное, ссенизтор и см кндидт в выгребную яму несет шестндцть килогрммов жизни. И легко, хоть дужк врезется в лдонь.

Я втщил бк в подвл, сунул тяжелый пкет в угол и отпрвился колоть дров. Топор летл, кк птичк.

Ни минуты времени! Отнести дров в кухню, приготовленные вчер — в внную, Рзжечь. Поскорее! Сейчс около семи. Шмльхузен поднимется в восемь. Прёль обрядился в белоснежный медицинский хлт и орудовл н кухне.

Шестндцть чсов до взрыв. Шестндцть килогрммов тол. Я повторяю инструкцию. Четыре пчки тол, двдцть пять снтиметров бикфордов шнур. «Жлко портить птроны, но больше порох взять негде, — говорил Влдимир Антонович, — шнур тонкий, не стндртный. Будет гореть две с половиной минуты или меньше. Зряд повесить под серединой стол...»

Я нтирю пол. Шг, дв, дв с половиной — от стены. Тут — середин стол. Шг, дв, пять — от той стены. Все ясно. Подвешу дже в темноте. Но когд?

— Коm her, du![47] — Прёль опять зовет. Он не поинтересовлся моим именем. Для него я только хефтлинг.

— Слушю, герр гефрйтер!

...Тряпки, вилки, пирожные, рюмки, сбитые сливки...

Хлопнул нружня дверь. Шмльхузен ушел. Знчит, без десяти минут девять. Он точен, кк хронометр, этот оберштурмфюрер. А мой хронометр снов при мне. Три месяц, звернутый в последний клочок тельняшки, он пролежл в ямке под нрми. Теперь он со мной. И секунды рботют н меня. Знл бы Шелгуров, для чего пригодятся его чсы! Конечно, время взрыв можно определить и по стенным. Теперь все чсы рботют н нс. Дже те золотые, что н вшей руке, герр оберштурмфюрер.

Снег блестит. Хороший денек. Все-тки конец феврля. Небо уже весеннее. Дни длиннее. И скоро будет весн. Может быть весн без меня? Это трудно предствить.

Фнерной лоптой откидывю снег. Он взлетет в воздух и рссыпется блесткми. Морозец приличный, грдусов десять, но мне тепло. И силы откуд-то берутся. Вот не околел же с голод в лгере, не попл в ревир, не попл в штрфблок. Мне везет! Мне определенно везет всю жизнь. Я исключительно везучий прень.

Тк, дорожк рсчищен. Дмы эсэсовцев смогут подъехть к смым дверям. Фу, дже жрко стло! Это рбот для вс. А теперь — для меня. Против окошк подвл зсыпння снегом стрелковя ячейк. Долой оттуд снег! Эт ямк пригодится!

У меня несколько свободных минут. Прёль поглощен пштетом «сюзерен». Для его изготовления нужн желудочня трвк — мгенгрсс. «Ее, конечно, нет в этой проклятой России, но можно зменить консервировнной петрушкой». Н кой черт я зпоминю все, что бормочет Прёль? Я должен помнить только инструкцию Влдимир Антонович: шнур вствить в углубление тол, проверить крепление, кончик шнур зчистить... А что, если сделть это сейчс? Влдимир Антонович рекомендовл устновить ншу мину попозже, но позже может не окзться времени. Решено! Лопту в сторону, и через оконце — в подвл. Дв с половиной шг от этой стенки, пять шгов вот от той. Стол — здесь. Что есть силы втискивю дв гвоздя рукоятью нож в щели блки. Пкет тол подтягивю потуже. Вствляю шнур. Коротенький, к сожлению... Ну вот, все. Кресло ндежное. Влдимир Антонович отдл свое. Только где кремешок? Неужели выронил? Ощупывю лдонями пол. Нет! Нверно, потерял в снегу. Рзмхлся лоптой — вот дурень!

— Kom her, du! — Прёль двно звл меня и рзгневлся: — Schweinehund! Was machst du im Keller?[48] Вниз? Погреб?

Я объяснил жестми, что утром в спешке плохо устновил бк. Неужели у Прёля возникли подозрения? Кк будто нет. В профилктических целях он зктил мне еще одну зтрещину.

День продолжлся. В кбинете пробило половину второго. Девять с половиной чсов до взрыв!

Неожиднно явился Шмльхузен. Пришел проверить, все ли готово к приему гостей. Прёль рпортовл, кк н прде, А вдруг он скжет Шмльхузену, что я спусклся в подвл, и они пойдут туд? Поторопился я с устновкой мины!

Шги в спльне, в кбинете, в сенях... Вышли нружу...

Шмльхузен ушел. Пронесло. Тишин. Только потрескивют дров. Под слфеткой — груд пирожков. Горячие, с мясом, пхнущие до спзм в глотке. Только один! Нельзя! А вот пустой спичечный коробок из мусорной корзины возьму! Терочку — под подклдку куртки. И несколько спичек из коробки н полочке. Порядок! Теперь только ждть.

Прёль, нконец, уселся почитть «Volkischer Beobachter»[49]. Я зметил зголовок сттьи: «Русский генерл Зим уходит в отствку. Скоро нчнут нступть немецкие генерлы».

Все эти месяцы отчяния и обреченности я мло думл о том, что происходит н фронтх. Когд Петро вернул меня к действию, новости с фронт снов стли интересовть меня. Однжды через вольнонемных рбочих мы получили зпись рдиопередчи о рзгроме немцев под Москвой. Мне зпомнились слов: «Немецкое нступление исчерпло себя. Больше они нступть не будут». А Петро пробормотл: «Опять шпкозкидтельство. Будут они еще нступть». Я спросил, почему он думет тк. «Потому что у них еще много сил, — скзл Петро. — Мы их, конечно, рзобьем, только не ндо считть, что войн уже идет к концу».

Эх, повоевть бы мне еще по-человечески! Боюсь не смерти, стрх смерти, который может связть в последнюю минуту, удержть руку. «Только тот свободен, — говорил Петро, — кто не боится стрх смерти». Я не рз преодолевл его, но можно ли избвиться от него совсем?

Прёль кшлянул, потер лдонями оттянутые полировнные щеки и скзл смому себе:

— Что ж, пор готовить горячие блюд.

Мое горячее блюдо было готово. Оствлось только подть его своевременно.

2

Перед бнкетом Прёль дл мне подробнейшие нствления. Глвное — подч блюд и уборк пустых трелок. Подвть только слев, убирть спрв. Горячие нпитки нливются н кухне.

Я обнружил редкую понятливость. Прёль остлся нстолько доволен, что подрил мне сигрету. Я сунул ее з ухо и низко поклонился.

В десять вечер я уже стоял у двери в белой кофте поверх поношенной немецкой формы. Прёль, во фрке, с нпомженным пробором и в белых перчткх, встречл гостей у вход.

Пятьдесят пять минут до взрыв!..

Дв втомобиля подктили к смому крыльцу. С облком морозного пр первым ввлился лгерфюрер, которому пришлось нгнуться, чтобы войти в сени. З ним — Шмльхузен, Мйзель со скрипкой в футляре. Эсэсовцев было восемь, и с ними девять женщин. Последней вошл круглоглзя, в шубке из серого кркуля. Ее мускулистые ноги, несмотря н мороз, обтягивли прозрчные чулки, и кож н ногх был крсной.

— О кк тепло! — прохрипел он неожиднным бсом. — Кк есть врм! Господ, мйне геррен!

Высокя блондинк, крсивя, с четким вырезом ноздрей, бойко лопотл по-немецки. Остльные коверкли немецкие слов, кк они уже исковеркли свою жизнь. Признться, я испытывл к ним не больше сожления, чем к отбивным и пирожным, которые пойдут н потребу немцм, потом вместе с ними взлетят н воздух, если... если все получится, кк нмечено.

Блондинк попросил передвинуть стол к дверям спльни и поствить его поперек.

— Мне нужно прострнство, чтобы петь! Вы будете видеть меня кк бы н сцене.

«Произношение у тебя невжное, немецкя подстилк, — подумл я. — Если передвинут стол, взрыв придется сбоку. Некоторые, пожлуй, уцелеют».

А тут еще хриптя Тмр добвил:

— Конечно, мйне геррен, передвигть дер тыш. Их кн нихт тнцевть цыгнский тнец. Нет мест.

— Желние дм — зкон для офицер! — глнтно зявил Шмльхузен.

Мы с Прёлем нчли передвигть стол. Мйзель и еще один эсэсовец помогли. Дмы держли в рукх соусники и боклы. Лгерфюрер возвышлся подобно монументу с бутылкми шмпнского в рукх. Он не сводил глз с смой юной гостьи, нкршенной щедро и неумело, кк мнекен в плохой прикмхерской. Ее звли Кетхен. Остльные женщины, привычно оживленные, держли себя свободно, эт поминутно попрвлял широкий вырез прчового плтья, нпряженно улыблсь и не знл, куд девть руки. Он, нверно, впервые, решил я, стесняется.

Стол с трудом поместился поперек комнты. Лгерфюрер уселся посреди широкой стороны, спиной к спльне. Рядом с ним немедленно сел блондинк Элиз. (До приход немцев он, конечно, был просто Лиз.) Шмльхузен кк хозяин сел в торце стол. Рядом с ним — молоденькя Кетхен.

Черные мундиры и пестрые плтья мелькли у меня перед глзми, я едв удерживлся от того, чтобы не смотреть н чсы. Появился еще один эсэсовец. Отсутствовли только дежурный и Кроль. Выйти было невозможно ни н минуту, потому что я кк привязнный следовл с блюдом в рукх з Прёлем.

Снов отворилсь дверь. С фуржкой в рукх вошел дежурный. Что-нибудь обнружено! Нет, он зшел только поздрвить Шмльхузен и сообщить, что зондерфюрер Кроль здерживется вместе со своей дмой. Он прислл денщик из поселк.

Когд дежурный вышел, Шмльхузен позвл Прёля:

— Ну, рз больше ждть некого, зпри нружную дверь, ключ отдй мне.

Вот это оборот! Чтобы пролезть через окошечко в подвл, ндо выйти нружу. Есть еще черный ход, из кухни, но может помешть Прёль.

Эсэсовцы уже изрядно нбрлись, Лгерфюрер совсем обмяк. Только Шмльхузен кк огурчик.

Двдцть дв чс двдцть восемь минут. Тридцть две минуты до взрыв! Элиз встл. Собирется петь.

Прёль отдл ключ Шмльхузену, и тот положил его у своей трелки, Элиз пел:

«Реве т стогне Дніпр широкий...»

Мйзель ккомпнировл ей н скрипке, Немцы без всякого интерес слушли песню, которую я знл с детских лет. Эту песню любил отец. Пел бы хоть немецкую!

Ей похлопли без энтузизм. Женщины ворковли со своими квлерми. Лгерфюрер поднялся нд столом, рсплескивя коньяк из бокл:

— З то, чтобы Днепр всегд орошл немецкую землю!

Офицеры зкричли!

— Зиг-хйль!

Пусть кричт. Они не знют, что Днепр придет н немецкую землю, и Волг, и Дон, и мой Южный Буг. А я см приду?..

Прёль рсклдывет по трелкм отбивные, Обязтельно слев — immer von links! Von links![50]

Я иду з ним и нклдывю грнир... Von links! Von links!

Двдцть четыре минуты до взрыв!

Сейчс — в кухню, через кухонную дверь — нружу. Перевесить зряд, проверить крепление шнур. Он горит две с половиной минуты... или меньше, но я успею все рвно... Окошечко. Стрелковя ячейк у турник...

Снов пел Элиз:

Wer reitet so spat durch Nacht und Wind?
Das ist der Vater mit seinem Kind...[51]

Мло тебе, пдло, укринской песни? Взялсь з немецкие. Именно эту пел Анни з стеной. Если сейчс не уйду, потеряю все, испугюсь, рскисну. Не ндо думть об Анни. Ндо только перевесить зряд и поджечь шнур. И пор. Двдцть минут!

Ну, иду. Но куд это черт понес ту молоденькую, Кетхен? В уборную, что ли? Чего доброго, зметит, кк я выйду.

Я положил н трелку Мйзеля последнюю порцию грнир и вышел в сени, прикрыв дверь. Дверь уборной открыт. Тм никого. Зглянул з угол, в темный зкуток, и тм увидел неузнвемое, оскленное бессильной ненвистью, кк у поймнного зверьк, лицо Кетхен. Помд и румян исчезли в темноте. Огромные зрчки яростно впились в меня. Что-то стукнуло об пол, он сунул руку з пзуху, и ствол пистолет взметнулся из темноты. Я инстинктивно схвтил его, вывернул руку с пистолетом, кк учил когд-то Головнов. Прижтя к стене, обезоруження, он пытлсь вцепиться мне в горло.

— Ты что, сдурел?!

— Русский! — Он плюнул мне в лицо, и я понял.

Я зжл ей рот лдонью:

— Тише! Пропдем об! Я — советский рзведчик.

Если есть н свете бог, то это он сделл тк, что во время этой свлки Элиз зктил последнюю рулду, которя потонул в хлопкх плодисментов. Кто-то провозглшл тост.

А в это время в зкутке между уборной и внной нши мысли и слов, кк бесшумные выстрелы в темноте, несколькими вспышкми осветили все. Я вернул ей мленький дмский пистолетик:

— Зчем? Вот с этим?

— Нет!

Он поднял с пол грнту «РГД»:

— Не успел вствить зпл. Хотел всех срзу...

— Кто послл?

— См!

— Врешь!

— Невжно. Вот сейчс — время.

— Ты знешь?

— Я одн могл пройти. Офицер приглсил.

Тм, в кбинете, Тмр отплясывл цыгнский тнец. Немцы хлопли в ткт, женщины визжли. Кетхен вырвлсь от меня:

— Скорей грнту! Сейчс — время!

— Не время!

Оствлось еще двендцть минут. Неужели и эт безумня девчонк погибнет вместе с эсэсовцми? Я потщил ее в кухню. Сдвинул зсов двери:

— Удирй!

Дверь не открывлсь. Крючок! Все рвно не открывлсь. Я нлег изо всех сил. Зперто н ключ! Проклятый Прёль! Окно! Решетк... Спустить девчонку в подвл через кухонный люк? Отодвигть кровть, линолеум?

Нельзя!

— Послушй, Кетхен...

— Я — Ктя! Двй грнту! — Он дрожл кк в лихордке, рвлсь со своей пршивой хлопушкой, которя в лучшем случе исклечит нескольких человек и подымет всю охрну.

— Ктя! — Я с рзмху дл ей пощечину. — Слушй! Я взорву их всех. А ты — в внную. Приведи себя в порядок. Войдешь через несколько минут. У Шмльхузен под трелкой — ключ от прдного. Смотри н чсы. Ровно без одной минуты встнешь. Если сумеешь выйти, обойди коттедж. У турник — ям. Спрячься. Прикроешь мой отход. Все!

Больше я не мог быть с ней ни секунды. Если я сейчс же не появлюсь, Прёль хвтится, и все пропло.

До взрыв десять минут с половиной. Если спущусь сейчс в кухонный люк, могут успеть помешть. Я подхвтил н обе лдони дв блюд с пштетом «сюзерен» и понес их в кбинет. Прёль, увидев меня с зветным кушньем, соствлявшим гвоздь вечер, зтрясся от гнев, Шмльхузен обрдовлся:

— Дмы и господ! Сейчс вы попробуете ткое, чего не подют дже у Мксим в Приже! А где же млютк Кетхен?

Прёль взял у меня одно блюдо. Я со вторым успел пройти н ту сторону стол, которя примыкл к спльне.

Теперь все сидели з столом. Последней сел рядом со Шмльхузеном Ктя, и сейчс, сквозь слой безвкусной помды и румян, я видел лицо обыкновенной девочки лет шестндцти, детские губы и вплые от голод щеки. Только н одно мгновение мы встретились взглядми. Под нсурьмленными ресницми две туго сжтые черные пружины — дв солдт, выполняющие прикз.

Семь минут до взрыв! Нлить бокл Элизе, ее соседу-эсэсовцу. Сейчс выйду из-з стол — и в кухню.

Бочком, бочком я двиглся между дверью спльни и спинкми стульев. Хотел протиснуться мимо Шмльхузен, но в это время он поднялся для очередного тост, здев меня локтем.

— Entschuldigen sie, bitte, Herr Obersturmfuhrer![52]

Кжется, впервые в жизни он взглянул н меня. Зхвтило дыхние: я скзл по-немецки! Ну и что? Он только чуть улыбнулся, я жестом покзл, что пройду через спльню.

Шмльхузен утвердительно кивнул и нчл свою речь, подняв бокл. Я попятился нзд и, уже входя в спльню, успел увидеть. Ктя взял ключ.

Остется четыре с половиной минуты. Через спльню — в внную, оттуд — в сени, в кухню. Это зняло несколько секунд.

— Пусть этот вечер сохрнится в пмяти кждого из нс... — громко и четко произносил Шмльхузен.

Я осторожно сдвинул кровть Прёля, отвернул линолеум. Крышк легко поднялсь.

Мыслей уже не было. Только действия. Спрыгнул вниз, опустил крышку. Снизу плотно не зкроешь. Чуть светится окошечко. Хронометр покзывет без четырех минут одинндцть. Взрывть тк? Нет, перевешу! Ндо нверняк! Всех!

Крепко же я привязл этот тол... Нож! Не торопиться! Есть еще время... Точно считть шги! Стен холодня, липкя. Четыре, пять, шесть... Я — точно под серединой стол. Ндо мной — лгерфюрер и беля Элиз. Все-тки нс, мтросов, нучили вязть узлы. Тол н месте. Потуже вствить шнур. Готово!

Без сил опустился н пол... Я был мокрым, кк в прилке. Щеки горели. Три минуты до взрыв! Чему рдуюсь? До смерти... Петро… Оберштурмфюрер... Ктюш... Сейчс он пойдет. Почему-то мысль о Кте вернул спокойствие. Я не один!

Достл подренную Прёлем сигрету, терочку, спички. Зкурил. Хорошо! Ккие длинные эти минуты...

Двдцть дв чс пятьдесят семь минут с половиной. Время!

Конечно, я не один! Мягкий хоботок бикфордов шнуpa щекочет щеку. Крепко зтянулся сигретой и прижл крсный светлячок к пороховой мякоти.

Горит! Побежл огонек... Зпх порох...

Я не один! Отец, я и сейчс слышу твой голос: «Все — от мост! Взр-ы-в!»

Шнур должен гореть две с половиной минуты... Или меньше... Кидюсь к окошечку. Без бчк пролезть ничего не стоит.

Нд головой стук, топот. Прёль увидел непорядок:

— Haftling ist fortgelaufen![53]

Сейчс все всполоштся, рзбегутся из-з стол. Шнур горит. Еще долго — целых две минуты... Люк открывется! Свет!

Тк нет же! Не успеете!

Взмхом нож я перерезл бикфордов шнур почти у смого зряд и поджег этот крохотный хвостик.

Горит!

Прыжком — к окну. В снег! Еще прыжок — и пдю в яму. Подо мной — теплое и живое.

— Ктя! — кричу изо всех сил, но уже не слышу своего крик.

Орнжевя молния. Рев ургн. Удр. Боль в ушх. И черный снег.

Прямое попдние... Лидер тонет! Все — от мост...

3

Кзлось, прошли чсы. Н смом деле — минут. Сухие губы щекотли мне ухо. Он что-то кричл, но я слышл только гул под черепом. Мороз схвтил меня, когд отошло оцепенение. Я подумл: кк же должно быть холодно ей!

Подняться во что бы то ни стло! Сейчс же!

Отодвинул бревно, рзгреб снег и увидел небо. У коттедж вырвло стену. Крыш съехл нбок. Тм горело. Тени копошились в дыму. С другой стороны, вдли, з турником, тоже горело.

Я подхвтил Ктю под мышки, вытщил ее из ямы. Он что-то совл мне в руки. Понял — грнт! Мы побежли в сторону огня, мимо овощного склд. В это время звуки уже прорвлись сквозь внутренний гул в моей голове — выстрелы, выкрики и шум многотысячной толпы, кк шум моря. Чсового н месте не было. Теперь не через лз, бегом, мимо будки, скорей к своим...

— Поспевй, Ктя!

Кто мог бы понять, что творилось в лгере? Тьм и всполохи. Тм, з ппельплцем, — прожектор, пулеметные очереди и человеческий рев. У собчник горел фонрь. Тут я увидел нших. Немец покзлся в окне. Он стрелял, и в него стреляли. Борис Шилов выбежл вперед. Я видел, кк рспхнулись двери. В светлом квдрте — немец и собки. Борис бросил грнту.

Взрыв! Дым!

Один пес выскочил, промчлся мимо. Шилов упл. Убили!

Я бросил свою грнту в окно, и свет погс, Мы побежли дльше, к воротм, кк велел Петро. Теперь и спрв и слев были люди. Хрипло дышли, кричли. Я видел н бегу, кк вылмывют дверь штрфблок. Но мне ндо к воротм!

Н ппельплце шел нстоящий бой. Я понял, что нши зхвтили крулку, потому что у многих были винтовки.

— Ктя! Ктя! — Он исчезл, и я не мог искть ее в этом хосе.

Стло светлее. Горело со всех сторон. И всюду лежли тел. Убитые, рненые. Никогд я не видел столько убитых срзу. Толп несл меня н ппельплц. Стло тесно, впереди, в струе прожекторного желтого свет, бежли и пдли, пдли и бежли по телм, под непрестнный треск пулемет.

И вдруг толп ринулсь нзд. Меня сжло и понесло, сзди тоже стреляли, рвлись грнты.

Тут я увидел Петр. Он стоял н том смом столе, з которым сидели писря н поверкх. Высоко подняв нд головой винтовку, Петро кричл:

— Только вперед! К воротм! Инче всех побьют! Н угловую вышку!

Потом он снов исчез. Меня вышвырнуло из толпы н крй ппельплц. Здесь шел рукопшный бой. Ферпонтов, ухвтив винтовку з ствол, рзмхивл ею кк дубиной. Он рскроил череп охрннику, потом перехвтил винтовку и ринулся один, кк тнк. З ним побежли вперед другие, и я тоже.

Лиц возникли и исчезли. Я видел безумные глз богомол. Он сидел н корточкх. Монстырев перепрыгнул через него. Снов я увидел Петр, и он тоже увидел меня, рдостно зкричл:

— Алешк — живой! Пошли!

Перед воротми зияло в свете прожекторов свободное прострнство. Пулемет с угловой вышки поливл эту площдку густым огнем. С другой вышки тоже стреляли. Ее очереди сюд не достигли, но он перекрывл кинжльным огнем сбоку подход к воротм.

Н желтое световое пятно выплеснулось человек двдцть — тридцть, и тут же их скосило. Только одноглзый, тот, что вчер передл мне тол, еще бежл. Упл... Нет, опустился н колено. Выстрел. Второй. Третий. Все-тки он снял пулеметчик. Толп кинулсь к вышке. Впереди — Петро. Его обогнл Ферпонтов. Обгорелый, уже без винтовки, он крбклся нверх, ловко, быстро, выше, выше. Он уже н площдке, рзвернул пулемет в сторону боковой вышки.

Вот это д! Ферпонтов, кзк, двй! Чего он возится тм? Не знет немецкого пулемет? Двй же, Ферпонтов!

Уже другие бежли к вышке; тут Ферпонтов понял нконец. Очередь! Вот тк! По той вышке. Порядок!

Он высунулся до пояс з перильц, что-то прокричл. Слов не понять: крик рдости — торжество победы, месть, восторг... И рухнул вниз, удрился о булыжник, резко рскинул руки. Н желтой от свет мостовой — горбоносый полуголый кзк, кк н рспятии. И черное пятно во лбу.

Но боковя вышк уже молчит, и нет кинжльного огня, и крылья ворот рспхнуты. Мы хвтем винтовки, мы срывем шинели с трупов охрнников, мы спешим нружу, и людской поток идет, идет...

Идет рек... Днепр придет в Берлин, и Волг придет, и мой Южный Буг, и я...

В этот чс неистовой рдости пробуждлсь воля к жизни и свободе дже у тех, кто не штурмовл крулку, не дрлся н ппельплце и вообще не учствовл в восстнии, Тких было тоже много. Они пссивно подчинились восстнию и, только выплеснутые з ворот его волной, поняли вдруг, что свободны.

Здесь я снов увидел Ктю. Он бросилсь ко мне.

— Я думл, никогд не увижу тебя! — кричл Ктя, обхвтив меня з шею. — Кк тебя зовут? Скжи скорей!

Я нпялил н нее немецкую шинель, и он бежл з мной вприпрыжку в своих туфелькх и шинели, волочившейся по снегу.

Петро подозвл меня, крепко стиснул руку:

— Я не ошибся в тебе, мтрос.

Впервые после взрыв коттедж я посмотрел н чсы. Четверть третьего! Три чс нзд нчлось восстние. Рсчет Петр окзлся верным. Взрыв вывел из строя срзу всех эсэсовцев. Вхмны рстерялись. Многие высккивли из кзрмы в нижнем белье, без оружия. И все-тки побед обошлсь дорого. Только полторы тысячи из шести тысяч зключенных смогли вырвться з ворот. Среди них не было ни Ферпонтов, ни Борис Шилов, ни Влдимир Антонович, который погиб одним из первых н ппельплце.

Петро повел нс в сторону лес. Не доходя с полкилометр, мы увидели цепочку огоньков. Они сползли с шоссе и шли прямо по целине. Гул моторов четко рзносился в морозной ночи. Бронетрнспортеры охвтывли нс широкой дугой, оствляя открытой только одну дорогу — нзд, в лгерь. Полукольцо сжимлось, и рссыпнное под звездми нше мленькое войско не рсполгло никкими средствми для отржения этой тки.

Вряд ли мы узнем, кто вызвл эти мшины. Их, вероятно, не меньше тридцти. Но ккя рзниц? Мы были свободны четверть чс. Рди этого стоило взрывть коттедж и брть угловую вышку. Через несколько минут нчнется бой. Тут, под звездми, н рвнине, где и укрыться не з что и бежть некуд.

— У кого винтовки — вперед! — прикзл Петро. — Единственный шнс для нс — прорыв. По свистку — перебежкми, вдоль этой ложбинки, прямо к лесу!

А потом нчлсь бойня. Убийство в темноте, н снежной рвнине между лгерем и лесом, около четырех утр, здолго до восход солнц.

Свет фр. Пулеметные очереди и трссирующие пули втомтов. Полукольцо сжимлось. Это не было похоже н мой первый бой под Одессой. Это не было похоже н схвтку у ворот.

Згонщики гнли дичь в мешок. Я не видел, кк пдют люди, потому что они пдли в темноте и крики гсли в перекрестных струях очередей. Только огромное небо в звездх и стелющяся нд землей смерть. Рядом со мной Петро негромко скзл:

— Пошли!

Его верный дъютнт, Пвлик, зложил четыре пльц в рот и зсвистел тк, кк мог свистеть только Вся Головнов.

И пошли в тку бывшие хефтлинги. С винтовкми без птронов и вообще без винтовок. Теперь я понял, что стрх смерти может и не быть. Был стрх одиночеств и плен.

Петро вел нс по ложбинке, прямо н немецкие цепи, в широкий промежуток между бронетрнспортерми. Н бегу некогд оглядывться. Впереди — Петро, рядом с ним — Пвлик, потом сутулый Монстырев бежит, вскидывя ноги. Человек с дубиной. Человек с лоптой. Человек с винтовкой. Это Бирюков, зенитчик. И еще один — летчик. Нет летчик — знчит, упл. Рненых тут не будет.

Ктя рядом, слев.

— Беги, беги, Ктя!

Ктя где-то сзди. Кк он поспевет з нми в своих туфелькх? Мельче снег. Ложбинк кончется. Сейчс... Сейчс...

Голубые и млиновые цепочки пуль. Уже видны кски. Остновиться нельзя. Стрелять только в упор. Пять птронов — пять немцев. Почему я до сих пор бегу? Где Петро? Где Ктя?

...Удрило в плечо. Нверно, рнен. Почему же я бегу?

Пулемет — сбоку. З спиной у немцев. Один упл, второй... Из лес бьет пулемет. Пулемет бьет из лес. Бьет по немцм! Здесь, против нс, погсли цепочки трссирующих пуль. Темнот. Только сбоку, спрв, — желтые глз бронетрнспортер. Идет нперерез. Стл. Зстрял в кнве и, ревя моторми, отчянно лупит из пулемет в пустоту, выше нших голов, прямо в небо.

Но мы уже в лесу. Вперед, вперед!

Кто-то кричит:

— Свои! Свои!

Остновился. Не могу перевести дух. Передо мной, среди деревьев, — незнкомые темные фигуры. Один из этих людей торопит:

— Скорей, скорей!

Глубокий снег, ветки по лицу, но выстрелы уже длеко.

— Ктя!

— Я тут... — кричит где-то рядом. Вот он, под деревом.

— Ты рнен?

— Кжется, нет... Нет сил.

Пустую винтовку — з спину. Подхвтил Ктю н руки и понес. А тот торопит:

— Скорей, скорей!

Спускемся вниз, в яр, снег по пояс, по грудь. Не видть ни зги. И вдруг светлее, мельче — полян. Остновились. Слышу только свое дыхние, и сердце стучит кк брбн.

— Все, кто прорвлись, тут, — скзл незнкомый человек с нгном н ремне поверх гржднского пльто. Его лиц не видно. Он считет нс, тычет руквицей. Тридцть восемь остлось из тех, кто был под звездми.

Минут десять мы отдыхли. Молч сидели н снегу. Потом тот, незнкомый, скзл:

— Пор. Н рссвете нчнут прочесывть лес.

Его фмилия Попенко. Тк его нзывют другие. Их только шестеро. Это они обстреляли немцев с тыл из пулемет.

4

К рссвету мы были н лесном хуторе. В котле бурлили щи. Женщин, зкутння до глз темным плтком, рзливл их по мискм. Мы хлебли, обжиглись, жлись к печке, н которой мигл и чдил кгнец.

Когд голод и холод отступили, Попенко знялся обмундировнием. В лесном домике был припсен кое-ккя одежд, у нс — снятые с убитых охрнников и солдт шинели, споги, суконные шпки с козырьком. Мне достлись короткие немецкие споги, и теперь можно было шгть до смой линии фронт.

Петро критически осмотрел меня, потом спросил одного из нших, одетого в новую немецкую шинель:

— А погоны куд девл?

Только что сорвнные погоны влялись под печкой. Их тут же прицепили н шинель, которую вместе с шпкой отдли мне.

— Вот тк, — скзл Петро. — Теперь ты нстоящий фриц.

— К чему это? — спросил я.

— Пригодится. Неизвестно, кк будем выходить. Может быть, под твоей винтовкой, кк рестовнные. А почему кровь? Рнен?

— Пустяки, чуть здело.

Плечо сднило, но не сильно. Выходит, снов повезло. Те, кто был рнен сильнее, остлись в зснеженной ложбине. Им уже не пондобятся ни шинели, ни споги. Петру пуля попл в левую руку. Обмотння тряпкми, он висел н ремне, согнут в локте. Кзлось, что, рзговривя с Попенко, Петро держит н рукх млденц.

— Вше сообщение получили своевременно, — говорил Попенко. — В субботу вечером собирлись идти нвстречу, чтобы провести через лес, кк прибегет Крпуш, говорит: сюд идет колонн. Ну, решили — пулемет есть! — удрить немцм в спину против той ложбинки. Только тут вы могли прорывться. — Он укзл н прня в свитере, который чистил нгн н печке, у кгнц. — Рсскжи, Крпуш.

Тот оторвлся от своего знятия:

— Вы когд ушли им, знчит, нвстречу, мне велели понблюдть, змечю в поселке Кроля. Бб они себе подбирли. Ну, Ктя тогд вызвлсь н диверсию...

Попенко стукнул своей трубочкой по столу тк, что искры посыплись.

— Нсчет диверсии вшей поговорим особо!

— Вы ж меня не взяли, — скзл Ктя. — Крпуш рсскзл про восстние, тут эт вечеринк. Меня офицер приглсил...

Крпуш перебил ее:

— Я говорил, пойду см, он смеется: «Ты что же, себе грудки под свитер подложишь?» Мы отговривли, он: «Все рвно пойду». Пришлось отдть ей грнту и пистолет.

Петро долго смотрел н Ктю, потом устло улыбнулся:

— Кк же это ты тк? Могл Алешке испортить всю музыку.

Тут Ктя вдруг рсплклсь, кк мленькя. Волосы у нее рстреплись следы румян и помды еще оствлись н лице, поверх прчового плтья был ндет вхмнскя шинель.

— Об ней — потом! — отрубил Попенко. — Доклдй про Кроля.

Крпуш с силой продернул тряпочку через кнл ствол.

— Очень просто. У моей тетки живет н квртире одн девк. Путется с Кролем. Все немцы уехли с ббми н мшинх, Кроль ждл эту, свою. Тут строст прибегет см не свой, говорит, в лгере пожр и выстрелы доносятся. Кроль н мотоцикл и уктил. Спршивю тетку — не видл ли, в ккую сторону. Окзывется, по Ново-Бешевской дороге. Тм стоит немецкя чсть. Было это после одинндцти. Ну, я — к вм, товрищ Попенко...

— А дльше, — скзл Попенко, — похвтли н квртире кое-кого из нших. И нс бы взяли, только мы были уже з поселком, торопились к лесу. Теперь домой нельзя!

Я смотрел н этих гржднских людей, которые, не здумывясь, нпли н регулярную немецкую чсть, чтобы помочь нм вырвться из кольц. Верно говорил Петро: «Живем среди друзей!» И эт яростня девчонк Ктя с ее диверсией, и Крпуш, который, кжется, ее любит, и Попенко с его трубочкой — свои! Нконец! Они, нверно, знют про Белобородов.

— Нет, ничего не слышл про ткой отряд, — ответил Попенко. — Формируем свой. Оствйтесь.

— Посмотрим, — скзл Петро. — Пожлуй, пор двигть?

Попенко кивнул, удобнее устривясь у стенки:

— Кк Сшко вернется из деревни Гречишки, доложит, что путь свободен, тогд и двинем.

Петро подозвл Ктю. Они поговорили в уголке. Один рз он взглянул н меня, Петро кивнул головой.

Кгнец догорл. Все уже спли. Крпуш слез с печки и сел рядом с Ктей. Он спл, уронив голову н стол.

Петро зметил, что я не сплю. Нклонился через стол:

— Что думешь делть?

— Кк это — что делть? Добирться к своим через фронт.

— А тут — чужие?

Мне стло стыдно, будто собирюсь оствить их в беде. Я стл объяснять, что должен воевть н флоте. Я же штурмн, хоть без диплом, рулевой — н худой конец. Ккя от меня тут польз? Подпольной рботе я не учился...

— А кто учился? Ндо бить Гитлер тут. Пусть снимют чсти с фронт — посылют против пртизн. Ншим — смя лучшя помощь. Верно?

— Верно.

— А пртизнскя нук придет. О чем говорить? Ты уже нчл. З взрыв предствим к нгрде.

— Кто предствит, зчем?

Он усмехнулся:

— Нйдется, кому предствить. А польз от тебя большя. Ты ж говоришь, кк немец. В общем, рбот будет.

Его веселый тон действовл сильнее прикз. Но мне ндо идти по своему курсу, избрнному еще н пирсе в Констнце.

Вошел один из людей Попенко, пренек вроде ншего Пвлик. Попенко мгновенно проснулся, зхрипел своей трубочкой:

— Сшко? Чего вернулся?

— Немцы — с двух сторон! — скзл Сшко. — От деревни и от дороги.

Все нчли собирться. Петро отвел меня в сторону:

— Некогд долго беседовть. Говоришь, без пяти минут штурмн? Тк и будет твой псевдоним — Штурмнок.

— Зчем мне псевдоним? Что я, ртист?

— Потребуется — будешь ртистом. Если нс с тобой рзбросет, остнешься жив, добирйся под Киев, в поселок Крвевы Дчи. Туд пойдет Ктя, к тетке своей Врвре Тепляковой. Рсспроси подробно, кк нйти. Тм и тебе нйдется место. Туд придет человек, спросит Штурмнк — отзовись!

— А если не доберусь до того мест?

— Ты слушй. Через любой пртизнский отряд иди н связь с любым соединением Крсной Армии. Передшь номер 3649. Дю его, чтобы тебе поверили.

— Пошли! Пошли! — торопил Попенко. — До свет ндо пересечь дорогу. Хозяюшк, с нми! Вм оствться нельзя. Крпуш, Сшко — с пулеметом: прикроете. А ты, товрищ Петро, дй одного человек пондежней.

Петро кивнул:

— Дм. Ндежного.

Вслед з Попенко все нчли выходить, пригибясь под притолокой. Ктя схвтил меня з рукв немецкой шинели:

— Петро тебе говорил? Крвевы Дчи. Это вторя стнция от Киев н юг. Моя тетк — Вря Тепляков. Дом у мостик, кирпичный, не со стороны стнции...

— Двй, двй! — торопил Петро. — Дорогой договоритесь. Вместе пойдете. Ну, Штурмнок, до встречи! — Он протянул мне руку, и я понял, что Петро решил см прикрывть отход.

— Ну, это — нет! Тогд и я остнусь!

После тепл и уютного свет кгнц ночня тьм кзлсь особенно плотной. Одну з другой он поглощл фигуры уходящих моих товрищей. Бирюков с Монстыревым подошли ко мне.

— Остемся с Петро! — скзл Бирюков.

— Добро! — Я подозвл Ктю. — Иди с Попенко. Я остюсь.

Он снов схвтил меня з рукв.

— И я тоже! Я с вми!

— Что тут з торговля? — громким шепотом спросил Петро. — Немцев хотите дождться? Иди, Ктя, пожлуйст. И вы идите.

Ктя всхлипнул. Я не видел в темноте ее лиц и не знл, что скзть ей. Снял с руки шелгуровский хронометр:

— Возьми. Если увидимся — отдшь, нет — будет пмять.

Он взял чсы, н мгновение прижлсь щекой к моему рукву и быстро ушл вслед з остльными. Петро пытлся отпрвить и нс. Мы не соглшлись.

— Не пойдем, и все тут!

Мленькя колонн уже скрылсь в лесу. Отсылть нс было поздно. Петро пересчитл оствшихся:

— Семь человек. Кто седьмой?

— Это я, — отозвлся Пвлик.

5

Крпуш устновил пулемет у просеки. Вряд ли немцы пойдут целиной. Когд н фоне неб появились темные фигуры, он дл короткую очередь, и срзу же в ответ зтрхтели втомты. Мы отходили вдоль просеки, остнвливлись и снов стреляли. Потом выстрелы послышлись с другой стороны.

— Пор уходить, — скзл Крпуш, — нши уже прошли.

Мы свернули в чщобу, долго шли, нтыкясь н деревья, по пояс в снегу. Нконец идти дльше стло невозможно, и Крпуш предложил подождть, пок чуть рзвиднеется.

— Ты говори прямо: знешь дорогу? — спросил Петро.

— Ндо идти нзд, — мрчно скзл Крпуш.

Мы двинулись по своим следм. Когд небо побелело, снов окзлись у просеки, где прикрывли отход нших.

— Ну, нпутл ты, следопыт! — скзл Петро. — Проблукли всю ночь в одном квдрте. Где-то близко должн быть т избушк.

— Хотел обойти зслон и сбился, — признлся Крпуш, — ткя тьм! Но теперь я зню!

Снег н опушке розовел. Он был весь истоптн спогми.

— А не в мешке ли мы? — спросил Петро.

В утренней тишине четко обознчился шорох и хруст влежник. С восток шли люди. Мы двинулись н зпд и тут же нткнулись н выстрелы.

Сшко слбо крикнул. Упл, Монстырев и Бирюков подхвтили его. Протщили метров пятьсот. Преследовтели опять потеряли нс.

— Зря мы его тщили, — скзл Монстырев, — помер!

Сшко лежл н снегу и смотрел в светлое уже небо. Сколько же я видел мертвых з эти месяцы! Если бы они выстроились в шеренгу, ее флнг исчезл бы где-то з горизонтом.

Мы кое-кк зкидли тело снегом, чтоб вороны не выклевли глз. Монстырев спросил:

— Кого следующего будем хоронить?

— Пусть фшисты хоронят! — скзл Петро и пошел впереди.

Теперь мне не кзлось, что н рукх у него млденец. Скорее, будто левя рук лежит н ложе втомт. З деревьями збелел покрытя толстым слоем снег крыш ншего ночного пристнищ. Окно было рспхнуто.

— Петро, здесь немцы побывли, — скзл Пвлик.

Петро резко остновился, всмтривясь между стволми:

— Ложитесь! Вот они!

Они двиглись между деревьями прллельно просеке, друг з другом. Снов зтрещли втомты. Мы были в ловушке, в кпкне, обложенные со всех сторон шесть человек, из которых один рненый, второй мльчишк.

Уже под выстрелми мы вбежли в домик.

— Крпуш, н чердк с пулеметом! — комндовл Петро. — Алешк, Бирюков — к этому окну!

Он см стл с Пвликом у второго окн, Монстырев послл в смежную мленькую комнтку.

Несколько солдт побежли по опушке к дверям, стреляя н бегу. Крпуш скосил их всех до одного через слуховое окошечко.

Врги стли осторожнее. Они стреляли из-з деревьев. Грнт рзорвлсь перед окном. Снег взметнулся. Кислый дым полез в комнту. Один осколок злетел в кдку с водой и зшипел. Вторую грнту н длинной ручке солдт бросить не успел. Бирюков снял его нвскидку, кк охотники стреляют птиц.

«Если продержимся до темноты, может быть, удстся ускользнуть», — подумл я, но впереди был весь день. У меня оствлось еще дв десятк птронов. В горле пересохло, и отойти нпиться нельзя.

— Нкрылись мы тут! — скзл Бирюков. — Теперь всё.

— А ты не торопись преждевременно н тот свет, — ответил Петро, не оборчивясь. — Их тут не больше взвод.

— Поболее! — скзл Бирюков и выглянул из-з подоконник.

Хлопнул выстрел, тихонько скрипнул в полете пуля. Бирюков беззвучно опустился н пол. Он был убит нповл. Снов немцы пошли в тку, но нш пулемет молчл. Я крикнул Петру:

— Иду н чердк!

По лесенке в сенях я взобрлся нверх. Крпуш лежл у пулемет вниз лицом. Он уже не дышл. Через слуховое оконце я увидел цепь солдт, приближющихся к дому. Нжл н спуск пулемет. Очередь легл с недолетом. Я взял чуть повыше. Вот это хорошо!

Вероятно, по мне тоже стреляли, но в зпле я не змечл ничего, только нжимл н спуск. Снег взлетл под пулями.

Еще двое поднялись из-з дерев, но пулемет не рботл. Зело! Где, черт побери? Диск пустой!

Нступил тишин. То ли они решили, что все мы уже убиты, то ли готовились к новому броску. Я спустился с чердк.

Петро стоял, прислонившись к стене. Левя рук, кк прежде, висел н ремне. В првой он держл мленькую грнту «Ф-1». Лужиц крови собирлсь у его ног н полу.

Пвлик кинулся ко мне:

— Петро рнили, умирет...

Петро повернул ко мне голову. Выржение его лиц порзило меня. Черты стли еще крупнее, выступили, кк н брельефе. Он был очень бледен. Глз из темных впдин смотрели сосредоточенно и спокойно.

— Еще не умирю... — Он поднял руку с грнтой. — Вот... берег. Ферпонтов подрок.

Я хотел уложить его н пол, посмотреть, где рн. Он мотнул головой:

— Не ндо. Бесполезно. Кк войдут — их и себя...

Жизнь уходил от него. Дыхние с хрипом вырывлось из побелевших губ. И все-тки он стоял. Он действовл — прикзывл:

— Штурмнок... поближе!

— Я слушю тебя, товрищ Степовой.

Он удовлетворенно кивнул и с усилием поднял голову:

— Тк. Передшь!.. Рботй под немц... Понял? Ты уйдешь.

Было очень тихо, горздо тише, чем прошедшей ночью, когд н печке мигл кгнец и мы рдовлись своему спсению. Нверно, они спслись — те, которые ушли под ншим прикрытием. А теперь — конец.

Я позвл Монстырев. Он не отзывлся. Пвлик с винтовкой стоял у окн. Нверно, и Монстырев убит, оконце мленькой комнтушки уже никем не зщищется. Вошел туд и змер. В окно лез немец.

Он тоже увидел меня, но ничуть не испуглся.

— Alles tod?[54] — спросил он.

Тут я вспомнил, что н мне немецкя форм, и ответил:

— Alle! Kom her![55]

Но где же Монстырев? Сейчс ворвутся...

Солдт спустил ноги с подоконник. Он был небольшого рост, щуплый, с ефрейторскими ншивкми. Он приблизился ко мне, довольный, что вместо вргов встретил здесь своего, и, только когд я вскинул винтовку, испугнно отштнулся:

— Mach keine Dummheiten![56]

Это были его последние слов. Звук моего выстрел потонул в рзрыве грнты. Рядом со мной окзлся Пвлик; Вероятно, Петро только что отослл его.

Я бросился в ту комнту. Сквозь мешнину пыли и кислого дым увидел н полу Петр. Он был мертв. Тут же лежли трупы двоих немцев. Я с трудом оторвл Пвлик от тел Петр, потщил мльчишку з собой в мленькую комнту. З окном увидел кски и зкричл:

— Nicht schiessen! Dorthin! Schnell![57]

Двое ввлились в комнту. Я держл Пвлик з шиворот. Мимо нс они проскочили в дверь. Я взял втомт и кску того ефрейтор, что принял меня з своего, сунул шпчонку в крмн, и мы тут же вылезли в окно.

Дом уже был окружен. Я скзл Пвлику:

— Иди кк рестовнный.

Пвлик шел в трех шгх от меня, зложив руки з голову. Этому жесту его обучили в лгере. Мы уже отошли шгов н сорок от домик, когд я нткнулся н тело Монстырев. Вероятно, он пытлся бежть и погиб под пулями.

Рненый немецкий солдт вскочил с пеньк и выстрелил в Пвлик. Мльчишк упл, не крикнув. Солдт зхохотл, покзывя н свою перевязнную голову:

— Это они сделли!

Мне стоило огромного усилия опустить втомт.

— Куд их водить? — примирительно скзл солдт.

У меня перехвтило горло, и все-тки я помнил, что сейчс я должен вести себя кк немец.

Я выруглся и оттолкнул его, может быть сильнее, чем следовло. Фельдфебель позвл меня:

— Эй, ты! Чего стоишь? Из ккого взвод?

Я ответил, что мне нужно помочиться, и стл з дерево.

Фельдфебель мхнул рукой и ушел в сторону дом. Никто не нблюдл з мной. Я беспрепятственно вошел в лес.

Снов один. Среди вргов и см в немецкой форме. Петро умер. Все умерли. А я иду между деревьями, слышу голос издлек. Что это з голос? Который чс? Ккое число? Двдцть третье феврля — День Крсной Армии!

Сейчс лягу в снег под деревом и буду лежть. Нет, я должен идти, чтобы передть: «Товрищ Степовой погиб!»

Ясность мыслей медленно возврщлсь, и вместе с ней пришл боль в ноге и в плече. Ндо сделть перевязку.

Я вышел н дорогу — огляделся. Метрх в двдцти стоял втомтчик, поодль еще один. Оцепление.

Идти спокойно, не обрщя внимния ни н кого. Очень трудно идти, голов кружится... «Рботй под немц», — скзл Петро. Я рботл под немц. Ничего не говоря, сел н дорогу и нчл снимть спог. Тм было полно крови.

— Рнен? — спросил втомтчик, кк будто это и без того не было ясно. — Идти можешь?

— Кое-кк доберусь. Дй пкет.

— А где твой?

— Отдл.

Он достл из крмн индивидульный пкет. Я злил рну йодом, кое-кк збинтовл, зстегнул нглийской булвкой.

— Помоги-к ндеть спог!

Он положил н землю втомт, нтянул спог мне н ногу. Было больно, но не очень, Стонл я глвным обрзом для него.

— Не знешь, поймли этих хефтлингов? — спросил втомтчик.

— Не зню. Некоторых убили. А сколько их было?

— Говорят, тысячи полторы.

Ему и в голову не приходит, что я не немец!

— Ты из тридцтого бтльон? — спросил солдт.

Я кивнул, подтянул ремень, поблгодрил солдт з помощь. Теперь нужно было сделть последний верный шг — не ошибиться нпрвлением.

Я попросил зкурить, но солдт окзлся некурящим. Потом признлся, что от рнения у меня кружится голов и я совсем потерял ориентировку.

— Где снитрный пункт?

— Все у вс в бтльоне ткие хлюпики? — зсмеялся солдт. Он укзл пльцем в ту сторону, откуд я пришел. — Вот тм вш снитрня мшин, недвно прошл н просеку.

— Ее подорвли русские! — Я см удивился быстроте своего ответ.

— Что ты говоришь? Ну, тогд иди к ншему доктору. Он н бронетрнспортере номер двдцть шесть. Вон тм!

Не ожидя дльнейших рзъяснений, я зковылял в укзнную сторону, потом незметно сошел с шоссе и углубился в лес.

Солнце ярко светило, и снег кое-где оттивл. Никто не встретился мне по дороге. Чс через полтор я вышел из лесу, пересек сверкющее до боли в глзх поле и подошел к селу.

Женщин с ведрми н коромысле прошил меня взглядом, кк иглой, и поспешил прочь. Я пошел з ней. Из ворот нвстречу ей вышл девочк. Мть скзл:

— Нвязлся н мою голову! Все время идет следом.

Я вошел в хту. Хозяйк побоялсь зхлопнуть передо мной дверь. Он поствил ведр и, не снимя кожух, бухнул н стол чугун с холодной кртошкой:

— Жри! Больше ничего нет, хоть стреляй!

Я снял кску, прислонил к стене втомт и спросил:

— Вы не выддите меня? Я — из концлгеря...

Чистя русскя речь порзил их, но все-тки они еще не верили. Я стянул спог. Покзлсь кроввя повязк. Рненый немецкий солдт пошел бы к своим докторм, не в первую попвшуюся хту. Они поняли это, и девочк спросил:

— Дядя, вы првд русский?

Меня перевязли, нкормили, уложили спть в чулне. Спл я долго, когд проснулся, был ночь. Мысли успокоились во сне, и теперь я мог вспомнить все, что произошло со мной. Д, действительно это я стрелял с чердк из ручного пулемет. А рньше шел по лесу, еще рньше... Я мысленно нзвл имен всех погибших моих товрищей. Последним шел Петро. Это он спс меня во время регистрции, не дл погрузиться в отчяние в лгерном брке. Он сделл меня снов солдтом и вот теперь вывел н волю в немецкой шинели. Я был ему нужен. Мои мускулы, мои глз, мой немецкий язык. Что он хотел поручить мне? Может быть, я узню это, если нйду тех, кому должен сообщить, что товрищ Степовой погиб, я — Штурмнок — передю номер 3649...

Было около одинндцти. Вот и прошел мой первый День Крсной Армии в тылу врг. Сутки нзд я поджег бикфордов шнур. И с этого момент все время бой. И тк будет долго, очень долго. Может быть, до последней черты моей жизни, товрищ Степовой.

6

Мокрый снег слиплся в хлопья н лету. По обочине дороги, изрезнной узорными оттискми шин, шел немецкий солдт в кске, с втомтом з спиной. Этим солдтом был я.

Уже в первый день пути я нчл привыкть к новой роли. Немцы, проезжвшие н мшинх, не обрщли н меня внимния, крестьяне уступли дорогу.

Под вечер н окрине сел я остновил военный грузовик, который вез мясо. Шофер не проявил никкого любопытств, и я взобрлся в кузов высокого «бюсинг», где уже сидел солдт с чемодном. Положив втомт н дно кузов, я скинул кску и вытщил из крмн точно ткую же кскетку, ккя был н новом попутчике.

Солдт окзлся общительным. Он подвинулся, освобождя мне место между кбиной и морожеными тушми, и тут же сообщил, что его зовут, Аугуст Циммерих, что он служит в чсти, рсположенной зпднее Слвуты, сейчс нпрвляется «нх фтерлнд», в город Штеттин.

Аугуст болтл без умолку. Я отвечл односложно. Мне нужно было принять решение. Петро погиб. Знчит, добирться н Крвевы Дчи бессмысленно. Никто з мной туд не придет. Но я должен сообщить н Большую землю, что Степовой погиб. Для этого ндо связться с пртизнми. Где-то в двух-трех сотнях километров отсюд мой родной город Южнобугск. Но тм меня может опознть первый встречный, д и есть ли тм пртизны и кк их нйти? Знчит, курс прежний, н Новогрд-Волынск, в отряд Белобородов.

— Что ты нхохлился, кк сов? — спросил Аугуст. — Едешь в город, фельдфебеля твоего здесь нет, ты киснешь!

«В конце концов, от него можно получить кое-ккие сведения», — подумл я.

Быстро темнело. Грузовик, не сбвляя ход, ктился по мокрой дороге, мимо сел и хуторов. Теперь я см поддерживл рзговор, из которого узнл, что о пртизнх здесь не слыхть, позвчер взбунтовлись зключенные в штлге 4037-бис, перебили чуть ли не всю охрну и вырвлись з проволоку. Аугуст, вместе с его тридцтым бтльоном, учствовл в подвлении бунт. Пришлось здержться н двое суток.

— Теперь смое время ехть в отпуск, — продолжл Циммерих. — Месяц нзд русские взяли Ростов, но, только потеплеет, снов нчнем нступть. Чего доброго, опять угодишь н передовую! Хорошо, хоть успею повидть ребятишек. Кое-что им везу. Свитерочки, ботиночки, првд бывшие в употреблении, но совсем кк новые. А жене — брслетик. Золотой, мссивный и сережки. Достл еще в Брновичх в одной жидовской квртире. Тм были еще чсы «тун-вотч» — изумительные, но их отобрл лейтеннт. Всегд они збирют смое лучшее, — вздохнул он, — ничего не поделешь. Сильный всегд прв!

Я предствил себе, кк он выдергивет серьги из ушей женщины. Может быть, он убил мть н глзх у детей, потом снимл с них ботиночки, которые «совсем кк новые».

К ночи взял морозец. Дорог стл скользкой. Мой попутчик опустил нушники своей «мютце». С обеих сторон лежл зснеження степь. Вдли поблескивли огоньки. Згудел провоз.

— Сейчс будет дорог впрво, к стнции. Я схожу, — скзл Циммерих. — А ты едешь дльше?

— Нет, сойду, — скзл я, поднял втомт и с рзмху удрил его приклдом что было сил. — Это — з брслетик. Это — з ботиночки! А это...

Я вытщил из его крмн бумжник. Тм лежл солдтскя книжк рядового тридцтого бтльон, в которую был вложен отпускной билет. Кроме того, обнружилось пятьдесят мрок; — сумм довольно знчительня. Не пршивые оккупционные мрки, рейхсмрки, имеющие хождение в Гермнии.

Отодрв от солдтской книжки фотогрфию, я положил бумжник в крмн шинели, потом зстучл кулком по кбине:

— Стой! Мне сходить!

Чемодн я не взял. Шофер видел, что я сдился без вещей.

— А где тот? — спросил шофер, когд я спрыгнул н дорогу.

— Нпился! Спит! Просил не будить.

Шофер мхнул рукой и зхлопнул дверку.

Подойдя к стнции Шепетовк, я зкинул в кучу провозного шлк втомт и кску. Н слбо освещенном перроне солдт стерег ящики, сложенные у путей. Прошел поезд Ровно — Луцк, н котором Аугуст Циммерих собирлся уехть в Гермнию. Мне нужно было в обртную сторону. В ожиднии поезд я зшел в стнционный буфет и сделл первую ошибку — сел в помещении для офицеров. Пришлось оствить недопитую чшку кофе и последовть з дежурным фельдфебелем в комендтуру.

Зспнный лейтеннт взял у меня документы Циммерих. Он был возмущен, что я первым делом не явился з отметкой в комендтуру, А вдобвок нхльно уселся з офицерский стол.

— Отпускник? А почему книжк без фотогрфии?

— Оторвлсь, герр лейтеннт!

— Ккого черт вы не уехли поездом Ровно — Луцк?

— Ошибся поездом в темноте, герр лейтеннт. К тому же у меня укрли чемодн...

— Вы порядочный рстяп, — скзл он. — Посидите н гуптвхте, пок кто-нибудь из чсти не подтвердит вшу личность.

Попсться тк глупо, тк бездрно! Поперся в буфет, предъявил документ без фотогрфии! А что мне оствлось? Теперь поздно думть об этом. Ндо бежть до того, кк приедет человек из тридцтого бтльон.

Дежурный коменднт не спешил связывться с «моей чстью», Прошло дв дня. Меня кормили и вместе с другими проштрфившимися солдтми посылли грузить дров. З это время я нучился игрть в скт (деньги у меня не отобрли) и почерпнул некоторые прктические познния. Мне стло известно, что солдты из линейных чстей недолюбливют эсэсовцев, которые получют лучшее содержние. Узнл я и то, что унтер-офицеры соствляют отдельную ксту и пользуются знчительно большей влстью нд рядовыми, чем нши млдшие комндиры. Мой язык пополнился типичными солдтскими словечкми и, глвным обрзом, ругтельствми.

Я ждл подходящего момент для побег и дождлся нового вызов в комендтуру. Когд меня привели, я увидел того смого дежурного коменднт. Теперь он смотрел н меня с нескрывемым любопытством. Вошел обер-лейтеннт фельджндрмерии[58]. У него был мленький рот и острый подбородок.

— Этот смый, — скзл лейтеннт.

Полевой жндрм долго рссмтривл меня и вдруг рявкнул:

— Рядовой Циммерих!!!

Я бы никогд не подумл, что ткой крохотный ротик способен издвть столь грозные звуки.

— Слушю вс, герр обер-лейтеннт!

— Что нходилось в чемодне, укрденном у вс?

— Я перечислил подрки — ботиночки, свитерок, брслетик.

— Еще что?

— Прдня форм. Белье.

— А фотоппрт? Ккой системы?

Я понял, что меня ловят.

— Тм не было никкого фотоппрт.

— Понятно, — скзл он и тут же зсыпл меня новыми вопросми: — Кк фмилия вшего фельдфебеля? Кто комндир роты? Откуд чсть пришл под Слвуту?.. Не помните? Понятно! Кстти, фотоппрт в чемодне все-тки был — русский, системы «ФЭД». И, кроме того, тм были письм н имя Аугуст Циммерих. Вместе с чемодном они были доствлены шофером мшины. Кстти, кк зовут вших детей?

Я молчл.

— Тоже не знете? Отлично! Теперь рсскжите, кто вы ткой и почему вы убили Циммерих?

Допрос вступил в новую фзу. Вошли двое солдт в клеенчтых фртукх. Один схвтил меня з руку, прижл ее к столу, и тут я взвыл от дикой боли: второй солдт неожиднно всдил мне под ноготь перо.

Очнулся я в одиночной кмере, н цементном полу. Рядом стоял кружк воды, нкрытя куском хлеб. Было холодно. Рук болел. Очень хотелось пить. Я глотнул из кружки и тут же выплюнул соленую воду.

Высоко под потолком посветлело окошечко. Нчинлся новый день. Опять вызовут н допрос, снов перо под ноготь или выдумют что-нибудь почище? А кому нужно мое молчние? Что я скрывю? Госудрственную тйну? Дислокцию корблей? Почему не скзть прямо, что я бежл из лгеря? Вот и зкончился мой путь в подземелье. Теперь уже действительно нет выход.

«Не может быть, чтобы не было выход!» — тк скзл Коля, когд мы зблудились в пещерх. И он действительно ншел выход. Мы увидели небо и реку Южный Буг. Кк тм много воды! Если бы мне хоть взглянуть сейчс н реку, жжд ослбел бы. Никогд не думл, что холод и жжд могут мучить человек одновременно. Лучше думть о реке.

...Солнце сдилось, и вод был розовой. Анни бежл ко мне по мокрым мосткм. И вдруг поскользнулсь... Кк я мог тк долго не вспоминть о ней? Где сейчс Анни? В Москве, конечно. Он уже вышл змуж, рботет переводчицей в кком-нибудь штбе. А муж у нее мйор. Крсивый, высокий. Он очень знят и только поздно вечером приходит домой. А потом они сдятся пить чй... Нет, лучше — воду, прохлдную, свежую воду... Буду думть об Анни, не о воде.

Приоткрылсь дверь. Полоск свет легл н пол. Снов допрос? Сейчс я им все скжу... А Петро? Кк бы он поступил?

Полоск стл широкой полосой. Он уходил, кк мост, во внешний мир, и н этом мосту, зложив руки в крмны, стоял мой мучитель с мленьким ротиком и острым подбородком. Почему он пришел см, не велел, чтобы меня привели к нему?

— Вы меня слышите? — спросил фельджндрм.

Я попытлся подняться, но он очень вежливо скзл:

— Лежите, пожлуйст. Вм тк удобнее. Лежите и слушйте. У вс есть последний шнс. Если вы признетесь, что вы русский рзведчик, будете помещены в хорошие условия, о дльнейшем можно договориться. Не признетесь — рсстреляю через пятндцть минут. — Он посмотрел н чсы. — Я жду.

Солдт принес тбуретку, и он уселся ног з ногу.

— Герр обер-лейтеннт...

— Слушю вс...

Ккой он стл вежливый! Чем это объяснить?

— Герр обер-лейтеннт, я вм ничего не могу скзть. Вы не получите от меня никких полезных сведений, дже если сожжете меня живьем. Я не зню ни слов по-русски.

— Вот это уже непрвд, — скзл он, — в бреду вы произносили русские слов, упоминли ккого-то Петр. Учтите, что пятндцть минут истекют.

Я медленно встл. Он тоже поднялся, рсстегнул кобуру, которя висел у него слев н животе.

...Немцы носят пистолет слев, нши спрв... Холодно стло. Фельджндрм взвесил тяжелый прбеллум, медленно поднял... А нши моряки носят сзди, свисет из-под кителя... Сейчс выстрелит. Схвтить его з руку, кк учил Головнов... Черня дырочк н уровне моих глз, в четырех шгх... Чуть подргивет... Нет сил выдохнуть воздух...

Обер-лейтеннт приподнял левую руку, посмотрел н чсы.

— Еще одн минут! — Он скзл по-русски.

Но я не должен понимть русского язык. Прислонился к стенке. Пльцы свело. Ну, скорей же стреляй, скорей...

Он опустил пистолет, повернулся и вышел. Я сел н пол. Почти без сил.

Снов рспхнулсь дверь:

— Raus! Schnell![59]

Меня вывели н пути. Солнышко светило. Дым из провозной трубы клочьями улетл в небо. С криком носились глки. Повели вдоль соств. Из окон клссных вгонов выглядывли немецкие офицеры. Бб, в хустке, с корзиной, подошл к вгону:

— Може, купите пишки?

Н кой черт им ее пышки?

Н вольном воздухе стло теплее. Снег темный, тлый местми земля обнжилсь. Рнняя в этом году весн!

Последний вгон — товрный. Конвоир укзывет н открытую дверь. Неужели ндо везти поездом, чтобы рсстрелять? А мой фельджндрм тоже тут. Что-то покзывет солдту и подымется в клссный вгон. Ничего не понимю!

В товрном вгоне — полумрк. Трое зключенных. Солдт здвинул дверь. Вешет змок. Провоз свистит. Тронулись.

7

Поезд нбирл скорость, я все думл и думл, и дже меньше хотелось пить. Почему они меня не рсстреляли?

Постепенно у меня созрел плн, единственно возможный. Я вспомнил, кк кочегр Михй покзл мне вход и выход из вгон через пол. Но тм доск был отодрн зрнее. Знчит, ндо попытться отодрть. Трудно? Но не невозможно. Вгон стрый, трухлявый. В нем перевозили скот. Дже скобы остлись в толстой доске, прибитой к борту вгон. К этим скобм привязывли коров или лошдей. Ткой скобой можно продолбить доску в полу, потом поднять ее. Одному мне это не под силу. Знчит, ндо попытться подбить н это дело моих невольных попутчиков.

Попутчики были люди, совсем не похожие друг н друг. Плотник — здоровенный мужчин лет пятидесяти, с рукми, кк грбли, — сбежл с ккого-то строительств. Получл несколько оккупционных мрок в день. Сейчс будет рботть бесплтно. Он все корил себя з то, что пошел в родное село:

— Люди стли як ті собки. Свій сусід докзв н мене німцям!

Следы горя лежли н его лице, кк зрубки н стволе дерев. Он вздыхл, никк не мог улечься н полу. Но я понимл, что мешют ему не твердые доски, с которыми он привык иметь дело всю жизнь, собственные его трудные мысли.

Второй рестнт — смогонщик из-под Житомир — жил при немцх припевючи, кк вдруг збрл его СД. Приняли з советского рзведчик, д не з ккого-нибудь рядового, з полковник. Неделю тскли из одной тюрьмы в другую. Хотят, чтобы он признлся. А в чем ему признвться? Смогонщик ругл нпроплую и немцев, и Советскую влсть, при которой ему тоже не было жизни, потому что приходилось рботть.

Толстый, рыхлый, совершенно рздвленный свлившейся н него бедой, он недоумевл, кк могли принять его з гент. Это незнкомое слово нводило н него ужс.

Третий рестнт — молодой грузинский крестьянин Левон — попл в плен н Зпдном фронте, был в рбочем лгере, бежл. Голод и холод зствили его укрсть чемодн. Думл нйти тм теплую одежду и вещи, которые обменяет н пищу у крестьян. Чемодн окзлся немецким. Здержли. И всё допытывлись, ккие были в чемодне бумги. А он эти бумги срзу же выкинул, потому что и по-русски читет с трудом, не то что по-немецки.

Смогонщик и грузин поплись с неделю нзд. Из их сбивчивых рсскзов я понял, что оккупционные влсти ищут кого-то. Может, и меня они принимют з крупного рзведчик? Потому и не рсстреляли. Теперь везут к нчльству. Вот только куд?

Я звел рзговор с Левоном и втолковл, что его ждет рсстрел. Рз пропли секретные бумги, немцы не стнут церемониться.

— Ну, его дело — совсем тбк, — укзл я н смогонщик. — Кждому видно: советский гент! Н прошлой неделе двух шинкрей рсстреляли в Слвуте. Многие смогонщики — генты. Очень удобно — продешь водку, все зходят к тебе. У одного получил сведения, другому передл, потом, глядишь, и см подлся к пртизнм.

— См ты пртизн! — нкинулся он н меня. — Петлю тебе н шею! А я — честный хлебороб. У меня усвйс[60] был!

— Был, д сплыл! Потому что ты — гент!

Он отвернулся и плюнул с досды, но через несколько минут снов зговорил со мной:

— Ты, видть, прень бывлый. Посоветуй, что делть. Может, откупиться? Пообещть?

Это был момент, которого я ждл.

— Пообещть? Чудк человек! Они тебя выведут в рсход, потом поедут з деньгми твоими. Только бежть! Инче всем нм сперв повырывют ногти, потом в яму с известкой. Нечего терять время. Взломем пол вгон, тм кк повезет!

Левон срзу соглсился. Смогонщик боялся, но я припугнул его тк, что у него зтрясся подбородок. По моему укзнию об они принялись рскчивть железную скобу.

Плотник я в рсчет не принимл: темный, дремучий дядьк. Снчл он безрзлично смотрел н ншу рботу, потом подошел:

— Не тк!

Видно, много нкипело у него н сердце, если решился принять учстие в тком деле. Ему-то не грозил рсстрел. В худшем случе выдерут розгми и зствят снов тесть бревн. Он взялся з рботу со зннием дел: легонько поштл одну, другую скобу, выбрл смую слбую и нчл рскчивть ее круговыми движениями. Потом поднлег и вырвл ее, кк зуб с двумя корнями. Тким же обрзом он извлек вторую скобу.

Плотник окзлся неоценимым помощником. Нчв действовть, он збыл н время о своей беде и теперь был поглощен только рботой. Он долбил пол острием скобы сноровисто, упорно, без передышки. Мы с Левоном попеременно долбили соседнюю доску.

Рботть я мог только одной рукой, но стрлся покзывть пример. Поезд чсто остнвливлся. Мы тут же прекрщли свою долбежку. В эти промежутки мы отдыхли. Плотник рзговорился, и я понял, откуд эт жжд труд для себя, смертельно опсного, но не подневольного.

Когд-то — теперь, кк и кждому из нс, ему кзлось, что это было бесконечно двно, — имел он жену Килину и хту, и были у него три сын, «як три зеленых дуб: Андрий, Нзр т Мксимк». И был еще дочк Поля, «як біл троянд»[61]. См он человек млогрмотный. Топор, пил и долото — вот его грмот, но н селе его увжли. Если поствит сруб, тк стоять тому дому до нового потоп. А в своем доме сделл резные нличники нд окнми, кк в Вологде. Он тм побывл в юности. По всему селу были мзнки, у него — бревенчтый дом с петухми н стрехе. А Полинк покрсил тех петухов червонным цветом. Стоял бы дом до потоп, простоял до прошлого лет, когд зтопили немцы село кровью и слезми. Андрий погиб н грнице в первые дни войны. Мксимк рботл учетчиком в колхозе. Совсем пцн, шестндцть лет, пошел к пртизнм. Только длеко те пртизны не ушли. Подожгли немецкую мшину и н том отвоевлись. Повесили Мксимку н воротх колхоз, которые отец строил своими рукми. Знл бы, н что строит? Д и вообще знл бы человек, для чего жизнь строит? Стл бы он семью зводить, чтоб дв сын погибли, третий без вести пропл, дочку чтоб угнли в неметчину молодость в неволе губить.

Збрли плотник под город Воронеж, жинк Килин остлсь н чужом дворе, потому что дом плотник сплили з сын-пртизн. Стл плотник делть в строительной оргнизции «Тодт» обычную свою рботу. Те же топор и долото. Хрчи двли, мрки плтили. Ты, говорят, вольнонемный, все рвно был т рбот подневольня. Рядом военнопленные рботли — кости д кож, миск бурды д кулком в зубы. Высмтривл плотник среди них своего Нзр, только не было его. Видть, в другом лгере или вместе с бртьями н том свете. И ткя взял плотник тоск, что решил он идти в родное село. Зберет оттуд жинку, поствит себе хтенку в густом лесу, и будут они ждть, пок кончится тот потоп.

— Ну, вышло все видишь кк! — зкончил он. — Получется, нельзя ждть конц. Ндо смому строить для немц домовину... Я тебя, прень, нблюдю, нподобие ты моего Мксимки. Тк что двй долбть!

Поезд тронулся, и снов мы удр з удром пробирли пол вгон под стук колес. Смогонщик нчл отлынивть.

— Вы, — говорит, — все тут пртизны и воры, я честный хлебороб.

Левон змхнулся н него скобой, я предупредил по-головновски:

— Тебе, пскуд, выход только н тот свет! Выбирй — хоть сейчс, хоть звтр немцы выпустят из тебя дерьмо!

— Првильно говоришь, кцо! Мудрые слов! — одобрил Левон, хвтясь обеими рукми з конец доски.

— А ну, взяли! — скзл плотник.

Доск скрипнул, поднялсь, и тут же шум колес стл громким, под ногми змелькли шплы.

Мы зкончили рботу, когд было уже совсем светло. Обе доски водворили н место, присыпли мусором.

Полдня мы простояли н кком-то рзъезде. Дверь открыли. Фельджндрм посмотрел н нс снизу. Видно, он вез нс куд-то, кк крупную добычу.

Нм принесли в ведерке горячей воды, швырнули кусок хлеб и рыбину. В ведерке плвли нефтяные рзводы, от рыбы воняло, кк из помойной ямы.

Смогонщик срзу вцепился в хлеб и нчл грызть с куск. Плотник без всякого усилия отнял у него землисто-серый ломоть и той же скобой, которой мы долбили пол, рзделил хлеб н четыре чсти. Рыбу он есть не стл. Мы с Левоном тоже. Через открытую дверь я видел угол рзбомбленного кирпичного домик. Тлый снег чуть прихвтило морозцем. Между рельсми соседнего пути просыплось зерно. Дв хлопчик, медлительные, мленькие стрички, ползли н четверенькх, собирли по зернышку.

Поодль — будк с вывеской, висящей н одном гвозде: «Бoярское сельпо». Дверь здвинули, но поезд стоял. Смогонщик уже сожрл свой хлеб и ждно глотл вонючую рыбу.

— Глупый человек, — скзл Левон, — н три дня рньше будешь помирть!

Где же мы все-тки нходимся? Очень длеко уехть не могли. Километров трист — не более. А в ккую сторону? Бoярк! Знкомое слово. По ккой же дороге эт Бoярк? Плотник не знл, и Левон не знл. Тут зговорил смогонщик:

— Бoярк — это под Киевом. Сейчс будут Жуляны, потом Крвевы Дчи, Пост Волынский и Киев. В Киев везут.

Меня подкинуло, кк н трмплине. Крвевы Дчи! Ктя и ее тетк Тепляков. Хоть ночью, хоть белым днем — бегу!

Шел н убыль второй день пути. Тяжело Груженный эшелон прогрохотл мимо. Сквозь щелочку в борту вгон мелькли плтформы с орудиями под чехлми. Поехли!

Я хотел поствить смогонщик у щели, чтобы он скзл, когд будет стнция Крвевы Дчи, но он не отвечл. Его сотрясл икот. Лицо стло мокрым, руки дрожли.

— Что с тобой, дядя?

Смогонщик били судороги. Он ктлся по полу, рвл н себе ворот, потом зтих и только тяжело дышл, зкрыв глз.

— Я говорил, рньше помирть будет, — спокойно консттировл Левон. — Что будем делть, комндир?

Впервые в жизни меня, военного моряк, нзвли комндиром. И где — в немецком тылу, в рестнтском вгоне!

Плотник тоже смотрел н меня, но молчл. Эти люди ждли моего решения и готовы были выполнить его, кк н фронте. Они поверили в меня, поверили, что я опытнее и сильнее их.

— Смотреть! — скзл я. — Не пропустить Жуляны! — и подумл, что сейчс отвечю не только з себя, но и з этих двоих. Смогонщик был не в счет. — Уходить отсюд будем, не доезжя Крвевых Дч,

— Н ходу? — спросил плотник.

— Кк придется. Н стнции — нельзя. Светло еще.

Поезд, кк нзло, рзогнлся. Нш вгон — хвостовой и негруженый — болтло и трясло. Сумерки только ндвиглись, когд з щелью змелькли соствы. Я увидел ндпись: «Жуляны». Поезд проскочил стнцию без остновки. Плотник сидел н полу, обхвтив колено рукми, похожими н корни дерев. Его лицо было внимтельно и спокойно. Левон волновлся. Он ходил взд и вперед по вгону, остнвливлся у зветного мест и дже пробовл приподнять доску.

— Вынимй! — скзл я ему. — Ничего не поделешь, кцо, будем пршютистми без пршютов.

— И ты можешь шутить? — удивился он. — Тебе не стршно?

Я покзл ему руку с изуродовнным ногтем. Рук болел все время, но мне кк-то некогд было думть о ней.

— А тк лучше? Все рвно нм конец, тк помрем по-человечески, не кк вот этот... — Я подошел к плотнику: — Решй, отец. Тебе прыгть не обязтельно. Может, дождешься победы потихоньку.

Он подумл с минуту, потом скзл:

— Я з тобой, прень. Чего зря языки честь?

— Добро. Тогд слушй мою комнду: первый пойдет Левон, вторым — ты, отец. Потом — я. Если остнетесь живы, идите вперед по путям, я — нзд. Если не встретимся, добирйтесь в поселок Крвевы Дчи.

Я рсскзл Левону и плотнику, кк нйти дом Ктиной тетки, Тепляковой. Смогонщик не слышл. Он лежл в углу, привлившись к стене. А этим двоим я не мог не скзть. Ведь не только они верили мне, но и я — им. Ни Левон, ни плотник не могли быть провокторми. К тому же впереди — последняя проверк. Провоктор не прыгнет под вгон между колес.

Поезд пошел чуть потише. Время.

Только рньше вот что: не могу, не имею прв погибть, не выполнив последнюю волю Петр.

Поезд — еще тише. Подъем здесь, что ли? Или уже близко Крвевы Дчи? Пропустим время, выбросимся у смой стнции, тут нс и похвтют, кк зйцев.

Поезд — тише... Еще не темно, но темнеет. Хорошо! А могу ли я привести к Кте целую комнду? Рссчитывют н одного. Куд они всех нс денут? А бросить н произвол судьбы можно? Петро бросил бы? Шелгуров бросил бы?

Окно в полу — дорог свободы. Дорог, дорог — железня дорог, шплы, шплы, шплы... Шплы в чистом поле. Снег. Он мягкий. А если головой под колес?

— Левон! Спустишь ноги вниз, рукми держись з кря, потом опустишься быстро. Голову береги, пдй н руки. Понял?

— Понятно. Все понятно!

— Погоди. Если я рзобьюсь или немцы ухлопют, добирйся до любого пртизнского отряд. Пусть переддут н Большую землю: товрищ Степовой погиб. Ясно?

— Ты — Степовой! — зкричл Левон. — Ай, немцы — дурки!

— Д никкой я не Степовой. Зпомни, что скзно, и пошел! Быстрее!

— Нет, ты скжи! — рдовлся грузин. — Они Степового ищут. Н меня думли — Степовой, еще н одного и н этот тухлый бурдюк тоже! А Степовой едет в вгон и смеется нд ними!

Мне все стло ясно. Знчит, и меня принимли з Степового. Тк нет же! Не нйдут его — ни живого, ни мертвого. А вместо Петр придет другой человек, ткой же бесстршный, ткой же умелый. Но для этого — действовть немедленно.

— Левон, друг, не Степовой я. Прыгй живее!

Я все-тки не убедил его. Полный рдостной веры, что он попл под зщиту неуловимого рзведчик, Левой ринулся вниз, збыв обо всех моих нствлениях. Он просто сел и спрыгнул, и в ту же секунду крем пол его удрило по голове. Тело метнулось, исчезло. Поезд нбирл ход, быстрее мелькли шплы.

Я кивнул плотнику. Он молч спустил ноги в дыру, схвтился рукми и нырнул вниз, вперед, точно, кк я говорил.

Смогонщик хрипел в углу. Я хотел сбросить его вниз, чтобы не оствлять свидетеля, потом решил не мрть рук. А поезд летел уже полным ходом, и у меня не было больше времени дже н стрх. Поджлся н рукх, вытянул ноги вперед, медленно опустился, кк н брусьях, нд стремительно бегущей пустотой, рвнулся вперед.

...Свист ветр. Грохот колес... Шелгуров прыгнул из шлюпки з мной н плубу... Вспышк прожектор ослепил меня, и, уже теряя сознние, я почувствовл, кк моя мть попрвляет у меня под головой подушку.

Глв девятя

КАРАВАЕВЫ ДАЧИ

1

Кто-то действительно попрвлял подушку ловко и легко. Но это не могл быть моя мть, потому что он в Сухуми, не в немецком тылу. А где я? Почему тк трудно думть? Но думть ндо! Вспомнить все по порядку. Был взрыв — это ясно... Потом мы шли с Всей. Нет! Мысли ускользют. Голов болит. О чем я думл? Д, подушк — большя, пухля. С кких пор в концлгерях дют подушки? Рньше всего — открыть глз. Это очень трудно. Я плыву, плыву вместе с подушкой, и покчивет слегк. Вот соскользну с доски и пойду ко дну. Глупости! Это не доск — кровть. Почему же он кчется? Потому что — в вгоне. Поезд! Все понятно! Поезд! Дыр в полу! Левон, плотник!

— Лежи, пожлуйст! Ну, лежи, не двигйся!

Кто это скзл? Это не Левон, не плотник. Меня кто-то целует, и я открывю глз.

Ктя в плточке стоит н коленях у низкой кровти, н которой я лежу. В просторной комнте — полумрк.

— Он очнулся! Он смотрит! — Ктя кричит кому-то, стоящему з спинкой кровти, но я не могу поднять голову.

— Ктя... — и снов не то зсыпю, не то тону.

В следующий рз я проснулся от яркого солнц и срзу увидел сттную, светловолосую женщину, которя мыл пол. Снчл я подумл, что снов брежу, но все было тким светлым и мтерильным, кким никогд не бывет во сне.

— Доброе утро! — скзл я.

Он обернулсь, прижл плец к губм, подхвтил ведро и быстро вышл.

Потом пришл Ктя с доктором, и я узнл, что у меня сотрясение мозг, перелом ключицы и руки, вывихнут ног и множество ушибов, кроме того, стрнное рнение пльц.

Доктор в несвежем хлте поверх жилетки, мленький и стрый, смотрел н меня не то со стрхом, не то с восторгом и все повторял:

— Счстливчик! Выкрутился, ей-богу, выкрутился!

Осмотреть меня толком он не мог из-з гипсовых повязок, которые облегли меня, кк пнцирь.

Когд доктор ушел, Ктя снов сел около меня.

— Ты молчи, — скзл он. — Я тебе все рсскжу см. Тебя принес Герсим Ивнович.

— Ккой Герсим?

— Молчи! С которым вы прыгли через дырку в вгоне. Он тебя спрятл в лесу, ночью рзыскл нш дом. Доктор говорит — ты выздоровеешь, но ндо ждть и непременно лежть спокойно.

Ктя не дл мне скзть ни слов. Сейчс, в темном плтьице и в тпкх, он кзлсь совсем девчонкой. Дже глз были не ткими, кк в коттедже Шмльхузен. Просто крие девччьи глз, встревоженные и рдостные.

Ктя попрвил одеяло, провел рукой по моей щеке, и я понял, что у меня отросл порядочня щетин. Т светловолося, что мыл пол, принесл блюдце молочной кши. Ктя нкормил меня с ложечки, здернул знвеску и снов сел рядом:

— Спи!

Тк нчлсь моя жизнь в поселке Крвевы Дчи, в доме Ктиной тетки — Врвры Тепляковой.

Через несколько дней, когд мне стло получше, я узнл от Кти, что нездолго до того, кк плотник принес меня сюд, приходил ккой-то человек. Он спросил Штурмнк, покчл головой и ушел. Кто он и откуд, человек не скзл. Передл Кте привет от Попенко и оствил немного денег в оккупционных мркх. Видно, рсствясь с Попенко, Петро н всякий случй передл через него, чтобы меня искли н Крвевых Дчх.

Сколько же ошибок я сделл с тех пор! Пондеялся н собственное рссуждение, пошел к Новогрд-Волынску, двинулся бы сюд, кк прикзл Петро, и был бы у меня верня связь со своими. Придет ли еще тот человек? Видно, нужны мне не только смелость и нходчивость, но и умение подчинить свою волю прикзу.

Попенко выполнил прикз Петр, но о гибели его не знет никто, кроме меня. Не сбейся Крпуш с дороги в лесу, мы вырвлись бы из кпкн. Знчит, прикз Петр остется в силе — передть ншим: Степовой погиб и выйти н связь с ншими через номер 3649. Только ккой из меня сейчс боец? Одн обуз для женщин. Хоть бы плотник Герсим был здесь, и то легче.

Плотник не зхотел остться у Врвры. Прыгнул он из вгон удчно — поезд шел не быстро, — отделлся несколькими ушибми. Убедившись, что Ктя будет выхживть меня, кк родного, он ушел н следующую же ночь. Попросил у Врвры топор и кусок хлеб н дорогу. Н прощние скзл: «Береги его, дочк! Это будет большой комндир».

Не могу понять, откуд они взяли, что я комндир? И бедный Левон тк думл. Еще одн могил друг н моем пути. Когд Герсим ншел его н шплх, Левон был уже мертв.

— Очень о нем жлел Герсим Ивнович, — добвил он. — А н тебя смотрел, кк н сын. Двно ты его знешь?

— Двно, — скзл я. — Всю жизнь, кк тебя.

Он не понял, но не стл добивться ясности. Ее знимло только одно: вылечить меня побыстрей. Он выполнял все обязнности сестры и снитрки. Не зню, окжись я в центрльном севстопольском госпитле н Пвловском мысу, был ли бы у меня ткя умня и неустння сиделк.

Я долго не мог привыкнуть к тому, что девушк, вернее, девчонк с естественной простотой моет и перевязывет меня, меняет н мне белье и кормит с ложки.

Я попросил Ктю побрить меня. Он взялсь з это дело робко, но охотно. Я терпел и подбдривл ее:

— Очень хорошо! Кк в прикмхерской н Большой Морской!

Через сорок минут Ктя в отчянии отложил бритву. Мыло н моих щекх стло розовым от порезов и соленым от ее слез. Тут появилсь Врвр. Он взялсь з дело уверенно, хоть и не особенно умело, и без лишних нежностей соскоблил мою щетину.

— Фу! Рыбу чистить легче! — скзл он, критически глядя н свою рботу. — А вы, окзывется, совсем молоденький, только морщинки между бровями… и седин пробилсь н вискх.

Врвр всегд держл себя со мной сурово-весело, и я никк не мог понять, что у нее з хрктер. Ктя говорил, что Вря рботет в немецком мгзине. Оттуд и продукты, потому что где их еще взять? Н бзре цены немыслимые.

Ктя мне рсскзл, кк в первый день, когд я был совсем плох и никк не приходил в сознние, Врвр решил отвезти меня в больницу. Пошл к коменднту и скзл ему, что возвртился с фронт ее муж. Был в окружении, совсем инвлид — руки, ноги переломны, не говорит, не видит. Вот он и просит господин коменднт дть ей мшину или подводу — отвезти муж в больницу. Коменднт хорошо знл крсивую продвщицу. Он готов окзть ей услугу. Дст не только подводу, но и ндежного солдт для сопровождения, по дороге тот солдт избвит ее от муж. Зчем ей возиться с инвлидом, молодой и крсивой?

Врвр не рсплклсь, не возмутилсь. Просто скзл, что это ей не подходит. Он рзыскл хирург. Отдл ему золотые сережки. С помощью Врвры и Кти стричок обрботл рны, нложил гипс, потом приходил дв рз в неделю.

В конце преля сняли гипс и дже рзрешили встть. Вцепившись в Ктино плечо, я сделл первый трудный шг. С трудом мы добрлись до стол.

— Ну вот, Алешеньк, ты и н ногх! — вздохнул Ктя. — Через месяц будешь совсем здоров, только питться ндо получше.

Интересно знть, кк питлсь он см? Все эти дв месяц Ктя спл около меня н рсклдушке. Я не видел, ни кк он ложилсь, ни кк вствл, потому что до поздней ночи он шил, подымлсь рно. Врвр ншл ей ндомную рботу — ккие-то строчки-мережки, которые охотно покупли немцы. Плтили они, конечно, ерунду, но все-тки добвк в семью, состоящую из двух женщин и мужчины-инвлид.

В этот день я впервые обедл з столом вместе с ними.

— У Кти есть для вс подрок, — скзл Врвр.

Он вынул из комод штурмнский хронометр. Чсы шли, кк всегд, звонкими мленькими шгми. Сколько они прошли со мной рзных мест! А ведь нет еще полугод с тех пор, кк я получил их от Шелгуров в Констнце. Штурмнские чсы отсчитывли секунды с жестокой ясностью. Вот сижу з сктертью с двумя женщинми. Свет и тепло. Где Шелгуров? И Головнов? Петро подорвлся последней грнтой. Влдимир Антонович, Ферпонтов, Борис Шилов... И вот Левон — недвно... А я сижу з столом!

— Отчего вы помрчнели, Алеш? — В голосе Врвры не было веселой строгости. — Вспомнили что-нибудь? Всем есть что вспомнить. А лучше не ндо. Живите сегодняшним днем.

Что понимет эт крсивя бб? Он может жить сегодняшним днем: есть дров и крыш нд головой и фрицы ее не трогют до поры. А муж, нверно, двно в бртской могиле.

Он, не дрогнув, встретил мой взгляд:

— Вы сейчс плохо подумли обо мне.

Ккое прво я имел порицть ее? З что? З то, что он спсл меня, прятл и кормил дв месяц?

Ктя хотел помочь мне добрться до кровти, но я решил проделть обртный путь см. Это удлось. Кк можно быстрее стть в строй! Кк можно быстрее!

2

С кждым днем вместе с теплом и листьями деревьев прибвлялись мои силы. Я шгл без плки по обеим ншим комнтм, вечером меня выпускли в мленький сдик. Рук зжил, но я стрлся пок не утомлять ее.

Тот человек не приходил. Безделье угнетло меня:

— Ктя! Долго еще буду н снторном режиме?

— Пок не окрепнешь совсем.

— Тк я уже здоров кк бык! — Я обхвтил ее, хотел поднять, но он вырвлсь.

Врвр из соседней комнты цыкнул н нс:

— Дети! Не шуметь! Бед мне с этим детским сдом...

Он неизменно выдерживл роль глвы семьи и в полушутливой форме зствлял делть все тк, кк считл нужным. Меня рздржл покровительственный тон и эт ее способность рдовться пустякм среди всеобщего горя.

В середине мя, когд рспустились нрциссы, темно-крсные стрелки пионов уже торчли под окном, Врвр зявил:

— В воскресенье у нс будет гость — хуптмн Рнков, коменднт рйон.

— Вы шутите?

— Нисколько. Лучше приглсить его, чем ждть, пок они нгрянут сми.

Меня снов обвязли бинтми, пожлуй, еще погуще, чем в первые дни. Рнков явился к обеду. Он вел себя весьм тктично. Пил и зкусывл, хвлил хозяйку, мило шутил с Ктей, я, леж в соседней комнте, предствлял себе, кк эт мленькя пртизнк, скрывя свою ненвисть, силится улыбться.

Рнков прилично говорил по-русски, только изредк переходил н свой родной язык. Врвр кое-кк отвечл ему. Рботя в мгзине, он выучилсь смым ходовым фрзм и с помощью жестов могл поддержть несложный рзговор.

Перед уходом коменднт зглянул ко мне и поздоровлся.

— Толя, это господин хуптмн Рнков, — пропел мне Врвр в смое ухо. — Поздоровйся с господином Рнков.

Я промычл что-то неврзумительное, не то «здрвствуйте», не то «сдох бы ты».

— Вш верность меня умиляет, фру Врвр, — скзл Рнков, — вы нпоминете истинно немецкую женщину.

Н следующий день Врвр принесл мне оккупционный пспорт н имя Тепляков Антолия Ксьянович, бывшего военнослужщего Крсной Армии, жентого, проживющего в поселке Крвевы Дчи. Все это было нписно по-укрински и по-немецки. Н пспорте с печтью полицейского упрвления стоял жирня отметк черной крской: «OST», ниже выведено тушью: «Inwalide».

Я положил пспорт н стол:

— Что это знчит?

— Нужен же вм документ! «OST» ознчет, что вс никто не погонит в Гермнию. Выздоровеете, тогд решим, кк быть.

— Я уже здоров.

— Не совсем. Окрепнете еще немного, появится тот человек, пойдете к пртизнм, через фронт, куд зхотите. А сейчс это нелепо. Вы погибнете и ничем не поможете русским.

— Русским? А вы ккя — немецкя?

— Не придирйтесь к словм. Сейчс все тк говорят. Поймите, Алеш, я не героиня, не Ктя, которя бежит с пистолетиком н бнкет эсэсовцев. Я хочу жить, переждть это несчстье.

— Все хотят жить!

— Я не делю ничего плохого. Дже помогю другим. — Он понял свою ошибку и скзл: — Мой муж, стрший лейтеннт Тепляков, мог окзться в вшем положении. Он погиб еще в прошлом году, в Бресте...

Тут он рзрыдлсь. От Петр я слышл, что грнизон Брестской крепости, где до войны служил отец, еще долго сржлся, когд фронт передвинулся н восток.

— Н войне всякое бывет, Вря. Может быть... Меня, нверно, тоже считют убитым.

Он вытерл слезы руквом:

— Не ндо утешть, Алеш. Мы с Толей двно были чужими. Я от него уехл з дв месяц до войны. В Киев, к ппе. А если првду — к одному человеку. Но он окзлся мерзвцем.

— Бросил вс?

— Хуже.

Он никому не рсскзывл об этом, нчв, уже не могл остновиться. И я увидел Киев 19 сентября 1941 год. Листья кштнов н мостовой вперемежку с горелой бумгой, которя летел из окон учреждений. Многие ушли из город с войскми. Киев стл полупустым. Ее отец эвкуировлся со своим зводом. А этот пн — он не хотел нзывть дже его имени — говорил: «Подожди, з мной пришлют мшину».

Потом н Крснормейской улице, вместе с другими трусми и негодяями, он встречл немцев хлебом-солью. Зливлся духовой оркестр, реяли желто-блкитные и немецкие знмен. А по улице в город вползл гигнтскя гусениц. Рокоч и извивясь, он рстянулсь н много километров, через площдь Толстого и Бессрбку вползл н пылющий Крещтик и лезл, лезл дльше... Мелькли черно-белые кресты н броне. Город кзлся вымершим, и только кучк мерзвцев н Крснормейской улице, словно издевясь нд ее нзвнием, приветствовл победоносное гермнское воинство.

Человек, обмном зствивший Врвру остться в Киеве, этот смый пн, кк те гличне, что понехли с зпд, нцепил себе трезубец и стл видным чином в нционлистской рде. И у них было мсло и кко, в то время кк в первые дни оккупции нельзя было достть ни крошки хлеб дже з миллион, воду люди носили с Днепр через весь город.

А еще через несколько дней нчлось смое стршное. Штдткомиссрит издл прикз: всем евреям зхвтить лучшие вещи и идти н Лукьяновку, з еврейское клдбище, н сборный пункт для отпрвки в гетто. Несколько дней длилось это шествие. Стрые и млые, рбочие и интеллигенты, женщины и мужчины, они шли и шли, и Врвре кзлось, он потерял рссудок — все это дикя игр вообржения.

Уже не помещлись мертвые тел в глубоких рвх, новые жертвы все шли и шли, уже зня, что никуд их не повезут, просто рзденут догол и рсстреляют в Ббьем Яру.

«Почему они идут? — спршивл себя Врвр. — Почему не бегут отсюд, не прячутся?»

Были и ткие. Их нходили, выволкивли из убежищ и рсстреливли тут же, во дворх. А тем временем новые тысячи людей шли и шли в нпрвлении Лукьяновки.

Врвр лежл, зрывшись в подушку, и в голове у нее звучл шум шгов и смертный шелест. Он хотел себя уверить, что это шумят кштны у блкон, и они действительно шумели, гудя желтеющими кронми в ночи, но он знл, что слышит только шум идущей по улицм смерти.

Н рссвете пришел стрик сосед, известный двокт Бермн. Он был поржен, увидев его у порог. Кк он мог не уехть? Почему? Он ничего не умел объяснить, говорил о редких книгх, которые собирл всю жизнь. Его квртир от пол до потолк был уствлен этими книгми. Врвр приглсил стрик войти, но в это время проснулся ее пн. Он вышел в голубых кльсонх, с трубкой в зубх. «Что же ты стоишь, Врвр? — скзл он. — Ндо приготовить фршировнную рыбу — фиш для дорогого гостя. Или лучше позвонить н Влдимирскую, тридцть три?» Врвр знл, что н Влдимирской, 33, рзмещется гестпо.

Шркя домшними туфлями, стрик ушел вниз по лестнице. Врвр выбежл н блкон и увидел, кк он слился с потоком людей, которые всё шли и шли мимо дом, ведя з руку детей, поддерживя больных. Многие почему-то были в шубх, несмотря н теплое сентябрьское утро.

Вечером явились гости. Шмпнское, черня икр, колбс, пушистый белый хлеб н столе — все это было сейчс непрвдоподобно. Может быть, муляжи из витрины? Сми гости нпоминли мнекены в белых и вышитых сорочкх из витрины универмг н углу улицы Ленин, которя сейчс нзывлсь Фундуклеевской, кк при цре. Среди гостей были двое двно знкомых Врвре приятелей ее пн. Он всмтривлсь в лиц и силилсь отыскть прежние черты милых, добропорядочных киевлян, которые ходили Первого мя н демонстрцию и плтили профсоюзные взносы.

Ее спршивли, не больн ли он, Врврин пн извинялся: «Супруге действительно немного нездоровится». Это не помешло одному из гостей, полковнику немецкой рмии, ухживть з ней снчл глнтно, потом довольно грубо.

Подвыпивший полковник остлся ночевть, и Врвр кким-то обрзом окзлсь в одной комнте с ним. Ключ повернулся в змке. Сквозь дверь просочился вкрдчивый голос пн: «Ну будь же умницей, дорогя! Подумй о ншем будущем».

В чем был, он выскочил н блкон и по пожрной лестнице спустилсь вниз. Он ночевл в подвле у кривого дворник Хведьк — солдт первой мировой войны. Всю ночь ее бил озноб. Шумели кштны, з шкфом в уголке, звешенном рядном, жен дворник уговривл пятилетнюю Рю: «Спи, дитинк. Ось прийде мм, принесе дитинцi цукерки...» Ее мму еще утром увели в Ббий Яр.

Н следующий день Хведько принес Врвре ее усвйс и несколько плтьев. Пн рсстлся с ней без всякого сожления, и он ушл пешком сюд, н Крвевы Дчи, в отцовскую квртиру. Потом он поступил н рботу и со случйной окзией послл письмо Кте, у которой и отец и мть были н фронте: «Приезжй. Вдвоем будет легче». Ктя не ответил. И кк он могл ответить? А весной неожиднно появилсь см, стршня, худя, в изорвнном прчовом плтье и в больших спогх.

— Вот и все! Что вм еще скзть, Алеш?

Я не стл спршивть. Чтобы переменить тему, зговорил о Кте.

— Вы с ней обрщетесь кк с ребенком, — скзл Врвр, — подымете н руки, то не змечете, то лскете. А Ктя — не ребенок. Семндцть лет.

Я не понимл, к чему он клонит.

— Д, Ктя — нстоящий человек. Уж это я зню!

— Ничего вы не знете. Ктя любит вс. Понятно?

Ктя? Никогд в голову не приходило! А может быть... Я вспомнил, кк он поцеловл меня, когд я лежл в гипсе.

Я пытлся объяснись Врвре, что сейчс вообще не время для любви. Он смхнул волосы с лиц, будто смхнул все жестокое и стршное, о чем мы говорили:

— Непрвд. Человеку нужн рдость. И вы любите кого-то... Зболтлсь, опоздю н рботу!

Стрння женщин! Хочет отгородиться от войны н этой дче. Не удется! Плотник Герсим понял это. И он поймет.

Пришл Ктя. Он здержлсь потому, что рйон был оцеплен. Снов мотоциклисты, полици. Опять кого-то ловят.

— Кк ты, Алеш? Почему ткой хмурый? Болит что-нибудь?

Я промолчл. Что мог я ответить?

Эх вы, мленькие черные пружинки, сильные и слбые! Жль будет с вми рсствться, что поделешь — войн!

3

Врвр перешл н новую рботу — диспетчером в грже ликеро-водочного звод Кирхгоф в смом Киеве. Оккупнты побивлись новых людей, ее уже знли по рботе в мгзине. Выписывть путевки шоферм — штук не хитря. К тому же, имея с ними дело, можно обеспечить себя дровми и керосином.

Я решил ннести визит «жене». Тот человек, о котором говорил Степовой, больше не приходил. Бездействие угнетло. В моей несуществующей крснофлотской книжке появилсь ндпись, мысленно внесення мной смим: «Годен к строевой службе без огрничений».

Может быть, в Киеве мне удстся рзыскть подпольщиков?

До Киев я добрлся н попутной мшине. Еще школьником я однжды побывл здесь с отцом. Мне понрвился тогд звонкий и веселый город н холмх. Теперь Киев, в котором оствлсь едв ли треть жителей, был неузнвем. В солнечный весенний день пешеходов попдлось не много. По зхлмленным улицм проносились «мерседесы» и «фольксвгены».

Идти было легко. Еще не пропылення листв тополей бульвр Шевченко шумел ндо мной. Спршивть дорогу не хотелось, д и о чем спршивть: «Где подпольщики?» Н Влдимирской я повернул нпрво и увидел полусожженное здние университет, перед ним пмятник Шевченко в скверике. Цвел сирень. Н дорожкх, среди плевков и окурков, пробился бурьян. Только небо было чистым, и н фоне неб — упрямо нклонення голов поэт, черня и гневня.

Почему они не снесли пмятник? Игрют н нционлистических чувствх, хотят противопоствить Шевченко Пушкину?

Я уже собирлся идти дльше и вдруг услышл:

— Що, хлопче, питєш порди у Трс?[62]

Это был обычный киевлянин того времени, не то городской, не то деревенский человек с котомкой. Н осунувшемся лице чуть зметня улыбк под седыми усми.

Я ответил тоже по-укрински, глядя н пмятник:

— Якби він зговорив...

— Він досить скзв, якщо пм'ятєш, — негромко ответил киевлянин з моей спиной: — «Борітся — поборете! Вм бог помогє! З вс првд, з вс слв i воля святя!»

Обернулся. Нет того человек. Скрылся з кустми сирени или только померещился мне?

Я пошел дльше в нпрвлении Крещтик. Кк много было здесь пустых квртир! Рскрытые окн, выбитые стекл. Из одного окн свешивлсь нружу портьер, когд-то крсня, выцветшя и изорвння ненстьем, кк боевое знмя.

Где же все эти люди, жившие тут? Уехли? Рсстреляны? Угнны в Гермнию? Может быть, я ищу тех, кого нет? А встреч у пмятник Шевченко? Знчит, есть все-тки люди, которые не боятся скзть первому встречному: «Боритесь — поборете!»

Крещтик я не ншел. Вместо нрядного проспект увидел руины: щебень, битый кирпич, скрюченные блки — и все. Не было дже смой проезжей чсти. Только кое-кк рсчищення дорожк, где не смогли бы рзминуться дв втомобиля.

Отыскв н окрине ликеро-водочный звод Кирхгоф, я скзл охрннику, что моя жен, Тепляков, унесл ключ от дом и вот пришлось идти сюд. Меня пропустили. Врвр удивилсь, но быстро вошл в роль и крепко отругл меня з то, что я явился сюд, в то время кк ключ лежит под дверью.

Шоферы, толпившиеся в диспетчерской, дружно смеялись нд рстяпой-мужем, который, нверно, нходится под кблуком у жены. Чумзый прень — все его звли Мишкой — рсскзывл некдоты. Шоферы гоготли. Врвр прикрикнул н них:

— Вот перепутю нряды, потом кто будет отвечть? Нкурили, кк в пивной! А ну, двйте н улицу!

Шоферы вышли. Остлся один Мишк.

— Пни Врвр, — попросил он, — что вы мне обещли?

Он воровто глянул по сторонм и выписл ему путевку. Прень ушел. Следом и я отпрвился домой.

Ктя встретил меня у клитки. Он беспокоилсь. Я скзл ей нпрямик:

— Мне очень хорошо здесь, у вс. Но тк продолжться не может. Я должен искть своих. Буду добирться под Новогрд-Волынск, в отряд Белобородов.

Когд вернулсь Врвр, я попросил ее взять для меня усвйс у коменднт. Поеду в деревню менять вещи н продукты.

Ткие поездки были тогд обычным делом. Рнков не откзл. Только предупредил, что к зпду от Киев действуют «большевистские бнды». Лучше не ехть в ту сторону.

Я решил нпрвиться именно н зпд.

4

Я колол дров. Под взмхми топор сухие поленц со звоном рзлетлись по двору. Зйчик от блестящего лезвия гонялся з ними. Пхло трвой и свежим бельем, которое Ктя рзвешивл н веревке. Я понес поленья в срй и чувствовл спиной: он смотрит н меня. В сре стоял золотистя полумгл. Сквозь щели крыши лучи вонзлись в густую путину. «Ндо успеть починить крышу», — подумл я, повернулся и очутился лицом к лицу с Ктей.

— Ты кк подкрлсь?

— Алеш, — скзл он, — ты скоро уедешь. Я хочу попрощться с тобой вот сейчс.

Он стрлсь не плкть, но слезы текли по ее щекм и губы дрожли. Я хотел обнять ее. Он змотл головой:

— Не ндо!

Мне тоже было горько рсствться с ней:

— Ктя, ты моя хрбря мленькя сестренк...

— Нет! — перебил он. — Я не сестренк. Я тебя люблю, и ты это знешь. С той смой ночи. Не отвечй. Слушй.

Я молчл. Я слушл.

— Что ж ты молчишь? — тут же спросил он. — Скжи, что ты любишь кого-то. Мне будет труднее, но все рвно, скжи.

— Д, Ктя. Но, нверно, никогд не увижу ее.

— Кк ее зовут?

— Если бы не Анни, я, нверно, полюбил бы тебя.

— Молчи! Обещй мне: когд нйдешь пртизн, пусть зберут меня к себе. Ты нет думй! Не зтем, чтобы быть с тобой. Просто, если остнусь тут, я ткого нтворю в поселке...

— Не нтворишь! Жди! Я нйду нших. Сообщу тебе.

— Честное комсомольское?

— Д. Если не убьют.

— Тебя?! Этого не может быть! Слышишь? — Он кинулсь ко мне, схвтил з руки и тут же отпустил. — Я дур, дур! И все рвно я должн был скзть тебе.

Он круто повернулсь и вышл из сря.

Когд вернулсь с рботы Врвр, я срзу зметил, что он чем-то озбочен. Окзлось, пропл пишущя мшинк. Подозревют того смого Мишку, которого я видел в диспетчерской. Сегодня упрвляющий спршивл Врвру, знет ли он его.

— И что же вы ответили, Вря?

— Скзл — не зню. Их много. Одни ннимются, другие уходят.

— Вы предупредили его?

— Его не было н рботе, звтр — воскресенье.

Этот Мишк, которого по списку звли вовсе не Мишкой, Миколой Мелешко, несколько рз отпрвлялся в ккие-то тинственные рейсы. Врвр выписывл ему путевки, он в блгодрность всегд привозил то курицу, то крупы или схру.

— Вря, мне нужен Мишк. Кк его нйти?

Он с неохотой скзл, что знет струху, у которой он чсто ночевл, когд здерживлся н рботе.

Я решил рзыскть эту струху, и тут Врвр соглсилсь:

— Хорошо. Пойдемте.

Уже вечерело, когд мы вышли н Констнтиновскую улицу. Бледный мужчин вез тчку с ккой-то рухлядью.

Теперь в Киеве появилось много тких тчечников, потому что другого трнспорт не было. Люди ходили пешком, сторонясь проносившихся немецких мшин. Если нужно было что-нибудь перевезти, ннимли тчечник.

Ветер нес обрывки бумги. Мусор никто не убирл, и улицы день ото дня стновились грязнее. Это не интересовло ни оккупционные влсти, ни городскую рду.

— Грязь ккя! — поморщилсь Врвр, обходя кучу вонючего тряпья н тротуре.

— Уберут! — скзл я. — Дйте немцев убрть!

С Крещтинского переулк в Михйловский вел деревяння лестниц. Нд ней в безветренном воздухе зстыли темные уже кроны кштнов. У смой лестницы, н фнерном щите, поверх стрых фиш было приклеено объявление:

«Н зводе пн фон Рентеля рсстреляно з сботж восемьдесят рбочих. В случе повторения подобного будет рсстреляно вдвое больше. Ортскоменднт».

В глубоком, зхлмленном дворе Врвр с трудом рзыскл нужную квртиру. Подслеповтя струх помешивл ложкой в кстрюльке. Он узнл Врвру и, после некоторого колебния, скзл, что Мишк сейчс в Никольской слободке, по ту сторону Днепр. Он довольно толково объяснил, кк нужно туд добирться. Врвр пошл провожть меня до пром.

По склонм Днепр н несколько километров тянутся сды: Купеческий, Црский, Мриинский. Мы громко рзговривли, кк беспечные влюбленные, которые до войны целыми стями бродили по этим зеленым склонм. Неширокие булыжные дорожки, петляя и извивясь, вели вниз к реке, через чщи клен и орешник. Опирясь н мою руку, Врвр рсскзывл об этих прибрежных пркх. Нверно, ей хотелось предствить себе, что нет никкой войны и не было пн н Крснормейской, что он — совсем еще юня девушк — просто гуляет с прнем.

С одного из поворотов тропинки открылся Днепр. Он был теперь не ткой, кким остлся в моей пмяти. Не синий, белый и плоский. Течение не чувствовлось. Только вокруг опор взорвнных мостов бурлили водоворотики. Без мостов рек кзлсь голой и, может быть, оттого ккой-то приниженной.

— Вон тм шел железнодорожный, здесь — Никольский мост, — покзл Врвр. — Видите Мтвеевский злив? Тм — Стрик.

— Ккой стрик?

— Тк у нс нзывют строе русл». Н его берегу — Никольскя слободк. Ее отсюд не видно.

К прому я спустился один. Полицй проверял документы. Пссжиры с опской проходили мимо него. Я протянул свой пспорт и тоже прошел.

Кк я мечтл перепрвиться через Днепр! Он был символом свободы и в «Беньяке» и в штлге 4037, сейчс и з Днепром — фшисты. Теперь к своим ведут неведомые тропы, может быть, известные Мишке.

Меня не срзу пустили к нему. Молодя бб с плечми тяжелотлет скзл, что никкого Миколы Мелешко не знет.

— А Мишку? Я от Врвры. Есть рзговор.

Он утверждл, что не знет ни Мишки, ни Врвры. Но приметы совпдли. Это был именно тот дом, который я искл.

Сзди кто-то тихонько кшлянул. Я обернулся и увидел смого Мишку. Он вошел со двор, босиком, в футболке, перепчкнной солидолом, с шоферской монтировкой в руке.

— Если не ошибюсь, ххль пни Врвры? — скзл он.

— Ошибешься. Не пни, просто Врвры. И не ххль, муж.

— Знем мы вс, мужей! — Мишк все еще не выпускл из рук монтировку. — Ну, рз пришел — зходи.

Мы прошли во вторую комнту. Н столе дымилсь трелк борщ. Рядом лежл ндкуснный кусок хлеб. Нетрудно было догдться, что, услышв чужой голос, Мишк бросил обед и вышел н улицу черным ходом.

— Тк о чем речь? — спросил он, принимясь з обед.

— Полиция тобой интересуется. Сегодня упрвляющий рсспршивл о тебе Врвру. Вот о чем!

Он продолжл есть свой борщ, ккуртно подствляя хлеб под ложку, чтобы не нкпть н стол. Ясно — не доверяет!

Я рсскзл о ншем визите к струхе, Он спросил:

— Кк же ты, муженек, решился сюд подться? — спросил он. — Не боишься гестпо? Или, может быть, у тебя тм друзья?

Мне хотелось крикнуть ему: «Д брось ты этот борщ! Понимешь, что в любой момент могут нгрянуть?!» Лучший способ вызвть доверие — рсскзть о себе. И я рсскзл, без детлей и имен, что бежл из штлг, теперь ищу связь с пртизнми.

— Удивительное дело, — зметил Мишк, протиря трелку кусочком хлеб, — дли тебе явку, связи нет!

— А ты рзве не знешь, кк может потеряться связь?

— Нет, — скзл он. — Откуд мне знть? Мое дело — мшин. Съездил н рйон, полмешк крупы привез или сльц. З это в гестпо не зберут.

— А з пишущую мшинку?

Он нклонился ко мне через стол:

— Берешь н пушку? Ну, вляй!

Н тбуретке лежл его монтировк. Он пододвинул ногой тбуретку поближе.

— Вот что, — скзл я, — меня-то пугть не ндо. Я уже пугный. Возьмешь меня с собой?

— Куд?

— З крупой и слом.

— А если не возьму?

— Дело твое. Буду искть других путей.

Я пошел к двери. Мишк не спеш вышел из-з стол:

— Погоди! Ну, если б я тебя взял туд, где т круп, не потянут пни Врвру з подол в гестпо? Куд, мол, девли муженьк? Это тебя не волнует?

Я вытщил из крмн усвйс:

— Еду менять шмутки н продукты.

— Ясно! — скзл Мишк. — Знчит, думешь съездить и вернуться. А если не вернешься?

— Ндо будет — не вернусь. Мло ли что могло случиться в дороге? Зболел, помер, пртизны убили.

— А рзве под Киевом есть пртизны? — нсмешливо спросил он.

— Есть.

— Ты их видел? Хоть одного?

— Вижу вот сейчс.

Он рссмеялся:

— Ккой я пртизн? Тк, мешочник. Твоя пни вообрзил черт знет чего со стрх.

— А путевки он тебе выписывл тоже со стрх? Двй кончть. А то, знешь, поздно. Домой не доберусь.

— Испуглся, муженек?

— У меня есть имя.

— Слышли! Антолий Тепляков. А если взпрвду?

— Взпрвду — Штурмнок. Тк и передй своим.

Я хотел выйти н улицу, но он провел меня через огород, в другой переулок. Н прощние пожл руку:

— Я подумю. Может, и возьму тебя з крупой. Звтр приходи к двендцти н Сенной бзр. Около весов нйдешь полуторку. Н борту нписно по-немецки: «Кирхгоф». Это — моя.

— Ты и мшину угнл? — изумился я.

— Ну, зчем тк грубо? Взял во временное пользовние.

— А если тебя не будет?

— Не обессудь! Знчит, не смог. Но учти, кк тм тебя — муженек или Штурмнок: если помешешь моей крупяной торговле, см Эрих Кох тебя не спсет!

Н том мы и рсстлись. Я спустился к Днепру. Он был сейчс совсем другим. Отсюд, с левого берег, рек кзлсь полноводной и быстрой. З зеленью прков н том берегу подымлся Киев. Низовой ветер летел по Днепру, кричли речные чйки. Исклеченные опоры мостов высились нд водой, кк бстионы рзрушенной, но непокоренной крепости.

Глв десятя

НЕВИДИМАЯ ЛИНИЯ

1

Полуторк с ндписью «Кирхгоф» н борту, блгополучно миновв зству и мостик через речку Ирпень, ктил по шоссе, изрытому тнковыми гусеницми.

— Ну, что здумлся? — скзл Мишк. — Пни свою вспоминешь? Может, повернем нзд?

Солнце светило по-летнему. В кбине стновилось жрко.

Я снял пиджк, рсстегнул рубшку. Уже три чс мы были в пути. Мишк нсвистывл песню: «Ой, з гем, гем...»

— Теперь-то можешь скзть, куд едем?

Мишк рссердился:

— «Куд, куд»?! Н кудыкину гору, от ншего збор до вшего плетня — ровно три шг вприсядку!

— Скжи хоть, когд приедем?

— Шофер — нрод суеверный, — ответил он. — Когд выехл — зню, когд приедем — знет бог и его ммш. Усвоил? А сейчс — привл! — Он вытщил из-под сиденья полбухнки хлеб и теплую флягу.

У меня тоже был фляжк, но не с водой, с смогоном. Врвр дл мне ее в дорогу в дополнение к печеной кртошке.

— Сто грмм з блгополучный приезд? — предложил я.

Мишк не рзрешил дже открыть фляжку.

— Когд еду з крупой — не пью. И тебе не дм.

Мне понрвилось это зпрещение. В нем чувствовлся рмейский порядок, и я уже видел себя среди пртизн, которые без военной формы воюют, кк подрзделение н фронте.

Отдых продолжлся недолго. Мишк спешил:

— Нше дело — нмтывть километры н колес.

Уже стемнело, когд н горушке у церкви мы увидели бронетрнспортер и мотоцикл с погшенными фрми.

Мишк с ходу повернул н проселочную дорогу. Тут же вспыхнул фр мотоцикл, и он зпустил з нми прямо с горы. Мишк, к моему удивлению, сбросил гз и поехл не торопясь.

— Все рвно догонят! — скзл он. — Может быть, отбрешемся. Документы — в порядке.

Мотоцикл громко зсигнлил, потом рздлся предупредительный выстрел, и мы тут же остновились, не глуш мотор. Обогнв нс, мотоцикл круто зтормозил, знеся коляску н обочину дороги. Мишк сунул мне в руку крндш и, уже вылезя из кбины, пробормотл скороговоркой:

— Под сиденьем — грнт. Оружие — в бочке с солидолом.

Я не срзу сообрзил — к чему крндш. Черт! Это же зпл!

Мишк скинул шпку, подошел к мотоциклу и протянул документы. Сквозь рокот мотор донесся рзговор немцев:

— Gerade jener Lastuto! Kirchgof Fabrik. Schau mal![63]

— Aber die Nummer?[64]

Все ясно. Они ищут ншу мшину. Номер Мишк перекрсил, ндпись оствил. Почему? Теперь это уже не игрет роли. Сейчс они осмотрят мшину, нйдут оружие...

Было уже почти темно. Узкя дорог исчезл в полях. Сзди, нд смой землей, под шпкми крыш светились огоньки сел, вокруг — ни души. Н горе ярко вспыхнули фры. Бронетрнспортер идет сюд!

Мотоциклист крикнул мне:

— Выходить!

Я ответил по-немецки, что сейчс достну свои документы, полез под сиденье и вытщил оттуд знкомую грнту «РГД».

Мишк увидел, кк я подымю сиденье, что-то скзл и пошел к мшине.

— Мишк, ложись!!! — рспхнул дверку и швырнул грнту.

Мотоциклист не успел сорвть из-з спины втомт, Мишк ринулся под мшину, и тут грохнуло! Осколки удрили по железу и по лобовому стеклу.

Дым взрыв еще не рссеялся, Мишк уже сидел в кбине.

— О це — добре! — крикнул он по-укрински, хотя до этого мы все время говорили с ним по-русски. Но, видно, тков уж человеческя природ, что в минуты нивысшего душевного нпряжения мысли обретют форму именно н родном, мтеринском языке.

Мы мчлись во весь дух по проселочной дороге, нещдно стукясь головми н ухбх о крышу кбины. Я открыл дверку, оглянулся нзд и увидел вдли пру прыгющих нд дорогой огней. Бронетрнспортер шел з нми.

— Гзу, Мишк! Жми н всю железку!

Пронеслись через темный хутор и внезпно выскочили н мгистрльное шоссе. Мишк вел мшину, кк смолет, словно не было под нми изрытого войной сфльт. Сквозь рзбитое лобовое стекло врывлся ветер — густой и жесткий. Кусты н обочинх исчезли, едв успев возникнуть. Я не поверил бы, что эт стря полуторк может рзвить ткую сумсшедшую скорость. Глухо гудел здний мост. Мотор уже не ревел, пел ндрывно и тонко. Прыгющие желтые глз приближлись.

Не отрывя взгляд от дороги, Мишк скзл:

— Слушй, Штурмнок! — Он впервые нзвл меня тк, без лишних слов признвя з своего. — Если нс рзбросет, переходи речку Уж, потом — н юг. Млин оствишь по левую руку, и дльше — к Новогрд-Волынску, лес — ищи Денисенко...

Трнспортер дл очередь. Дорог рздвивлсь. Мишк поехл по левой, более узкой.

— Двй в кузов! Оружие... Приторможу — прыгй!

Не зню, кк мне удлось н тком ходу перебрться в кузов. Зпустив руки в густую, кк повидло, смзку, я вытщил из бочки нгн, обернутый в тряпку, и сунул его в крмн.

Мишк привстл н подножке, зкричл, срывя голос:

— Впереди — рзбитый мост через Уж... Прыгй!

Снов донеслсь очередь. Струя трссирующих пуль скользнул нд нми в темноту неб. Я перегнулся к кбине:

— Мотор — н стоп! Уходим вместе!

Он сбросил гз, но мшин шл еще очень быстро. Он уже не кричл, хрипел:

— Прикзывю — прыгй!.. Встретимся н том берегу...

Впереди, совсем близко — мслянистый блеск воды з кустми. Я перемхнул через борт, упл, сктился в кнву. И тут же мимо меня, н мгновение ослепив фрми, тяжело прошумел бронетрнспортер. Сквозь треск пулемет я рзличил ккой-то стрнный грохот. Потом стрельб прекртилсь, и я понял: полуторк обрушилсь в реку. Но успел ли выпрыгнуть Мишк?..

Подъехл еще одн мшин. Солдты высыпли н землю и нчли нудчу строчить по кустм. Я лежл в трве. Где Мишк? Если он выскочил, если он только успел выскочить, то перешел н левый берег речушки. Но н дороге — немцы.

Притившись в кустх, я ждл. Солдты прочесывли местность у реки. Чс через дв, когд обе мшины ушли — я видел н дороге огни их фр, — можно было приблизиться к берегу. Осторожно я рздвинул кусты нд берегом. Речк был неширокой, мелкой, но берег высокий, крутой. Тм, внизу, лежл вверх колесми нш полуторк.

Тишин. Клочья тумн цеплялись з кусты. Сырость подымлсь от воды. Взошл лун. Из темной, мслянистой, рек стл серебряной. Ярко высветились мокрые плоские кмни. Н одном из них, уронив голову в воду, лежл Мишк.

Вот тебе и Мишк... «От ншего збор до вшего плетня — ровно три шг вприсядку!»

Я тихонько побрел по првому берегу вверх по течению. В десять вечер перебрлся через речку Уж, чтобы искть Мишкиных пртизн в нпрвлении Новогрд-Волынск. Может, это и есть отряд Белобородов? Только нет веселого Мишки, быстролетного моего спутник...

2

Я шел всю ночь. Слев остлись огоньки городк. Нверно, Млин. Полярня звезд все время з спиной. Н юг! Н юг!

К рссвету я сильно устл. Сел н пенек у кря болот. Соловей посвистел, посвистел и змолк. От кустов отделилсь фигур человек с торбой з плечми. Плосколицый, приземистый и незметный, кк лист-подорожник, он, вероятно, уже двно нблюдл з мной. Небольшие глз, прикрытые козырьком рвного кшкет, нсмешливо смотрели н меня.

Нверно, крестьянин из местных. Стоит спросить, с ккой стороны лучше обойти болото.

— Що притомились, пне? — спросил он неожиднно звонко.

— Ккой я тебе пн?! Вот болото, понимешь...

— Було б болото, чорти нпригють! — скзл он. — А куди тoбi треб?

Я покзл рукой в южном нпрвлении. Тут з кустми рздлся свист нподобие соловьиного, и мой собеседник скрылся тк же внезпно, кк появился. Поистине лист-подорожник!

Мне оствлось идти нудчу: вось нйду переход через болото. Через полчс — солнце уже всходило — где-то првее меня згремели винтовочные выстрелы. Стрельб то стихл, то снов рзгорлсь. Донеслись выкрики, топот лошдей по проселку. С нгном в руке я выглянул н просеку.

Трое с втомтми возникли передо мной, кк из-под земли:

— Стой!

Н одном из них был шлем тнкист с крсной звездочкой. От рдости и волнения я не мог вымолвить ни слов. Мне хотелось обнять их всех срзу. Это же пртизны! Нконец!

Но они не спешили со мной обнимться.

— Оружие — н землю! Живо! — скомндовл тнкист.

Я подл ему свой нгн рукояткой вперед:

— Зчем — н землю? Держи!

Он вырвл у меня револьвер.

— Руки — нзд! Пошли!

— Товрищи...

Другой пртизн прикрикнул н меня:

— Вперед! Бндеровцы тебе товрищи!

В штбе отряд я понял, что попл в незвидное положение. Н рссвете подрзделение пртизн столкнулось с нционлистми-бндеровцми. Меня принимли з одного из них.

Допршивл комндир. Кпельки пот блестели н его широком лбу с злысинми, уходившими, кк дв зливчик, в спутнные волосы. Сквозь серый згр лиц проступл бледность. Из-под рсстегнутого ворот гимнстерки виднелись несвежие бинты.

Когд я скзл, что ищу отряд Белобородов, пртизны многознчительно переглянулись. Комндир спокойно объяснил мне, что никкого Белобородов нет и не было. Это прошлогодний проль для идущих в пртизны. Он двно сменен.

— Бульбш![65] — отрубил нчльник штб, тот смый боец в шлеме тнкист. — Хреново у вс поствлен рзведк. Признвйся: рзведчик?

— Рзведчик! — уже зло скзл я. — Только не бндеровский, советский. Меня послл Степовой.

— Д, — покчл головой комндир, — о Степовом мы слышли, хоть дел с ним не имели. Кк вы можете это докзть?

— Может быть, вы знете Денисенко? — спросил я.

Они снов переглянулись, еще более врждебно.

— А вы сми его знете? — Комндир отпил воды из котелк, в котором плвли иголочки хвои.

— Зню. Вернее, у меня к нему поручение.

— Я — Денисенко, — скзл комндир. — Кто вс послл?

— Мишк, то есть Микол Мелешко. Его-то вы знете? Погиб Мишк.

— Кк — погиб?! — вскочил Денисенко, хвтясь з пистолет. — Ну, говори: змучили Мелешко?

Я взял себя в руки и подробно рсскзл все, что знл о Мишке и о геройской его гибели. Может быть, я и сумел бы убедить их, но тут снов нчлся бой.

Отбивясь от кртелей и бндеровцев, отряд Денисенко уходил в глубь лесов, меня вели в обозе под охрной инвлид, который сидел н телеге с моим нгном в рукх.

Н следующий день я снов увидел Денисенко. Он шел с несколькими пртизнми по крю лесной дороги.

— Товрищ Денисенко!

— Ну, что еще? — устло спросил Денисенко.

— Вы не дослушли меня вчер. Мне нужн связь с рзведкой Крсной Армии.

— Вы же видите, — скзл он, — идет бой.

— Поствьте меня рядовым в любое подрзделение. Дйте винтовку. Куд я денусь?

Из кустов орешник неслышно выскользнул человек с котомкой. Я немедленно узнл его: Лист-подорожник! Денисенко быстро повернулся к нему.

— Пнтелеймон! Ну кк? Идут?

Из рзговор я понял, что прибывший — связной из другого отряд. Бтльон из того отряд идет н помощь Денисенко. Я услышл, что кртели оцепили лес с север. Это были очень вжные известия, и комндир совсем збыл обо мне, слушя Пнтелеймон. А тот все время поглядывл н меня острым глзком.

— Ну, бульбшїв не чути? — спросил комндир.

— Як же, не чути?! Під Городницею зібрлись три куріні. Було б болото, чорти нпригють!

Лист-подорожник не сводил с меня глз.

— Товрищу комндире, — спросил он, — звідки у вс о цей крсвчик?

Он доложил, что еще вчер я «болтлся в лесу», в том секторе, откуд нступли бндеровцы. Хотел проследить з мной, только потому не пристрелил. Потом его позвли покзывть дорогу, и вернуться ко мне он уже не смог.

— Що, голубчику?! — скзл он, обрщясь ко мне. — Зндився глечик по воду ходити, тм йому й голову розбити![66]

Денисенко бросил нчльнику штб кк приговор:

— Рзобрться с ним и решить.

З высоткой звыл немецкий шестиствольный миномет. Мины с крякньем обрушились в орешник. Зходили ходуном кусты. Комья земли удрили в лицо. Все вокруг окутлось кислым дымом.

— Сейчс немцы нчнут прочесывть лес, тут еще с этим возиться! — буркнул нчльник штб.

— А чого з ним возитись? — спросил Пнтелеймон. — Ці бульбші мою жінку зрізли, хту сплили, ми будемо з ними пньктися?!

Он уже поднимл втомт.

Я зорл н него:

— В немцев стреляй, сукин сын, не в своих!

Денисенко крикнул с другой стороны просеки:

— Отствить! Это у вс в отряде тк положено?

Пнтелеймон ругнулся и отошел. Обо мне снов збыли. Никому не нужный, я стоял среди людей и деревьев, которые были здесь все зодно в тревожный чс перед боем.

Мне не довелось учствовть в этом бою. Подрзделения прорывли окружение, меня вели з телегой с рнеными.

Ночью отряд Денисенко, сильно поредевший, оторвлся от преследовтелей и углубился в обширный лес.

Когд стло поспокойней, я спросил нчльник штб:

— Скжите, прошлой осенью, тогд еще был проль «Белобородов», не появлялся у вс здесь моряк Головнов?

Отозвлся Пнтелеймон:

— А звідки вы його знете?

Я рсскзл об училище, о гибели корбля и о том, кк мы с Всей бежли из лгеря «Беньяк».

Пнтелеймон слушл с удивлением и недоверием:

— Цей бульбш првду кже!

Он пошептлся о чем-то с Денисенко, вечером с несколькими пртизнми из отряд «З Родину!» мы тронулись в путь. Я не знл, куд меня ведут, н отношение ко мне стло другим.

Н следующий день пришли в небольшое село. Стоя у дверей хты, я слышл, кк Пнтелеймон доклдывет кому-то:

— Товрищ нчльник рзведки, привел человек. Говорит, что вс знет.

Из хты вышел Вся Головнов.

— Живой, слг! Я тк и знл! — Он едв не здушил меня, Пнтелеймон стоял рядом, почесывя зтылок, и повторял:

— Ну, чудсія! Бувє ж тке!

3

Я рсскзывл Головнову все подряд. Он слушл, леж н животе и опирясь н локти. Ночь изо всех сил стрлсь убедить нс, что нет никкой войны. Было очень тихо и очень тепло. Деревья отцветли, и дже в темноте их белый пух выделялся н трве.

— Здорово же ты хлебнул, Алешк! — скзл Головнов. — Но, если хочешь знть, первое дело сейчс — доложить про Петр.

— См зню. Видишь, сколько времени искл пртизн...

— А когд ншел, чуть не пустили в рсход! Ну, добро! Пошли спть!

Комндир отряд «З Родину!» предложил мне остться у них. Я скзл, что о лучшем не мечтю, но рньше всего необходимо связться с рмейским комндовнием.

Он покчл головой:

— Непросто! Рдиосвязи нет. Но ты не отчивйся. Нм смим позрез нужен конткт. Сегодня высылю связного.

— Постой, комндир! — вмешлся Головнов. — Вот Алешк и пойдет с ним. Хорошо бы и мне, конечно...

Комндир посмотрел с укором, и Головнов покорно скзл:

— Понимю. Знчит, тк: пойдут Пнтелеймон и Алексей.

Пнтелеймон окзлся незменимым спутником. Я понял это в первый же день пути. Тм, где я неминуемо попл бы в руки врг, он проходил, кк иголк сквозь рыболовную сеть.

По пыльным дорогм, через деревни и рзоренные местечки пробирлись двое уроженцев Ровенской облсти, отпущенные оккупнтми из концлгеря. Без всякого оружия и без копейки денег, снбженные поддельными немецкими спрвкми, одетые в лохмотья, с котомкми з плечми, мы двиглись н северо-зпд.

С Пнтелеймоном можно было пройти двдцть километров кряду и не зметить. Н всякое слово нходилось у него присловье. Поговорки тк и сыплись, кк спелые яблоки, если потрясти яблоню в сентябре. И про пнов, и про попов, про девчт и хлопцев. А то вдруг зпоет песню:

І шумить, і гуде
Бульбш Гітлер веде:
«Оцей мені гітлерюг
Смостійність здобуде!»

— Добр пісня! Де ти її взяв?

А он смеется:

— Н млину, н перевозі, в чорт лисого н розі![67] — И только где-то длеко, в глубине его веселых глз, скрывлось горе. Не мог он збыть жену, згубленную бндеровцми.

Пнтелеймон в совершенстве влдел искусством бесшумно передвигться по лесу, в любой момент мог слиться с кустми, зтеряться среди стволов. Он был действительно кк лист-подорожник, прижимющийся к земле и всегд нходящий у нее зщиту.

Шел девятый день пути... Снов лес и проселки, болот и мелкие озер, пок, нконец, не остновил нс пртизнскя зств.

Убедившись, что перед нми те, кого мы искли, Пнтелеймон переломил о колено свой посох стрнник и вытщил из него документы, нписнные н листкх ппиросной бумги.

В пртизнской бригде «Укрин» я доложил все, что мне было поручено. Пнтелеймон готовился в обртный путь, чтобы вести своих сюд, в чщобы Полесья. Мне предстояло н следующий день, идти н связь с рмейским комндовнием. Жль было рсствться со спутником, у которого я многому нучился. Мне кзлось, и он привык ко мне. Прощлись мы н рзвилке дорог, у мостик через неприметную речку. Я думл, он хоть сейчс збудет о своих шуточкх, но вместо слов прощния услышл:

— Іде син до річки куптися; мти й нкзує: «Гляди, сину, як утопишся, то й додому не приходь — буде тобі від бтьк»[68].

Я оценил его зботу. Он просил быть осторожным.

Мы пошли в рзные стороны: я с провожтым из бригды «Укрин» — н зпд, Пнтелеймон — н юго-восток. Через несколько шгов я обернулся, чтобы помхть ему рукой, но Пнтелеймон уже исчез — слился с серой пылью дороги, зтерялся в стеблях прибрежного тростник.

4

Я думл, для связи с рмейским комндовнием придется добирться з тридевять земель. Предствлял себе бетонные блинджи в лесных дебрях и сложную систему пропусков.

Все окзлось знчительно проще. Уже н следующий день я спустился в просторную землянку. Еще со ступенек, вырубленных в грунте, увидел седеющую голову человек в гимнстерке. Он чинил крндш. Когд я вошел, отложил нож, встл из-з дощтого стол, рспрвил лдонями гимнстерку под ремнем. Н его петлицх еще видны были следы шпл.

Подчиняясь строму рефлексу, я вскинул руку к своей кепчонке и смутился, не зня, кк доложить.

— Входите, пожлуйст! — Он улыбнулся и предствился см: — Полковник Веденеев.

Я скзл, что прибыл для устновления связи.

Он позвл:

— Пш! Ндо бы нкормить товрищ!

Появилсь девушк в пестром плточке и тоже в гимнстерке.

— Це ми зрз влштуємо! — произнесл он с мягким полтвским кцентом.

Я поблгодрил и откзлся.

— Тогд рсскзывйте, — скзл он. — Я предствляю здесь рзведку Крсной Армии. Не торопитесь. Двйте все по порядку.

Я не стл рсскзывть по порядку, срзу нчл с глвного:

— Товрищ Степовой погиб.

— Вы рботли со Степовым?! — Он потерял н мгновение всю свою сдержнность. — Это точно?

— К сожлению, точно. Н моих глзх.

Мы говорили несколько чсов. Вернее, говорил я, он слушл, не спускя с меня глз, и только изредк зписывл что-то в ученической тетрдке. Нконец я рсскзл о том, кк Петро подорвл себя вместе с вргми ферпонтовской «лимонкой».

Веденеев был потрясен. Некоторое время он сидел неподвижно, сосредоточенно смотрел н свои руки, сцепленные н колене.

— Д, мы подозревли, — скзл он нконец, — и все-тки ндеялись. Большой был рзведчик. И большой души человек. Скжите, он ничего не велел передть конкретно?

— Нет, только сообщить, если его убьют.

— А о вс? — Он держл в рукх письмо, подписнное комндиром отряд «З Родину!» и Головновым. — Тут о вс много хорошего... А Степовой ничего не передвл о вс лично?

— Петро, то есть, простите, товрищ Степовой прикзл передть номер 3649. Это он дл мне псевдоним Штурмнок.

— С этого бы и нчинли! — скзл Веденеев. — Нм нужно будет о многом поговорить, но сейчс вм пор отдыхть. Жду с утр.

Н следующее утро рзговор возобновился. Не сомневюсь, что Веденеев сверил по рдио или по кким-то тблицм четыре цифры, переднные от Степового. Теперь он см рсскзл мне о полковнике Степовом, который создл целую сеть подпольных групп в центрльных облстях Укрины и см руководил ими. Осенью Степовой исчез, люди, оствленные им в селх и городх, действовли. От его имени продолжли руководить этими людьми.

— Есть днные, — скзл Веденеев, — что в некоторых местх от лиц Степового пытются действовть гитлеровские генты. Вот и получется: немцы ищут его н воле, мы стремся нйти его следы в тюрьмх и лгерях. Понимете, нсколько вжно вше сообщение? — Он помолчл с минуту. — Потеря огромня. Одному человеку не возместить. Для этого потребуются многие, и вы в том числе.

— Вы берете меня н рботу к себе?

Он улыбнулся.

— Степовой уже принял вс н службу, товрищ Штурмнок.

Много дней провел я в особом отряде Веденеев, который был змскировн под один из многочисленных пртизнских отрядов.

Веденееву нужно было знть обо мне решительно всё. Кждя моя встреч до нчл войны, н флоте, в плену и н оккупировнной территории предствлял для него интерес.

В эти дни вся моя жизнь повторялсь в ускоренном темпе. Я кк бы смотрел н нее со стороны, зново терял друзей и встречл новых, тких, кк стрик потемкинец, Ктя, Мишк — Мелешко...

Иногд Веденеев остнвливл меня:

— Потише. Мне нужны все детли. Это не любопытство...

Только потом я понял, что Веденееву нужны люди для выполнения ккого-то здния, и я покзлся ему подходящим.

Конечно, рсскзл я Веденееву и о том, что был исключен из училищ кк «морльно неустойчивый и проявивший недопустимую хлтность в обрщении со служебным документом».

— Об этом не беспокойтесь, — скзл полковник, — сейчс людей подбирют не по нкетм, по делм. Взрыв коттедж Шмльхузен и рекомендция Степового убедительнее любых нкет.

Больше мы к этой теме не возврщлись. В штбе Веденеев я ншел подшивку гзет «Првд» и «Крсня звезд», которые время от времени доствлялись сюд н смолетх. Только теперь я смог предствить себе весь ход войны. Из гзет и от смого Веденеев я узнл об обороне Ленингрд и Севстополя, о том, что в новогоднюю ночь Черноморский флот высдил деснты в Керчи и Феодосии. Но несколько дней нзд нм пришлось оствить Керченский полуостров. Ожесточенные бои идут под Хрьковом и в рйоне Изюм. Было ясно, что положение н фронте очень тяжелое.

— Противник готовит большое нступление, — говорил Веденеев. — Где? Когд? Чтобы устновить это, существует рзведк.

Мне хотелось узнть о судьбе группы Попенко. Окзлось, этой группе удлось выйти в рсположение одного из пртизнских отрядов, и оттуд поступил просьб рзыскть меня в поселке Крвевы Дчи под Киевом.

Когд речь зшл о Киеве, я нпомнил Веденееву о Кте:

— Это чудесня девушк, товрищ полковник! Он способн н многое. Если не дть ей дел, придумет себе см. И погибнет, скорее всего...

Веденеев кивнул, зписл что-то в своей тетрдке.

Выходя из его землянки, я столкнулся носом к носу с Головновым. Мы тк обрдовлись друг другу, будто только сейчс встретились после Констнцы.

Вся был в гржднском пиджке, зтянутом солдтским ремнем, и в лихо зломленной флотской мичмнке. Пистолет, кк положено у моряков, болтлся сзди н длинных ремешкх.

— Ты прямо кк с корбля! — восхищенно скзл я.

— С корбля н бл! Вот, нчльство вызывет. Пусть видят срзу, с кем имеют дело!

Окзлось, что отряды Денисенко и «З Родину!» влились в бригду «Укрин», Головнов и еще нескольких людей откомндировли сюд, в рспоряжение Веденеев.

— Что он з человек? — спросил Головнов. — Не люблю, знешь, нового нчльств.

— Нчльство првильное! См убедишься. Интересно, где ты добыл в лесу морскую фуржку?

Он рссмеялся:

— Н млину, н перевозi, в чорт лисого н розi!

— Эту поговорку я уже слышл. А если серьезно?

— Н ловц и зверь! В бригде «Укрин». Могу подрить!

— Нет, Вся. Видно, не носить нм теперь форму. После войны пойдем с тобой н Примбуль в белых фуржечкх.

— Д, Примбуль... Кк тм, в Севстополе? Не слыхл?

— Держтся! — скзл я. — Веденеев говорит: немцы н Мекензиевых, н Бельбеке, в Блклве. Ншим тм труднее, чем нм.

Шутить больше не хотелось. Из землянки выглянул Пш:

— Есть тут Головнов? К полковнику!

Мы провели с Головновым только сутки. Это очень много н войне и очень мло. Рзве знешь, когд встретишься снов?

Нутро меня вызвли к полковнику. Его смого не было. Пш возилсь с бумгми.

— Интересно, Пшеньк, в ккой отряд меня пошлют?

Он удивленно посмотрел н меня:

— А почему вы думете, что в отряд?

Тут вошел Веденеев, еще со ступенек кивнул мне:

— Сдитесь, Штурмнок! Пш, документы н Пцько готовы?

Он протянул ему бумги. Веденеев долго изучл их, рссмтривл н свет через лупу.

— Недурственно! Держи, друг!

Я рскрыл пспорт н имя Пцько Федор Крпович, уроженц город Воронеж и жителя Львов. Моя фотогрфия был прихлопнут н уголке фиолетовой печтью с орлом. Тк вот для чего фотогрфировли три дня нзд в рубшке с глстуком! Пртизнм ткие пспорт ни к чему. Кк стрнно все склдывется! Мечтл перейти линию фронт, воевть н флоте, стл пртизном. Только привык к мысли о войне в лесх, посылют совсем н другую рботу.

— Поедете в свой родной город — Южнобугск! — скзл Веденеев. — Опирться будете н местную подпольную оргнизцию. Глвня здч — информция о силх противник, рсположенных в городе и его окрестностях, и особенно о чстях, проходящих по железной дороге. Город лежит н вжной коммуникции. Дополнительно будут поствлены здчи в ходе рботы.

— Понял вс, товрищ полковник.

— Вы не были в Южнобугске несколько лет и сильно изменились. Теперь появились и усики и бчки. Считю, что узнть вс не смогут, если вы сми не выйдете н связь с теми, с кем нйдете нужным. Город и окрестные сел вы знете хорошо. Сможете в случе ндобности привлечь людей, зслуживющих доверия. Номер, который вм дл Степовой, сохрняется. Он будет передн тем, кто вс встретит. Пистолет получите у помпотех отряд. Пользуйтесь им только в крйнем случе. Вот и все, Федор Крпович! Привыкйте к новому имени, пн Пцько.

Глубоко же зпрятн теперь моя отцовскя фмилия. Гитлеровцы и их приспешники будут считть меня кким-то Пцько, новые друзья — подпольщики узнют кк Штурмнк, но ведь есть н свете люди, которым жизненно необходимо знть, где нходится Алеш Дорохов.

— Товрищ полковник, если есть возможность... я хотел скзть, может ли моя мть узнть, что я жив?

Он улыбнулся:

— Постремся. Шифровк ушл еще вчер. Помимо служебных сообщений, тм содержится просьб рзыскть в Сухуми Мрию Андреевну Дорохову, сын которой воюет в рядх укринских пртизн. Есть еще просьбы?

— Есть. Если можно, сообщить то же смое Анни Розенвльд, в Москве.

Он вытщил пчку ппирос, предложил мне, зкурил см.

— Понимю. Но этого я вм не обещю. — Бросил только что прикуренную ппиросу в консервную бнку и неожиднно скзл: — Если это действительно любовь, будет ждть!

Прощние было коротким. Веденеев обнял меня, круто повернул и хлопнул по плечу, совсем кк отец, когд я принял решение поступить в военно-морское училище.

— Желю успех, Штурмнок!

Когд-то отец говорил: «Вжно знть, где проходит линия фронт». Сейчс он проходит по моему родному городу. Через несколько дней увижу знкомые улицы Южнобугск, излучину реки и струю бшню н городском холме.

Долг рзведчик посылл меня теперь в город детств, н линию невидимого фронт.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глв первя

В РОДНОМ ГОРОДЕ

1

Бшню я увидел еще из окн вгон. Потом бшня скрылсь, и вскоре должен был покзться вокзл. Но поезд остновился рньше, у бывшей зводской плтформы. Вокзл сгорел.

Трмви не ходили. Один из них, полузсыпнный мусором, лежл н боку. Из рзбитого окн вырос чхлый подсолнух.

В эту июньскую пору кции цвели во всю мочь. Тополиный пух летел нд городом. Кк и в Киеве, людей н улицх было немного. Знкомые дом стли чужими от того, что н их стенх появились черные готические буквы. Пмятник героям гржднской войны снесли. От него остлся один цоколь — немой кменный пень.

В центре нрод было больше. Попдлись стрнные личности, словно выходцы с того, строрежимного, свет — в котелкх, с тросточкми. У некоторых я зметил н лцкне мленький трезубец. Немецкие мшины стояли у подъезд гостиницы «Червоне Подилля». Теперь он, кк до революции, нзывлсь «Риц». А н зднии горсовет висел черня тбличк: «Stadtkommissariat»[69].

Мне вспомнилось, кк мы шли с Головновым по улицм Констнцы — чужие в чужом городе. Зеленый город моего детств тоже стл чужим. И в этом чужом городе ндо нйти своих.

Первя явочня квртир — н слободке Дубовк. Вместо дом я увидел пепелище. Соседние хты целы. Плохое нчло. Похоже, хту сплили в отместку подпольщикм. Вечерело. Не дожидясь коменднтского чс, я пошел в сторону вокзл.

Н улице, прллельной реке, почти все дом были мне знкомы. Я нходился неподлеку от своего дом н Бхмутской. Множество известных с детств фмилий склдывлось в урвнение со многими неизвестными. Я повернул к реке. У мостик через впдющую в Буг речушку Бужнку — хт кузнец Юхим. Когд-то ее злило во время нводнения. Льдины тыклись в окн... И вот стоит же до сих пор — покосившяся, черня.

Из кузницы к хте прошл кошк. Я видел, кк жен кузнец Мотря впустил ее через форточку. Решено! Иду.

Кузнец Юхим сидел н тбуретке, его тяжелые руки лежли н столе. От кистей вверх шли толстые, кк провод, синие вены. Мотря согнул струю спину, доствя кстрюлю из печи. Он оглянулсь, когд скрипнул дверь, Юхим не шевельнулся, только поднял крсные веки без ресниц.

— Пустите, люди добрые, переночевть!

Они с удивлением смотрели н пныч в чесучовом пиджчке.

— Вм, пне, лучше бы устроиться в гостинице «Риц», — скзл кузнец и зкшлялся. Потом вытер вспотевшее лицо, все в черных крпинкх от въевшегося угля. — Негде у нс. Видите?

— Ну, хоть поесть дйте. Я зплчу. С дороги не евши.

— М-д, — скзл кузнец, пристльно меня рссмтривя. — Це тке дiло... А отметку в полиции сделли?

— Нет, — признлся я. Снял пиджк и открыл чемодн.

Мотря поствил н стол вреную кртошку и кипяток. Я достл из чемодн хлеб, отрезл несколько толстых ломтей:

— Берите, пожлуйст! У меня, видите, сколько!

— Н пекрне еще больше, — зметил кузнец, — по крточкм полкило н неделю. Ну, н бзре... — Он снов зкшлялся.

Мотря зжгл кгнец, нлил в сткны кипяток. Ужинли молч. Юхим не дотронулся до моего хлеб, Мотря взял ломтик и положил в шкф.

— Ребятм? — догдлся я. — Берите всю бухнку! Очень прошу.

Тут кузнец решил, что пор кончть дипломтию:

— Вы прямо говорите, кто будете? А не то — вот бог, вот порог. Н бндит вы не похожи, д и брть у нс нечего, если думете узнть про пртизнов, тк мы ничего не знем.

— Что ты, Юхим, тк грубо! — впервые з все время зговорил Мотря. — Может, человеку и впрвду негде переночевть?

Я покзл усвйс. Юхим взял его негнущимися пльцми.

— Подй-к, Мотря, мои окуляры, — Он долго изучл документ, потом спросил: — А у нс в городе рньше не бывли?

— Бывл. Еще до войны.

Не снимя очков, он придвинулся, всмотрелся пристльно:

— А не знли вы здесь тких Дороховых?

— Нет. А вод у вс близко, — скзл я, — нверно, зливло, когд нводнение?

— Бывло.

— Нверно, и льдины в окн бились, если у мост зтор? Тогд ндо взрывть лед. А оттуд, с пригорк, можно нкидть досок н льдины. Если, конечно, есть смелые люди...

Он уже не пытлся скрыть свое удивление:

— Вы почему вдруг про это? — и встл.

— Тк. Предствил себе. Нводнение — бед...

— Д, — скзл он, — бед. — Помолчв немного, вышел и принес из сря рсклдушку. Молч поствил ее посреди хты, зпер дверь, попил воды и лег спть.

Мотря положил н рсклдушку одеяло в рубцх и лтх, но чистое и крсную подушку. Потом свет погс и нступил ночь. Первя ночь в родном городе.

2

Н второй явочной квртире я спросил пни Крпецкую. Дверь без крылечк выходил прямо н тротур. Ее чуть приоткрыли н цепочке, и кто-то невидимый скзл, что Крпецкя двно уехл к сыну в Тирсполь.

Дверь зхлопнулсь перед моим носом. И тут я впервые увидел н улице знкомое лицо. Рядом н тротуре стоял точильщик со своим стнком. Этого точильщик я помнил с детств. Космтый, с торчщими вперед усми, он врщл глзищми, кк Брмлей, выкрикивя во дворх свою немудрую песенку: «Ножи-ножницы, топоры-инструмент. Зточим в любой момент!»

Точильщик рвнодушно посмотрел н меня и согнулся нд своим стнком. Я отпрвился н последнюю явку, предчувствуя недоброе, сзди доносилсь песенк точильщик: «Ножи-ножницы, топоры-инструмент...» Он шел следом з мной.

Я прибвил шгу, чтобы оторвться от него. Жр спл, но горячя пыль висел нд городом. Только отойдя от центр, я вздохнул свободнее. Под густыми кленми тихой Пушкинской, круто спускющейся с горы, я ншел особнячок из светло-серого силиктного кирпич. Номер 19. Девятк полустерт. Точно! Я позвонил: рз — сильно, второй — слбее.

Веселый толстячок в рубхе нвыпуск и домшних туфлях подтвердил, что пни Глушко живет именно здесь и действительно он продет швейную мшину:

— Знете, ккя сейчс жизнь? Приходится продвть вещи. А племянниц скоро будет. Он вышл по хозяйству.

Он предложил подождть и вышел в другую комнту. Через несколько секунд я услышл стук клитки, выглянул в окно. Мой толстячок, кк был, в домшних туфлях, и не подпоясвшись, спешил куд-то вверх по тротуру. Стрння торопливость! Я зглянул в соседнюю комнту. Никого. Чисто прибрно, и действительно у стены швейня мшин. В третьей комнте я увидел н вешлке немецкий мундир. Может быть, хозяин — портной? Н столике у кровти — немецкя книжк. Пчк сигрет. Тоже немецкие.

Здесь живет немец! Вот его прдня фуржк н шкфу!

Я кинулся в первую комнту з своим чемоднчиком, и тут же ззвонил дверной звонок. Н пороге стоял точильщик:

— Ножи-ножницы...

— Нет хозяин! — скзл я.

— Вот, пок его нет, мотйте поживее через черный ход. Мшинку здесь не купите, смого вс проддут з дв грош. Меня нйдете звтр н бзре в десять утр.

Кухоння дверь окзлсь зпертой снружи. Через окно я увидел во дворе двух солдт с винтовкми. Ловушк зхлопнулсь!

А что, если попробовть?.. Мундир и форменные брюки — поверх моей одежды. Фуржк! Споги сойдут мои.

Скрипнул входня дверь, но я уже з окном, выходящим в соседний двор. Подтянулся н зборе. Черт! Зцепил крмн!

Через соседний двор — н улицу. Бежть нельзя. Спокойно!

...Прошел птруль. Я небрежно ответил н приветствие. Но оствться н улице нельзя. Сейчс нчнут здерживть кждого, кто в немецком мундире.

Я дошел до конц квртл. Дом, домики, мленькие плисдники... Белый домик с двумя крылечкми кинулся мне в глз, будто зкричл: «Вот я! Чего же ты ждешь?!»

Тут жили нши учителя. Слев — мтемтик, тишйший Мефодий, спрв — немец Иогнн-Себстьян. Или Иогнн — слев?

В сумеркх я увидел вдли моего толстячк в рубхе нвыпуск. Он бежл вприпрыжку з двумя высокими в гржднской одежде. Мотоциклы рокотли мне нвстречу. Где-то рздлся свист, потом выстрел. И, уже не имея больше ни одного мгновения, не рздумывя, я сильно постучл в левое крыльцо.

И все-тки я перепутл. В темных сенцх передо мной стоял школьный учитель немецкого язык:

— Was ist ihnen gefalig, gnadiger Herr?[70]

Я ответил, что ищу квртиру, и вошел без приглшения.

Он мло изменился. Тот же отглженный, потертый пиджк. Только щеки втянулись. Рзговор, естественно, шел по-немецки.

— Квртир эт вм не подойдет. Всего две комнты. Живу один. Некому будет приготовить кофе и выстирть белье.

Нд столом — полочк с учебникми. Н столе — две кртофелины и сткн бледного чя.

Он зкрыл ствни, зжег нчищенную до блеск медную лмпу.

— Чем еще могу быть полезен, герр хуптмн?

С улицы донеслись голос, потом — стук в дверь. Учитель вышел в сени. Прикрывшись дверкой шкф, я вынул пистолет.

В сенях кто-то бсил:

— Простите, пн учитель. К вм не зходил немецкий офицер?

— Офицер? Нет. Никто не приходил.

Он ответил по-немецки, и я понял, что в сенях были и немцы. Они ушли все срзу, извинившись з беспокойство, учитель вернулся в комнту в тот момент, когд я, выходя из укрытия, прятл в крмн вльтер.

Учитель не обртил никкого внимния н пистолет. Он потер сухие лдони, скзл, кк прежде, по-немецки:

— Вы понимете русский язык?

— Десятк полтор слов, смых нужных.

Ивн Степнович укоризненно посмотрел н меня и вдруг спросил строгим учительским голосом н русском языке:

— Отвечйт! Кто приносил селедк в клсс?

Это был единственный вопрос. О чем спршивть, если з окном выстрелы и шум погони, потом является твой бывший ученик в немецком мундире с оторвнным крмном?

Обычно молчливый и сухой, он вдруг зговорил, волнуясь, остнвливясь и снов нчиня.

Он прожил почти всю жизнь н Укрине, тк и не овлдев тонкостями ни русского, ни укринского языков.

Но эту стрну считл родиной, честно служил ей четверть век и гордился тем, что принес сюд трдиции и культуру своих предков. Он с увлечением учил детей немецкому языку, хотел привить им любовь к немецкой поэзии и музыке, к немецкой пунктульности, трудолюбию, добросовестности. И вот окзлось, что все эти прекрсные кчеств вывернуты низннку. С присущей им добросовестностью немцы уничтожли, истребляли, клечили все то, что окружло его. Родной немецкий язык стл языком смерти, он, советский учитель Ивн Степнович, которого только мы, ученики, в шутку нзывли Иогнном-Себстьяном, получил удостоверение фольксдойче, где привычное русское имя зменил Иогнн.

Когд оккупнты открыли школу для детей фольксдойче, ему предложили преподвть в ней. Он соглсился, чтобы зрботть н хлеб. И теперь многие, встречя его н улице, переходили н противоположную сторону. Кк докзть им, что он не фшист, хотя и немец, что ему стыдно з этот «новый порядок», не имеющий ничего общего с поэтичной, добропорядочной Гермнией?

И вот случй послл ему меня. Он не может рссчитывть н доверие, но он сделет все, что в его силх, дже если это будет опсно для жизни.

— Вы уже сделли это, Ивн Степнович, — скзл я.

Он снов зговорил:

— Ты мне не обязн ничем. Дже немецким языком, которым влдеешь, кк нстоящий немец. Тебя выучил не я, т девочк. Збыл, кк ее звли. Где он сейчс?..

Если бы я знл, где сейчс эт девочк!

— Я спс тебя для своей совести, — продолжл он, — чтобы спокойно умереть немцем. Ты понял? Когд вы победите — я уверен в этом, потому что првд не может не победить, — вы подумете о том, что не все немцы — убийцы.

Я переночевл у Ивн Степнович. Немецкую форму мы сожгли в печке, вместо фуржки я взял соломенную шляпу учителя.

— Ну что ж, пор и в путь.

— Прощй, Алеш! — Он впервые нзвл меня по имени.

— До свидния, Ивн Степнович.

Его сухя рук дрогнул в моей, и он улыбнулся:

— Спсибо.

3

Стрнное впечтление производил бзр в оккупировнном городе. Еще издли я обртил внимние н то, что он — тихий. Не слышно было обычной перебрнки торговок, рев скотины. Продж скот был зпрещен, громко говорить люди отучились сми. Кждый спешил купить то, что ему нужно, поскорее убрться с бзр.

Я зметил, что люди покупют мло — сткн пшен, черствую булочку, луковицу, две-три кртофелины. В серой толпе изредк мелькло яркое плтье ккой-нибудь новоявленной пни. Очень много было клек, побирушек, слепых. Иногд толп рздвлсь, обрзуя подобие просеки, и по ней проходил птруль: солдты в кскх, с зсученными руквми и с втомтми н животх.

Торговли здесь всем — ягодми и рыболовными крючкми, печеным хлебом и мылом. Особенно дорог был соль. Деньги ходили смые рзнообрзные. Укринские крбовнцы, нпечтнные н тетрдной бумге, ценились вдесятеро дешевле оккупционных мрок, те шли по десятку з одну нстоящую рейхсмрку.

В тылу мнуфктурных лвок пхло мочой и ржвым железом. Здесь лежли н земле нвлом среди ветхого тряпья змки, прелые мех, кртинки, подсвечники, ковер с руслкой.

Со стороны колбсной доносилсь знкомя песенк: «Ножи-ножницы, топоры-инструмент...»

Ритмично нжимя н педль, точильщик гнл свое колесо в нескончемый путь н одном месте. Спицы сливлись в полупрозрчном круге, из лезвия летели пропдющие н солнце искры.

Я протянул перочинный ножик. Точильщик дже не взглянул н меня, только пробормотл:

— Через чс — у пивного лрьк н Немецкой.

Ножик он отточил, кк бритву, попробовл н ногте, вытер ветошью.

— Один крбовнец, пне! К вм подойдут нсчет швейной мшинки... — и снов зтянул свою песенку.

Я уже знл, что Немецкой улицей нзывется Первомйскя. Не меньше сорок минут ход. Всю дорогу меня не оствляло смутное ощущение слежки. Полиция или подпольщики? Я шел не оборчивясь, нконец добрлся до лрьк с ндписью «Пиво», где торговли бргой из отрубей. Посетителей не было. Я поствил кружку с кислой бурдой н одноногий стол, врытый в землю под липой. Скоро ко мне присоединился еще один любитель брги, немолодой, но с виду крепкий рбочий человек. Глядя в свою кружку, он спросил, чуть зикясь:

— П-поточили н-ножичек? — И, не ожидя ответ, добвил: — В пять в-вечер... Киевскя, ш-шестьдесят восемь. — Он покзл рукой, будто вертит швейную мшину.

День тянулся томительно. И где бы я ни был — в сквере или в хрчевне, н улице или в церкви (туд я тоже зшел, чтобы продемонстрировть блгондежность), — все время чувствовл спиной, плечми, зтылком внимтельный взгляд, следящий з кждым моим шгом.

В доме н Киевской меня ждли.

— Продется мшинк, — скзл хозяйк. — Вот придет Ивн Терентьевич со смены...

Н кухне рздлись шги. Потом долго лилсь вод из рукомойник. В свежей холщовой рубхе, с кпелькми воды н седеющих усх вошел тот смый человек, который пил со мной бргу. Кзлось, Ивн Терентьевич срзу поверил мне. С веселым рдушием предложил попить чйку, осведомился, кк я добрлся. Однко ответного проля — «Не сыгрть ли нм в шхмты?» — я не получил. Мы говорили о том о сем, ходили вокруг д около, но нстоящего рзговор не получлось. Хозяйк во второй рз подогрел смовр. Вместо схр н блюдечке лежли кусочки поджренной тыквы. Стемнело. Нступил коменднтский чс.

— Ну вот что, — скзл я, — если мы выпьем с вми еще один смовр, толку от этого не прибвится. Я ночую у вс.

— Это м-можно! — легко соглсился Ивн Терентьевич. — Только, извините, оружие по-прошу сдть. Звтр п-получите его в подпольном горкоме.

Неужели ловушк? Но для чего меня спсли от рест н Пушкинской? Чтобы нпрвить н квртиру другого провоктор? Мловероятно. А может, с моей помощью хотят уличить Ивн Терентьевич? Если тк, пистолет мне не поможет. Возможно, Ивн Терентьевич не уполномочен вести со мной рзговор по существу.

Я положил н стол свой вльтер. Ивн Терентьевич не спеш спрятл его в крмн! Мне постелили в кморке без окон. Змолк дльний собчий лй. Ни одн мшин не проходил з стеной, и нступил ткя тишин, будто я лежу н морском дне, куд не достигют ни свет, ни звуки человеческой жизни.

Внезпно дверь рспхнулсь. Вошел с лмпой Ивн Терентьевич. Он скзл:

— Ндо уходить! — и подл мне длиннополое летнее пльто и шляпу-кнотье.

Ткую одежду я уже видел кое у кого в городе. Выходцы с того свет принесли с собой и двно збытые моды.

Договорились, если остнусь цел, встретиться звтр в прикмхерской н Сдовой. Уже в сенях Терентьич сунул мне в руку нгн. «А почему не мой пистолет?» — подумл я, но спршивть было некогд. Убедился ощупью, что в брбн вложены птроны. Нклдк н рукоятке нгн — смодельня, деревяння, с несколькими глубокими зрубкми.

Н дворе было не многим светлее, чем в моей кморке. С зпд нгнло туч. Вслед з Терентьичем я шел по влжной дорожке между лопухми. Репейники липли к нелепому моему нряду. Потом нчлся спуск в оврг.

Хоть и пришлось мне пережить немло предтельств, Терентьич не вызывл подозрений. Спокойня его улыбк и нружность строго рбочего рсполгли к доверию. Успокивло и то, что он пошел впереди, под дулом моего нгн.

Н дне оврг среди кустов темнел ккя-то постройк. Сквозь мутную прореху в облкх лун осветил бревенчтый срй под соломенной кровлей. Мы остновились. Прислушлись. Ни звук! Только чуть шелестел под ветром взлохмчення солом. Вошли. Мне послышлось чье-то дыхние. Схвтил з рукв Терентьич, и тут же дверь зхлопнулсь з нми. Снружи лязгнул зсов, в спину мне больно уперлись дв метллических предмет. Успел только подумть: «Винтовки или пистолеты?» Кто-то резко вывернул мою руку, держщую револьвер:

— Ложи оружие!

Сопротивляться было бесполезно. Тяжело охнул Ивн Терентьевич. Под блкой згорелся фонрь, и я увидел рослого полиця, который держл только что отобрнный у меня револьвер. Прень, в спецовке, с повязкой н рукве, пнул ногой лежвшего н полу Терентьич. Другой прень, длинный и несклдный, с ткой же повязкой, спросил полиця:

— Можно вести, пн нчльник?

— Почекй, Федя! — вжно ответил тот и обртился ко мне: — Твой нгн?

Нелепый вопрос! Я огрызнулся:

— А то твой, что ли?!

Кк же это я не успел зстрелить хоть одного? Тк бездрно провлиться в смом нчле! Досд и злость были сильнее стрх, Я ненвидел себя в этот момент. И Терентьич — хорош подпольщик! Злез прямо в кпкн.

Полицй рссмтривл револьвер, держ его з ствол. Теперь я видел н смодельной рукоятке шесть зрубок.

— Здоров, Мелс! — скзл полицй. — Рд познкомиться. Н, держи! — Он отдл мне револьвер. — Слышл я про этот нгн с зрубкми, с тобой встречться не доводилось. Плтон Будяк! — Он протянул руку.

Что это знчит? Кто ткой Мелс? Я был ошршен еще сильнее, чем минуту нзд, когд почувствовл ствол оружия между лопткми. З кого они принимют меня?

— Ловко ты зтщил сюд строго дурня! — продолжл полицй.

Терентьич смотрел н меня с яростью, будто я и впрямь привел его в этот срй. Ккого же черт действительно он пошел сюд? Мысли стлкивлись, нползли друг н друг в бредовом круговороте, но поверх этой сумятицы все четче высвечивлось убеждение, что н ситуции можно сыгрть.

Между тем полицй нчл допршивть Терентьич. Тот не отвечл ни н один вопрос. Стоял потупившись. Руки у него были связны з спиной. Полицй вытщил пчку немецких эрзц-сигрет, зкурил и протянул мне.

Я тоже зкурил, решившись положить нгн н перевернутую бочку.

— Молчи, молчи! — скзл полицй Терентьичу. — Больше тебе говорить не придется. Рз увидел пн Мелс, кончено твое дело. — Он обртился ко мне: — У тебя сколько зрубок, Мелс?

— Шесть, см видишь.

— Знчит, будет седьмя. Прикончи его тут. Ты ж любишь эту рботу.

Долговязый, который куд-то отлучлся, вошел в срй и доложил, что посты сняты.

Теперь я уже был убежден, что меня принимют з провоктор-изувер, которого Плтон Будяк не знет в лицо. Узнл по этому проклятому нгну. И вдруг сверкнул другя догдк: вербовк это — вот что! Они выследили меня, знют, что я шел н связь. Звербовть предствителя Центр или пртизн — крупный успех. Вот и рзыгрли эту комедию, чтобы зствить убить подпольщик и тем смым нкрепко связть меня с полицией. Но нгн-то с зрубкми мне вручил Терентьич! И откуд полици узнли, что Терентьич поведет меня в этот срй?

...А посты действительно сняты? Здесь их трое. Долговязый копется в своем кисете. Терентьич поствили к столбу в двух шгх от меня.

— Кончй, Мелс! — буркнул Будяк. — И пошли по домм. Моя бб зждлсь.

Я медленно поднял нгн, нвел его н Терентьич и, резко повернувшись, поймл н мушку широкое лицо полиця. Нжл н спуск — осечк! Еще рз нжл — снов нет выстрел. Мгновение остновилось, кк кинокдр. Почему они не двигются, не стреляют? Ближе всех стоял прень в спецовке. В ярости отбросив нгн, я схвтил левой рукой ствол его крбин, пригнул к земле, првой со всего рзмх удрил под челюсть.

Прень рухнул нземь, Терентьич, легко стряхнув веревку с рук, уселся н бочку. Полицй отствил свой крбин и чиркнул спичкой, прикуривя погсшую сигрету.

Я стоял посреди сря в полной рстерянности. Терентьич поднял с полу нгн и скзл:

— Пошли в хту! Не сыгрть ли нм в шхмты?

Когд мы вернулись в комнту, он объяснил:

— П-прошу нс извинить. Без п-проверки не могли. Ну, двй знкомиться. Плтон Будяк уже знешь. Он действительно служит в полиции. Тот длинный — Федя с лесопилки. Он остлся снружи н всякий случй. А это — шофер Чижов или попросту Алеш Чижик.

Мой тезк, прень в спецовке, сплюнул кровь и протянул руку:

— Рзве можно тк бить, трясця твоей мтери!

Мы уселись з стол и говорили до утр. Уже светло, когд я улегся н койку все в той же кморке. Будяк ушел. Из соседней комнты доносился хрп Терентьич. Спть я не мог.

У южнобугских подпольщиков были все основния для жестокой проверки «н рзрыв и н сжтие», кк вырзился Терентьич. Один провл з другим. Потерян связь с рзведцентром и подпольным горкомом. Собственно говоря, оргнизции сейчс нет. Явки провлены. Рдиостнции нет. Остлось несколько человек. Но оствшиеся понимли, что рзведцентр пошлет человек н связь. День з днем нблюдли з стрыми явочными квртирми. Точильщик услышл, кк я спросил н одной из них пни Крпецкую. К счстью, ему удлось перехвтить меня н Пушкинской.

«Полицй» Будяк, мой тезк Чижик, точильщик, лвочниц Софрнскя, несколько рбочих с мехзвод — вот вся групп Терентьич. З кждого он ручется головой. Меня знет только толстячок с Пушкинской улицы. Это некий Гуменюк. Фшисты привезли его из Зпдной Укрины. Служит н почте, по совместительству в охрнной полиции. Его придется убрть, но не сейчс. Первым делом ндо леглизовться и восстновить связь. Нельзя ждть дв месяц, пок полковник Веденеев пришлет мне связного. И смое глвное, обнружить подводный риф — причину провлов.

4

Бывший мой учитель немецкого язык охотно соглсился принять меня в кчестве квртирнт. Он не предполгл ткого доверия. Квртир фольксдойче см по себе служил признком блгондежности. Через зпущенный сд, спускющийся к реке, мой связной Алешк Чижик мог беспрепятственно приходить в любое время.

Соседи по дому, две струшки, не вызывли опсений. Они поселились здесь после того, кк прежний жилец, нш мтемтик Митрофнов, переехл в более удобную квртиру. Я чувствовл, что Ивн Степнович относится к мтемтику плохо, но в рсспросы не вдвлся, полгя, что см добрейший Мефодий Игнтьевич не желет поддерживть знкомство с фольксдойче.

Прописку я оформил без труд. Ивн Степнович см сходил в полицию. Мои документы не вызвли никких подозрений.

Учитель вствл рно, врил желудевый кофе, и мы звтркли, если можно нзвть звтрком чшку бурды с ломтиком пйкового хлеб. Тридцтого июня Ивн Степнович принес мне фшистскую гзетенку «Южнобузькі вісті», издввшуюся н укринском языке. Н первой стрнице огромными буквми было нписно: «Севстополь пл! Немецкие войск зняли сильнейшую в мире морскую и сухопутную крепость».

Тяжкя весть. Невозможно предствить себе оккупировнный Севстополь! Теперь буду здесь воевть з него, вместе с морякми, которые увели корбли из севстопольских бухт.

Вся последняя стрниц гзеты был знят объявлениями: «Требуются секретри-мшинистки, знющие немецкий язык», «Авторемонтный звод доктор Кпс принимет слесрей и кузнецов», «Лндвиртшфтскомиссрит примет н рботу человеку с хорошими рекомендциями, влдеющего немецким языком, н должность инспектор по скоту и лошдям».

Это, кжется, подходит! В моих документх скзно, что я торговл лошдьми. Попробуем!

Через три дня я был зчислен н рботу. Одну рекомендцию дл Ивн Степнович. Вторую подписл инженер с Королёвского схрного звод. Этот человек не принимл учстия в рботе подпольщиков, но не откзывл Терентьичу в мелких услугх.

Лндвиртшфтсрт[71] Велле срзу зговорил со мной по-немецки. Я отвечл медленно, коверкя произношение, но мои знния вполне удовлетворили нчльник. Он предложил приступить к рботе немедленно, проверку военных влстей я смогу пройти потом.

Обязнности окзлись несложными: соствление сводок, прием желющих получить рзрешение н проджу скот и рбот переводчик при смом советнике Велле. Он был весьм деликтным господином, любое рспоряжение сопровождл словом «пожлуйст», дже в жру носил крхмльные воротнички и смчивл носовой плток одеколоном. Ко мне он явно блговолил.

— Я впервые встречю здесь интеллигентного человек, — скзл он мне, — трудно поверить, что вы слвянин.

— Родители моей мтери — немцы. Они из остзейских дворян, — скзл я. — К. сожлению, не сохрнились документы...

— Я чувствую немецкую кровь интуитивно! — обрдовлся Велле. — Если мы будем вми довольны, гepp Пцько, возможно, вм удстся получить прв фольксдойче.

Я горячо поблгодрил и отпрвился к своему столу соствлять сводку молочного скот.

Рботя в сельскохозяйственном комиссрите, я скоро приобрел много знкомых. Среди них был новоявленный помещик из воспрянувших во время оккупции кулков — Днило Ромнович Семенец. Я окзл ему кое-ккие услуги, скрыл от влстей чсть продуктов, подлежщих сдче. От взятки я откзлся, зто получил доступ в роскошное и безвкусное жилище н Аверьяновке. Эт чсть город, тихя и зеленя, был очищен от местного нселения. В особнякх из белого кирпич жило немецкое нчльство. В числе немногих предствителей «низшей рсы» семейству Семенц рзрешили проживть н Аверьяновке.

Хозяйк, моложвя широкоплечя дм с громовым голосом, устривл по субботм приемы, н которых бывл мой нчльник Велле. Здесь я познкомился с епископом втокефльной церкви[72] Никодимом и мйором Лемпом. Велле предствил меня кк подющего ндежды чиновник, влдеющего немецким языком.

— Очень рд, Фердиннд Лемп. — Мйор сердечно пожл мне руку. — Только в этом доме увидишь приятного человек.

Полное, с нерезкими чертми лицо мйор было воплощением учтивости. Глз светились добродушием. Пехотный мундир с белой окнтовкой н погонх сидел мешковто. Лемп говорил с ленцой, любил удобно устроиться в кресле рядом с хозяйкой, Глиной Прокопьевной, у которой его рисковнные остроты вызывли взрывы смех. Не оствлсь обойденной его внимнием и дочь Семенц — Светлн, бело-розовя девиц, несколько крупня для ее девятндцти лет.

Лемп служил з городом, в кком-то тыловом учреждении, но нгрды н его мундире говорили о боевых зслугх. Он не рсскзывл о них и вообще говорил мло, зто охотно слушл чужую болтовню. Он прилично знл русский язык, но обрдовлся появлению собеседник, говорящего по-немецки. Светлн изо всех сил стрлсь говорить по-немецки, хоть это плохо у нее получлось.

Я взялся учить эту румяную дуру немецкому языку. Скоро мы стли приятелями. Ммш не возржл против ншей дружбы, более прямолинейный отец зявил кк-то, что, пожлуй, отдст з меня Светлну, если я сумею сколотить себе состояние.

— Н вшей рботе это нетрудно, — скзл он.

Кк-то, придя н урок, я зстл у Светлны крепкого згорелого прня лет двдцти.

— Мой брт, Аркдий, — предствил его Светлн.

Прень был явно смущен моим присутствием. Он прятл глз, не знл, куд девть неуклюжие руки, и скоро ушел.

— А вы не похожи друг н друг, — скзл я Светлне.

Окзлись, что Аркдий — сын Глины Прокопьевны от первого брк. Живет он постоянно в имении, в городе бывет редко.

Здесь скрывлся ккой-то секрет, но я не стл здвть вопросов, рссчитывя н болтовню своей ученицы. Через несколько дней я узнл, что Аркдий служил в Крсной Армии, попл в плен, теперь освободился. Семенец сумел выпрвить ему пспорт н свою фмилию, хотя нстоящя фмилия Аркдия — Гусков.

Встретившись с Аркдием в следующий рз, я спросил, не скучно ли ему в деревне среди коров и поросят. Он змялся:

— Конечно, тм не очень весело, но в городе ндо иметь ткую рботу, чтоб не погнли в Гермнию, где ее взять?

— Подумем! — скзл я. — Когд получше познкомимся.

6

— Вы еще не прошли проверку, пн Пцько? — спросил Велле.

— Нет еще, герр лндвиртшфтсрт. Я думл, что меня вызовут.

— Нет-нет, вм ндо смому пойти в службу безопсности.

Служб безопсности помещлсь в желтом доме с колоннми, который я когд-то покзывл Анни кк достопримечтельность город. Тяжелый июльский зной висел нд пыльными деревьями, нд немытыми окнми домов, нд черными немецкими вывескми.

Проходя мимо бшни, я отвернулся, чтобы не видеть ее. Бшня ослепл, оглохл, онемел. Вместо циферблтов — ззубренные черные дыры. Двно уже не рздвлся гулкий, протяжный звон, не бежл вод по трубм. Водопровод не рботл. Хорошо еще, что Южный Буг охвтывет весь центр город голубой подковой. Можно принести воды из реки.

Я подошел к облупленным, вросшим в землю колоннм. Здесь!

В приемной с полуздернутыми шторми н высоких окнх было прохлдно. З длинным столом сидел солдт-писрь, в промежутке между окнми возвышлся портрет Гитлер во весь рост. Писрь велел ждть. З обитой клеенкой дверью кто-то говорил по телефону. З другой дверью стучл мшинк. Я ждл. Плвли в солнечном луче пылинки. Пхло формлином и кожей.

Резко рспхнулсь входня дверь. Писрь вскочил, и я тоже. Вошел офицер в форме СС. Узкий луч из окн пдл прямо н него.

— Это к кому? — спросил офицер.

— Н проверку, герр оберштурмфюрер, — ответил писрь.

Офицер вышел, дже не взглянув н меня, но я узнл его мгновенно, потому что это был Бльдур Миттг.

Сын нтифшист в форме эсэсовц! Я не любил Бльдур, но встретить его здесь? Невероятно!

Может быть, Бльдур — нш рзведчик? Анни говорил, что еще мльчишкой он рсклеивл нтифшистские листовки.

Бред! Если бы Бльдур был ншим, его не послли бы в Южнобугск, где столько людей знет его. А кк же меня послли?..

— Пцько, в кбинет номер дв! — скзл писрь.

В кбинете офицер в ткой же форме, кк у Бльдур, рскрыл тощую ппку. Он спросил по-русски:

— Вы жили во Львове, пн Пцько?

Я хорошо выучил биогрфию мелкого львовского коммерснт, осужденного советским судом з сботж. Н вопросы я отвечл уверенно и боялся только, чтобы не вошел Бльдур.

Сзди рздлись шги. Усилием воли я зствил себя не обернуться. Но это был не Бльдур, мой знкомый — Лемп.

Мйор нисколько не удивился, встретив меня здесь.

— А, пн Пцько! Будете сегодня н музицировнии у Глины Прокопьевны? Ккя тоск! Зто предвидятся жреные гуси!

Он взял ккую-то бумжку и вышел. Но упоминние об общих знкомых и жреных гусях было кстти. Мне предложили сесть.

— Вы молодо выглядите для вших лет, — зметил эсэсовец.

Я подумл, что выглядел бы еще моложе, если бы не они.

— Д, многие это змечют. Может быть, блгодря тому, что в жилх моих предков текл здоровя рийскя кровь.

— Об этом тоже нписно, — вяло скзл он, переходя н немецкий язык, — впрочем, проверить сложно. Тк что н положение фольксдойче рссчитывть трудно.

Я встл и ответил по-немецки, что, незвисимо от этого, буду служить великой стрне, которую считю своей родиной.

— Фюреру и рейху! — добвил он, подписывя пропуск.

Я вышел в приемную. Пылинки плвли в солнечном луче, н полу лежл тень от решетки.

В тот же день, нрядившись в новый костюм, купленный в комиссионке, я явился н музыкльный вечер к пни Семенец. Лемп уже был здесь. Он пел под ккомпнемент Светлны. Я похвлил его мнеру исполнения. Лемп поблгодрил и тут же спросил:

— У вс дел в СД? Рботете н них помленьку?

— Всякий рзумный человек рботет сейчс н Гермнию.

— Н Гермнию можно рботть по рзным кнлм, — скзл он.

Светлн безжлостно дубсил по клвишм, кто-то игрл н скрипке, нконец появились жреные гуси. Стрнный рзговор с Лемпом больше не возобновлялся. Я вернулся домой поздно. Три рз предъявлял по дороге ночной пропуск. Болел голов. Не пить з фюрер и великую Гермнию было невозможно.

Не успел я улечься, кк в окошко, выходившее в сд, постучл Чижик. Терентьич просил срочно нзнчить встречу.

Стоял знойный укринский июль, но южнобугские пляжи пустовли. Нпрсно ндрывлсь местня гзетк: «Купльный сезон в рзгре, нселение почему-то считет, что купться нельзя. Городской пляж открыт, рботет пром». Рядом с этим призывом был изобржен крсотк в купльном костюме.

Ну что ж, воспользуемся предложением зботливых влстей! Встречу с Терентьичем я нзнчил н городском пляже.

6

Н следующее утро я спустился к реке по стринной кменной лестнице. Воспоминния окружли меня. Сколько рз мы ходили здесь с Анни! Сколько рз съезжли с ребятми вниз по перилм! Теперь перил были сломны. Между плитми ступеней пробилсь трв.

Мленькими рывкми пром шел по ржвому тросу поперек реки. Н той стороне был стнция «Динмо». Тогд! В той жизни.

Кк все здесь изменилось с тех пор! Н месте лодочной пристни — фнерные купленки с черной ндписью: «Badehauser»[73]. Вот отсюд, кжется, нчинлись мостки.

...Анни бежл по мокрым доскм и поскользнулсь. Я кинулся спсть ее и зрылся носом в тину... Воспоминние об Анни было тким свежим, что, кзлось, сейчс услышу ее голос.

Круглые кмни высовывлись из воды, блестящие, кк спины бегемотов. Я спрыгнул с пром н один из них. Н пляже было десятк дв купльщиков, внявших, очевидно, призыву печти. Среди них я увидел Терентьич. Он згорл в длинных выцветших трусх, подствив солнцу белую грудь. Я рзделся и лег рядом. Новость действительно окзлсь вжной: нм посылют оружие и рцию.

Подпольщику Феде с лесопилки передли зписку. Неизвестный просил встретиться з штбелями бревен для проджи «румынского тбк». Этим пролем пользовлись до потери связи с рзведцентром. По совету Терентьич Федя пошел н свидние и узнл, что в ночь н воскресенье груз доствят к устью речки Черешни, з бывшей психитрической больницей.

Меня возмутил доверчивость Терентьич. Кк он мог рзрешить ткой рзговор с незнкомым человеком?

— А т-ты не г-горячись! — скзл Терентьич, переворчивясь н живот. — Проль п-првильный. Пойду см.

Он объяснил, что в этом месте они двжды встречли связного рзведцентр. Все было глдко. Провлы пошли потом.

Точк встречи был выбрн в смом деле удчно. Тм и до войны редко кто бывл. Зхвтив город, немцы рсстреляли всех больных из пулемет, в больнице устроили склд. Нш виция рзбомбил его. Сейчс н пять километров в округе никого не встретишь. Это место я знл очень хорошо. Мы с ребятми не рз куплись тм, потом с бртом Николем искли клд в пещере среди скл у речки Черешни.

— Ну вот что, Терентьич, пойдем вчетвером: я, ты, тот прень с лесопилки и Чижик. Сбор — зсветло, по одному в устье Черешни. Зхвти с собой грнты и несколько свечей.

— Это еще зчем? — удивился он. — Где их взять, свечи?

— Ну, фкелов, что ли, нделй. Ндо.

Мы искуплись и рзошлись. Субботний день тянулся томительно. Велле попросил сводку. Соствляя ее по-немецки, я добросовестно сделл несколько орфогрфических ошибок. Потом перевел н укринский язык рспоряжение рейхскомисср Укрины Кох о новых ценх н мясо. В пять чсов я пообедл в зкусочной, зшел домой з пистолетом и отпрвился к устью Черешни.

7

Тропинк тянулсь вдоль Буг, по косогору между скл. Когд-то здесь брли кмень. Грнит отступил в глубь берег, в зросли дикой черешни, от которой получил нзвние зболочення речушк. Он незметно подкрдывлсь к Бугу в густой осоке и неслышно вливлсь в него.

Все было здесь, кк в мои школьные годы. Жр не спдл, хоть солнце уже ктилось в желтые холмы з реку. Вслед з Федей с лесопилки появился Терентьич с корзиной.

— Вы что, н бзр собрлись?

Терентьич вытщил из корзинки керосиновую лмпу:

— Фкелы — неудобно. Кк их понесешь? А теперь г-говори, комндующий, к чему эт иллюминция?

— Пригодится. А где грнты?

— Вот, в бухнке хлеб одн. Больше нету, — скзл Федя.

Терентьич грустно покчл головой:

— Эх, нет с нми одного хлопц! Вот был голов! Мины змедленного действия делл... Постой-к! Идут!

Из кустов вышел Алеш Чижик. Его промслення кепк был полн черешен.

— Слдкие, кк мед!

Черешни действительно были слдкие. Они уже перезрели и немного подсохли.

— Тк что з прень ткой, Терентьич? — спросил я.

— Горовиц Витьк.

— Витьк! Он тут?

— Был, — хмуро выдохнул Терентьич. — Зстрелил его Шоммер собственной рукой. Будяк видел.

Окзлось, Витьк был в оргнизции с первых дней. Рботл под чистильщик-грек, дже усы отрстил. И при провле уцелел.

— Ну, потом?..

Чижов рссердился, черешни посыплись из его фуржки.

— «Потом, потом»! Опознл его потом один подонок. Тк до конц и не узнли, что был Витьк подпольщиком. Просто рсстреляли кк еврея, и все тут!

Кжется, пор бы мне привыкнуть к потерям друзей, но Витьк!.. Я не знл его н войне. Для меня он ушел прямо со школьной прты. Тишйший пророчил ему будущность мтемтик...

С трудом рзжв губы, я спросил:

— А известно, кто продл?

— Известно, — скзл Терентьич, — учителишк один, с-сухорукий, — Митрофнов. Сейчс рботет в городской упрве. Окзывется, бывший петлюровский чиновник. Брт его богунцы рсстреляли[74].

Мне еще нужно было узнть, кто ткой этот Шоммер. Окзлось, он молодой офицер из службы безопсности. Довольно ловкий контррзведчик. Ну что ж, встретимся когд-нибудь, герр Шоммер, и с вми тоже, добрейший нш мтемтик Мефодий Игнтьевич!

Чижик по ягодке собирл черешни в трве. Мух билсь в путине. Косые лучи пдли сквозь зелень. Вечерело.

Мы ждли долго. Лун поднялсь нд Бугом, и он зсеребрился, ожил весь в мелких чешуйкх свет, речк Черешня, покрытя зеленью, остлсь все ткой же темной и тихой. Было очень тепло и влжно. Нстоящя июльскя ночь, когд, по нродному поверью, рсцветет ппоротник — признк зрытого в земле клд. Я вспомнил, кк мы с бртом здесь, рядом, искли клд в пещере под склой, у дуб с обгорелой вершиной.

Послышлся плеск весел, скрип уключин. По Бугу шл лодк.

Человек в лодке, с трудом вытягивя весл из тины, повернул в устье Черешни. Лодк скрылсь в осоке. Я слышл, кк стебли шуршт о борт. Потом рздлось: хлюп-хлюп-хлюп. Он шел в спогх к берегу. Я пошел нвстречу. Он уже стоял н полянке. Увидев меня, зшептл торопливо:

— Вы не лесник будете? Здесь неподлеку дом лесник.

Дом лесник — проль. Я ответил:

— Лесник зболел.

При свете луны я рссмотрел худощвого человек в рмейских брюкх и черной рубшке. Рук его был холодня и влжня.

— Стрший лейтеннт Рубцов из Центр, — пробормотл он. — Где вши люди? Груз большой.

Подошли Терентьич и Федя. Рубцов повел нс от реки. Он скзл, что груз был доствлен прошлой ночью и спрятн в лесу.

— А п-почему сообщили, что н берегу? — спросил Терентьич.

Рубцов оборвл его:

— Никких вопросов! Ткой прикз Степового.

Меня кинуло в жр.

— Чей прикз?

— Вы что, не знете товрищ Степового? Присылют черт те кого!

Я уже овлдел собой. Кк можно спокойнее спросил:

— А кто ткой этот Степовой?

— Степовой — нчльник подпольного штб, — неохотно пояснил он. — Будете вы брть груз? Прокнителишься тут с вми!

— А т-ты, прень, больно горячий... — нчл Терентьич.

Издли донесся совиный крик — сигнл Чижик. Сюд идут!

Без лишних слов я схвтил Рубцов з руку, опущенную в крмн, приствил ему к животу пистолет:

— Ни звук! Отдйте оружие.

Мы мигом обезоружили «связного» и повели его нзд, к берегу Черешни. Чижик продрлся к нм через кусты:

— Немцы!

Блики фонрей збегли з дльними деревьями. Рубцов внезпно кинулся в сторону, зкричл:

— Спсите!

И тут же лес поверху нполнился перестуком выстрелов. Рубцов уже не кричл. Федя с лесопилки нвлился н него в кустх. Чижик схвтил меня з руку:

— Их тм много! Бежим вниз! К берегу!

Но снизу резнул по веткм втомтня очередь. Окружили!

Нд прибрежным мелколесьем высилсь верхушк строго, дуб, опленного молнией много лет нзд. Мы были уже неподлеку от этого дуб, когд Федя упл, цепляясь з кусты, Терентьич и Чижик подхвтили его.

Вот скл. Деревья рсступились. Лун осветил поляну н смом берегу речушки Черешни. Сзди рздлся резкий выкрик:

— Nicht schiessen! Bei lebendigem nehmen![75]

Я обернулся. Из черешен, с той стороны полянки, где мы были минуту нзд, выбегли немецкие солдты. Офицер в летней форме СС здел головой з ветку. Фуржк упл, и в ярком свете луны, в двдцти шгх от себя, я увидел Бльдур.

— Шоммер! — зкричл Чижик.

Подхвтив рненого, мы прыгнули с мленького обрывчик прямо в тину. Вод — по колени, по пояс. Тень дуб скрыл нс. Вот то, что я искл, — дв кмня, кк крточный домик.

— Сюд!

Сквозь стену осоки мы втщили рненого в пещеру. Ход сворчивл впрво. Прошли несколько шгов в полной темноте. Стрельб прекртилсь. Слышлись голос и хлюпнье спог по воде. Я осторожно выглянул из-з поворот. Желтый овл свет лежл н кменистом дне пещеры. Ншли!

Короткя очередь прогремел в тесной пещере, кк ртиллерийский злп. Я торопил своих:

— Скорей! Сейчс они нс потеряют. Терентьич, лмпу!

Лмп осветил лз у смой земли. Мы с трудом пронесли рненого через эту нору. Он вел в следующую пещеру, довольно просторную, которя рзветвлялсь н дв ход. Я твердо помнил, что мы с бртом Николем шли по првому. Тк и пойдем. Но больше тут не пройдет никто!

Мссивный нплыв грунт свешивлся уступом нд лзом, через который мы проникли сюд.

— Двй-к, Терентьич, грнту!

Стоя н коленях нд неподвижным телом, Терентьич рсстегнул рубху н груди рненого, приложил ухо:

— Умер...

Мы похоронили Федю под тяжким грузом земли, который рухнул от взрыв, звлив выход к Черешне.

Я швырнул грнту из боковой глереи, и все-тки воздушный удр сбил меня с ног. Взрывной смрд зкупорил легкие.

Терентьич поднял лмпу и снов зжег ее. Стекло, конечно, рзбилось. Еще долго удушливый гз преследовл нс в подземном коридоре. Шли молч. Нд головой — глинистый свод. Мелкя щебенк под ногми. Дорог поворчивл то впрво, то влево.

— Учти, — предупредил Терентьич, — керосин мло.

— Убвь фитиль!

Мы шли долго, очень долго. Что-то блеснуло под ногми. Терентьич поднял большой осколок лмпового стекл:

— К-кружимся, кк слепя лошдь н крупорушке. Я выкинул это чс нзд! Тут этих ходов до черт. Не выберешься!

Он воткнул осколок в стену, и снов мы двинулись. Нелепые нши тени сккли по стенм. Терентьич отдл мне лмпу. Я пошел впереди, пристльно вглядывясь в стены и боясь увидеть снов тот смый осколок стекл. Дорог зметно поднимлсь в гору. Тк было и тогд, с Колей. Идем верно. Шг з шгом. В полутьме. Рук устл.

— Н-к, Чижик, неси лмпу! Десять суток, если уронишь!

— Хорош к-комндир, — проворчл Терентьич, — звел, можно скзть, в преисподнюю и еще нсмехется...

Который же теперь чс? Хронометр я оствил дом, крмнные чсы Терентьич рзбились, когд нс шугнуло взрывной волной. Н воле, вероятно, уже светло.

Терентьич, тяжело дыш, привлился к стене:

— Сдет мотор!

— Тогд — привл. Гси, Чижик, свет.

Сон пришел незметно. Рзбудил меня Терентьич, Снов горел фитилек лмпы.

Неужели пропдем в этих чертовых кткомбх? Я вспомнил уверенный голос брт: «Не может быть, чтобы не было выход!» Он, мльчишк, не терял ндежды и считл своим долгом ободрить меня.

Снов шг з шгом в душной глерее. Чдящий огонек. Гулкие нши шги. Хорошо, что сегодня воскресенье: не хвтится меня мой нчльник. А может быть, уже вечер? Сколько мы проспли?

Коридор резко рсширился, и я увидел деревянный сруб. Бревн окменели от времени. Н верхнем были грубо вырезны крест и стрел. Тогд, с Колей, мы пошли по пути, укзнному стрелой. Где-то здесь мы слышли церковное пение. Теперь я уверенно вел своих спутников, зня, что мы нходимся под центром город.

— Прибвь-к, Чижик, огня!

Терентьич зпротестовл:

— Куд т-ты — т-ткой свет? Скоро будем в потемкх!

Мленькое плмя пульсировло, дрожло и грозило вот-вот погснуть. Но мне был уже не стршен мрк. Нд головой вместо плотного глинистого грунт мы увидели бревенчтую клдку, в ней небольшой люк, тот смый, который нм с бртом тк и не удлось поднять. Мы нходились под костелом, и отсюд прямя кк стрел глерея вел к берегу реки. Сверху не доносилось ни звук. Не всякий же рз слышть церковное пение под землей.

Мы шли под уклон, спускясь с городского холм к реке, пок кткомбы не сомкнулись с водоотводной трубой. Под ногми был высохший ил. Я постучл по низкому своду:

— Цемент!

Впереди збрезжил свет. Влжный речной воздух шел нм нвстречу. Мы были н берегу Буг. Вод в лучх зкт стл розовой. Мы смотрели н нее сквозь прибрежный кмыш. Нд рекой стояли облк. Лягушки нчли свой вечерний концерт.

Терентьич зчерпнул пригоршней теплую воду:

— Хорош! В жизни ткой не пил. А Федьк остлся тм...

— Д, Терентьич. Федя — последняя жертв той провокции.

Теперь мне был понятн причин провлов южнобугских подпольщиков. От имени Степового действовл немецкя охрнк.

— Вид у нс не того... — зметил Чижик.

— А ккой же вид может быть у людей, которые прошли подо всем городом с юг н север, с одной стороны речной излучины н другую?

Почистив свою одежду нсколько было возможно, мы рзошлись по домм.

Нутро я пришел н рботу и услышл тм, что прошлой ночью з строй психбольницей был перестрелк.

Глв вторя

«ОРУДИЯ — НА ТОВСЬ!»

1

Терентьич познкомил меня с Дрьей Денисовной Софрнской. Эт неприметня женщин средних лет с первых дней оккупции рботл н продпункте вокзл. После провл явок ее квртир стл глвным пунктом связи. Ширмой служил бклейня лвочк, открытя Софрнской с рзрешения влстей. Мло ли кто зйдет з пкетиком схрин или куском мыл, которое не моет, только пчкет? Для немцев Софрнскя держл немного товр получше. В передней комнте, выходившей прямо н улицу Пирогов, можно было выпить бутылку пив или рюмку яичного ликер.

Дрья Денисовн жил одн, Муж ее, кдровый рбочий, по нционльности поляк, погиб в конце гржднской войны, об сын служили в Крсной Армии. Для меня эт женщин был нстоящим клдом. Ничего не зписывя, он подсчитывл все проходящие эшелоны, прекрсно рзличл эмблемы родов войск и дже ухитрялсь узнвть подлинные номер чстей.

Кждый день эшелоны шли через Южнобугск н восток. Фронт подктывлся к Волге и Квкзу. Гзет «Фёлькишер беобхтер» пророчил окончние войны к 7 ноября: «Жидовско-большевистскя влсть длилсь четверть век, теперь ей пришел конец». А из немецкого госпитля до нс доходили вести об упорных боях. Все время прибывли рненые.

Чернорбочими в госпитле были военнопленные. Некоторым из них удвлось выходить в город. Терентьич звел знкомство с двумя сержнтми. Ничепорук и Тзиев явно искли связи с подпольщикми. По моему совету Терентьич поручил им добывть оружие н вокзле, когд прибывли рненые офицеры. У многих из них н носилкх лежли пистолеты.

Спустя несколько дней я зшел к Софрнской. Дрья Денисовн повел меня в комнту з лвкой и выдвинул ящик комод. Тм, под крхмльной сктертью, ждущей конц войны, чернело тяжелое немецкое оружие — дв прбеллум с обоймми.

— Тзиев достл! Вчер пришел снпоезд из-под Ростов.

Не успели мы вернуться в лвку, кк появился Лемп. Он чстенько зхживл сюд выпить рюмочку ликер. З ликером Лемп звел рзговор о фронте:

— Сегодня русские выбиты из Ростов и Новочерксск. Нступление идет великолепно! Тк можно и опоздть н фронт, — улыбнулся он. — Попрошусь в действующую рмию.

Лемп хотел рсплтиться з ликер, но я не рзрешил:

— Герр мйор, я кое-что зрботл сегодня. Позвольте мне...

Теперь у меня водились деньги. Немецкие чиновники брли взятки с кждого просителя. Почему я должен быть исключением?

— Вы умеете жить, герр Пцько, — скзл Лемп. — Но неужели вм не ндоел эт пршивя рбот?

— А чем он плох? Все время среди людей...

Он улыбнулся и нлил еще по сткнчику.

— Д, для вшей основной рботы это полезно.

Что он имеет в виду? Неужели зподозрил?

— Рбот мелкого чиновник бесперспективн, — продолжл он. — Ндо думть о будущем. Вот женитесь, Светлн очень мил.

Я зверил его, что вовсе не собирюсь жениться.

— Не скромничйте! — воскликнул Лемп. — Я вижу, вы свой человек в доме. Кстти, что предствляет собой сынок Семенц? Я его видел кк-то рзок.

Его интересует Аркдий. Вряд ли мйор хочет доствить неприятность Семенцу. И все-тки этот вопрос неспрост.

— Понятия не имею, герр мйор. См его видел только рз. А нсчет женитьбы, ей-богу, ошибетесь.

— Тем лучше, — скзл он. — Зчем это нужно, если в вших жилх, кк я слышл, течет немецкя кровь?

И это знет? Похоже, что он следит з мной. Мйор встл, рсплтился з последнюю рюмку.

— Ну что же, пойдемте!

Мы вышли и рсстлись н углу. Когд Лемп скрылся з поворотом, мне пришло в голову, что он считет меня секретным гентом СД. Но кто же он, этот брвый вояк, рвущийся н фронт? И почему я встретил его в СД? Может быть, он см тм служит?

2

В конце июля в ншем городе полно лилий. Во всех сдх и плисдникх покчивются н высоких стеблях белые короны, и плывет нд улицей густой, слдкий зпх середины лет. Я всегд был рвнодушен к белой лилии. Мне больше нрвились розовые пионы, незметный лисон, нполняющий в полдень сды и прки медовым зпхом. О лилиях я вспомнил потому, что увидел их н трвяном склоне у стены костел.

Стричок с леечкой вышел из клитки в костельной стене. Немощный н вид — ему, пожлуй, уже подктило под сотню.

— Цветочкми любуетесь, пне? Могу уделить букетик для укршения жизни, — зговорил он неожиднно бодрым голосом.

Я поблгодрил и откзлся.

— Д, — зметил стричок, — сейчс цветы никому не требуются. Збыли люди про крсоту. И птхи чего-то не поют...

Действительно, певчие птицы исчезли из сдов и бульвров.

— Улетели птхи, — сообщил стричок, подпиря прутиком стебель цветк, — потому что зим нстл долгя.

— Что это вы говорите, ппш? Ккя сейчс зим? Вы, я вижу, и телогрейку нтянули, будто н дворе снег.

Он поднял н меня вылинявшие от времени, но ясные глз:

— Зим, пне, круглый год зим. А хуфйк?.. Прохлд у нс в хрме, особо в подземелье. Корешки цветочные тм хрню...

Когд через несколько дней мы встретились с Терентьичем и Будяком у Софрнской, я попросил Дрью Денисовну поискть ключи к сердцу костельного сторож. Терентьич понял меня и зулыблся:

— Толковое дело и вовремя здумно! Снов нчл действовть подпольный горком, с тобой, Штурмнок, секретрь горком хочет встретиться лично.

Встреч состоялсь н следующий день в пригороде з польским клдбищем. Когд я вошел, незнкомый человек доклдывл о подпольной рботе н Королевском схрном зводе. Секретрь горком удрил по столу ребром лдони:

— Це ми вже чули![76] Двй конкретно!

По этой фрзе я узнл Влдимир Черненко, бывшего инструктор горком комсомол, который чсто приходил в ншу школу. Он носил тогд комндирский ремень и плншетку через плечо. Это придвло солидность, несмотря н курносый нос в веснушкх и светлую челку. Вместе с нми он прыгл с вышки в воду и игрл в волейбол н школьном дворе. Собрния с его учстием всегд проходили быстро, без длинных речей и кзенных резолюций. Если кто-нибудь пусклся в словопрения, Черненко постукивл по столу ребром лдони и говорил: «Це ми вже чули. Двй конкретно!» Мы тк его и прозвли: «Двй конкретно!»

Черненко сильно пострел. Волосы поредели, глз выцвели и сузились, скулы обтянулись. И только нос н его лице выглядел кк веснушчтый школьник среди хмурых взрослых людей.

— Штурмнок прибыл по вшему вызову, товрищ секретрь.

Он укзл мне н тбуретку, продолжя свой рзговор:

— Ни тонны схр выйти не должно. Людьми помочь не могу. А у Штурмнк хвтит своих дел. Тк и учти, схрозводчик.

«Схрозводчик» ушел, Черненко обртился ко мне:

— Был идея змкнуть вс н Королёвку кк чиновник по продовольствию. К тому же опыт подпольной рботы.

— Ккой же у меня опыт?

— Опыт измеряется не годми, делми, — скзл Черненко. — Рзоблчение их провокции н имени Степового — дело громдное. Кстти, откуд вы узнли о подземном ходе?

— Пришлось кк-то, Влдимир Викторович, еще в детстве слушть под землей церковное пение.

Черненко взглянул н меня не то гневно, не то весело:

— Меня зовут Мртын Кзн. Водопроводчик я. В нстоящее время для пропитния мстерю зжиглки. Понятно?

— Ясно, товрищ Кзн.

Я узнл от секретря, что в городе создно несколько подпольных групп, в лесх и селх действует конный пртизнский отряд. К сожлению, нет связи ни с Большой землей, ни с отрядом Зпшного.

«Неужели это Сергий, бывший ординрец отц?» — подумл я.

— Товрищ Кзн, мне бы очень хотелось связться с отрядом.

— Это мы сделем сми, — скзл Черненко-Кзн. — Чем я могу помочь в вшей основной рботе?

— В конце вгуст придет связной моего Центр. Но связь нужн сейчс. Если горком пошлет человек, я дм координты.

Н том и порешили. Прощясь, Черненко перешел н «ты»:

— Не спршивю твоей нстоящей фмилии... — и неожиднно зкончил: — ...потому что зню. Ты — Алексей Дорохов. Учился в десятой школе. Отец твой — военный, брт погиб в Испнии. Точно?

— Точно.

— А рз точно, знчит, еще кто-нибудь может тебя опознть.

— Кто, к примеру?

— Рньше всего Шоммер! — И он рсскзл мне о крьере моего одноклссник, Бльдур Миттг.

З дв дня до отход нших войск от Южнобугск инженер мехзвод, нтифшист Генрих Миттг исчез. Вместе с ним исчез его сын Бльдур, студент пединститут. А потом появился штдткомисср, подполковник немецкой рмии Шоммер. Бывший резидент вылвливл всех подозрительных, сын помогл ему. Этому делу он, окзывется, учился еще подростком у себя н родине, в отряде гитлерюгенд. Одной из первых жертв Бльдур был его земляк Отто. Шоммер определил сын в службу безопсности, При учстии Бльдур СД перехвтил линию связи нших подпольщиков. Предтель выдл явки и проли. Комндир рзведгруппы был схвчен. Вскоре, якобы по прикзу Степового, подпольщики попытлись освободить группу военнопленных. В результте этой провокции вся оргнизция был рзгромлен, погиб секретрь подпольного горком. Бльдур отличился в этой оперции, и ему присвоили звние штурмфюрер. Потом он был рнен, лечился в Гермнии, оттуд вернулся оберштурмфюрером.

— Тк что берегись его, Штурмнок! — зкончил Черненко. — Это человек опсный, ловкий и, ндо скзть, не трус.

«Ну что ж, герр Шоммер, — подумл я, — последняя попытк воспользовться именем Степового не удлсь. Вы, конечно, придумете что-нибудь еще. Рньше или позже придется нм встретиться, бывший школьный товрищ, футболист и боксер, обятельный прень!»

3

Велле послл меня в Королёвский гебит змерить зпсы зерн в копнх. Солнце стояло в зените. Дже деревянные крылья шрбн стли горячими. Рскленный воздух скрдывл очертния предметов, стоял колеблющимся мревом нд стерней.

Н полях герр Фруенхйм, пожловнных ему смим гулейтером Кохом, скирды высились, кк дом. Целя улиц хлеб. Кзлось, продержись эт жр еще несколько чсов, и хлеб в скирдх зпылет см собой. А может быть, стоит помочь солнцу?

Девчт в низко повязнных косынкх жли пшеницу вручную. Их кофточки просолились потом, кк солдтские гимнстерки. У дороги хромой прень возился со сломнной косилкой. Я узнл сын кузнец. Его звли, кк и отц, Юхимом.

Из-з скирды донесся отчянный женский крик. Я выпрыгнул из шрбн и обежл вокруг скирды. Н стерне, в горячей пыли, лежл девушк. Сморщенный мужичок топтлся вокруг нее, норовя попсть спогом в лицо или в живот. Я оттщил его з шиворот!

— Ты что делешь, сукин сын?!

По моей решительности и по добротному шрбну мужик смекнул, что имеет дело е нчльством. Он поклонился, утер руквом пот со своего ббьего, безволосого лиц:

— Пне, оця сук підкинул злізяку під косрку!

Дивчин, штясь, встл н ноги. Рзмзывя по лицу слезы и кровь, он клялсь, что железяк лежл тут с прошлого лет.

Другие девушки прекртили рботу. Они окружили меня и стросту. Тут я зметил, что к нм приближется неспешной походкой офицер в форме немецкого военно-морского флот. Длинное его лицо покрывл нездешний темный згр, и только морщины в углх глз белели. Откуд, интересно, тут взялся немецкий моряк?

— А ну, девчт, все рботть! — скзл я. — Живо!

Офицер видел все. Он кивнул мне и спросил стросту:

— Што тут есть ткой случтця?

— Герр корветен-кпитн, — скзл я по-немецки, — эт девушк не виновт, строст нпрсно избил ее.

Офицер был приятно удивлен моей немецкой речью. Еще больше его удивило, что я првильно нзвл его по звнию.

— Вы немец? — спросил он.

— Только н двдцть пять процентов. Чиновник лндвиртшфтскомиссрит Пцько к вшим услугм.

— Мкс Вегнер. — Он поклонился. — Вы поступили првильно.

— Простите, если вмешлся не в свое дело, но, по-моему, не следует озлоблять нселение.

— Особенно когд в лесх появились пртизны.

Через полчс мы с ним сидели в тени, н вернде господского дом, и пили прохлдное пиво. Вегнер скинул китель, рсстегнул рубху, и я увидел еще розовые, свежие шрмы недвних рнений. Окзлось, он комндовл миноносцем н Средиземном море. Месяц дв нзд корбль Вегнер торпедировл нглийскя подводня лодк. Почти весь экипж погиб вместе со штбом дивизион, который нходился н борту. Пролежв месяц в госпитле н острове Сицилия, Вегнер приехл долечивться к сестре, фру Гильде, хозяйке этого поместья. Других родных у него не было.

Я понял, что Вегнер чувствует себя лишним в этой семье. Он пытлся помогть зятю в ведении хозяйств, но у них были рзные точки зрения н местное нселение. Вот и сейчс, при мне, между бртом и сестрой нчлся спор.

— Ты не офицер, провинцильня фройляйн! — говорил фру Гильд. — Чем больше нкзывть этих русских, тем лучше.

— От Триполитнии до Укрины нс, немцев, везде ненвидят, — отвечл Вегнер.

— Ну почему же, — вмешлся я, — вовсе не всех немцев.

— Когд нс нчнут бить по-нстоящему, не стнут рзбирться, ккой немец плохой, ккой хороший. — Он говорил смело, не подбиря обтекемых выржений. — Вот попл в приживлы к герру Фруенхйму! Конечно, пороть укринских девок безопснее, чем отржть тки подводных лодок, но мне не по душе ни то, ни другое.

Я поинтересовлся, ккое знятие ему по душе.

— Три поколения моей семьи — моряки из Вильгельмсхфен. Я кончил мореходную школу, хотел водить торговые суд...

— Судя по нгрдм и звнию, у вс неплохо пошл служб.

— Об этом пок рно судить, — скзл он.

Я поблгодрил з пиво и любезный прием. Вегнер проводил меня к шрбну.

— Зезжйте, когд будет время, герр Пцько.

Уехв, я тут же збыл об этом стрнном немце. Меня знимло сейчс зерно, которое не достнется нселению, будет погружено в немецкие вгоны, если оствить его в копнх. Конечно, мелкие диверсии — не мое дело. Знимться ими нельзя. А что, если осторожно нпрвить н эти копны верную руку?

Под вечер я пришел в кузницу Юхим. У смых дверей, под железным мостком, шумел по кмням крохотня речушк. Темно-вишневое железо лежло в горне, и прозрчные при солнечном свете язычки плмени плясли вокруг него. Мехи рздувл мльчик лет двендцти. Он был без рубшки. Н тонких рукх, покрытых сжей, уже выступли голубые, кк у отц, жилы.

— А, пн Пцько! — скзл кузнец, отклдывя клещи и вытиря руки о фртук.

Я спросил кузнец, где его сыновья — Юхим и Дмитро. Он не удивился, что я зню их имен.

— Дмитро в Крсной Армии, если еще жив, Юхим тут. А вот последышек, — кивнул он в сторону мехов. — Гриць! А ну, двй!

Мльчишк нлег н рукоятку мехов, зхлопл толстя воловья кож. И вдруг проснулись темно-бурые угли по крям горн. Кузнец выхвтил клещми железо, положил н нковльню.

— А ну, посторонись, пн Пцько!

Сноровисто, не спеш он нносил молотом удр з удром, млый держл клещми поковку, отвернув в сторону лицо. Когд железо стло лилово-синим, приняв форму подковы, Юхим отложил молоток и скзл, будто продолжя рзговор:

— А не было бы у меня стрших сынов, если б не хорошие люди. Вот вы тот рз толковли про нводнение... — И он рсскзл мне, кк когд-то крснормейцы спсли его детей и жену. — Теперь про то не всякому скжешь, — неожиднно зкончил он. — Может, зйдете, повечеряем?

И снов я сидел в комнтке, где провел первую ночь в родном городе. Тогд сыновья кузнец, Юхим и Гриць, рботли где-то в деревне. Н этот рз я дождлся Юхим-млдшего. Он быстро понял, что от него требуется, и не стл здвть лишних вопросов.

— Рбот не кузнечня, однко горячя. Сделем. И Гриця возьму н подмогу, если бтько его отпустит.

— Отпущу, — скзл кузнец. — Рз пришл н нс криг[77], ндо ее всем подрывть, кк делл твой бтько, пн Пцько!

4

Я чсто вспоминл теперь слов отц: «Знть, где проходит линия фронт!» Когд-то он тянулсь по плцдрму под Одессой, пересекл курс лидер «Ростов». Потом эт линия проходил только в ншем созннии, и если бы не Степовой, мне не удержть бы своего последнего рубеж. Сейчс я — один из тех, кто должен зменить в строю Степового. Блгодря ему я вышел в родном городе н незметную для постороннего глз линию фронт.

Не зря пословиц говорит: «Дом стены помогют». Мне помогли не только стены. Люди! Теперь у меня было много друзей. Целый экипж корбля! Но этот экипж никогд не собирлся по большому сбору. Многие дже не знли друг друг. Люди рзных профессий, знкомые мне до войны, и те, кого я встретил в подполье, день з днем, ночь з ночью стояли рядом со мной н боевом рубеже. И среди них — те, кого я рньше никогд не нзвл бы бойцми.

С детств я помнил строго доктор Яблонского. Когд я болел восплением легких, он рспхивл окн, весело кричл н мму. Вместе с ним в дом входили свет и ккое-то ясное веселье. Теперь, может быть, впервые в жизни он прислушивлся не к шороху дыхния в стетоскопе, к словм пциент, не относящимся к медицине.

В доме доктор мы устроили конспиртивную квртиру, Здесь бывл немой носильщик Пнько, крснолицый и безбровый. В школьные годы я всегд видел его с фнерным щитом н согнутой спине. В жру и в мороз он шел врзвлку, кк под низкой кровлей, с которой смотрели в небо Любовь Орлов, Чрли Чплин или Чпев — Ббочкин с Петькой — Кмитом з верным «мксимом». Мы, мльчишки, мчлись нвстречу Пнько, чтоб поскорее узнть, чем порзит нс сегодня кино «Ким» — бывшя Вознесенскя церковь.

Сейчс Пнько по-прежнему тскл фиши, но нзвния фильмов были незнкомые и ненвистные, кк все то, что устривли оккупнты в своем стремлении симулировть мирную жизнь.

Теперь я узнл, что Пнько хотя и нем, но вовсе не глух. Черненко включил его в свою группу, когд восстнвливл оргнизцию после провл. А доктор Яблонского привлек я, вспомнив, с кким доверием и почтением относился к нему отец.

Вскоре после моего посещения кузницы Юхим-млдший выполнил здние. Велле конфиденцильно сообщил мне, что в окрестностях Южнобугск появились пртизны, которые сожгли почти весь урожй герр Фруенхйм. Теперь хлеб после уборки нужно немедленно молотить и вывозить.

Черненко не похвлил меня з эту оперцию:

— Знимешься не своим делом!

Мы сидели у доктор Яблонского. Я снял рубшку, чтобы немедленно изобрзить пциент, Черненко, с гечным ключом, в спецовке, сошел бы з слесря, ремонтирующего отлив.

Черненко прв. Мелкие диверсии — не мое дело. Но связи нет. Зню, ккие чсти стоят в окрестностях, сколько в них тнков, сколько смолетов н эродроме. Зню, ккие чсти прошли н фронт по железной дороге. А связи нет!

— Двй конкретно! — скзл Черненко. — Что предлгешь?

Двно ушел связной к Веденееву. Потом — другой н поиски пртизн, но след Зпшного пропл. Летние дожди смыли объявления, где з его голову предлглось десять тысяч мрок. «Южнобузькі вісті» сообщили, что он поймн, но исчезли сельские полици, горели стог, в селе Мкровк пртизны вывезли зерно из мбров.

Что я мог предложить? Искусство рзведчик не только в действии, но и в умении ждть своего чс. Тк говорил Степовой.

А н фронте тяжело! В июле немцы взяли Миллерово, Ворошиловгрд, Ростов. А в вгусте нши оствили Крснодр и Мйкоп. Бои идут н Квкзе, под Стлингрдом...

Когд же придет нконец сентябрь и вместе с ним связной от Веденеев! Ночми мне слышлся доносящийся з сотни километров орудийный гул. Но это были только отзвуки длеких гроз. Душный вгуст плыл ндо мной. Вот снов нступит утро. Ндену чесучовый пиджчок и отпрвлюсь н службу.

«Гутен морген, пн Пцько! Кк сплось?» — скжет Велле.

Он до тошнотворности вежлив, до тошнотворности пунктулен. А я стрюсь быть еще вежливее и пунктульнее.

5

Километров з двдцть от город стоит н высоком кменном пьедестле придорожный крест. Нверно, он пострше тех деревьев, что уже много лет шуршт под его плечми, пористыми от времени. Только вековые дубы с противоположной стороны шоссе нкрывют его своими черно-зелеными плщми, когд солнце зктывется з реку.

У этого крест я нзнчил встречу связному Веденеев, если до конц вгуст не смогу подть весть о себе. Место было выбрно удчно. Дже если крест свлило рзрывом, кменный пьедестл никуд не делся. Связной нчертит н нем с восточной стороны дв косых крестик углем.

Прошел вгуст. Отцвел лип. Облетел тополиный пух. Желтя кция покрылсь мленькими стручкми, из которых в детстве получлись великолепные свистульки. Ндо откусить кончик стручк, высыпть созревшие зернышки — и готово. Свистульк издет звук, нподобие свист той птшки, которя любит селиться в густых деревьях н берегх рек. Этот звук не спутешь ни с кким другим. Он и будет сигнлом связного.

Кждый день нши люди осмтривли придорожный крест, но н нем не появлялось никких знков.

Я жил теперь н новой квртире, в доме с мезонином н Пироговской улице. Кмення лестниц вел прямо с тротур ко мне в мезонин. Можно было пройти и по внутренней лестнице. Был у меня еще один выход — через окно, по строму кштну. Поздно вечером я сидел у этого окн и думл о том, где бзируются сейчс черноморские корбли. 9 сентября нши оствили Новороссийск. Может быть, в Поти или в Бтуми?

Неожиднно появился Чижик. Ему не полглось приходить сюд. Связь со мной шл только через лвочку Софрнской.

— Что стряслось? Ведь уговорились сюд не совться?

— Уговорились, комндир! — Чижик сиял, кк именинник. Нклонившись ко мне, он произнес: — Стрый крест. Связной!

Сколько я ждл этого дня! Кжется, не месяцы, годы. Кто этот связной: пртизн, крснормеец, стрик или мльчик? Может быть, женщин? Ничего этого Алеш Чижов не знл. Связной прибыл. Он ждет меня в корчме, неподлеку от того смого крест.

Н следующий же день, с рзрешения Велле, н попутном грузовичке я отпрвился н Королёвский схрный звод. Дорог шл вдоль реки, которя то исчезл, то снов взблескивл з густыми деревьями. В эту пору рнней осени деревья вели себя по-рзному. Акция оствлсь яркой и свежей, лип светилсь кое-где крсной медью. Дуб и не собирлся желтеть. Он покрывется листвой позже всех и позже всех сбрсывет ее. Тк и люди по-рзному проявляют скрытые до поры кчеств. Почему этот лист зелен и свеж, соседний сморщился коричневым стричком? Почему одни люди рспрямляются в беде, другие никнут?

Буг остлся влево. В последний рз он открылся н повороте, и рспхнулись н том берегу до дльнего синего лес освещенные солнцем поля. Вот и стрый крест. Лес будто отступил от шоссе, освобождя ему место.

З поворотом дороги, у сгоревшей мельницы, стоял шинок. Их много рзвелось во время оккупции. Прикз влстей строго зпрещл врить смогон, но доходов шинкря хвтло и для кубышки, и для глубоких крмнов тех, кто издвл прикзы.

В прохлдном полумрке шинк худющий, кк кощей, мужик полоскл сткны в тзу. В углу, спиной к двери, сидел единственный посетитель. Нудно зудел мух под низким потолком. Я поздоровлся. Кощей, не взглянув н меня, пробурчл:

— Смогону нем. Пиво и квс.

Я протянул бумжку — крбовнец с оторвнным уголком:

— Квс тк квс, бы с ног влил зрз!

Шинкрь не успел ответить н проль. Сидевший в углу резко отодвинул от себя стол, шгнул ко мне. Вськ Головнов!

Он прибыл дв дня нзд, оствил метки н кресте, но н связь не выходил. Думл, приду я, появляется неизвестный дядьк. Неизвестным был шинкрь. По прикзу Черненко он дежурил в лесу, пок не дождлся Головнов. Толковый окзлся мужик и не пьющий. Все вокруг пьют, он подливет и деньгми шуршит.

— Тк что прошу любить, и жловть, — смеялся Головнов. — Аусвйс — люкс, н мое имя. По специльности мшинист, родом из Одессы, родных нет, в Крсной Армии не служил. Сидел при Советской влсти, немцы выпустили. Вот тк!

Мы уплетли зеленый борщ деревянными ложкми из одной миски. Шинкрь принес по стопке. Головнов рсскзывл:

— От тебя — ничего. Рция молчит. Меня должны были послть в другое место. Попросил Веденеев, чтоб отпрвили к тебе. Рзрешили. Добрлся без приключений вместе с супругой.

— Ккя супруг? Опять поднчивешь?

— А что, я не имею прв жениться?

Он порядком помучил меня, прежде чем скзл, что под видом его жены в Южнобугск приехл Ктя. Веденеев выполнил обещние: збрл ее с Крвевых Дч вскоре после моего отъезд.

— Толковя дивчин! — продолжл Головнов. — Будь сейчс мирное время, тк я, может, и впрвду бы н ней женился. З месяц освоил рцию н второй клсс.

— Тк где же он? Чего ты тянешь?! — Я не верил своему счстью. Двое ближйших друзей — здесь, со мной!

Мне не терпелось увидеть Ктю. Только через дв дня мы встретились у Софрнской. Это было рнним утром. Терентьич повел Головнов н звод. Люди очень нужны, особенно котельные мшинисты. А потом можно будет подумть и о рботе для Кти.

Ктя сильно повзрослел. Он дже выросл немножко. Щеки обветрились. Из-под плтк смотрели н меня все те же черные глз, которые умели стновиться то нежными, то гневными.

— Не удлось тебе, Алеш, от меня избвиться, — скзл он.

— Пойду в лвку, — усмехнулсь Дрья Денисовн. Н ее вплых щекх внезпно появились ямочки. — Может, кто зйдет...

Когд Софрнскя вышл, Ктя тихо скзл:

— Прежде чем толковть о делх... — Он потуже зтянул плток. — Все, что тогд говорил, збудь. Я — твой рдист. А ты, может быть, еще встретишь ту девушку...

Встречу ли я ее? Не ндо думть о том, что невозможно. Но когд трудно, ндо вспомнить Анни. Только н минутку.

Ктя осторожно взял меня з локоть:

— Ты думешь о ней?

— Нет. О том, где ндежнее устновить рцию.

6

Месяц я не видел строго учителя, с тех пор кк переехл н Пироговскую. Он ждл, верил, что еще пондобится.

— Хочу вм порекомендовть, Ивн Степнович, молодую пру в кчестве квртирнтов. Ведь т комнт пустует?

Он немедленно соглсился, дже не спросил, кто эти люди.

— Только здесь есть одн детль, Ивн Степнович: муж будет спть в вшей комнте, если это вс не зтруднит. И, кроме того, ндо нм подыскть местечко для одной вещи.

Тйник для рции мы устроили в печке. «Супруги» Головновы поселились н Пушкинской. Будяк без труд оформил прописку. Всилий уже рботл мшинистом. Ктя знимлсь домшним хозяйством.

И вот, нконец, моя первя рзведсводк ушл в эфир. У Кти горели глз:

— Они ответили! Ответили!

Ломя крндш, он рсшифровывл цифровые группы. Крохотные кпельки пот поблескивли н ее лбу и дже н носу.

«Штурмнку: действуете првильно. Сенсы связи: понедельник, четверг ноль дв чс, продолжительность пять минут. Доклдывйте количество эшелонов восточном нпрвлении, смолетовылеты эродром Рябиновк. Веденеев».

Я схвтил Ктю н руки и нчл кружиться с ней по комнте. Головнов зыркнул н меня веселым бешеным глзом:

— Полегче с моей зконной! — Он сделл стойку, потом изо всех сил огрел меня по спине. — Ну, считй, Алешк, поход продолжется. Орудия — н товсь!

Через несколько дней Ктя принял шифровку, где сообщлось, что в окрестностях Южнобугск действует бвергрупп[78]. Оттуд в рйон Котельникове, под Стлингрд, збросили группу диверснтов во глве с пленным крснормейцем Рюхиным. Рюхин пошел в ншу контррзведку. Один из диверснтов тяжело рнил его, но групп был обезврежен, с помощью рдиокод, переднного Рюхиным, удлось вызвть еще одну группу диверснтов. Он угодил прямо в руки чекистов.

Где нходится шпионский центр, Рюхин не знл. Его везли из лгеря военнопленных в бвер, потом н эродром в нглухо зкрытой мшине. Мне прикзли устновить рсположение бвергруппы. Но рньше предстояло подумть о Кте.

Н фишных тумбх и н стенх домов появилось рспоряжение: «Всем женщинм от шестндцти до сорок пяти лет, бездетным или имеющим детей стрше шестндцти лет, явиться для отпрвки в Гермнию. Штемпель биржи „Збеспечено“ и литеры „О“ н пспортх ннулируются. Штдткомисср Шоммер».

Н помощь пришл Дрья Денисовн.

— С железной дороги в Гермнию не берут, — сообщил он. — Н продпункте вокзл есть вкнсия рздтчицы.

З большую взятку нм удлось здним числом включить Ктю в списки рбочих, принятых ведомством Тодт н железную дорогу. Целую неделю он тскл шплы. Потребовлсь еще одн взятк, чтобы перевести Ктю из чернорбочих н рздточный пункт. Деньги я взял у пн Семенц. Он двно приствл ко мне с предложениями помочь в его мхинциях.

Цены н хлеб и мясо снов поднялись. Бухнк хлеб стоил н бзре 120 крбовнцев, фунт сл — 700.

Две тысячи пятьсот оккупционных мрок в конвертике Семенец вручил мне з спрвку о сдче продуктов, которые он продл н черном рынке.

Сделк состоялсь во время одного из музыкльных вечеров н Аверьяновке. Светлн бренчл н рояле, Лемп слушл, будто выполнял повинность. Он по-прежнему проявлял ко мне непонятную симптию. Однжды он предложил пообедть в ресторне «Риц». Тм я увидел Бльдур, который сидел в другом конце зл. Его спутниц, крсивя блондинк, громко смеялсь. Сквозь звуки оркестр доносились обрывки немецких фрз.

— Вы, вероятно, знкомы с оберштурмфюрером Шоммером? — небрежно спросил Лемп.

— Кжется, где-то видел этого офицер, — скзл я, думя, кк поступить, если Бльдур вот сейчс узнет меня.

Лемп шутливо погрозил мне пльцем. Он уже несколько рз двл понять, что считет меня сотрудником СД.

Зчем я нужен Лемпу? Цели бы он служил в СД, то знл бы, что я не имею отношения к этой оргнизции. Почет, которым он окружен в семье Семенц, докзывет, что Лемп — вжня птиц. Дело тут не только в мурных склонностях хозяйки.

Я поручил немому Пнько проследить з Лемпом. Выяснилось, что квртиры в городе у него нет. Он постоянно уезжл н своем «BMW» куд-то з город по Юго-зпдному шоссе.

Зкусывя слтом из помидоров, Лемп вдруг спросил:

— Где вы родились, Тедди? (Тяжеловесное мое имя Федор Крпович он в последнее время зменил н фмильярное Тедди.)

— Под Курском. Я же говорил вм.

— Д, кжется, говорили, но я бы не удивился, узнв, что вы откуд-нибудь с Верхней Эльбы. У меня были друзья из Мйсен. Некоторые слов вы произносите, кк они.

— Это неудивительно. Родители моей мтери родом из Дрезден. У нс в доме не перествли говорить по-немецки, и, естественно, с сксонским произношением, — ответил я, нблюдя з Бльдуром.

Он рсплтился. Девиц поднял последний тост:

— З встречу в Гермнии!

— Это Эвелин фон Дрм, — пояснил Лемп, — звидня невест! Ее ппш — крупный чиновник в Ровно. Птичк улетет в рейх, квлер ндеется последовть з ней. Впрочем, вы, вероятно, знете это лучше меня.

Проходя мимо нс, Бльдур кивнул Лемпу. Я успел отвернуться, чтобы взять горчицу с соседнего стол. Лемп переменил тему рзговор:

— Вероятно, вы очень нуждетесь в деньгх, если решетесь н рисковнные комбинции с продуктми?

Всё это сильно смхивло н шнтж. Неужели безмозгля индюшк — пни Семенец выболтл Лемпу секреты муж? Что же все-тки ему нужно от меня?

Глв третья

ВОДА, ВРЕМЯ И ВИНТОВКА

1

Есть люди, которым не дно познть инострнный язык. К их числу приндлежл Светлн Семенец. Мои уроки шли впустую, но это не мешло ншей дружбе. В конце сентября нчлся новый нбор мужчин для отпрвки в Рур. Светлн попросил меня устроить ее брт Аркдия в немецкое учреждение. Я удивился:

— Друг вшего дом мйор Лемп имеет, нверно, больше возможностей, чем я, скромный служщий.

Он змхл рукми:

— Что вы! Что вы! Именно к нему нельзя обрщться з этим.

— Хорошо, попробую. Но мне нужно поговорить с Аркдием. Вы же понимете, что все это не просто.

Тут же был вызвн Аркдий. Я спросил, кк он сумел освободиться из лгеря. Аркдий волновлся. Сестр подбдривл его:

— Пну Пцько ты можешь довериться!

— Отпустили, — мрчно скзл он.

— Покжите спрвку.

Он вытщил бумжку, где было нписно, что военнопленный Гусков А. Д. освобождется кк честный хлебороб с нпрвлением к месту жительств в Полтвскую облсть.

— При чем тут Гусков? Вы же Семенец?

— Это все рвно, — тупо скзл он, — по бтьке я Гусков.

— Добро. Выйдите-к, Светлн. У нс мужской рзговор... Кончй врть, — скзл я, когд он вышл. — Здоровый прень, трусишь, кк бб. Признвйся: сбежл?

— Не имею прв, — взмолился Аркдий. — Я дл подписку.

— Кому?

Н его глзх были слезы, но я не чувствовл жлости.

— Будешь говорить или нет? Считю до десяти и ухожу.

Оглядывясь н дверь, он рсскзл, что ему помогл немк.

— Противня ткя выдр, плоскя, кк доск, уши крсные...

Он ей понрвился, стл ее дружкм, и он сообщил его мтери, где он нходится. А потом мть выкупил его з пятьсот црских золотых пятерок.

— Где ж ты нходился?

Чутье меня не обмнуло. Не зря я тртил время н этого оболтус. Окзлось, что в лгере Аркдия звербовли в бвер. Привезли сюд, в окрестности Южнобугск, куд точно, он не знет, потому что везли в зкрытой мшине.

«Понятно! — подумл я. — Кк Рюхин. Только Рюхин окзлся человеком, этот — мешок нвоз. Решение здчи, полученной из Центр, было где-то рядом».

Аркдий рсскзл, кк его учили подрывному делу, рдиосвязи и шифровнию. Он испытывл жесточйшие муки стрх. Боялся немцев, но еще больше русских, к которым его пошлют.

— Кому мть дл золотые пятерки?

Он снов зсопел и умолк.

— Придурок! — спокойно, почти лсково скзл я ему. — Ты уже выболтл все. Если я доложу в СД, получишь тихую пулю в зтылок, и никкое золото не спсет. Но я хочу помочь. Не рди тебя — рди Светлны. Кому дли деньги?

— Мйору Лемпу.

Все ясно. Лемп служит в бвере. Он считет, что я рботю н СД, могу узнть, кк ждность толкнул его н преступление против рейх.

У Аркдия словно вышибли пробку изо рт. Без моих вопросов он рсскзл, кк его ммш познкомилсь с Лемпом в гостинице «Риц» и оствлсь до утр в его номере. С тех пор Лемп стл своим человеком в доме, вскоре Аркдия в зкрытой мшине привезли н ппшину птицеферму.

Я выполнил обещние — устроил Аркдия в нше учреждение клдовщиком. Потом я еще рз встретился с Аркдием и предупредил его:

— О ншем рзговоре никому ни слов, если хочешь жить. Я ничего не зню о тебе. И второе: проворуешься н склде хоть н дв грош, лично отведу в гестпо.

В тот вечер я не остлся ужинть в доме Семенц. У меня было нзнчено свидние с Софрнской. В комнте з бклейной лвкой Дрья Денисовн рсскзл о том, что с костельным сторожем устновлен конткт через одну прихожнку. У стрик — внуки в Крсной Армии. Он ненвидит немцев и готов помочь по мере сил. Куд ведет подземня глерея, сторож не знет, но проникнуть туд из костел просто. Ндо спуститься в усыпльницу, где стоят сркофги ксендзов, похороненных бог знет когд.

Н следующий же день мы с Головновым пошли в костел. Стрик покзл ход в боковом приделе, ведущий в усыпльницу.

— Нехорошо нрушть покой святых, — скзл он, — но если нужно для живых, то бог простит.

Вся был очень доволен. Н рдостях он свернул цигрку, но сторож гневно зпротестовл:

— То есть, прошу пн, глупство!

Для серьезного дел он готов был нрушить святость хрм, но осквернять его по пустякм не позволил.

— Извините, ппш, мое невежество, — скзл Головнов.

Он погсил цигрку о кблук и спрятл ее в крмн. Мрморные святые смотрели н нс из своих ниш, длинные тени вздргивли н кменных плитх пол. Стрик перекрестился и повел нс к выходу через черный двор н улицу Прхоменко, где, выступя из зелени сквер, подымется нд городом любимя моя стря бшня.

Недвно, по случю ккого-то немецкого прздник, сквозь рзбитый циферблт просунули плку с фшистским флгом. Он и сейчс свисл оттуд, неподвижный, тяжелый в безветренном воздухе.

— Ты знешь, Вся, — скзл я, — придут нши, мы починим чсы и поднимем свой флг вон тм, н шпиле, н шлеме рыцря.

— А зчем ждть? — ответил он. — Нсчет чсов — это конечно. А флг можно поднять и рньше. Берусь!

Я знл его бешеный хрктер.

— Товрищ лейтеннт, кк комндир рзведгруппы зпрещю вм эту оперцию.

— Ну, ну! Зговорил по-уствному! Збыл, кк см был у меня в подчинении не тк двно?

Все-тки Головнов уговорил меня хотя бы обследовть бшню.

— Тм же лучший в городе НП! Кк это фрицы не додумлись его использовть! Ндо узнть, кто тм живет, при случе...

2

Случй всегд предствляется тем, кто его ищет. Несмотря н другие куд более вжные дел, мысль о бшне то и дело возврщлсь ко мне. Я узнл, что коменднт выселил оттуд семьи водопроводчиков. Ход нверх опечтли, цокольное помещение отдли ккому-то пну из Зпдной Укрины под спожную мстерскую. В пять чсов вечер спожники уходят, и остется только ночной сторож по фмилии Козубский.

Я шел к Козубскому, уже многое зня о нем. Лет ему около пятидесяти. В рмию не попл по болезни. Этот человек — мстер н все руки. До войны он слесрил, шил споги, чинил велосипеды, подстригл кусты в сквере. В бшне рботет много лет. Жену его и дочь угнли в Гермнию, смого слесря вышвырнули вон из комнтки, которую он знимл. Козубский не ушел длеко, ночевл под сценой летней эстрды. Прошлой осенью он зболел, всю зиму отлеживлся у знкомых, весной ннялся спожником к новому хозяину цокольного этж бшни. Тм же, в мстерской, он ночевл, оберегя хозяйское добро. Он мерз и голодл, влялся н подстилке среди обрезков кожи, но из бшни все-тки не уходил.

Все это рсскзли Терентьичу те люди, что выходили Козубского зимой. Они же и предупредили сторож о моем посещении. Этого было достточно, чтобы звоевть его доверие.

Теплым сентябрьским вечером мы сидели с Козубским н скмеечке под кштном. Он взял у меня немецкую эрзц-сигрету, зтянулся, потом мучительно кшлял, отвернувшись в сторону.

— Эрзцы! — прохрипел он сквозь кшель. — И мы сми тоже эрзц. И воздух стл эрзц. Вдохнешь — не выдохнуть.

Он нпомнил мне зключенных в штлге. Ткя же обреченность, безрзличие, медленное сползние в небытие. И все-тки в этом человеке было нечто, привязывющее его к жизни, — место, где он прожил более тридцти лет. Я спросил:

— А можно мне посмотреть бшню внутри?

— Чего ж, пожлуйст, если желтельно.

Свет едв проникл в цокольное помещение через рку вход. Черные колонны уходили вверх, в непроглядный мрк, по стенм острыми углми подымлись мрши железного трп. Громоздкие мшины, переплетенные трубми, оствляли не много мест для столов и тбуреток спожников. Нд моей головой вырисовывлись сводчтые окн, збитые доскми. Все это нпоминло не то церковь, не то мшинное отделение корбля. Вход н трп перегорживл решетк, зпертя мбрным змком с сургучовой печтью.

Я рсскзл Козубскому, что в детстве любил эту бшню. Рсскзл о двух рыцрях в шлемх и о светлых лицх чсов. Он, кзлось, не слушл, но мой рсскз пробудил его воспоминния.

Он говорил долго, кшлял и снов говорил. И я предствил себе, кк по этим черным колоннм с глухим журчнием подымлсь вод. Ее гнли нсосы — вот эти смые мшины. Нд ними, нверху, был небольшя комнт. Окно приходилось вровень с вершинми деревьев, и птицы покчивлись н резных листьях у смого подоконник. Мринк сыпл н подоконник крошки...

— Тогд никто не жлел хлебных крошек птицм, — неспешно, будто себе смому, рсскзывл Козубский.

Потолок в комнтке железный, потому что он, собственно, не потолок, днище огромного бк, знимющего все верхние этжи. Оттуд вод смотеком низверглсь вниз и рзбеглсь по всему городу — к кухонным кронм и уличным колонкм. Проходя мимо ткой колонки, Козубский видел, кк женщины в подоткнутых юбкх уносят полные ведр воды, поднятой из Буг высоко нд городом нсосми бшни.

...А потом Мринк выросл, поступил в институт и все-тки сыпл птицм крошки. Ну, потом пришли вот эти. Не стло ни крошек, ни птиц, ни Мринки...

— А еще выше бк — бшенк, и тм — время! — Он приложил зскорузлый плец к губм, тонким и белым. — Время!

Двдцть девять лет Козубский ежедневно поднимлся в бшенку и зводил чсы. Он делл это перед рссветом, когд спли дже птицы. Весь мир спл. Только гудел в трубх вод, и, кк вод, шло время.

— А что, громко стучли чсы?

Козубский посмотрел н меня с удивлением:

— То, молодой человек, не чсы. То — время. Оно идет гулко, широко, кк провоз. Мятник, блнсир, шестерни...

Он вдруг рссмеялся дробно-дробно и снов зкшлялся, вытлкивя воздух вплой грудью.

— Вы прислушйтесь! Оно и сейчс идет: ш-шг — рз! Ш-шг — дв! Ш-шг — рз...

Может быть, он помешлся, этот Козубский, не стрый еще человек, с лицом без возрст, кк у зключенных в концлгерях?

— А если покрутить корбу, — продолжл он, — будет бой.

— Ккой бой?

— Пружин рзбит глвня, звоны — н месте. Можно вручную провернуть. Я пробовл рз в грозу.

— Д, жль, что нельзя посмотреть чсы, — скзл я, укзывя н змок и печть.

— Почему нельзя? Вы думете, они зпечтли время? Если только не боитесь...

И тут он покзл мне, что н одной из мгистрльных труб со стороны стены укреплены скобы, точно скобтрп н корбле.

Внчле я поднимлся легко и быстро, кк по боевой тревоге, потом медленнее. Я нсчитл сто двдцть пять скоб, отдохнул и полез опять. Все выше, выше, в полной темноте. Нконец уткнулся головой в люк, поднял его. Срзу стло светло. Я нходился в стрнном помещении. Вокруг были зубчтые колес, рычги. Свет пдл через большие дыры в круглых окнх с четырех сторон. Я понял, что нхожусь внутри чсов, круглые окн — это и есть те светлые лиц, что восхищли меня в детстве.

Осторожно выглянул через рстерзнный пулеметной очередью циферблт. В теплом золоте сентябрьского вечер подо мной лежл город, и впервые в жизни я увидел подкову реки, всю излучину целиком. В сверкющем ее полукружии — бесчисленные крыши: крсные, зеленые, черепичные. Я видел поезд н нсыпи и шоссе в двойном обрмлении осенних лип. Я узнвл знкомые улицы, здния, перекрестки. И длеко-длеко з Бугом рзличил пять тополей строго моего дом.

И тут мне стло ясно, о чем говорил Козубский. Можно рсстрелять из пулемет чсы, можно рсстрелять сто, тысячу, десять тысяч человек, но время рсстрелять нельзя. Оно идет, кк провоз, — неудержимо, спокойно, гулко...

Ветер принес из детств струю песенку:

Нш провоз, вперед лети!
В Коммуне остновк.
Другого нет у нс пути,
В рукх у нс винтовк...

Вот именно. Винтовк. Винтовк и время. Больше ничего.

3

Прошел сентябрь — лучший месяц в нших крях, когд солнце греет не жрко, добря осенняя зрелость сияет в сдх и пркх. В это время город бывл полон фруктми, но теперь фрукты то ли не уродились, то ли их меньше привозили. Зто богто уродились кштны. Эти лкировнные дргоценности в зеленых коробочкх с шипми всегд привлекли только ребят. Сейчс кштны собирли взрослые. Несъедобный конский кштн стл пищей. Горькя мук из кштнов был не хуже тех отрубей с опилкми, из которых выпекли хлеб для нселения. А сельскохозяйственный комиссрит господин Велле ежедневно отпрвлял в Гермнию и передвл воинским чстям вгоны пшеницы, бочки мсл, грузовики мясных туш.

По этим делм мне приходилось бывть в интенднтстве. Тм я встретил корветен-кпитн Вегнер.

Поверх руквов его морской тужурки, кк у бухглтер, были нтянуты нруквники.

Вегнер обрдовлся мне:

— Что ж не зехли ни рзу, пн Пцько?

— Д все дел, герр корветен-кпитн. А что делет боевой офицер кригсмрине в тком прозическом учреждении?

Окзлось, медицинскя комиссия признл его негодным к строевой службе. Он не стл возврщться в Гермнию, где нет ни родных, ни близких знкомых. Остлся у сестры и ежедневно ездит сюд н рботу. Уже и личное дело переслли в интенднтское упрвление. Видно, просидит тут до конц войны.

— А вы думете, это будет скоро? — спросил я.

Он пожл плечми:

— Кто знет? Похоже, что тк. Русские отступют, нгличне вряд ли предпримут что-нибудь серьезное.

— Пожлуй, — скзл я. — Жль будет, если вы встретите тк бесслвно ншу победу.

Он улыбнулся:

— Четверть вшей немецкой крови бурлит сильнее трех четвертей русской. А я уже нвоевлся предостточно.

После этого рзговор мы еще встречлись в интенднтстве, но к политическим темм больше не возврщлись.

Рбот по снбжению рмии открывл широкие возможности. Зня дневные нормы солдт, не трудно было устновить количество личного соств в чстях, рзмещенных поблизости и проходящих по железной дороге. Столбики цифровых групп улетли в эфир. Дешифровть их могли только в рзведцентре. Но скоро я узнл, что к ншим шифровкм прислушивются не только друзья.

Мне скзл об этом мйор Лемп. Я возврщлся в город из земхоз по Юго-зпдному шоссе. Нескончемым строем шли вековые липы. Их кроны временми перекрывли дорогу, по которой ктился мой стренький «фольксвген». И хотя октябрь был теплый, липы пожелтели з одну ночь.

С пригорк, где липы рсступлись, открылсь в косых лучх спрв от дороги усдьб з потемневшим кирпичным збором. До войны тут был дом отдых. Сейчс, кк сообщл стрелк, прибитя к дереву, — «Общество любителей зимней охоты». Н окнх нижнего этж — решетки, н крыше — нтенн. Ккя же именно дичь интересует этих «любителей»?

До ворот усдьбы оствлось метров трист, когд оттуд выскользнул мшин. Я попросил шофер прибвить ходу, но где нм было угнться з приземистым стремительным «BMW»!

Через минут десять я снов увидел эту мшину. Шофер снимл колесо, рядом нетерпеливо топтлся Лемп.

— Добрый вечер, герр мйор! Пересживйтесь ко мне!

— Спсибо. Лучше соствьте мне компнию, пок этот болвн будет перествлять свое проклятое колесо.

Мы медленно прогуливлись под липми.

— Нш встреч очень кстти. Хотел специльно искть вс... — скзл Лемп.

— Всегд к вшим услугм, герр мйор!

— Тк вот, дорогой Тедди: вы, вероятно, знете, что где-то в городе прослушивется русскя рдиостнция.

— Вполне возможно. При чем же тут я?

— Не торопитесь. Стнция пок не обнружен. Вы понимете, что бверу хотелось бы опередить службу безопсности.

— Вы связны с бвером? Никогд бы не подумл.

— Не вляйте дурк, Тедди. Если поможете мне, зрботете хорошие деньги. Этот способ спокойнее вшего.

О своей рботе в бвере он говорил вполне откровенно. Я знл еще от Веденеев о постоянной борьбе между гитлеровскими секретными службми. Сейчс Лемп пытется перемнить гент СД. А может быть, советского подпольщик?

— Но послушйте, Ферри! — Я умышленно нзвл его уменьшительным именем. — Откуд мне знть о подпольной русской рдиостнции? Я знимюсь пшеницей и скотом.

— Вот-вот, — скзл он, — вш предшественник тоже увлеклся мхинциями с пшеницей. Его рсстреляли и взяли вс. Мне плевть — русский вы или немец. Можете оствться русским, но не збудьте о моей просьбе. Кстти, если пондоблюсь вм срочно — летите сюд, в «Общество любителей». Скжете, что вы специлист по нбивке оленьих чучел. Вс проводят прямо ко мне.

Мшин Лемп был готов. Мы условились встретиться через дв дня в гостеприимном доме Семенц.

Утром по глвной улице прогромыхл тчк, нгруження хлмом. Среди ржвого желез поблескивли никелировнные шры отслужившего свой век супружеского лож, впереди, кк пушк, торчл рыжий вленок. Тчку ктил немой носильщик Пнько.

З Бугом, у того мест, где в него впдет зболочення речушк Бужнк, носильщик остновил вышедший из своей кузницы кузнец. Он покзл знкми, что кое-ккое железо может ему пригодиться. Тчк вктилсь в кузницу и через несколько кинут снов появилсь н улице. Пнько продолжл свой путь, кузнец свливл лоптой угольный шлк в зкуток з горном.

Из этого зкутк ночью был извлечен рция с бтреей БАС-80. Потом кузнец и его семья улеглись спть. Млдший сын устроился н чердке. Через слуховое окно ему был видн улиц до смого поворот. В эту светлую ночь можно было рзглядеть кждый кмешек н дороге и дже толстую лягушку, которя вылезл н берег понежиться при свете луны. В звучном по-осеннему воздухе рздлся провозный гудок, и потом еще долго слышлся перестук колес дльнего эшелон. А в кморке кузнец тихо постукивл рдиотелегрфный ключ. Ктя передвл цифровые группы, из которых склдывлись понятные для посвященных слов: «Абвергрупп мйор Лемп рсположен 26 километров южнее город 300 метров зпднее мгистрльного шоссе отдельное двухэтжное здние. Сюд передислоцировн ртполк четырехдивизионного соств. Аэродром Рябиновк бзировние полк бомбрдировщиков 28 мшин „Юнкерс-87“ эскдрилья истребителей прикрытия. Штурмнок».

Смя обычня рзведсводк.

4

Погод переменилсь внезпно. Холодный дождь рзом смыл последние зеленые листья. В эти дни почти все воинские чсти ушли под Стлингрд. Я уже знл о нчле советского нступления н Волге. Грохот ртиллерийской подготовки 19 ноября донесся дже сюд, в глубокий немецкий тыл.

Между тем служб безопсности продолжл искть нш рдиопередтчик. Я вовремя збрл его с квртиры учителя. Фургон с вертящейся нтенной уже несколько рз проезжл ночью по Пушкинской. Но и оствить рцию у кузнец было невозможно. Ночные визиты Кти могли вызвть подозрение.

Новое место для рции предложил см Ктя. Три рз в неделю он рботл н продпункте вокзл в ночную смену.

— Искть н вокзле никому не придет в голову. Вокруг полно солдтни, у продпункт стоит фриц с винтовкой.

Я возржл, но Дрья Денисовн убедил меня, что место выбрно неплохо. С чсу до трех ночи н продпункте перерыв. Повр и подвльщицы отдыхют, и в комнтку з клдовкой в полуподвле не зходит никто. Рцию удобно прятть в водопроводном люке, н котором стоит шкф. Отодвинуть его легко. А стук морзянки не услышит никто. Стены толстые, кроме того, н вокзле всегд шумно, дже глубокой ночью.

Тм, н вокзльном продпункте, Ктя принял шифровку, где сообщлось, что в Южнобугск прибывют рейхсминистр Берг и помощник гулейтер Укрины Эрвин Хокк. Мне было прикзно их уничтожить. Случй совершенно исключительный, рди которого стоило рискнуть всей моей последующей рботой.

Я встретился с Черненко у доктор Яблонского. Решили готовить подрыв поезд н перегоне Рябиновк — Южнобугск.

— Пртизны помогут, — скзл Черненко.

— Ккие пртизны?

— Зпшный. Подпольщики из Королёвки устновили связь.

Ночью, леж без сн в своем мезонине, я думл о том, кк выполнить здчу, которя был бы по плечу смому Степовому. Верно он говорил: «Ждть своего чс». Вот и пришел этот чс. Хвтит ли у нс сил, умения, мужеств? Скорее бы хоть увидеть Зпшного, вырботть общий плн! Неужели это действительно Сергий? Тк или инче, упустить Берг и Эрвин Хокк не имею прв. Но и Лемп нельзя выпускть из поля зрения. Похоже, он хочет с моей помощью одурчить СД.

С дробным стуком сктывлись по крыше кштны. После кждого порыв ветр рздвлсь короткя очередь, зглушющя шорох листьев и шум дождя. Среди этих звуков мне послышлся ккой-то другой, словно ветк скрипнул, потом кштны обрушились н железо крыши целым кскдом. Кто-то влез н дерево!

Стоя в трусх у окн, я спустил предохрнитель вльтер, и тут из веток прозвучл хриплый бсок:

— Спокойно, это я — Будяк.

Он уселся н подоконник в своей мокрой полицейской шинели.

— Звтр — встреч с Зпшным. Придешь в шинок у крест.

Я узнл Сергия с первого взгляд. А он меня не срзу и, когд узнл, чуть не здушил в объятиях.

— Ото вірно кжуть! Який бтько — ткі й діти! От тобі — предствник розвідцентру, це Альошк, хй йому грець!

Его чуб стл еще светлее от седины, но все тк же лихо спдл н лоб из-под рмейской фуржки со звездой. Мы сидели в прибрнной крестьянской хте, куд связной Сергия привел меня из корчмы. Человек десять пртизн, вооруженных трофейными втомтми, рдовлись, кк дети, ншей встрече. Видно, кждый слышл о моей семье. Сергий тут же нчл вспоминть:

— А хто тебе вперше н коня посдив?

— Ты, Сергий, ты!

— А як з кригою воювли? — Сергий обернулся к своим: — Мти в нього — крсуня, бтько — покрй мене господь, як його бтько зрз не комндрм! Де бтько?

— Не зню, Сергий. Где-нибудь воюет.

Сергий нчл пртизнить в одиночку с первых дней оккупции. Потом стл собирть бойцов из окруженцев. Зимой сорок первого у него уже был конный отряд. Когд стло туго, отряд ушел в Полесье, летом снов вернулся, уже имея связь с другими пртизнскими чстями. Кртели пытлись восстновить нселение против Зпшного, приписывли ему собственные злодеяния в селх, но люди не верили. И не ншелся пок ни один негодяй, который выдл бы отряд фшистм.

Мы подробно обсудили плн подрыв поезд под Рябиновкой. Сергий прямо-тки ухвтился з это дело;

— Ось ткої спрви чекю усю війну![79]

Я должен был сообщить ему точную дту, которой пок не знл см. Прощясь, я попросил Сергия достть мне немецкую военную форму, лучше эсэсовскую.

— Только чтобы сидел, будто н меня сшит. Можно?

Один из пртизн тщтельно измерил веревочкой мой рост, ширину плеч, длину руквов.

— Ателье зкз приняло! — зсмеялся Сергий.

Через несколько дней в лвку Софрнской был доствлен черный мундир хуптштурмфюрер войск СС, с погоном н првом плече. Все было точно по мерке, дже фуржк с кокрдой, изобржющей череп. Кроме костюм, Софрнскя передл мне пкетик. Тм, с документом офицер службы безопсности, лежл железный жетон н цепочке. Он был поценней мундир.

Теперь следовло приступить к «выполнению» здния Лемп. Мысленно я нзывл эту оперцию по-морскому: злп по состворенной цели. Удр решл три здчи: нпрвить поиски ншей рции по ложному руслу, покрть предтелей рукми смих фшистов и, глвное, сделть меня гентом бвер. Что ж, попробуем!

Глв четвертя

ФЛАГ НА БАШНЕ

1

Ивн Степнович дл мне дрес своего коллеги — «тишйшего рифметик» Митрофнов. Дв дня мы нблюдли з квртирой. Н третий, в восемь утр, когд Митрофнов ушел в школу, у него в прдном здребезжл звонок. В переднюю вошли двое. Один из них скинул гржднский плщ, под которым обнружилсь черня форм СС. Второй, в шттском костюме, зпер дверь изнутри и уселся у окн. Хозяйк злебезил перед офицером. Ей и в мысли не пришло, что гость в черном — ученик ее муж, ближйший друг Витьки Горовиц, «будущего ученого», которого сухорукий учитель выдл гестпо.

Я приступил к обыску в спльне, Головнов возился с ящикми стол в кбинете. Через полчс мы ушли, строго предупредив хозяйку, чтобы о ншем посещении никому не сообщли, пок муж не вызовут в службу безопсности.

У Софрнской я переоделся и отпрвился в свой комиссрит.

Герр Велле был взволновн. В одном из земхозов шестьдесят тонн муки кто-то злил керосином. По этому поводу строились рзличные предположения. Но я-то хорошо знл, что люди Зпшного ляпнули в зкром несколько ведер клопомор.

О происшествии полглось немедленно доложить. Я взялся избвить Велле от неприятного рзговор и после окончния рбочего дня зйти в службу безопсности.

В последние дни, всякий рз, когд я уходил с рботы, з мной увязывлся шпик. Нкнуне мне удлось поменяться с ним ролями. Я знл город лучше его и после двух-трех петель по проходным дворм превртился из дичи в охотник. Потеряв меня, шпик еще немного побродил по улицм, потом пошел через прк н окрину и сел в мшину, номер которой был мне знком. Он приндлежл «Обществу любителей охоты». Кк я и предполгл, слежку устновил Лемп.

Теперь, нпрвляясь в СД, я вовсе не стремился отделться от шпик; Но нивня уловк должн был убедить его в том, что я бывю в СД тйно. Постояв в прдном, я смневрировл по прллельным улицм, зтем нпрвился прямиком в дом с колоннми. Н этот рз я не встретился с Бльдуром. Тот смый офицер, который проверял мою блгондежность, принял у меня доклдную, здл несколько вопросов и тут же выписл пропуск н выход. Шпик н улице уже не было. Он счел свою здчу выполненной.

Я отпрвился пешком н Аверьяновку. Кк обычно, Светлн бренчл н рояле, бтюшк в лиловой рясе рссмтривл семейный льбом. Пн Семенец звел со мной беседу о положении н фронтх. Нконец явился Лемп. Я всячески уклонялся от рзговор недине: рсскзывл некдоты, учил Светлну новому тнцу, потом вступил в почтительный спор с бтюшкой о перспективх укринской втокефльной церкви. Глин Прокопьевн вертелсь вокруг Лемп, но он слбо регировл н ее зигрывния. Когд подли кофе, под окнми пьяный голос зпел «Ой н ropi т женці жнуть...».

Это был сигнл. Головнов уже побывл н Пушкинской у Гуменюк. Теперь можно рзговривть с Лемпом. Его люди без труд обнружт в квртире Гуменюк использовнную бтрею БАС-80 и перегоревшую рдиолмпу.

Я спокойно допил кофе и вышел покурить н вернду. Лемп вышел вслед з мной, и тут-то я скзл ему, что служб безопсности зсекл конспиртивную квртиру у учителя Митрофнов.

— Советую срочно послть вших людей к Митрофнову. Пусть обртят внимние н оборотную сторону крышки письменного стол. Тм должен быть грфик перемещения большевистской рции.

— Ее искли в квдрте Пушкинскя — Володрского — рек, — проявил осведомленность Лемп.

Ясно! Он тоже следил з пеленгтором. Я пожл плечми:

— Плохо искли. Если поторопитесь, можете опередить оберштурмфюрер Шоммер. Кстти, этот учителишк Митрофнов, ловкя сволочь, змскировлся под осведомителя полиции. Кк видите, среди гентуры СД есть люди, рботющие н русских.

Лемп вскоре отклнялся, немло огорчив своим уходом Глину Прокопьевну, еще через полчс ушел и я.

У Софрнской ждл новя шифровк:

«Берг и Хокк прибудут звтр из полевой ствки Гиммлер в Житомире не поездом, по Киевскому шоссе, в сопровождении генерл Томс — нчльник службы безопсности Юг России. Проедут в черном „мерседесе“ и сером „штейере“ по глвной улице в штдткомиссрит. Усилення охрн».

Всё сошлось одновременно! У меня руки зняты Лемпом, тут ткое чертовски сложное здние. Связться с Зпшным не успею. Рссчитывть могу только н свою группу. И времени н подготовку — ночь. И все-тки прикз должен быть выполнен любой ценой. Думй, Алешк, думй! Кк бы поступил тут Степовой? В то время кк я в квртире Софрнской обдумывл свой плн, люди Лемп должны были, по моим рсчетм, уже зкончить обыск у Митрофнов. Они нйдут тм плн город. Я предствлял себе, кк Лемп, вооружившись лупой, изучет едв зметные крестики н этой схеме. Ими отмечены рзрушенный кирпичный звод, хтк в слободе Дубовк и дом номер 19 н Пушкинской улице. Конечно, Лемп тут же пошлет своих по всем точкм, и в первую очередь к Гуменюку. Гуменюк пострется связться со службой безопсности, но Лемп не допустит, чтобы люди Гиммлер узнли о его вмештельстве в их дел.

Я передл через Софрнскую по цепочке: «Срочный сбор группы у доктор Яблонского!» Времени оствлось в обрез. Но, прежде чем говорить со своими, ндо побывть в бшне. Я пошел через сквер. Тм было пусто. Мокрые листья лежли н дорожкх. З черными стволми серело грнитное основние бшни. Козубский сидел н скмеечке у вход.

— К вм звтр придет один прень, — скзл я. — Нужно пропустить его нверх. Он будет тм долго. И никому — ни слов!

Козубский молчл. Видно, колеблся.

— Вы хотите, чтобы вод шл по трубм, чтобы звонили чсы?

Он посмотрел н меня с грустью:

— А что, этот прень починит чсы и глвный нсос?

— Починят другие. Те, кто придет после нс.

Он понял. Я сообщил ему проль: «Вод и время».

Смерклось. Подходя к дому доктор, я встретил немого Пнько с его тележкой. Ясно — нблюдение выствлено.

Меня ждли Терентьич, Головнов, Чижик и сержнт Тзиев, который добывл оружие н вокзле.

— Что з п-пожр? — спросил Терентьич.

Я рсскзл, в чем дело, изложил свой плн. Он понрвился всем, д ничего другого и не подготовить з ткое короткое время. Перед кждым был поствлен здч:

— Терентьич, з тобой боезпс, немецкя форм и связь. Головнов — нблюдтельный пункт, потом вторя огневя позиция у выход из сквер. Чижик — со мной: удрня групп.

Третьим в удрную группу был нзнчен сержнт Тзиев.

Н вопрос, ясн ли здч, все отвечли «ясно» или просто кивли. Головнов скзл:

— Есть! — и тут же возрзил: — Знчит, см — в бой, меня — в тыл? Не соглсен!

— Нельзя допустить, чтобы цель ушл, — скзл я. — Если мы не сможем положить злп н поржение, второй удр — твой. Кому еще могу доверить?

Был у меня и другя причин не включть Головнов в удрную группу. Если меня убьют, комндиром остнется он. Только Головнов связн с Ктей, знет рдиокод, в случе провл сможет устновить личный конткт с Веденеевым.

Он все-тки возржл. Я скзл ему тихо:

— Вся, прикз остется в силе. Есть еще личня просьб. Если я... Ну, словом, если я не смогу, не уходи из город, пок не уничтожишь Бльдур Шоммер.

— Есть! — скзл Головнов. — Не сомневйся.

Пришел Будяк. Он следил з квртирой Митрофнов. Тм был обыск. Потом Лемп поехл н Пушкинскую, к Гуменюку.

Теперь мне ндо было кк можно скорее добирться домой. Уже н углу Пироговской я увидел мшину «BMW». Ткие мшины есть, конечно, не только у Лемп, но, если это он, ндо быть дом.

Я перемхнул через збор. Из проходного двор — в переулок. Всюду спят. Ствни зкрыты. Еще збор. З углом — отблеск фр. Поднимться по нружной лестнице некогд. Кштн! С рзбег подпрыгнул, ухвтился з ветку, полез нверх. Еще рывок — окно. Толкнул рму и, здыхясь, свлился в комнту.

С улицы стучли в прдную дверь. Но я уже рзделся, ккуртненько сложил брюки, перегнувшись через подоконник, повесил пистолет н ветку дерев. Черт его увидит тм ночью, в листве! Юркнул под одеяло, нкрылся с головой.

Через несколько секунд рспхнулсь дверь. Яркий луч фонрик пробился сквозь одеяло.

— Aufstehen![80]

Вот тким же окриком меня подняли год нзд в крестьянской хте. Кк и тогд, морозное оцепенение сковло руки и ноги. Но только н секунду. Сейчс все инче. Нрочно не спеш откинул одеяло и, будто не понимя, кто меня рзбудил, ответил по-немецки:

— Was ist los?[81]

Я зжег лмпу и увидел лейтеннт в общевойсковой форме, с ним солдт — шофер Лемп.

Ход через кштн пригодился. Не окжись меня дом среди ночи, Лемп определенно зподозрил бы недоброе.

Лейтеннт скзл, что ему очень жль, но он обязн произвести обыск. Я потребовл документы!

— А вдруг вы переодетый пртизн? Я — чиновник немецкого учреждения.

Он пожл плечми, и перед моими глзми мелькнуло удостоверение: «Абвер, лейтеннт Кляйнер».

Тут же вдвоем с шофером они перерыли все вещи, вспороли мтрц, простучли, стены кк доктор выстукивет больного. Я сидел в одних трусх н подоконнике.

— Может быть, зкурите, герр лейтеннт?

Он был очень молод, моложе меня и безусловно нервничл. Шутк скзть — обыскивть человек, которого считют сотрудником службы безопсности.

Нконец обыск кончился. Кляйнер взял у меня сигрету:

— Мйор Лемп передет вм привет!

— Стрння мнер передвть приветы.

— Вы понимете, я выполняю прикз.

— Пожлуйст, ничего особенного. Клняйтесь Ферри.

— Герр мйор велел сообщить вм изменение проля, если пондобится приехть к нм: «Птицелов из местных, с хорошей рекомендцией». — Он поклонился, и две пры спог простучли по ступенькм внутренней лестницы.

Я достл с ветки пистолет, кое-кк прибрл в комнте, сейчс — спть. Утром у вход в водосток встречу Чижик и Тзиев. Сторож костел предупрежден: он откроет люк.

Зснуть было трудно. А если «гости» проедут ночью? Нет. Ночью ехть побоятся. Доствил ли Терентьич оружие в подземный ход? Все это будет известно звтр. Вернее, уже сегодня.

2

Нд сутолокой крыш н городском холме белый костел возвышется, кк епископ в толпе прихожн. Островерхя кровля с деревянной бшенкой поднимется нд крепостной стеной, сооруженной во времен, когд дольские шляхтичи зщищлись от нбегов ттр и кзков. Эт стен, крытя позеленевшей от времени черепицей, выступет вперед, н улицу, суживя ее тк, что две мшины едв могут рзминуться. С внутренней стороны, у смого гребня стены, идет блюстрдк. Туд можно пройти по мостику, ведущему через окно с витржом прямо н хоры.

В это утро в костеле было пусто. Несколько богомолок со своими молитвенникми н дубовых пюпитрх терялись в млиново-лиловом свете высоких витржей. Когд мы с Чижиком вышли из-з сттуи святого Себстьян и скользнули к винтовой лесенке, ведущей н хоры, только одн богомолк обртил н нс внимние. Он зкрыл и тут же снов рскрыл свою священную книгу. Путь свободен! Молодец Дрья Денисовн!

Беспокоило отсутствие Тзиев. Он не пришел в нзнченный чс. Ну что ж, будем действовть вдвоем!

Н хорх, з колоннми, мир предстл перед нми сквозь витрж в розовом свете. Может быть, в том-то и смысл религии, чтобы будущее кзлось розовым? Розовым стло осеннее, сырое небо. Н его фоне четко выделялсь з полуоблетевшими кронми городского сд верхушк бшни. По-прежнему тм болтлся фшистский флг. Через пролом циферблт Головнов с его НП дже без бинокля видит Киевское шоссе, мост, глвную улицу. Я не вижу Головнов, но в темной внутренности чсов вспыхнут проблески трехцветного немецкого фонрик. Только бы не крсный! Он ознчет: «НП обнружен».

Десять чсов. Сидим, обняв колени, н цементном полу, и в церковной тишине доносится до нс бормотние богомолок. Рядом, нкрытые рогожей, немецкие втомты, обоймы, противотнковые грнты. Отличные грнты мгновенного действия. Уже вствлены зплы. Достточно легкого толчк...

Время тянется. Солнце выплыло из розового киселя туч. Осторожно пробую, кк открывется оконня рм. Легко!

Солнце снов пропло. Мелкий дождь. Чижик скручивет цигрку. Смущенно улыбется и прячет ее, поймв мой взгляд.

Шелгуровский хронометр покзывет четырндцть. Кто-то поднимется н хоры. Шркющие шги. Выше, выше... Слышн тяжеля одышк. Сторож — вот кто! С трудом преодолевет последние ступеньки. Шепчу зверским шепотом:

— Зчем вы пришли?

Он молч подет сверток и тут же нчинет спускться. В свертке — бутылк молок, зткнутя по-деревенски кукурузной кочерыжкой, кусок хлеб и золотисто-коричневые огромные жовтяки — перезрелые осенние огурцы. Эти жовтяки и щепотк соли в бумжке почему-то особенно трогют меня. Но рзве хочется сейчс есть? Чижик резко дергет меня з рукв.

Сигнл! В глубине чсов — белый огонек. Знчит, те мшины уже въехли с Киевского шоссе в город. Едут быстро. Через минуту — зеленые проблески — въехли н мост.

— Чижик, спокойно! Помни, кк говорил: брость с упреждением — перед мшинми.

Грнты — з поясом. Автомт — н шее. Скрипит оконня рм, цветные блики витрж поползли по хорм. А мы уже снружи, н мокром мостике. Пробегем н блюстрдку и, согнувшись, прижимемся к ноздревтому кирпичу костельной стены. Улиц не видн. Для этого ндо выпрямиться, подняться нд черепичным гребнем. Он порос мохом, кое-где в рсселинх выросли деревц. Зеленый сигнл горит. Горит непрерывно, и уже явственно слышен рокот нескольких мшин.

— Чижик, спокойно... Подымемся!

Мы хвтемся з черепицы, выпрямляемся во весь рост. Под нми по узкой улице пролетют мотоциклисты, рзгоняя редких прохожих. Вот спсибо: никого не зденем.

Бронетрнспортер. Кски сверху, кк свинцовые шры.

— Чижик, товсь!

Вот он, длинный черный «мерседес», но з ним не серый «штейер», «хорх».

— Все рвно. Огонь!

Собственный голос тонет в грохоте двойного взрыв. Желтый его кскд мгновенно взлетет до гребня стены. Внизу ничего не рзобрть.

— Огонь!

Еще пр грнт, и тут же, перегнувшись через скользкую черепицу, свесившись до пояс, хлещем из втомтов по этому месиву желез, булыжников и фшистской мерзости тм, внизу.

Уже рссеивются дым и пыль, кто-то пытется отползти от мест взрыв. Очередь ему! Получйте, помгуляйтер, рейхсминистр, дъютнты, холуи!

Не верю, чтобы кто-нибудь из них уцелел.

— Чижик, отход! Время!

Бронетрнспортер возврщется здом, лупит из пулемет по окнм, по костельной стене. Н улице крики, выстрелы, и вдруг сквозь этот xaoc звуков до меня доносится протяжный бронзовый гул — торжествующий бой бшенных чсов.

Я резко повернулся, взглянул н бшню. В черной дыре циферблт кплей крови лел тревожный крсный сигнл. Фшистского флг нет. А нверху, нд шлемом моего рыцря, — бело-голубой, с крсной звездой, с серпом и молотом — советский военно-морской флг!

3

— Кто тебе рзрешил эту зтею с флгом?

Головнов усмехнулся:

— Ты же зпретил поднимть госудрственный флг, о морском речи не было. Ктя сшил его ночью, учитель-немец вырезл из крсной мтерии звезду и серп с молотом.

— Знчит, ты зрнее...

— Постой. Сейчс не в том дело. Выручил ты меня клссно. Ты двй говори быстро, кк удлось тм, то опять н немцев нскочим.

В мленьком «длере» мы ехли под дождем по темным улицм. З рулем сидел Чижик. Рньше всего — отвезти домой Головнов. Он вчер отпросился по болезни, и н случй проверки ему лучше всего быть в постели.

По пути я рсскзл Головнову о своей оперции и о том, кк мне удлось выручить его смого. После огневого нлет мы с Чижиком блгополучно прошли через костел и спустились в усыпльницу. Сторож шел со свечой впереди и поторпливл:

— Прэндзэй, пнове, прэндзэй![82]

Мы миновли несколько громоздких сркофгов. Звуки из костел едв доносились сюд. Вероятно, немцы пошли по ложному следу — через костельный двор. Тм были зрнее примяты кусты, у стены обронен стря кепк.

Предпоследний сркофг легко отодвинулся. Под ним, в дрожщем свете свечи, круглились бревн той крышки, которую я видел из-под земли. Стрик нзывл ее «дх». Уже снизу, беря у сторож свечу, я спросил:

— А кк же вы, ппш? В костеле полно немцев. Зметят!

Он склонился нд люком, тряся жиденькой бородкой:

— А не один тут ход, пне товрищ. Не знйдут тедески. Усе буде горзд, як мтк боск допоможе.

Мтк боск пок помогл неплохо. Мы дошли по подземному ходу до строго водосток. Здесь, в нише стены лежли моя форм хуптштурмфюрер СС и дв комплект обмундировния рядовых солдт. Второй преднзнчлся для Тзиев.

Переодевшись, мы с Чижиком добрлись до выход под высоким берегом реки. Уже смерклось. Обрыв скрывл от нс городские дом. Нд прибрежными ивми подымлсь только вершин бшни. Н ней по-прежнему, кк н гфеле боевого корбля, рзвевлся военно-морской флг. С той стороны доносилсь втомтня трескотня. Знчит, Головнов еще тм!

Я не имел прв идти туд. Веденеев определенно зпретил бы эту безумную попытку. Нет, ни в коем случе! Нельзя!

С этими мыслями я шел вдоль берег, подымлся по строй грнитной лестнице, ведущей прямо н улицу Прхоменко. И когд я понял, что, вопреки здрвому смыслу, все-тки попытюсь выручить Всю, срзу появился плн.

— Чижик! Я — предствитель высшего нчльств. Ты — моя охрн. Отвечй только по-немецки: «Ja, Herr Hauptsturmfuhrer!»[83] А все остльное делй, кк я. И никких фмильярностей!

Около бшни толпились солдты и полици. Они беспорядочно плили вверх, по рзбитому циферблту. Я с ходу зорл н фельдфебеля, который рспоряжлся здесь:

— Где офицеры? Сколько времени вы будете здесь возиться?

— Герр обер-лейтеннт, тм. — Фельдфебель укзл вверх.

— Где это «тм», болвн? Н небе? Прекртить огонь! Мы его возьмем живым.

Цокольный этж бшни зливл свет электрических фонрей. Пожилой офицер и несколько солдт стояли у вход н трп. Решетку сорвли с петель, но вверх никто не поднимлся. Н полу, рскинув худые руки, лежл Козубский.

Я покзл свой гестповский жетон пожилому обер-лейтеннту — комндиру коменднтской роты. Волнуясь, он доложил, что пробиться нверх невозможно. Они потеряли уже шесть человек, потому что по этой чертовой лестнице можно идти только гуськом. И, едв чья-нибудь голов покжется нд верхним люком, немедленно рздется выстрел.

— Что же вы нмерены делть?

Он молчл, уствившись н меня. Не зню, кого он сильнее боялся — того большевик нверху или гестповц рядом.

— Знчит, вши солдты трусят? Хорошо. Пойдете вы сми. Я иду з вми. Ну?! — Я вытщил пистолет. — Шульц, з мной!

Мы нчли поднимться вверх — обер-лейтеннт, з ним я, потом Чижик. Остльным, к их рдости, я велел оствться внизу.

Поднимлись молч. Обер-лейтеннт сопел. Он явно трусил, этот вояк из зпсников, уютно устроившийся в комендтуре.

Сверху покзлся серый квдрт свет. Офицер вытщил из крмн мленькую грнту.

— Н кой черт вм эт хлопушк? Швырнете ее вверх, и он упдет нм н головы. Отдйте ее сюд!

И тут он неожиднно окзл сопротивление. Он повернулся ко мне, лязгя зубми от ужс. С грнтой в одной руке и с фонрем в другой, он кричл, что я не имею прв посылть его н верную смерть. Я не знл этой системы грнт, но он не стл бы тскть в крмне взведенную грнту. А рз тк...

Внизу, в цокольном этже, вероятно, решили, что стреляет обер-лейтеннт. Грнт со стуком поктилсь по ступенькм. Тут я услышл голос Головнов. Он крыл нс н черноморском жргоне и обещл девять грммов тому, кто еще сунется.

— Вся! Это я, Алешк...

— Врешь!

— Ты, большевик, сдвйся! — Это по-немецки и тут же тихо по-русски: — Вся! Училище, уроки немецкого н пляже...

Только сейчс он поверил. Мы поднялись в бшенку чсов и открыли тм сумсшедшую пльбу. Головнов прилдил две грнты к смодельному флу, н котором он поднимл флг.

— Пусть сунутся сюд — обе срботют!

Зкончив это нехитрое минировние, мы связли Головнову руки, обмотли ему лицо тряпкой, кк рненому, и нчли спускться. Нвстречу уже поднимлись солдты.

— Все — вниз! Веду пленного! Дорогу!

Они тут же выполнили мое прикзние.

Внизу все еще лежло тело Козубского, и я простился еще с одной верной душой, встреченной н моем курсе.

Солдты нс окружили. Всем хотелось посмотреть н большевик, тк яростно оборонявшегося н вершине бшни.

— Возьмите тело вшего комндир, — скзл я, — тм, нверху. Он погиб кк герой. Фельдфебель, мшину! Моя испорчен, я бросил ее з углом.

Несколько солдт пошли з телом обер-лейтеннт, мы под моросящим дождем уселись в его мленький «длер». Фельдфебель побежл з шофером, но я не стл дожидться. Чижик сел з руль. Мы уже отъехли километр полтор от бшни, когд н ее вершине рздлся взрыв.

Тк зкончили свою жизнь стрые бшенные чсы. Флг н бшне не был спущен. Он сгорел в плмени взрыв, кк доложено корбельному флгу, по незыблемому морскому зкону: «Погибю, но не сдюсь!»

4

Головнов не знл, кк обнружили его присутствие. Возможно, это случилось, когд он, высунувшись через рзбитый циферблт, нкидывл фл, проще говоря — бельевую веревку, н мковку бшни. Позже он слышл громкие голос внизу.

Когд Головнов подл все сигнлы и услышл рзрывы нших грнт, он решил, что можно подумть о себе. Но было поздно. Внизу уже колотили по решетке. Снружи стреляли по окнм. Вот тогд-то Вся выбрл фл и, убедившись, что флг поднялся «до мест», зжег крсный сигнл тревоги, потом провернул вручную мехнизм боя чсов, чтобы привлечь нше внимние. Он успешно отбил несколько тк и решил подорвться вместе с вргми, если они проникнут в чсовую бшенку.

— Ну, дльше знешь, — зкончил Головнов. — Если бы не зговорил про училище, шугнул бы я тебя грнтой.

Пок он рсскзывл все это, нш мленький «длер», трясясь по булыжнику, приблизился к площди. Улиц был перегорожен бревном. Под проливным дождем жлись к стенке несколько полицев. Пришлось зтормозить.

Стрший полицй увидел форму СС и нчл извиняться:

— Прикзно остнвливть и проверять всех...

Тут я зметил среди них Будяк. Предъявив стршему жетон, я потребовл одного полиця для сопровождения:

— Дизер! — повелительный жест в сторону Будяк. — В мшин, шнеллер! Покзывть дорог!

Будяк не зствил повторять прикзние двжды.

Полици подняли бревно, и мы поехли. Тут Будяк сообщил мне ошеломляющую новость: Эрвин Хокк, Берг и генерл Томс не приехли. Мы уничтожили группенфюрер Шноля из ствки Гиммлер и ккого-то рейхсбннрт[84]. С ними ехл штдткомисср Шоммер. Ни один человек в обеих мшинх не уцелел. Фмилия эсэсовского генерл Шноля был мне известн. Он, конечно, зслужил свою учсть, но мы-то рссчитывли н другое!

— Пник — будь здоров! — рсскзывл Будяк. — Все выезды перекрыты. Птрули проверяют кждого. Полицев из учстков збрли под метелку, дже писрей послли в дозоры.

Среди здержнных Будяк видел сержнт Тзиев. Вероятно, его взяли утром, по пути из госпитля к месту сбор. Будяк считл, что мне сейчс нельзя появляться ни н службе, ни дом. Он слышл, кк из полиции звонили Велле.

Мы проехли мимо моего дом. Опсения Будяк подтвердились. У ворот стояли несколько человек.

Н улице Урицкого, нд рекой, мы остновились. Отсюд Головнов огородми и сдми доберется домой. Будяк отпрвится пешком н свою зству и доложит, что хуптштурмфюрер довез его до реки и тм прикзл рсстрелять человек с перевязнной головой, который сидел в мшине. Мы с Чижиком переночуем у кузнец. Утром Чижик пойдет н рботу, я свяжусь с Черненко, и решим, кк действовть дльше.

В привокзльную чсть пришлось ехть через мост. Здесь нс снов остновил птруль. К мшине подошел офицер. Блик от единственного фонря пдл н его мокрый плщ, ткой же кк у меня. Дже не повернув, головы, я покзл жетон.

— Документы! — потребовл он.

— Личный предствитель генерл Томс, фон Генкель.

Он посветил фонриком н документ:

— Проезжйте, герр хуптштурмфюрер.

Нстил понтонного мост колеблся под колесми н уровне черной воды. Еще несколько минут — и я у моего родного дом. Чижик с мшиной я оствил тм, где мы когд-то стояли с бртом во время ледоход. Вон из-з того поворот вылетел отец н Зорьке. Збор, через который он перемхнул, уже нет. Скользкя от дождя тропинк ведет к кузнице.

Юхим открыл, не спршивя кто. Воров он не боялся, немцы все рвно войдут, хоть спршивй, хоть нет.

— Гости к нм, — тяжело выдохнул кузнец, пропускя меня.

— Что, не признли, дядя Юхим?

— Пн Пцько?

— Ккой я Пцько? Во всем городе вы первый узнли меня. Смогу я сегодня переночевть у вс еще с одним прнем?

— Д, добре нрядился! — Он обнял меня жесткими своими рукми, скзл Юхиму-млдшему и Грицю: — Вот ккие сыны у полковник! А вы?

— Они — нстоящие ребят, дядя Юхим! Можете мне поверить!

Мотря пододвинул миску с кшей из толченых кштнов:

— Повечеряете с нми?

— Что ты, мть, — зсмеялся Юхим-млдший, — ткой вжный офицер будет есть ншу блнду!

— Еще кк! — Я вынул из крмнов мундир жовтяки и хлеб. — Вот только приведу моего прня.

З окном зтрещли мотоциклы. Я вышел к кузнице и увидел их спрв и слев. Нд спуском к реке вздргивли в дождливой мути рсплывшиеся пятн фр. Смя нстоящя облв! Переулок, конечно, уже перекрыт. Рзыгрывть здесь, среди лчуг, ночью, эсэсовское нчльство — непрвдоподобно.

Увязя спогми в жидкой грязи, я перепрыгнул через ручеек у кузницы, с трудом поднялся по откосу. «Адлер» не было. Подсвечивя спичкми, пошел по следу протектор. Только потому, что в этих местх прошло мое детство, я безошибочно ориентировлся в темноте. Вот хт хромого Гершк. Проулочек з ней выводит н улицу Крсных курснтов. «Адлер» должен был непременно проехть здесь. Н улице я снов зжег спичку и тут же услышл окрик:

— Halt! Wer da?[85]

Чсовой, судя по испугнному голосу, один. Вот он стоит, солдт в кске. Рядом темнеет н фоне неб мшин.

Я зкричл ему по-немецки:

— Подсвети мне фонриком, идиот! Это гестпо. Тут можно голову свернуть!

— У меня нет фонрик! Стойте!

— Тогд включи фры! — Я пошел к мшине. Оттуд рздлся приглушенный голос:

— Герр хуптштурмфюрер!

Н большее знния немецкого язык у Чижик не хвтило.

Ясно — он здержн вместе с мшиной. Птруль пошел дльше, мшину отогнли н открытое место и выствили чсового.

— Не двигться! — зкричл он и выстрелил в воздух.

Мне оствлось только стрелять, но не в воздух. Чсовой упл в грязь. Чижик лежл в мшине, связнный по рукм и ногм. Н выстрелы снизу от реки уже спешили птрульные, но они не знли той дорожки, по которой прошел я. Через несколько минут мы выбрлись н Юго-зпдное шоссе, объехв стороной через рощицу зству у городской черты. Я понимл, что н стреньком «длере» от погони длеко не уйдешь, но Чижику возврщться в город нельзя. К утру н рботу он не попдет, немецкя форм погубит его. Чижик ндо отослть к пртизнм. А что делть мне?

И тут пришл в голову рисковння идея.

— Жми, Чижик, н всю железку!

Первое время мы ехли по шоссе, не видя з собой никого. Только н семндцтом километре я зметил посди свет идущих мшин. Дождь прекртился, облк быстро уходили н север, будто поверх луны. Все гуще проступли звезды. Придорожные липы потеряли уже листву, и н шоссе было светло. Отсюд — рукой подть до «Обществ любителей зимней охоты».

Шофер из меня невжный. Еще в учебном отряде взял несколько уроков. Но, чтобы утопить эту мшину, умения хвтит.

Слев, з скошенным полем, лес подступл к шоссе.

— Чижик! Сбрось гз! Тормози!

Пок мшин сбвлял ход, я решил в уме простенькую здчку. Мы — н двдцтом километре Юго-зпдного шоссе. А корчм Кощея н тком же примерно рсстоянии по Северо-зпдному. Получется рвнобедренный прямоугольный треугольник. Гипотенуз — чуть поболее 28 километров. Если Чижик пойдет н север...

— Ну, стли, — скзл Чижик. — Что теперь?

— А теперь видишь Полярную?

— Ккую Полярную?

— Звезду. Вот тм, мленькя, кк рз нд клином лес. Иди все время н нее. Утром выйдешь в рйон корчмы у крест или чуть восточнее. Кощею проль: «Ой, з гем, гем...»

— Ясно. Ну, ты, знчит...

— Знчит, ндо. Не теряй времени. Зпшному рсскжешь всё.

Он вышел из мшины, я поехл вперед. Слев, з двойной линией лип, зблестел под луной пруд. Я свернул, медленно подъехл к обрыву. Глубоко!

Те втомобили сзди уже нстигли. Лучи их фр зскользили по липм. Выйдя из мшины, я подтолкнул ее. «Адлер» плюхнулся в озеро. Вод покрыл его.

Немцы все-тки зметили, кк я сворчивл влево. Одн их мшин прошл вперед, вторя остновилсь, и оттуд высыпли солдты. Прячсь з стволми, я побежл мимо пруд, к въезду в усдьбу «Обществ любителей зимней охоты».

Спереди и сзди приближлись рзвернутыми цепями солдты. Они шгли поперек шоссе и по полям, з липми. Но я уже стоял в тени кирпичного збор и нжл пуговку звонк у ворот.

— «Птицелов из местных, с хорошей рекомендцией...»

Глв пятя

ХАУПТШТУРМФЮРЕР ВОЛЬФГАНГ ФОН ГЕНКЕЛЬ

1

Солдт проводил меня в зльце с колоннми. Из-з стол в углу вскочил фройляйн в форме вспомогтельных войск. У нее были круглые очки, унылый нос и роскошня светло-кштновя кос. Доклдывя, что мйор Лемп в городе, лейтеннт Кляйнер сейчс освободится, девиц покрснел. Ее оттопыренные уши были густо розовыми н просвет. Знятно! Неужели это он выручил Аркдия Семенц?

Девиц предложил сесть и см уселсь тк, что были слишком хорошо видны ее ноги в изящных туфелькх, вопреки форме.

Я тут же взял дружески-игривый тон. Ее звли Эрн.

— А почему не Эри? Тк нзывется озеро в Кнде. Вы тм не бывли, Эри? Вши глз нпоминют это озеро. Снимите-к очки!

Мы уже были почти приятелями, когд ее позвл Кляйнер. Не дожидясь приглшения, я тоже вошел в кбинет.

Слев небольшя дверь, столик с креслми. Спрв — сейф, яркя лмп н обширном письменном столе, з котором терялся в этой полупустой комнте мленький лейтеннтик. Он узнл меня мгновенно и не слишком удивился:

— Прошу вс, герр хуптштурмфюрер!

Мы поздоровлись кк знкомые, без официльного «хйль».

Кляйнер извинился з вчершний обыск и тут же попросил документы. Я скзл, что предъявлю их Лемпу. Тут Кляйнер обртил внимние н мои споги, злепленные грязью:

— Вы пришли пешком?

— Д нет! Преследовл одного тип, злез по горло в болото. Ну, потом у вших ворот отпрвил мшину. Срочный пкет в Ровно. Лейтеннт, вм не приходит в голову, что я голоден? Ужин — сюд, в кбинет, я пойду приведу себя в порядок.

— Слушюсь, герр хуптштурмфюрер. Если рзрешите, я пок допрошу некую личность. Возможно, знете его — Гуменюк.

Когд я вернулся в кбинет выбритым, в нчищенных спогх, Гуменюк все еще был тм. Кляйнер, кк водится, посдил его под свет лмпы. Эрн переводил, деля зметки в блокноте.

Кивнув Кляйнеру, чтобы он продолжл, я сел з спиной Гуменюк к столику, где уже стоял ужин с бутылкой вин.

Гуменюк говорил без умолку; пыхтя, докзывл, что сызмльств ненвидит все русское. Ему противен русский язык. Смо слово «Москв» доводит его до бешенств. Кк он может быть связн с подпольем, если большевики лишили его имуществ?

Время от времени Кляйнер прерывл это словоизвержение:

— Откуд у вс рдиодетли? Где русскя рдиостнция?

Гуменюк рзводил короткими рукми, зтылок его бгровел.

— Придется допросить его в подвле, — скзл мне Кляйнер.

Гуменюк обернулся. Узнл или не узнл?

— А вы не церемоньтесь с ним, лейтеннт. Сейчс я нучу вс.

Гуменюк смотрел н меня с ужсом и удивлением.

— Вы, вы. — Он дже встл. Сейчс скжет, кто я.

— Сесть! — Я тк стукнул по столу, что выплеснулось вино. — А ну рсскзывй, предтель, кк ты дл немецкую форму пртизнскому связному. Говори, шкур, куд увезли рцию!

Я рсстегивл кобуру пистолет, когд в комнту вошел мрчный Лемп в шинели и фуржке. Он увидел меня и остолбенел.

— Чему вы удивляетесь, Ферри? Хйль Гитлер!

Он ответил «хйль» тким тоном, будто хотел скзть: «Ну и денек сегодня!»

— Уберите, пожлуйст, этого кретин, — попросил я Кляйнер. — У нс с мйором есть дел повжнее.

— Д, д, — скзл Лемп, — зймитесь им тм...

Эрн взял его шинель и фуржку. Когд все вышли, я покзл Лемпу жетон и документы фон Генкеля:

— Вы молодец, Ферри, не ошиблись тогд.

— Только идиот мог считть вс русским, — буркнул он. — Но зчем все это?

И тут я рсскзл ему, что по зднию генерл Томс провожу секретную проверку местной службы безопсности.

— Вы в курсе сегодняшних ужсных событий, герр мйор? З это крепко достнется всем.

— Еще бы! Весь город в пнике, будто русские тнки уже н мосту. А этот флг н бшне? Почему-то морской?

Я нлил по боклу себе и ему. Он выпил, но остлся мрчным. Тут я «пошел н откровенность», скзл, что в четвертое упрвление СД в Берлине еще несколько дней нзд поступили сведения о подготовке покушения н Берг и Хокк. Именно поэтому вместо них прибыли менее знчительные лиц. А местня СД покзл свою полную бездрность, если не хуже.

— Они умеют только мешть вм, Ферри. Впрочем, и вы не брезгете вмештельством в их дел.

Тихо, кк мышк, в дверь проскользнул Кляйнер и вызвл Лемп. Понятно! Гуменюк скзл Кляйнеру, что я пртизн.

Оствшись один, я убедился, что ящики стол не зперты. Ничего вжного тм нет. Сейф обычный. Я видел ткие в советских учреждениях. Мленькя дверк ведет в комнтку с рхивными шкфми и умывльником. Выход из комнтки — только сюд.

Лемп отсутствовл долго. Очевидно, он см допршивл Гуменюк в подвле. Сейчс он сделет свой ход.

Ход окзлся несложным. Лемп вернулся в сопровождении втомтчиков и с порог потребовл, чтобы я сдл оружие.

— Этот пистолет — подрок моего нчльник, — скзл я, протягивя ему рукояткой вперед вльтер, полученный от Веденеев. — Пожлуйст, не повредите его кк-нибудь.

— А сми вы не боитесь получить повреждения, герр Генкель, пн Пцько или кк вс тм по-нстоящему?

Один из солдт с профессионльной сноровкой обшрил мои крмны, вынул из кобуры зпсную обойму:

— Больше оружия нет, герр мйор.

— А теперь убирйтесь вон, — спокойно скзл я солдту. — Ндеюсь, вы не боитесь, Ферри, остться с безоружным человеком, которого, кк вы вырзились, только идиот мог принять з русского.

— But I don't say you are a Russian![86] — произнес он н плохом нглийском языке.

Вот это оборот! Он принимет меня з нгличнин!

— Your english is wery poor, Ferry![87] Продолжим н родном языке. Отошлите охрну. Вы помните Рюхин?

Он мхнул рукой втомтчикм и уселся, кк прежде, з столик с незконченным ужином. Постепенно его лицо из ндменно-официльного снов стло нстороженным и фльшиво-любезным.

— Тк вот, мой дорогой Ферри, вш русский гент Рюхин выдл советской контррзведке всю зброшенную вми группу.

— Это ложь! — скзл он. — Откуд вы знете о Рюхине?

— Вы получли от Рюхин шифровки, по его требовнию нпрвили в рйон Котельниково еще одну группу, потом нступило молчние. Тк?

— Дльше. Что вы еще знете?

— То, чего не знете вы. Вы стли объектом рдиоигры русской контррзведки. Это они посылли вм шифровки, пользуясь позывными и кодом Рюхин. Днные, полученные вми, — лип. Вы сообщили о сосредоточении русских войск в том месте, где их не было, и неплохо помогли русским при окружении шестой рмии. А люфтвффе вместо военного объект рзбомбил склд железного лом.

— Если дже это тк, откуд вм это известно?

— Не догдыветесь? Английскя рзведк обменивется информцией с русскими.

— Вы подтверждете, что вы нглийский гент. Ккя служб? «Сикрет сервис» лорд Внситтерт или МИ-15 полковник Кук?

— О моих контктх с нгличнми вм знть не обязтельно. Кстти, вы весьм смутно предствляете себе оргнизцию бритнских секретных служб. Это простительно. Но если дмирл Кнрис узнет, кк вы его подвели, пойдете рядовым н Восточный фронт. Это — в лучшем случе!

Я объяснил ему, что провл диверсионной группы под Стлингрдом привлек внимние СД к южнобугской бвергруппе.

— Кльтенбруннер ищет промхи Кнрис, чтобы при случе предъявить их фюреру, вы, Лемп, пешк в этой игре великих людей. И действуете вы кк смый нстоящий идиот. Ну, н кой черт вм пондобился мой пистолет?

Лемп, однко, не сдвлся. Он спросил, зчем мне, офицеру СД, нужно было нводить бвер н Митрофнов и Гуменюк:

— Соглситесь, это стрнно, Тедди! Что вы скжете н это, сэр? Кк вс тм — Джонсон или Смит?

— Если я Смит, почему вы зовете меня Тедди? Тедди — это Федор Крпович Пцько, которого больше не существует. Меня зовут Вольфгнг фон Генкель. Вы можете нзывть меня по-приятельски Вольф.

Он нконец соизволил пошутить:

— Вм больше подходит Фукс[88].

— Блгодрю вс. Тк вот, Ферри, вы хотели звербовть мелкого осведомителя СД, я предлгю вм рботть непосредственно н четвертое упрвление службы безопсности и помочь мне следить з местными оргнми СД. Со своей стороны обещю вм, что позорня история с Рюхиным не дойдет до вшего нчльств.

Мы говорили до чсу ночи, и я докзл Лемпу, что смый опсный для него человек — этот подонок Гуменюк, большевистский подпольщик, который сумел стть гентом службы безопсности. Если СД удстся зполучить Гуменюк, его потихоньку рсстреляют, потом зявят, что улики против него сфбриковны Лемпом для дискредитции южнобугского СД. Лемп нживет вргов в лице нчльник СД и его помощник Шоммер. Они доведут до сведения смого Гиммлер, что бвер вмешивется не в свое дело. Поэтому из Гуменюк нужно выжть все и тут же рсстрелять его.

— Мы ни черт не добились у него, — мрчно скзл Лемп. — Попробуем еще звтр.

— А учителишко Митрофнов?

— Окзлся очень хлипким. Подох н допросе у Кляйнер.

Нконец Лемп соглсился, что лучше всего рсстрелять Гуменюк немедленно. Ну, нелепя выдумк, будто я бежл из его квртиры в костюме немецкого офицер? Кляйнер слышл, кк я рсскзл подобный эпизод Гуменюку. Он сейчс готов н любую уловку, чтобы добиться встречи со своими хозяевми в СД.

Лемп нжл ногой незметную кнопку у левой тумбы письменного стол. Тут же появился тихоня Кляйнер.

Лемп спросил:

— Гуменюк дл сведения?

— Нет. И теперь уже вряд ли дст.

— Ликвидируйте его, и чтобы не было никких следов. Верните хуптштурмфюреру пистолет.

Я небрежно опустил пистолет в кобуру. Мы допили вино.

— С меня н сегодня довольно. Что з день! — скзл Лемп. — Пошли спть?

— Д. Русские говорят: утро вечер мудреней.

С меня тоже было довольно н сегодня. Только крйнее нервное нпряжение помогло преодолевть устлость. Но игр еще не был окончен.

Проходя по коридору, я увидел щелочку свет в неплотно притворенной двери. В этой щелке блестело круглое стеклышко очков. Млышк Эри интересуется, куд мы пошли!

Моя комнт окзлсь через одну дверь. Я пожелл Лемпу спокойной ночи и лег не рздевясь.

Есть ли у них рдиосвязь с Берлином? Пистолет, кк и следовло ожидть, был рзряжен. Хитрюг Лемп! Но нервы у меня все-тки покрепче, чем у вс, герр мйор. Следующий ход делю я!

2

Дверь был не зперт. Эрн сидел н постели без очков, в кружевном пеньюре. Я уселся рядом и нчл говорить о том, кк мне недостет женской лски и тепл. Он попытлсь погсить лмпу, но я не позволил:

— Твои волосы тк эффектны при электрическом свете...

Он тут же рспустил их решительным жестом.

— Нверно, они очень нрвятся Лемпу?

— С этой точки зрения он меня не интересует. Пытлся ухживть, но я был неприступн.

Я понял — все ноборот. Не может простить Лемпу рвнодушия.

— Лемп ншел себе в городе струю жирную подружку, — зхихикл Эрн.

— А у жирной подружки есть сын, Аркдий, и вот ему-то очень нрвятся эти восхитительные волосы.

Он отодвинулсь от меня и спрятлсь под скорлупу очков.

— Крошк, — скзл я, — ты нрушил рсовые зконы? Слвянин — ккой позор! А если в гестпо стнет известно, кк Аркдий вернулся в лоно семьи?

Он потянулсь к тумбочке, но я рньше ее сунул руку в ящик, взял оттуд пистолет и высыпл птроны себе в крмн.

— Не делй глупостей, Эри! Версия с смозщитой не пройдет. З убийство офицер гестпо повесят. Ну, з то, что гент Гусков вместо советского тыл рзгуливет по немецкому, только отпрвят в Бухенвльд или Зксенхузен.

Эрн мелко дрожл в своем пеньюре. Я нкинул н нее одеяло, выглянул в коридор и снов сел рядом с ней:

— Мне жль тебя, Лемп мне нужен. Я спсу вс обоих, если ты мне поможешь.

Он попытлсь успокоиться, зкурил сигрету.

— Что я должн сделть?

— Только ответить н мои вопросы. Но если соврешь, это непременно выяснится. Тогд — концлгерь.

Окзлось, что Лемп не знет о ее делишкх с Аркдием. Он служит здесь несколько месяцев, рньше служил в Ростоке, но проворовлся и едв не угодил н

фронт. Об этом рсскзл Эрне предшественник Лемп. Сейчс Лемп мечтет о возврщении н зпд. Именно для этого ему потребовлось золото пн Семенц. Зимой Лемп примет бвергруппу в Нормндии. Эрн ежедневно дет ему уроки фрнцузского язык.

Он устл и отвечл н мои вопросы послушно и вяло.

Я узнл, что Кляйнер уже пристрелил Гуменюк в подвле. Рдиосвязь со штбом бвер можно устновить в любое время.

— Где нходится ключ от сейф в кбинете Лемп?

Эрн снов нсторожилсь:

— При чем тут сейф?

— Я тебе объяснял, что проверяю рботу вшей бвергруппы. Мне ндо знть, соблюдются ли првил секретности.

— Лемп всегд носит ключ с собой.

— Тоже непорядок! — скзл я. — Сейчс мы рсстнемся. Ты никогд никому не скжешь о ншем рзговоре. И Лемпу тоже. Если зметили, что я был у тебя, можешь покрснеть и смутиться. Ясно?

— Ясно, герр хуптштурмфюрер.

— Ну, зчем тк официльно? Ложись спть — скоро утро. И помни дже во сне: если проболтешься или нврл — концлгерь.

В своей комнте я первым делом зрядил пистолет, рзделся и лег отдыхть. Мне нужно было выключиться хотя бы н дв-три чс, чтобы нбрться сил для очередной схвтки. Но лежть я не мог. Подошел к окну, рспхнул его. По двору ходил чсовой. Светло. Лун ушл, и пруд з кирпичным збором стл из серебряного свинцовым. В этот пруд они, вероятно, сбросили труп Гуменюк. А может быть, и я последую з ним? Нет! Я сильнее Лемп, хотя нхожусь у него в рукх. Для него нет ничего святого. Только деньги! З них продст отц и мть и дже своего проклятого фюрер. Вот это ндо помнить всегд, имея с ним дело. Взятк — его оружие в борьбе с ткими, кк он. Семенец дет взятку Лемпу, Лемп — ккому-то своему нчльству, чтобы перевестись во Фрнцию. Дже человеческя жизнь рсценивется у них н золото. Посмотрим, во что вы цените собственную жизнь, герр мйор!

3

Утром мне принесли чшку нтурльного кофе и булочку. Пить кофе я не стл. Не ожидя приглшения, я см пошел к Лемпу. В кбинете, кроме него, нходился чистенький, выбритый Кляйнер. Лемп выглядел устлым. Веки припухли, небритые щеки приняли пепельно-серый оттенок. Очевидно, он тк и не ложился сегодня.

— Вы плохо спли, Ферри? — спросил я.

Он отослл Кляйнер. Снов мы уселись з стол в углу. Это нпоминло продолжение шхмтной пртии с невидимыми фигурми. Я не знл, есть ли у Лемп ферзь, не знл, ккие поля под удром.

Лемп срзу пошел ферзем:

— Ночью я получил спрвку по рдио из ншей берлинской кртотеки. В штбе генерл Томс никкого Генкеля нет. — Он сделл пузу, чтобы нслдиться произведенным впечтлением. — Я могу вс рестовть или просто ликвидировть, кк вы советовли поступить с Гуменюком. Кстти, я пок воздержлся от этого.

Я знл, что он лжет, но не стл его уличть.

— С Гуменюком вы можете поступить кк угодно, со мной — не можете. Я слишком много о вс зню.

— Тем более! — резонно ответил он. — Интересно, что же вы знете обо мне, кроме провл группы Рюхин?

— Это немло, А в ккую сумму обошлось улживние воровской истории в Ростоке?

— Д, — скзл он убежденно, — кмень н шею — и в озеро.

— Не that has a house of glass must not throw stones![114]

Он тоже знл эту поговорку, и он привел его в ярость:

— Бросьте дурчиться! Говорите нчистоту!

— Хорошо, будем откровенны. Вы собиретесь во Фрнцию? Не удивляйтесь — служб безопсности обязн знть всё. Я помогу вм, если окжете мне мленькую услугу.

— Отпустить вс? А н кой черт мне теперь вши услуги?

— Вы хотите скзть, что уже купили себе перевод во Фрнцию з пятьсот золотых пятерок, которые получили от Семенц?

Это был злп н поржение. Лемп встл и сделл шг к столу, вернее, к кнопке у левой его тумбы.

— Вы действительно много знете. Вс ндо уничтожить до того, кк явятся офицеры СД.

— Я см офицер СД и поэтому зню, что вы отпустили Аркдия Гусков — он же Семенец, — которого готовили для зсылки в тыл русских. Кжется, это нзывется рзоблчением тйн бвер.

Лемп тяжело вздохнул:

— Я двно почувствовл, что вы опсный человек...

— Ноборот. Я — вш спситель. У меня очень высокие связи. Пистолет, который вы у меня отобрли, подрен смим шефом гестпо Мюллером. Вот смотрите...

Я вытщил пистолет. Лемп устло усмехнулся:

— Кем бы ни был подрен этот вльтер, он рзряжен.

Тут я нжл н зщелку, и мне в лдонь выпл зряження обойм. Лемп с неожиднным проворством кинулся к столу.

— Нзд! Сядьте в кресло! Молчите! — Обойм был уже в рукоятке пистолет. — Я предвидел, герр мйор, что вы будете нервничть, — скзл я, вытскивя из его крмн пистолет.

— Послушйте, сейчс сюд войдет Кляйнер.

— Не войдет! — Я зпер дверь. — И вы не выйдете.

— Английскя рзведк всегд был лучше ншей, — скзл он, — но и вы тоже отсюд не выйдете.

— Посмотрим. Считйте меня, если хотите, нгличнином, но я действительно хуптштурмфюрер.

— Врете, — прошипел Лемп. — Вы не Генкель. Он служил в войскх СС в рейхе. Уехл месяц нзд н Укрину.

— Вы чудк, Ферри! Мы же действительно н Укрине, не в Нормндии. Я — Генкель, родом из Дрезден. Вы двно зметили мое произношение. Знете Мгдебургштрссе, з стдионом? Дом семь — зходите после войны.

Лемп уже не говорил, хрипел. Кк згннный в угол зверь, он вжлся в кресло, сжимя подлокотники.

— Все рвно вы — нглийский рзведчик!

— Это мое хобби — вторя специльность. Почему Гуменюк мог служить рейху и русским? Я поступю блгороднее.

— Вс повесят.

— Поймите, Ферри, после окружения Пулюс фортун может изменить Гермнии. И тогд связь с нгличнми очень пригодится вм. Поэтому сейчс вы откроете сейф.

Он тут же соглсился, и я понял: в сейфе есть оружие.

— Отоприте дверку, но не открывйте ее. Стреляю без предупреждения.

Он подчинился. В сейфе действительно лежл прбеллум. Стоя боком к Лемпу, с нведенным н него пистолетом, я быстро перебирл бумги: отчет о формировнии диверсионных групп, списки звербовнных шпионов, инструкция с грифом «Особо секретно», з подписью смого Кнрис, в связи с нступлением группы Мнштейн н Восточном фронте.

В дверь постучли. Из коридор донесся голос Кляйнер:

— Вы здесь, герр мйор?

Я шепнул Лемпу:

— Скжите, что зняты, пусть зйдет через полчс.

Он послушно повторил мои слов. Инструкцию, ксющуюся нступления Мнштейн, я спрятл во внутренний крмн.

— Копию вшего донесения я тоже зхвчу. Нпишите н ней, пожлуйст: «Хуптштурмфюреру Генкелю, лично» — и рспишитесь вот здесь.

— Для чего вм это нужно?

— Для того чтобы покрепче пришвртовть вс к Бритнским островм. Вот тк. Блгодрю вс.

Снов в дверь постучл Кляйнер:

— Герр мйор, к вм приехл оберштурмфюрер Шоммер.

— Пусть подождет, — скзл я очень тихо.

— Пусть подождет, — громко повторил Лемп.

Через окно я видел мшину у ворот. Теперь меня может спсти только Лемп. Я нклонился к нему:

— Слушйте внимтельно. Если сегодня к вечеру я не буду тм, где меня ждут, то звтр н Принц Альбрехтштрссе[89] получт сообщение об освобождении Гусков. А дмирл Кнрис узнет о провле Рюхин.

Несколько секунд он рссмтривл свои ботинки.

— Ложь. Еще одн вш уловк.

И тут я рссмеялся:

— Ферри, я похож н кретин? Неужели же я полез бы к вм сюд, не обеспечив отход? Не говоря о вшем втогрфе.

Лемп поднял н меня крсные от бессонницы глз:

— Тк уходите ко всем чертям! Сейчс позвоню, чтобы вс выпустили.

— Вот телефон нм ни к чему! — Я вырвл провод из стены вместе с розеткой. — С Бльдуром Шоммером у меня свои счеты. Для него я — русский гент СД, вышедший из повиновения, и он пострется рестовть меня, но тогд пкеты в Берлине попдут по нзнчению. Я буду з дверью, в этой комнтушке, вы пострйтесь спровдить Шоммер. Никких Гуменюков и Митрофновых вы в глз не видели, хуптштурмфюрер Генкель уже уехл. Не збудьте зпереть сейф. Шоммер впускйте одного, без его головорезов, то он и вм свернет шею. Держите вш пистолет.

Через минуту из-з двери рхивной комнтушки я услышл голос Бльдур. Он зявил, что служб безопсности возмущен вмештельством в ее дел. Митрофнов и Гуменюк должны быть немедленно передны ему лично. В ответ н это Лемп утверждл, что слышит ткие фмилии впервые. Бльдур нстивл:

— Их увез офицер бвер. Это точно устновлено.

Нхльный бсок Бльдур сменялся осипшим бритоном Лемп. Когд Бльдур пригрозил, что перероет все помещение, Лемп вышел из себя:

— Мльчишк! Кк вы смеете тк говорить со стршими?!

— Видно, вы не имели еще дел со службой безопсности, — скзл Бльдур, — впрочем, один человек, носящий ншу форму, тоже нходится у вс. Больше никуд он не мог скрыться н этом отрезке шоссе вчер около десяти вечер.

Было ясно, что Бльдур не собирется уходить. Того и гляди, явится его шеф с телегрфным вызовом Лемп в Ровно или в житомирскую ствку Гиммлер. Единствення зщит — тк.

Я вошел в кбинет и, не змечя Бльдур, спросил Лемп:

— Почему здесь ткой шум, герр мйор? Я ведь просил не мешть мне просмтривть вши рхивы.

Лемп моментльно вошел в роль:

— Извините, герр хуптштурмфюрер. Тут приехл вш офицер...

Бльдур перебил его:

— Подождите...

Он пошел н меня неслышным шгом через весь кбинет. Его широко рсствленные серые глз не мигя всмтривлись в меня, кк окуляры стереотрубы:

— Ккя приятня встреч! — Он скзл это по-русски, остновился, рсствив ноги, зсунул руки в крмны.

Я обртился к Лемпу:

— Герр мйор, у нс свои внутренние дел. Тысячу рз извините, но нельзя ли нм остться вдвоем?

Лемп медлил, не решясь оствить нс недине. Он боялся предтельств, которое было обычным делом среди офицеров немецких секретных служб.

— Я — хозяин своему слову, герр мйор.

Он вышел, я тут же уселся з его стол.

— Ты смелый и нхльный прень, — скзл Бльдур, — но все-тки я тебя рестую.

— Ты збыл, что прошло уже много лет.

— Что из этого следует?

— То, что я уже двно служу фюреру и рейху. То, что мне по зслугм присвоили звние. Сейчс мы — не врги.

— Ошибешься, — скзл Бльдур. — Дже если бы ты действительно был немецким офицером, мы все рвно врги. Вспомни мои слов н водной стнции.

— Ты промхнулся и тогд и сейчс.

— Неужели? — Он торжествовл, он позволил себе поигрть мною кк кошк мышью. — Ну, где теперь Анни?

— Анни — в Москве. Кжется, вышл змуж. Двй не отвлекться. Вот мой жетон! — Я говорил громко, чтобы Лемп з дверью слышл нш рзговор. — З попустительство вчершней диверсии ответишь перед имперским трибунлом. Я убежден, что ты — комсомолец, нтифшист — продлся русским тк же, кк твой отец.

Он схвтился з кобуру:

— Не смей упоминть имя моего отц! Ты рестовн!

Я нжл ногой кнопку у левой тумбы стол. Вошли трое втомтчиков и следом з ними Лемп.

— Теперь понятно! — Бльдур взялся з телефонную трубку.

— Телефон испорчен, — скзл Лемп. — Вы кончили рзговор о внутренних делх СД?

Бльдур презрительно посмотрел н него:

— Я рестовл вшего гостя, герр мйор. В лучшем случе вы зблуждетесь в том, кто этот человек.

— В моем учреждении вы никого не рестуете, — скзл Лемп. — Тем более офицер.

Бльдур рсхохотлся:

— Он — офицер? Пошли! А с вми, герр мйор, мы поговорим!

Я поднялся из-з стол:

— Шоммер, вы ведете себя недостойно и ответите з эт. Доложите вшему нчльнику, что звтр я буду у него с полномочиями от генерл Томс. Мйор Лемп, этот мльчишк зрвлся. Проводите его, пожлуйст. У меня мло времени.

И Бльдур ушел. Он обернулся н пороге:

— Не позже чем через дв чс тебе будут згонять иголки под ногти! — и зхлопнул з собой тяжелую дверь.

Мои силы были н исходе. Больше суток — непрерывный бой. Но ндо сделть еще одно усилие.

— Ферри...

Стоя у окн, он смотрел сквозь потоки, бегущие по стеклу, кк Бльдур идет к мшине. Когд он тронулсь, Лемп скзл:

— Я погиб. Теперь мне ничто не мешл пристрелить вс.

— Нет, Ферри, мешет. Вш пистолет рзряжен. А глвное то, что теперь только я могу вс спсти. Сейчс вы лично отвезете меня в зкрытой мшине туд, куд я укжу.

— А дльше? Что будет дльше?

— Дльше? Обличющие вс донесения будут здержны. Я выеду в Житомир и вернусь сюд с генерлом Томсом, чтобы нвести порядок в местном СД. Ну, зтем, возможно уже в Нормндии, вы получите здние от моих других хозяев. Понятно? Что вы предпочитете — доллры или фунты?

Спустя несколько минут из ворот усдьбы выехл зкрытый вездеход. У бровки шоссе мок под дождем оствленный Бльдуром солдт-эсэсовец, но ему не было видно, кто сидит в мшине. Д и что мог бы он сделть? Миновв пруд, мшин свернул н проселок, ведущий к лесу, в котором вчер вечером скрылся мой тезк Чижик. Вездеход бвер шел н север, в сторону Киевского шоссе.

Всю дорогу мы молчли. Когд до корчмы Кощея оствлось не больше двух-трех километров, я попросил остновиться. Мокрые, ржвые дубы нвисли нд проселочной дорогой, нд дубми низко стелились осенние тучи. Шофер, тот смый солдт, который обшривл мои крмны, злордно нблюдл, кк хушгштурмфюрер в сверкющих спогх выходит из мшины прямо в грязь. В полузкрытых глзх Лемп промелькнул яростня искр.

— Поздно, Ферри! Не поддвйтесь соблзну. Этот выстрел рвносилен смоубийству. Сегодня между одинндцтью и двендцтью ночи н этом смом месте вы получите от меня известие. До полуночи не рекомендую возврщться в бвер.

— Я понял, — скзл он, зхлопывя дверку.

Хронометр покзывл одинндцть пятндцть утр. Я стоял н обочине под дубми, и шум мотор уже зтихл вдли.

Глв шестя

ОТЧАЯНЬЮ И СМЕРТИ ВОПРЕКИ

1

В тот же день, когд мы рсстлись с Лемпом, в условленное место привезли труп полиця, убитого рзрывом грнты. Опознть личность было невозможно. Но в черном мундире со знкми рзличия хуптштурмфюрер СС ншли служебное удостоверение с моей фотогрфией н имя Вольфгнг фон Генкеля. В дополнение к этим остнкм Лемп получил сорок золотых пятерок црской чекнки и письмо:

«Дорогой Ферри! Преступник, присвоивший себе имя покойного Генкеля, отошел в лучший мир. Это лишет меня возможности повидться с Вми, но полностью ребилитирует Вшу честь. Вы следили з большевистским гентом и уничтожили его при попытке сопротивления. Приложення сумм в той влюте, которую Вы, кжется, предпочитете, выплчивется Клубом, где Вы состоите отныне под именем Онест Хнтер. Документы, любезно предоствленные Вми, хрнятся в ндежном месте кк грнтия Вшей исполнительности. Это делется исключительно в Вших интересх, чтобы Клуб мог и в дльнейшем переводить гонорр в Цюрих н Вш текущий счет. С дружеской симптией — Вш коллег Тедди».

С тех пор прошел месяц с лишним. Н Большой земле произошли вжные события. Мы услышли по рдио о рзгроме группы Мнштейн, которя должн был деблокировть Пулюс. В этот рзгром был вложен и нш мля доля. Веденеев сообщил, что сведения о войскх, проходивших через Южнобугский узел, и днные, почерпнутые из сейф мйор Лемп, помогли уточнить мсштбы и сроки оперции «Зимняя гроз».

Новый год мы встречли в лесном селе, длеко от Южнобугск. Около полуночи, вернувшись вместе с Чижиком из рзведки, я доложил Сергию Зпшному, что бндеровцы ушли н Львов, гитлеровцев поблизости не видть. В жрко нтопленной хте, з столом, который по случю прздник хозяйк нкрыл пхнущей нфтлином сктертью, Сергий рзливл водку по кружкм. Снимя в углу полушубок, Чижик услышл ккую-то новость и тут же кинулся ко мне:

— Штурмнок, они говорят...

— Цить! — прикрикнул н него Сергий. — Віськов тэмниця![90]

Все смеялись. Что это еще з воення тйн от меня?

— Твои чсы смые точные, Алешк, — скзл Сергий, — подшь сигнл Нового год.

— Есть! — Я зсучил рукв. Секундня стрелк бежл по циферблту хронометр. — До Нового год — полторы минуты!

...Кк тепло и людно в хте! Вокруг — свои. И можно быть смим собой, не предтелем Пцько или эсэсовцем Генкелем. Вот это и есть счстье. Если бы только знть, где сейчс Анни... Хоть по рдио услышть ее голос...

Стрелк добежл до нуля, и, кк вхтенный при подъеме флг н корбле, я вскинул руку к шпке:

— Товрищ комндир, время вышло!

Срзу стло шумно. Стукнули кружки и сткны.

— С Новым годом!

— З победу!

— З то, чтобы в этом году ни одного немц не остлось н ншей земле! — скзл Сергий.

— Ни одного фшист! — попрвил я.

— Д, — соглсился он, — з ткого немц, кк твой учитель, дже выпить стоит в Новом году. Но рньше, Алеш, з тебя!

— Это еще почему з меня?

— Встть! — Сергий вытщил из крмн листок.

Я узнл мелкий почерк Кти. Вероятно, шифровку принесли в отряд, когд я был в рзведке.

— «Из Укз Президиум Верховного Совет от 24 декбря 1942 год „О нгрждении пртизн Укрины“, — прочел Сергий. — Орденом Отечественной войны первой степени — стршего лейтеннт Дорохов А. А. ...»

Он обнял меня. Со всех сторон потянулись с кружкми и сткнми. Я ничего не понимл.

— Постойте! Это ошибк. Нверно, однофмилец. Тут же скзно: «стршего лейтеннт»...

— Не перебивй! — скзл Сергий. — Н, читй!

В этой же шифровке Веденеев сообщл, что комндиру Южнобугской рзведгруппы Штурмнку присвоено звние стршего лейтеннт. Все это было невероятно — и орден и звние срзу!

— Тк что есть повод выпить з тебя по второй, — скзл нчльник штб Спиридон Кукурудз, громдный мужчин с детскими, ясными глзми.

Рспхнулсь дверь. Морозный пр ворвлся в хту, и вместе с пром ввлился весь в снегу Головнов. Он сорвл с себя обледенелый треух.

— Прзднуете?!

Кпли пот сктывлись с его лб н побелевшие от мороз скулы. Я бросился к нему:

— Сткн водки, быстро!

Головнов не взглянул н сткн. Глз его остновились, будто и они змерзли. Эти змерзшие глз скзли мне, что произошло несчстье прежде чем он вымолвил:

— Ктю рестовли. Немц-учителя. Шифр — у меня.

Все нчлось позвчер. Ктя вышл в эфир и уже нчл отстукивть очередную рзведсводку, когд в дверь ее кморки з вокзльным продпунктом стл ломиться подвыпивший телегрфист. Он уже двно пытлся ухживть з Ктей. Ктя спрятл рцию в водопроводный люк, открыл дверь и ндвл ухжеру зтрещин. Н шум явилсь полиция. Пьяного увели, но в душу Кти зкрлось сомнение: что, если нтренировнный слух телегрфист уловил через дверь стук рдиотелегрфного ключ?

Нутро Ктя положил рцию в корзину, нсыпл сверху угля и отпрвилсь домой. Когд Головнов пришел с рботы, Ктя рсскзл ему обо всем, и он тут же пошел к Терентьичу, зхвтив с собой шифр. Ндо было срочно подыскивть новое место для рции. Вернулся он уже зтемно и нпоролся н зсду. В него стреляли, и он стрелял. Ночь был безлуння, и ему удлось под берегом реки, по льду, выйти в привокзльный рйон. В хте кузнец Юхим его перевязли.

— Ты рнен?

— Не перебивйте! Ерунд, в плечо...

Тут он нконец выпил водку и позволил снять с себя пльто. От устлости и потери крови он говорил медленно и тихо:

— Кузнец не хотел отпускть. Нсилу уговорил. Мужик ккой-то вывез меня з город под сеном. У Кощея узнл, где вы сейчс. Вот добрлся... — И вдруг он вскинулся с тким знкомым мне выржением ярости в лице: — Что вы смотрите н меня все? Алешк, ты комндир или чурбн? Ндо действовть!

Мы решили выехть перед рссветом, добирться в город кружным путем, по реке.

2

В легкие розвльни зпрягли пру коней светло-коричневой мсти, кких н Укрине нзывют «кштн». Бросили н сено несколько тулупов, положили для мскировки корзину яиц, мешок кртошки. Спиридон Кукурудз см вызвлся ехть со мной. Договорились, что звтр же трое сней приедут в слободу Дубовк. Головнов я брть не хотел:

— Ты ж рнен! Отдышись хоть три дня. Он меня не слушл:

— Пойми, Алешк, — это ж Ктя!..

Впервые в жизни я видел слезы в его глзх.

— Ну, если тк — поехли.

Четвертым я взял Чижик. Все — в черных шинелях полицев — уселись в розвльни. Кукурудз гнл лошдей без остновки. Солнце взошло неяркое, кк лун, в снежной мгле, и все вокруг было снежно-белым. Поседели и нши кони, покрытые изморозью. Рек лежл под снегом, будто широкя, неезженя дорог. Склы в белых мскхлтх сугробов нвисли с првого берег, с левого деревья подступли к плоскому скту, и нельзя было скзть, где кончется земля и нчинется покрытый снегом лед.

По пути двжды нм встречлись немцы. Рз спросили дорогу, во второй дже не остновили. Форм полицев помогл. Мы сняли эти шинели уже в слободке, проехв черту город, и сейчс были просто мужикми, которые привезли продукты н бзр.

Я пошел «н прием» к доктору Яблонскому. Он уже знл об ресте Ивн Степнович и его квртирнтки. Терентьич тоже взяли. Ведь не кто иной, кк Терентьич, привел н звод Головнов — «муж» рдистки, схвченной вместе с рцией.

Доктор обещл связть меня с Черненко. Ндел свое длинное пльто, взял плку и отпрвился в город. Мы с Головновым остлись в холодной, тихой комнте. Н столе бронзовые чсы под стеклянным колпком: кзлось, еле передвигли стрелки. У этих чсов был особый мятник — кругля площдк, подвешення н стльной нити. Площдк кружилсь: впрво-влево, впрво-влево... Вся, кк звороженный этим кружением, не отрывл глз от чсов, осыпя пеплом отмытый до белизны пол.

Нконец пришел Черненко со своими отверткми и ключми.

Головнов тковл его с ход. Он не мог ждть ни чсу.

— Ты двй конкретно! — Черненко рубнул ребром лдони по крю стол. — Что предлгешь?

— Зкидть охрну грнтми, ворвться в тюрьму...

Черненко посмотрел н него с грустной нежностью, кк н дитя нерзумное, попвшее в беду, и обртился ко мне:

— Двй ты, Штурмнок. Где зключенные — неизвестно. Зню, что збрл их Шоммер.

Рньше всего узнть, где рестовнные. Сегодня-суббот. У супруги Семенц — обычный прием. Рисковнно, но попробую.

Пришлось мне снов обрядиться в шинель полиця. Было уже совсем темно, когд у тротур н углу Аверьяновки остновился черный «BMW». Я тихонько окликнул:

— Ферри, мне хотелось бы проктиться с вми н мшине...

Н улице — ни души. Ствни в домх нглухо зкрыты.

— Сдитесь! — буркнул Лемп. — Опять мскрд?

З городом мы вышли, чтобы шофер не слышл рзговор.

— Ккого черт еще вм ндо? — спросил Лемп.

Не обрщя внимния н его грубость, я спросил:

— Кк дел? Ндеюсь, после ликвидции Генкеля, СД вс не беспокоит? Жль, что советскую рцию зхвтили они, не вы.

Лемп тоже сожлел. Он рсскзл мне, что Шоммеру удлось выследить и рестовть рдистку с ее нпрником — стрым фольксдойче. В понедельник утром военный суд будет судить их в штдткомиссрите. Звтр об этом сообщт в гзете.

— А где сейчс эти большевики?

— В комендтуре СД, н Подвльной.

— Знчит, утром в понедельник их перевезут в штдткомиссрит?

— Вероятно. Рди этого вы встретились со мной?

— Нет, конечно. Нужны днные об одесской бвергруппе.

Теперь Лемп был совсем ручным. Он выруглся, но обещл через месяц дть подробные сведения.

— А кк с переводом? Мы рссчитывем н вс в Нормндии.

Тут Лемп впервые обртился ко мне з советом.

— Понимете, Генкель... Тьфу, дьявол! Кк вс прикжете нзывть, провлитесь вы в д!

— Можете нзывть меня по-строму — Тедди. Но прекртите ругнь. Перед моим подлинным именем стоит приствк «фон».

— Хорошо, — скзл он, потиря уши, — нсчет Фрнции — туго. Я соглсился бы и н Румынию. Но что делть с Кляйнером? Этот подхлим нчинет меня шнтжировть. Он умнее, чем вы думете.

— Понимю. Слишком много знет. Кляйнер мы уберем, но не бесплтно. Это пойдет вместо следующего перевод в Цюрих.

— Соглсен, — скзл Лемп.

Договорились, что в воскресенье Лемп пошлет Кляйнер н легковой мшине якобы з своими гентми н двдцть восьмой километр Киевского шоссе. Оттуд лейтеннт не вернется. Потом Лемп посмертно предствит его к нгрде. Что ксется нших будущих встреч, то Лемп попросил больше не ловить его н улице, пользовться явкой у портного в Хлебном переулке.

Утром в понедельник пятеро пртизн со Спиридоном Кукурудзой притились под мостиком через оврг. Еще ночью подпилили толстенный ясень. Он рухнет поперек улицы от одного толчк. В переулке стоял припорошенный снегом втомобиль, н котором Кляйнер ездил н двдцть восьмой километр. Тм его встретили Головнов и Чижик. Теперь Чижик сидел з рулем мшины, в форме, снятой с бверовского шофер. З углом стоял еще одн мшин — полуторк. Ее прислл Черненко. Мы с Головновым в форме полицев устроились з збором. Будяк прогуливлся по улице. Было тк холодно, что пришлось положить пистолет з пзуху. В половине девятого посветлело. Появились прохожие.

— Сможет ли он идти? — вдруг спросил Головнов.

Солнце уже всходило. Неяркие в морозном тумне фры я увидел рньше, чем услышл свист Будяк. Рухнул с шумом и треском ясень. Снежное облко, кк от взрыв, поднялось нд дорогой. Тюремный фургон уткнулся в ствол дерев. Шофер открыл дверку. Двое солдт выпрыгнули н дорогу.

Мы бросились к мшине с двух сторон. Впереди широкими скчкми бежл Кукурудз. Он не добежл нескольких шгов и рухнул, кк тот ясень, поперек дороги. Автомты били из мшины, вспрывя снег. Упли еще двое пртизн. Но мы были уже рядом. Пулей обожгло щеку. Приклдом втомт я сбил с ног солдт, крем глз увидел, кк Головнов вскочил н подножку, выстрелил в кбину. Еще несколько выстрелов, и все рзом смолкло. Четверо конвойных лежли н снегу. Головнов взломл внутреннюю дверь фургон:

— Ктя! Ктя!

Солнце поднялось нд гребнем крыши. З рскрытыми дверями фургон блестел цинковый пол, кое-где потемневший от чьей-то крови. Фургон был пуст.

3

Лемп не соврл. «Южнобузькі вісті» нпечтли сообщение о суде нд «крсными террористми». Но суд не было. Фшисты решили обойтись без инсценировки.

Дв дня мы пробыли с Головновым в домике н хуторе у Львовского шоссе. Нм не удлось дже узнть, где нходятся нши друзья. Скрипел люльк, плкл ребенок, мокрые вленки сушились н печке. Утром н третий день хозяйк пришл с бзр и скзл, чтобы мы шли н польское клдбище.

Потеплело. Глки кружили нд елями. Шел снег.

...Их повесили н воротх клдбищ. Ночью. Тйком. И теперь под снегом сглдились черты искженных стрднием лиц. А снежинки не тяли, опускясь н босые ноги. Ктя был в одной рубшке, Головнов стиснул мне руку до боли:

— Молчи!

Тм, в домике н хуторе, я думл, он помешлся. Не говорил и все ходил из угл в угол день и ночь. А теперь вдруг успокоился, окменел, кк те, н переклдине ворот. Сквозь погребльный снег просвечивли темные Ктины скулы, и хорошо, что не видно было мертвых глз. Ивн Степнович повесили рядом с Ктей. Я знл, что в последние минуты жизни его не мучил стыд з свой нрод. Он сделл тк, кк велел ему совесть.

Только у Терентьич глзницы не были збиты снегом. И кзлось, он видит то, чего не видим мы, живые. Четвертым повесили Тзиев, рестовнного больше месяц нзд.

Русскя, немец, укринец, зербйджнец... Не рзбирясь в нционльности кзненных, фшисты прибили к воротм клдбищ доску с ндписью: «Предтели укринского нрод».

Ночью кто-то зклеил доску бумгой, н которой было нписно: «Слв погибшим героям». Бумгу сорвли и выствили у виселицы крул, трех здоровенных полицев. И вот тогд Вся Головнов скзл!

— Теперь пойдем мы.

Мы пошли, когд нстл ночь, с нми трое рбочих с звод Терентьич. И еще двое подъехли к клдбищу н снях с тыл, где лежит з овргом зснеженное Львовское шоссе. Лун еще не взошл. Светилось окошечко клдбищенской сторожки. Полици грелись смогоном, оствив одного н посту. Не скрипнул под вленкми снег, не вскрикнул под виселицей полицй.

— Это — первый, — скзл Головнов.

Мы не тронули фшистскую доску. Мы тихо пошли к сторожке...

А когд нстл новый день, люди увидели н клдбищенских воротх трех повешенных полицев, и под ними черные буквы: «Предтели укринского нрод».

Длеко от город, под вековой липой у Львовского шоссе, в бртской могиле похоронили мы ншу Ктю и тех, кто погиб вместе е ней.

Тяжело было долбить чугунную землю. И нсколько же тяжелее зкидывть мерзлыми комьями, потом легким снегом! Мы упрвились только к рссвету и ушли, не оствив ни звезды, ни знк, ни зрубки.

Н крю лес нс ждли сни. Здесь мы остновились, обернулись. Вдлеке прошл по шоссе мшин, скользнув лучми н повороте по зснеженным стволм. И я увидел очень ясно — может, это был только льдистый отблеск фр? — под той смой липой зсветились н миг мленькие огни, нежные и гневные, кк глз Кти. И подумлось мне: придет время, рстопит огонь их сердец ледяную броню, и поднимется звонкя молодя трв отчянью и смерти вопреки.

Глв седьмя

ВЕСНА СРЕДИ ЗИМЫ

1

Еще в середине янвря мы узнли о прорыве блокды Ленингрд, потом нши взяли Воронеж, и, нконец, грянул Стлингрдский гром, возвещя всему свету — и вргм, и союзникм, и нм, солдтм в тылу врг, — что весн уже не з горми.

Лютовли феврльские метели, звливли хты до стрехи сыпучим снегом, срвнивли оврги с дорогой, но уже виделся в просветленном цвете, неб конец зимы.

В эту смую пору ковылял от сел к селу бедолг-нищий с клюкой. Где ддут гнилую кртофелину, где угостят подзтыльником. Через полицейские кордоны, мимо зкутнных до бровей немецких чсовых шел он из полесских чщоб и дошел до смого Южнобугск, тм рзыскл бклейную лвчонку.

— Подйте клике перехожему христ рди! — снял с плеч злтнную торбу и еще что-то скзл хозяйке ткое, что он быстро увел его в комнтку з лвкой.

Дрья Денисовн рстолковл, кк нйти отряд Зпшного, и хоть Сергий со своими хлопцми редко сидел больше суток н одном месте, бродяжк-нищий все-тки нстиг нс в одном селе.

Я брился з ситцевой знвеской, Зпшный и еще несколько человек отдыхли — кто н лвке, кто н печи. Один Головнов не знл покоя. Толком не отдохнув, он уже собирлся в новый поиск. Тоск гнл его, и дже я, знющий Всю не первый год, поржлся его ярости и неутолимой жжде боя.

— Ищешь пулю, Вся, тк и скжи.

— Ты знй брейся, воспиттель! — буркнул он. — У кждого своя пуля.

Тут я услышл, кк хозяин хты кого-то выпровживет:

— Иди ти під три чорти! Немє в мене ніяких гостей.

— Було б болото, чорти нпригють!

С нмыленной щекой я выскочил из-з знвески.

— Пнтелеймон!

Мгновенно бродяжк-нищий преобрзился. Куд девлись хилость и хромот? Откинул котомку, вытянулся по-солдтски:

— Связной рзведцентр прибыл, товрищ Штурмнок! Получите пкет! — И рзлетелсь ндвое сломння о колено клюк.

— Ну, теперь видно, что скоро весн, если рспустился Лист-подорожник! — Впервые после гибели Кти Головнов улыблся... Он обнял бывшего своего рзведчик: — Вот это в точку. Мы ж без связи с тех смых пор...

И снов помрчнел, ушел в свое горе, д и мне не зхотелось больше шутить и смеяться. Еще не зтянулись нши рны.

— Доклдывй, Пнтелеймон!

Из шифровки Веденеев мы узнли, что скоро нчнется большой рейд конных пртизнских соединений н юг — в укринские степи. Нм ндлежит рзведть мршрут н своем учстке, выбрть мест для привлов, потом всем отрядом влиться в пртизнскую лву. И еще ндо нм срочно укзть точку для выброски пршютист с рцией и оружия.

Я тут же зсел з соствление рзведсводки, Пнтелеймон тем временем, водрузив свои вленки у печной трубы, будто кждый день сушил их здесь, знялся борщом и кшей.

Терпения не хвтло дождться, пок он кончит.

— Будешь рсскзывть ты? — спросил кто-то из хлопцев.

Он вытер миску хлебом.

— Буду. Підійшов Гітлер до свого портрету т й кже: «Адольф, що стнеця з нми, як більшовики переможуть?» З рми виствилсь нмльовн морд т й кже: «Мене знімуть, тебе повісять!»

Головнов хлопнул его что было силы по спине:

— Вот чертов Подорожник! Серьезно рсскзывй!

— А рзве я шучу? В Полесье, в Белоруссии — полня чудсия. Немцы снимют дивизии с фронт против ншего брт.

Пнтелеймон проспл целый день, к вечеру отпрвился в обртный путь. В нзнченное время прилетел смолет. Рдист сбросили не очень точно, но мы быстро рзыскли и его и груз, в нчле мрт вошли в нши лес и сел эскдроны пртизнской конницы. Ткого еще не бывло н Подолии з всю войну.

В эти дни мне пришлось еще рз встретиться с двумя хорошо знкомыми немецкими офицерми — Бльдуром Шоммером и Мксом Вегнером. Связной подпольного горком передл Зпшному письмо от Черненко. Совещлось, что городской бнк собирется эвкуировть ценности из отделения бнк в местечке Королёвк. Поздней осенью это отделение открыли для рсчетов с схрными зводми и для выплты жловнья сельским полицям. Но когд под смым Южнобугском появилось конное соединение пртизн, штдткомиссрит не решился оствить деньги в местечке, где не было никкой, охрны, кроме взвод перепугнных полицев и двух унтеров. Зпшному понрвилсь идея «помочь» немцм эвкуировть ценности из Королёвки.

— Людей здесь много не ндо, — скзл он, — но без Алешки не обойтись. Првд, он мне не подчинен... Кк, сынок?

Решение приняли срзу. Городские подпольщики достли блнк штдткомиссрит. Н блнке нпечтли предписние директору бнк сдть все ценности предъявителю сего, гуптмну Фогелю, под рсписку для доствки в Южнобугск. Печть н документе мне не понрвилсь, зто удостоверение Фогеля — подлинное. Этот Фогель шел сорок седьмым номером в счете мести Головнов.

Ночью пртизны Зпшного зхвтили в земхозе стренький «фольксвген». З руль сел Алешк Чижик. Не впервой он игрл роль немц-шофер. Форм покойного Фогеля сидел н мне не очень лдно, но н подгонку не хвтило времени. Головнов изобржл фельдфебеля, трое пртизн — охрну.

В десять чсов утр «фольксвген» лихо подктил к особнячку с решеткми н окнх. Полицй у вход отдл честь. Двое «солдт» остлись у прдной двери. Я предупредил их:

— Если придет ккой-нибудь посетитель — впускйте.

В конторе пхло кофе и сургучом. Директор бнк, ккуртненький господинчик с розовыми щекми, прихлебывл кофе из чшечки. Двое писрей торопливо опечтывли ппки. Директор был немло удивлен. Нкнуне он получил прикз подготовить ценности и бумги к чсу дня. Ввиду вжности поручения их должен был принять лично помощник нчльник городского СД Шоммер.

— Но сейчс только пять минут одинндцтого, гepp хуптмн, — суетился директор, рсплескивя кофе.

— Положение изменилось. С минуты н минуту сюд может нгрянуть целый полк пртизн.

— Но кк же быть? Прикзно сдть деньги герру Шоммеру.

Я нклонился к директору и доверительно шепнул н ухо:

— Шоммер выехл н рссвете и был убит по дороге.

— Боже мой, ккой ужс! — Он допил кофе и зсеменил к телефону. — Сейчс позвоню в городской бнк.

— Бесполезно, связь нрушен. Мы не могли дозвониться.

Писря поливли ппки сургучом, хлопя печтью куд попло.

— К черту ппки! Упковывйте деньги!

У меня были все основния торопить их. Бльдур мог явиться и рньше чс дня, если обнружится обрыв связи.

Когд пчки мрок и крбовнцев уложили в кожные мешки с метллическими зтворми, директор проствил сумму в рсписке. Тут в контору вошел посетитель. Он был один, и мои ребят пропустили его. Головнов уже взялся з кобуру, но я мигнул ему и вскинул руку в фшистском приветствии:

— Хйль Гитлер! Чрезвычйно рд ншей встрече, герр Вегнер!

Он, несомненно, знл, что Пцько из лндвиртшфтс-комиссрит окзлся не тем, кем его считли.

— Д, мы, кжется, знкомы, герр... — Вегнер зпнулся. — Я, видите ли, хотел внести деньги н счет схрного звод з поствки интенднтскому упрвлению.

— Никких плтежей сейчс! — зкричл директор. — Видите: деньги сдны. В любой момент тут могут появиться пртизны.

Вегнер, конечно, понимл, что он влип в опсную историю, и все-тки чувство юмор взяло верх. Он скзл директору:

— По-моему, они уже очень близко. Вряд ли вы успеете...

— Что з неуместные шутки! — возмутился директор, лихордочно тыч в крмн мою рсписку.

Я соглсился с директором:

— Шутки действительно неуместные, герр корветен-кпитн, но вы мне нрвитесь!

— Блгодрю вс! — Он протянул руку. — Прощйте. Моя тыловя служб кончется.

Этот немец действительно был мне симптичен, Знкомство со мной может дорого ему обойтись. Я скзл директору:

— Лихой офицер! Мы с ним здорово зпрвились коньяком, пок мне зпрвляли мшину в имении его сестры.

Вегнер ушел, еще через несколько минут мешки с деньгми и опечтнные ппки были погружены в «фольксвген». В двендцть чсов без пяти минут мы выехли н Киевское шоссе. Солнце светило по-весеннему, комья мокрого снег взлетли из-под колес.

— Ндо было все-тки подшить к делу этого фрицевского моряк и директор тоже, — с сожлением зметил Головнов.

— Директору ддут и без нс, Вся. А тот офицер, кжется, нчинет кое-что понимть.

Борт о борт с нми, по нпрвлению к Королёвке, промелькнул встречня мшин. Я успел зметить сидящего рядом с шофером Бльдур.

— Он нс не видел, — скзл Чижик, сворчивя н крепкую лесную дорогу.

— Все рвно бы не догнли, — скзл я, — д и в лес они сейчс не сунутся.

— А жль! — Головнов зкрыл глз и откинулся н зднее сиденье.

— Не огорчйся, Вся! Мы еще встретимся с господином Шоммером.

2

Прогрохотл и ушел н юг пртизнский рейд, оствляя з собой сожженные комендтуры, взорвнные мосты и простреленные серые кски в непролзной грязи сельских дорог. Немцы вздохнули с облегчением, но скоро поняли, что они уже не хозяев в селх, потому что бикфордов шнур рейд бегучим огнем поджег весь горючий мтерил дже в тех местх, где и не слыхивли о пртизнх. Теперь повсюду действовли местные группы птриотов, поднятые цокньем копыт и звоном трензелей пртизнской конницы.

Большя чсть отряд Зпшного ушл в степи, влившись в одну из пртизнских бригд. См он остлся с одним взводом. Скоро соберется вокруг этого ядр новый отряд.

Из письм Черненко я узнл о переменх в городе.

Велле убрли из лндвиртшфтскомиссрит, когд выяснилось, кем был его подчиненный Пцько. А директор Королёвского бнк судили и рсстреляли з связь с пртизнми. Достлось и службе безопсности. Генерл Томс действительно приехл и привез с собой нового нчльник городского СД. Прежнего послли н фронт. Бльдур тоже должен был уехть в действующую чсть, но пок оствлся, чтобы передть гентурную сеть новому сотруднику.

В конце мя меня вызвл к себе Веденеев. Ндо было добирться километров з трист в село Позументное. Мы выехли верхми ясным утром вдвоем с Сергием, который решил проводить меня до соседнего пртизнского отряд. Н этот рз я изобржл обер-лейтеннт немецкой квлерии.

Кони шли неторопливой рысью по обочине дороги. Слев выблескивл под солнцем Королёвский пруд, спрв вствл стен кций. Белые цветы охпкми свешивлись нд ншими головми. Они пхли летом и детством.

Двно я не чувствовл себя тк легко. Будто вернулся домой из дльней дли. Ловко и лдно мне в седле. Ноги обжимют упругие бок лошди, и чуть нтягивется повод в руке. Конь просит ход. Полететь бы сейчс полевым глопом, пригнувшись к пхучей холке, поднять клубом пыль н улице и круто осдить у ворот домик с пятью тополями. Отец выходит з ворот, придирчиво сует плец под конскую подпругу: «Ну кк, Сергий, нш квлерист? Не нбил спину Воронке?» А Сергий отвечет: «Порядок полный, товрищу комндир. Тримєця у сідлі як пришитий»[91]. А тут мть рспхивет окно, и слдкий дух яблочного пирог доносится из дом. «Обедть, квлерия! И вы, Сергий. Рсседлывйте поскорей...»

Мой жеребец збрл повод, вскинул голову, зржл.

— Алеш! Кто-то едет! — предупредил Сергий, попрвив непривычно висящий н животе шмйсер.

Но я уже и см зметил кобылку, зпряженную в кнреечного цвет тильбюри. Рядом с кучером сидел корветен-кпитн Вегнер в пиджчке и тирольской шляпе — ни дть ни взять прусский юнкер у себя в поместье.

Остновились. Я протянул ему руку с седл:

— Привет землевлдельцу!

— Привет квлерии! Вы меняете звния и роды служб кк перчтки. Чиновник, пехотинец, квлерист! — Он ничуть не боялся меня. — Не удивлюсь, если вы еще летчик или моряк.

— Возможно, гepp корветен-кпитн. Или вы уже в отствке?

— Если бы! Ноборот. Отдыхю от формы перед отъездом.

— А куд, если не секрет?

— Не удлось нкормить рыб н Средиземном море, теперь вши друзья помогут мне это сделть н Черном.

— У меня тм действительно друзья... Что ж, желю вм остться живым, когд мои друзья будут топить вших.

Он резко отрубил:

— У меня тм нет друзей. И нет друзей вообще!

Длинное его лицо помрчнело. Он скзл кучеру:

— Ехйте! Мы имеем никкое время!

Тильбюри тронулось. Но мне не хотелось тк рсствться.

— Герр корветен-кпитн, вы првы. У немцев остлось мло времени в России, но у вс, лично у вс, еще могут быть друзья. Только ндо решть быстро, по-морскому: «Рулевой, лево н борт! В мшине — левя нзд, првя — полный вперед!»[92]

Вегнер обернулся:

— Очень четкя комнд, герр вхтенный офицер, и я о ней подумю.

— Подумйте, Вегнер, и, может быть, когд-нибудь мы будем с вми н одном корбле!

3

До нового рсположения штб Веденеев я добирлся четверо суток. Простившись с Сергием, сменил седло и немецкую форму н лтную свитку. В большом селе Позументном меня встретил стрый знкомый, Пнтелеймон. Мы пошли, кк когд-то, ему одному известными лесными тропкми. По пояс в воде перебрлись через мочр[93], минуя немецкие птрули, которые ни з что н свете не сунулись бы в эти гиблые мест. Срзу з мочром, н луговине, окруженной березняком, стояли мзнки под соломой. Я вошел в хту и тут же рвнулся нзд. У телефонного ппрт сидел офицер в погонх. Двое других, тоже в погонх, склонились нд кртой.

Кто ткие? Куд же ты привел меня, чертов Подорожник?! Отступть поздно. Лучше прикинуться дурчком. Я сорвл с головы кскетку и робко шгнул вперед:

— Дозвольте войти, господин нчльник...

Все трое удивленно смотрели н меня. Тут з спиной рздлся смех Пнтелеймон:

— О-то, пішов вовк у вівчрню, потрпив н псрню!

Из соседней комнты вышл Пш, т смя девушк, которя год нзд готовил для меня документы н имя Пцько.

— Товрищ Штурмнок! — Он бросилсь ко мне, кк к строму другу. — Т зходьте ж мерщій! Зрз доповімо генерлу![94]

Незнкомые комндиры в незнкомой одежде жли мне руку. Никогд в жизни я не подумл бы, что они слышли обо мне. Мне кзлось, я зню все, что происходит н Большой земле, но о введении новых знков рзличия я не знл. Многие пртизнские комндиры в тылу врг носили ншу форму. Это одно уже говорило о том, нсколько уверенно они чувствуют себя здесь.

— Т скидйте ви цю свиту! — хлопотл Пш. Он побежл з горячей водой для бритья, но мне не терпелось скорей увидеть Веденеев. Он был в соседней хте.

— Товрищ генерл, стрший лейтеннт Штурмнок по вшему вызову прибыл.

Веденеев вышел из-з стол, обнял меня:

— Здрвствуй, Алеш!

— С производством вс, товрищ генерл!

Он поблгодрил, потом здорово отчитл меня:

— Не ожидл! Взялся з «бнковскую оперцию». Головнову простительно, но ты — комндир, опытный рзведчик... У нс н тебя большя ствк. Мойся, отдыхй. Поговорим.

Через несколько чсов я снов пришел к Веденееву с подробным доклдом обо всех нших делх. Не утил и того, что мы сняли с виселицы и похоронили кзненных. Он долго молчл и вдруг скзл неожиднно:

— Есть для тебя новя рбот, Штурмнок. Будешь служить в рмии.

С первой минуты плен меня жгло единственное стремление: к своим, н фронт, в регулярные чсти. Теперь я воспринял переход из рзведки в войск кк недоверие.

— З что в рмию, товрищ генерл? З этот бнк?

— Д не в ншу рмию, чудило! В немецкую!

Вместе с мйором и кпитном, порзившими меня своими погонми, я знялся рзрботкой оперции. А что, если попытться поехть н фронт вместо Бльдур? Его биогрфию я зню чуть ли не с детств, смого его в новой чсти, скорее всего, не знет никто. Зхвтить Бльдур не сложно. Куд труднее получить его личное дело и выяснить место нзнчения. Веденеев не отверг и не утвердил мой плн.

— Пробудешь здесь две недели, — скзл он. — Пострйся изучить досконльно структуру СД и бвер. Получишь мтерилы о рзведслужбх Англии и Америки. Тоже может пригодиться. Ну, дльше посмотрим. Вернешься в рйон Южнобугск, оценишь ситуцию н месте. Я, видимо, буду неподлеку. Свяжемся с Москвой и решим. Только не увлекйся своим проектом, если появится более перспективный вринт.

Снов я превртился в ученик. Приходилось рботть по двендцть — четырндцть чсов. Я уствл, конечно, но с рдостью обнружил, что з время службы в рзведке пмять стл емкой и цепкой. Мои учителя, мйор и кпитн, были довольны. Мйор влдел немецким не хуже меня. Много рз мы рзыгрывли с ним рзговор в немецком штбе, в бвере, в полевой жндрмерии, и ндо скзть, в некоторых случях я попрвлял его, потому что общение с немцми обогтило меня множеством детлей, которые нельзя узнть ни из одной инструкции. Потом мйор уехл. Прощясь, он скзл:

— Спсибо вм, Штурмнок. Скоро тоже ндену немецкую форму.

Нездолго до моего отъезд смолет с Большой земли сбросил контейнеры с оружием, бтреями для рдиостнций, консервми и гзетми. А кроме всего этого, тм были письм.

— Пляшите, товрищ стрший лейтеннт, — скзл Пш, протягивя дв письм. Прямые, острые буквы н конверте могли быть нписны только одним человеком н свете — моим отцом.

«Вот мы и воюем об, сын!..» Нверно, я сильно побледнел, потому что Пш протянул кружку воды.

Отец всегд оствлся для меня живым, хоть с нчл войны я ничего не знл о нем. Он комндовл теперь ртиллерийским соединением. О службе отец писл скупо. Я понял, что его полки учствуют в большом сржении. Может быть, Стлингрд? Письмо было дтировно нчлом янвря. Оно кончлось словми: «Верю, что мой моряк и в сухопутной войне проложил верный курс. Твой отец, гврдии полковник Дорохов». Второе письмо было от мтери из Сухуми. Треугольничек из тетрдной бумги. Кк только рзвернул его, понял все. Не зкружилсь голов. Никто не принес мне воды.

«...Не могу, не имею прв, Алешеньк, скрыть от тебя првду. З несколько дней до полной победы под Стлингрдом убит отец».

До смого утр я бродил между берез, утром пришел к Веденееву и протянул ему об письм. Он прочел, встл, постоял с минуту, опустив голову. Потом скзл:

— Войн. Большего для себя не желю.

Он никогд не говорил мне о себе. Только сейчс рсскзл, что его жен умерл от голод в Ленингрде, об сын погибли н Орниенбумском плцдрме.

Нкнуне моего уход Веденеев сообщил мне, что рзведцентр, вместе с пртизнским полком, меняет дислокцию. Он будет нходиться в лесх, километров н семьдесят восточнее Южнобугск. Мленькому отряду Зпшного прикзно отвлекть внимние от рзведцентр. Во всем, что ксется рзведки, отряд подчинен мне, нчльником штб нзнчен Вся Головнов.

Во всей пртизнской деревне и дже в смом рзведцентре никто не знл дня и чс моего уход. Мы простились с Веденеевым. В воздухе висел тихий зной, необычный для конц мя. С северо-зпд нползл туч, длекие молнии беззвучно вспыхивли з темными деревьями по ту сторону болот.

— Будет гроз, — скзл Пнтелеймон. Он подл мне знкомую лтную свитку и торбу стрнник. — Дождь пойдет, и мы вместе с ним...

Глв восьмя

ВЕГНЕР МЕНЯЕТ КУРС

1

Зпшного я зстл в сильном гневе. Молодой пртизн Присудок стоял перед ним со связнными з спиной рукми.

— Злодій! — скзл Сергий. — Ось це мені гірше смерті[95].

Сколько рз пытлись немцы обвинить Зпшного в грбежх, чтобы восстновить против него крестьян. Не верили! И вот, пожлуйст, в смом деле грбеж. Этот Присудок, недвно принятый в отряд, зрезл н хуторе корову и отобрл у стрик псечник бочку мед.

Зпшный собрл «тройку», которя вынесл решение з пятндцть минут.

— Прикжите рсстрелять этого сукин сын! — скзл Зпшный новому нчльнику штб, Головнову. — Мродеров в отряде не потерплю! — и ушел, дже не взглянув н осужденного.

Прнишк с оттопыренными ушми кинулся в ноги:

— Любое здние дйте! Пусть лучше немцы убьют, чем свои!

Я скзл Головнову.

— Жль! Молодой, испрвится.

— Могил его испрвит, — ответил Вся.

— Тк ведь и ты когд-то воровл. См рсскзывл.

— Пцном я воровл, с голоду, он — здоровенный лоб. В бндеровском курене ему место. Пуля — и весь рзговор.

— А может, прибережем пулю для фшист?

Головнов подошел к Присудку, вынул нож и перерезл веревку:

— Пойдешь со мной н здние. Если подведешь — выпущу кишки вот этим смым ножом.

Мы пошли к Зпшному. По дороге Головнов сообщил новость:

— Шоммер уехл в Гермнию. Простить себе не могу!

Нверно, я ненвидел Бльдур не меньше, чем Головнов, но сейчс речь шл уже не о чувствх, о срыве ншего плн. Несколько дней я ломл голову, пытясь придумть новый вринт. Все это время Сергий не подходил ко мне. Он сердился з отмену его прикз, но в глубине души был, верно, блгодрен.

Тут прибыл прикз от Веденеев ннести отвлекющий удр по комендтуре в местечке Сороковицы, чтобы обеспечить переход в нши кря пртизнского полк и рзведцентр.

— Не вовремя! — огорчился Сергий. У него были в эти дни совсем другие нмерения. — Знешь бывший совхоз «Рссвет»?

— Конечно. Это усдьб Фруенхйм. Он жент н сестре Вегнер. Помнишь, видели его, когд я уезжл к Веденееву?

В усдьбе остновились трое немецких офицеров. Зпшному двно хотелось посчитться с Фруенхймом з издевтельств нд крестьянми, тут еще эти офицеры. Головнов считл, что здесь лежит решение моей здчи.

— Офицерики зеленые, видть, прямо из училищ. Н месте нзнчения вряд ли их знют. Может, попробуем?

— Вдвоем? Брось, Вся. Несерьезный рзговор!

— Зчем вдвоем? Пусть Зпшный уходит с отрядом н свое здние, нм оствит человек десять. Хвтит.

Связться с рзведцентром я сейчс не мог. Принял решение см. Усдьбу ткуем, офицеров попытемся зхвтить.

Зпшный соглсился. Он оствил нм десять человек, и среди них моего друг Чижик и проштрфившегося Присудк.

Перед рссветом, в смый сонный и глухой чс, мы с Чижиком и с двумя пртизнми злегли в лопухх у збор. Головнов с остльными пошел в обход, чтобы блокировть флигелек охрны.

В три светет. Атк нзнчен н дв сорок. Еще десять минут, и подымемся н вернду. Девушк-прислуг откроет дверь. Чсы сверены. Никких сигнлов. Глвное — внезпность.

В темных окнх з деревьями сд мне чудилось ккое-то движение. Скрипнул невидимя з кустом дверь вернды. Нверно, девушк уже открыл нм.

До нзнченного времени оствлось еще целых восемь минут. З домом гулко удрил винтовочный выстрел и следом короткя очередь из втомт. Что-то зствило Головнов нчть рньше срок. Прыгя через клумбы, мы побежли к вернде. Дверь был открыт, и вот мы уже в темной гостиной. Внезпно вспыхнул свет. Из комнт спрв и слев згремели выстрелы.

— Хлопцы, нзд! Тут зпдня!

Мы кинулись к выходу, но со ступенек вернды поднялись трое.

И здесь произошло непостижимое. Один из тех, кто был н вернде, выстрелил в упор в своего сосед. Другой, вскинув винтовку, хотел броситься н меня, но и того свлил выстрелом неожиднный союзник. В луче свет, упвшем из двери н его лицо, я узнл корветен-кпитн Вегнер.

— Zuruck! Schnell![96] — зкричл он.

Нс не преследовли. Только стреляли нудчу в темноту. З домом тоже рздвлись выстрелы. Мы побежли туд вместе с Вегнером и з конюшней столкнулись с Головновым.

— Присудок продл! — скзл Головнов. — А это кто?

— Потом объясню. Пошли!

В гуще подсолнечник, з збором усдьбы, остновились. Еще не светло, но вершины деревьев уже обознчились н фоне неб. Весь дом был освещен. Оттуд время от времени постреливли. Головнов рсскзл:

— Мы лежли в зсде. Пересчитл людей. Присудок исчез. Теперь понятно: предупредил сторож, и в усдьбе подготовились. — Он посмотрел н Вегнер. — А этот почему не связн? Сбежит.

Вместо ответ я протянул руку корветен-кпитну:

— Спсибо. Кк вы решились?

— Не зню. Я много думл рньше, но все получилось внезпно. Снчл — тревог. Пришлось идти в эту зсду. Потом вдруг увидел вс прямо н мушке, кк цель в тире. Вспомнил нш рзговор: «Лево н борт!» Решился. Теперь — всё.

Головнов не понимл ншего рзговор по-немецки.

— Пошли! — торопился он. — Потом допросишь.

— Нет! Герр Вегнер, когд вы должны уехть отсюд?

— Через неделю. Теперь это не имеет знчения. Фюреру придется обойтись без меня.

— Понятно. Предписние к месту службы при вс?

— Еще не получил. Должен прибыть фельдкурьер.

— Тогд вот что, герр Вегнер, прошу вс вернуться в усдьбу. Вы преследовли пртизн и не догнли. Прошу вс получить предписние и выяснить, где личное дело. Через девчонку-прислугу получите координты и время для встречи со мной.

Он был не просто удивлен, но дже рстерян:

— Но зчем все это?

— Герр Вегнер, вы уже сделли поворот. Теперь ндо идти ншим курсом. Все узнете потом. Еще рз блгодрю от души.

— А вы не боитесь, что я снов переложу руль?

— Нет, не боюсь. До встречи!

2

Встреч состоялсь неделю спустя в корчме у Кощея з кружкой пив, которое было очень кстти в эту жру. А еще через сутки я доложил свой плн Веденееву:

— Вегнер — смя подходящя фигур. Родных и друзей в Гермнии у него нет. Не был тм с нчл войны. Фельдкурьер уже привез Вегнеру предписние в Новороссийск.

— Боюсь, вш блестящий плн имеет дефекты, — скзл Веденеев. — В глвном штбе кригсмрине есть документы н Вегнер?

— В том-то и дело, что нет. Тм только крточк — смые крткие днные. А личное дело потонуло вместе с корблем Вегнер, н котором штб дивизион шел из Триполи в Итлию.

— Но потом, нверно, соствили новое? Немцы — ккуртисты!

— Новое дело, товрищ генерл, соствленное н острове Сицилия, переслли сюд, в интенднтское упрвление, к месту службы.

В устлых глзх Веденеев появился огонек:

— Обстоятельно рботете, Штурмнок. Ну, дльше?

— Фельдкурьер, в числе прочих документов, увезет дело Вегнер в Ровно для пересылки н Черное море. Если рзрешите...

— Подождите! — Веденеев долго молчл, сидя с зкрытыми глзми. Потом резко поднялся. — Сейчс решим!

Он вызвл знкомого мне кпитн. Через полчс был принят плн, весьм близкий тому, что хотел предложить я. Этот плн нчл осуществляться н следующий же день.

Фельдкурьер — лейтеннт из зпсников — весело провел вечер в ресторне «Риц». Нутро, с тяжелой головой, он сел в свой «оппель» и здремл, обняв портфель. Н зднем сиденье рзместились унтер-офицер и ефрейтор. Они тоже не теряли времени нкнуне, потом попросили официнтку Ндю звернуть пру бутылочек, тк кк звтр утром они уезжют. По пути домой Ндя зглянул в бклейную лвочку Софрнской.

Около восьми утр н повороте Львовского шоссе шофер фельдкурьер хотел обогнть воз с сеном, но дурень-мужик, видно со стрх, здергл вожжми, и воз стл поперек дороги. Шофер круто зтормозил, едв не врезвшись в телегу. И тут громдня копн сен обрушилсь н втомобиль. В тот же миг из-з лип выскочили еще несколько мужиков. Потом лейтеннту кзлось, что их было не меньше сорок.

Пртизны Зпшного быстро спрвились с путешественникми. Шофер и ефрейтор пытлись окзть сопротивление и поплтились жизнью. Лейтеннт с унтер-офицером н своей мшине блгополучно поехли дльше. Првд, не по шоссе, по узкой лесной дороге. Алеш Чижик нжимл н кселертор до предел. «Оппель» прыгл по колдобинм, кк дикий конь.

Фельдкурьер вместе с унтером бросили связнными в ккой-то срй среди лес. Тм они пролежли дотемн, прислушивясь к голосм снружи и ожидя кждую минуту, что их поведут н рсстрел. Когд стемнело, снружи поднялсь стрельб. Пули пробивли ветхие стены сря. Вдруг пленники услышли отборную немецкую ругнь, которя прозвучл для них, кк «небесня рф».

Именно тк вырзился лейтеннт, когд я «отбил» его у пртизн. Мы ужинли с ним в домике лесник.

Фельдкурьер клялся мне в вечной дружбе. Отныне его жен ежедневно будет возносить з меня молитвы в церкви святой Родегонды в Дуйсбурге, потому что я спс не только его жизнь, но и честь. Дргоценный портфель окзлся в полной сохрнности н сиденье мшины.

— Эти тупицы-русские увидели, что тм нет денег, и не обртили внимния н бумги, — рдовлся фельдкурьер. — Вы понимете, что было бы, если бы пропли документы, герр обер-лейтеннт!

Действительно, ни одн бумжк не пропл, но в одном из личных дел поменяли фотогрфию, ккуртно подпрвили рост и цвет волос. Тк корветен-кпитн Вегнер внезпно вырос н шесть снтиметров и из брюнет превртился в светлого штен.

Мы доехли до шоссе н мшине фельдкурьер. Прощясь, я посоветовл молчть о том, что он был в плену у пртизн. Потянут в СД, нчнут рсследовть. Трудно поверить в ткое счстливое освобождение. Еще решт, что он звербовн русскими.

Это предположение привело фельдкурьер в ужс. Конечно, он доложит о нпдении в дороге. Шофер и ефрейтор убили, но он, лейтеннт, сумел отбиться и спсти документы.

— А вш унтер-офицер?

— О, он не дурк, подтвердит все, что скжу я.

Фельдкурьер подрил мне н пмять зжиглку, сел з руль и уктил, увозя с собой мое испрвленное личное дело.

3

Родственники проводили корветен-кпитн Вегнер только до ворот усдьбы. Сослуживцев он угостил прощльным ужином. Ему сочувствовли: отпрвляется из ткого теплого местечк н фронт. Но Вегнер знл, что воевть ему уже не придется.

Пртизны Зпшного доствили его в штб Веденеев. Здесь мы провели вместе несколько суток. Он добросовестно пополнял мои сведения о немецком флоте, очень подробно рсскзывл о себе, о своих знкомых и сослуживцх. Хотя корветен-кпитн вышел, кк он говорил, из этой бесперспективной войны, н душе у него было тяжело, Будущее стршило неизвестностью. После моего отъезд его отпрвят н крупную бзу, оттуд смолетом в Москву.

— И тм рсстреляют кк фшист! — скзл он полушутя.

— Вы все-тки до сих пор верите Геббельсу, герр Вегнер. Рсстреливют преступников, вы добровольно перешли к нм в бою. Может быть, хотите остться в отряде? Вы ведь не трус.

— Нет. Не хочу убивть ни русских, ни немцев.

— А кк же те двое н вернде?

— Что делть! Я должен был поменять курс. И, кроме того, мне чертовски зхотелось спсти одного смелого прня.

— Спсибо, Мкс, мне тоже очень хотелось спсти вс.

Н том мы и рсстлись. Перед отъездом в Новороссийск, по решению Веденеев, мне ндо было еще рз повидть Лемп.

Мы встретились н его явочной квртире, у портного в Хлебном переулке. Лемп выполнил поручение, принес днные об Одесской бвергруппе. Жль, конечно, что не по Новороссийску.

Из-под подклдки пиджк я извлек тысячу рейхсмрок:

— Считйте, Ферри, и прибвьте пятьсот доллров н Цюрих.

— Вши хозяев не очень щедры, — скзл он, пряч деньги.

— Но ведь и вши зслуги пок невелики. Следующий взнос поступит в Цюрих, когд нм стнет известно, что нчльник бвергруппы в Новороссийске получил вше личное письмо, где вы очень тепло отзыветесь о некоем корветен-кпитне Вегнере, который по вшему зднию подбирл русские кдры и дже учствовл в некоторых оперциях.

— Откуд вы взяли это? Вегнер служит в интенднтском упрвлении. Никогд с ним не имел дел.

— Зто мы имели. Двйте соствим текст письм.

Он долго упирлся:

— А если этот Вегнер провлится? Нет, ндевть себе веревку н шею я не нмерен. Ни з ккие доллры и фунты!

— Веревк уже н вшей шее, — объяснил я, — конец в рукх у нс. Вы окзли нм некоторые услуги, и теперь возврт нет, Онест Хнтер!

Лемп еще поторговлся немного и обещл отпрвить письмо.

Я шел по знойной улице, рзмышляя о побуждениях двух немецких офицеров, нрушивших присягу своему фюреру. Кк переплелись судьбы этих немцев, ничем не похожих друг н друг! Связующее звено — я, русский человек, советский рзведчик.

Меня обогнл прохожий с тросточкой, в котелке. Моя охрн! Это длеко не излишне. Больше год я продержлся в Южнобугске под рзными обличьями. Сколько рз приходилось отходить, отклдывть выполнение здния и дже откзывться от очень соблзнительных встреч и контктов. С кждым месяцем я стновился осторожнее не потому, что больше боялся з свою жизнь. Просто стл опытнее, профессионльнее. Конечно, после оперции в костеле и освобождения Головнов покзывться в городе без крйней ндобности мне зпретили. Сейчс был именно ткя крйняя необходимость. Встретиться с Лемпом не мог никто, кроме меня. Теперь я — торговец из местечк, приехл в город з товром, зболел и вот ищу доктор.

У доктор Яблонского уже ждл Черненко. Он скзл мне, что з последние сутки через стнцию прошли три эшелон с тнкми.

— Дивизия, может быть, дже две. Немой Пнько сумел рздобыть н вокзле гзетенку. Вот он, почитй!

Под броским зголовком готическим шрифтом «RAUPE UND RAD» было нпечтно помельче: «Nachrichtblatt eines Panzerkorps»[97]. Ого! Речь идет о целом тнковом корпусе!

...Выступление Геббельс. Обычное хвстовство: «Лето ншей победы». Дльше — зметки: «Львы пустыни покжут когти в русских степях», «Нши тнки не боятся русской ртиллерии...»

Еще в ме немцы сдли Бизерту и Тунис. Может быть, это осттки роммелевских войск? Но кк их хотят использовть?

Веденеев просил быть крйне осторожным, но в рзведцентре пок ничего не знют о передислокции большой мссы войск. Ндо выяснить все, что возможно, з оствшиеся дв дня.

Я переночевл у Яблонского, н следующее утро поступили новые сведения. Стнционный сцепщик скзл Софрнской, что тнки необычного цвет, желтые, вроде бы песочные. Он зметил это, когд с двух тнков сняли брезент.

Песок... Пустыня! Конечно, этот корпус идет из Африки, и тнки дже не успели перекрсить. Видно, очень торопятся. Почему?

Ншим людям удлось узнть, что комндующий должен прибыть н мшине откуд-то с зпд. Я понимл, что речь идет, видимо, о комндующем тнковым соединением. Нзывли дже его фмилию. Не то Руберг, не то Рубергер. Я пытлся сопоствить эти отрывочные сведения, когд к доктору пришл еще одн «пциентк», официнтк Ндя из отеля «Риц». Он неплохо понимл по-немецки и не рз передвл нм рзговоры, услышнные в гостинице. Волнуясь и спеш, Ндя доклдывл:

— Оберштурмфюрер Шоммер, который живет в двдцтом номере, уезжет совсем. Он будет служить у генерл Рухенберг.

— Кто этот генерл?

— Не зню. Шоммер говорил своему приятелю, что генерл недолюбливет офицеров службы безопсности. Я понял, что Шоммер этого генерл не знет и должен встретить его звтр днем где-то по дороге, потом они вместе поедут н ккую-то железнодорожную стнцию. Тм их будет ждть эшелон.

— Молодец, Ндя! Что еще ты слышл?

— Больше ничего. Говорили о ккой-то Эвелине. Он приедет из рейх, но Шоммер уже не будет. Он очень жлеет об этом.

Нпдение н немецкие мшины среди бел дня стло обычной оперцией у укринских пртизн. Но одно дело — зхвт фельдкурьер, и совсем другое — нпдение н крупного генерл с эскортом. Об этом нечего дже и думть. Время и мршрут неизвестны. Но здесь может быть интересен совсем другой вринт. Мой плн — влиться в немецкую рмию под именем Бльдур — отвергнут, но, если превртиться в Бльдур хотя бы н несколько чсов, можно получить интересные сведения об этом тнковом корпусе. И провлить глвное свое здние? А что глвное? Но ведь ситуция с Вегнером не повторится. Потерять эту возможность — преступление! Ндо немедленно доложить Веденееву.

Кк только я вышел н улицу, снов появился «тип в котелке», Я сделл ему знк, и он вошел вслед з мной в подъезд.

Сколько нужно времени, чтобы добрться в рзведцентр?

— К вечеру добрлся бы. Но я не имею прв вс оствить.

— Н мою ответственность. Срочное дело. Прошу Веденеев нзнчить внеочередной сенс рдиосвязи сегодня в три ночи.

И снов милый доктор Яблонский взял свой сквояж и плку и пошел к «пциенту». В три чс ночи незнкомя девушк, которя сменил Ктю н боевом посту, включит рцию.

Шифровку Веденеев мне передли утром, кк только зкончился коменднтский чс:

«Штурмнку. Весьм срочно. Немедленно принять меры для выяснения соств мршрут и мест нзнчения тнкового корпус. Доложить одновременно Леснику и Стртосфере».

«Лесник» — это см Веденеев, «Стртосфер» — Москв. Дело нстолько вжное, что рди него следует отложить все остльное, в том числе мое персонльное здние.

Глв девятя

В КОРЧМЕ КОЩЕЯ

Мшин пивовренного звод везл меня по Киевскому шоссе. Ндо было кк можно скорее нйти Сергия Зпшного. Никто не остновил нс. Я рспрощлся с шофером около хорошо знкомой корчмы. Две женщины в подоткнутых юбкх рзмхивли квчми, покрывя известкой стены, которые не белили, должно быть, со времени црицы Ектерины. Третья терл рогожей злитый водой пол. Кощей возвышлся з своей стойкой, кк в осжденной крепости.

— Почему ткой врл?

— Не нрвится — провливй дльше! — ответил он, кк всегд, кртко и энергично.

Только когд мы остлись одни, я узнл причину врл.

— Генерльскя уборк, — вжно зявил шинкрь.

— Ты хотел скзть — генерльня?

— Именно генерльскя. Вчер тут был офицер, видть из СД, велел, чтобы все сверкло, кк н псху. Сегодня зедет по дороге вжный генерл. Тот офицер будет его ждть. Уже индюк жрится.

Неужели Рухенберг? Но он должен приехть с зпд, знчит, по Львовскому шоссе. Впрочем, мршрут могли изменить.

Я попросил Кощея описть нружность офицер и тут же получил вполне определенный портрет Бльдур:

— Высокий ткой, белявый, склдный мужик, лет н двдцть пять, глзищи большие, светлые. Нд левой бровью шрмик.

— Зпшный уже знет?

— Послл к нему пцн. Длеко...

— Почему ушли?

— Было дело. В прошлую пятницу Зпшный сплил усдьбу Фруенхйм. Искли тм предтеля ккого-то. Шуму — н всю округу. Потом Зпшный увел отряд верхми з Буг, в Черный лес.

— А предтеля поймли?

— Сбежл, пскуд.

Понятно. Был бы цел усдьб Фруенхйм, генерл, возможно, зехл бы туд. Теперь Бльдур избрл эту корчму. Если люди Зпшного явятся своевременно, можно успеть зхвтить Бльдур. А если не явятся? Вдвоем с шинкрем ничего не сделем.

— Кощей, я остюсь. Где у тебя оружие?

— В льоху. В огуречной дижке[98]. Только пусть эти ббы уйдут.

В этот момент в шинок зглянул ккой-то человек в низко ндвинутом н глз бриле. Я не успел рзглядеть его лиц, потому что он тут же скрылся з дверью, нверно, увидел, что в шинке большя уборк, и пошел себе дльше.

— Лзют тут всякие! — буркнул Кощей. Он повел меня через двор в клуню и спрятл н сеновле. — Отдыхй пок. Принесу тебе втомт.

От сен шел крепкий дух. Жр сгущлсь. Дже соломення крыш не спсл от июньского зноя. Кощея не было. Видно, здержлись те ббы. Двно уже не приходилось мне прятться вот тк, безоружным. Но я изобржл торговц из местечк и пистолет оствил у Софрнской в фибровом чемодне Вегнер вместе с полным обмундировнием офицер кригсмрине.

Через слуховое окошечко я видел светлый ствол орехового дерев и его широкие листья. Дже в жру они остются яркими и свежими. Пес высунул голову из будки, вывлил язык. Ему тоже жрко. Дверь корчмы, выходившя во двор, был рспхнут, но Кощей все не шел. А Бльдур мог приехть в любой момент.

Прдня дверь корчмы не был видн мне. Но дорог в обе стороны от дом хорошо просмтривлсь. Я вздохнул с облегчением, когд ушли нконец уборщицы. И тут же у смой корчмы промелькнул соломенный бриль. Кто-то вошел. Почему-то я его рньше не зметил н дороге? Не в кустх же он сидел?

Пыль н шоссе. Едут! А пртизн нет. Еще издли я узнл Бльдур. Он был в летней соломенно-желтой форме войск СС, кк и те, что сидели сзди. Всего, считя шофер, семь человек.

Конец! Оперция провлилсь. И неудивительно. Слишком мло было времени для подготовки. Но кому это интересно? Москве нужны сведения о тнковом корпусе. Кк добыть их?

Из шинк во двор вывлилсь вся комнд эсэсовцев. Трое быстро обежли вокруг клуни. Человек в бриле зкричл Бльдуру:

— Осторожней, господин офицер! Он, нверно, вооружен!

Подлюг — Присудок!! Вот где он! Я виновт. См спс его от пртизнской пули.

Автомтня очередь прошл по кровле. Посыплсь соломення трух. Всем телом вжлся в толстый слой пыли н потолке. Подполз к крю, рздвинул солому. Тк и есть: клуня окружен!

Снизу кричли:

— Пртизн, спускйс! Шнель!

Я мечтл о пуле, об одной-единственной пуле, чтобы пустить ее в свою дурную бшку. Но и этого мне не дно!..

— Er ist scheinbar waffenlos[99], — скзл Бльдур своим.

— Scheint keiner da zu sein![100] — ответил унтершрфюрер.

— Ты — подонок! — зкричл Бльдур н Присудк. — Если соврл, прикжу вырезть язык! Полезй н чердк! Тщи его оттуд!

И он полез, нверно, под пистолетом. Зскрипел приствня лестниц. Я встл у люк. Появилсь голов в соломенном бриле.

— Послушй, ты, слезй, — лепетл он, не видя меня и двясь от стрх. — Хуже будет!

Но мне уже не могло быть хуже. С рзмху я удрил ногой изо всех сил. Присудок рухнул вниз. Никогд я не думл, что человек способен тк выть. Вой перешел в неясное бормотние. И я снов услышл голос Бльдур:

— Hab ja gesagt — ist waffenlos! Bei lebendigem nehmen![101]

Через несколько минут я лежл н земляном полу клуни, связнный по рукм и ногм. Меня не били, только рз стукнули приклдом, когд связывли. Бльдур стоял ндо мной, рсствив ноги, точно в той же позе, кк н водной стнции после ншего зплыв. Он демонстртивно говорил со мной только по-русски:

— Кк дел, герр хуптштурмфюрер? Интересно, что скзл бы Лемп при виде этой кртинки? Тебя, естественно, повесят, но если не хочешь лишних мучений, говори, где твои сообщники.

Он был уверен, что я не один. Я не стл отвечть.

— Молчишь? Рньше ты был рзговорчивее. Но мы еще побеседуем с тобой.

Он вышел нружу, оствив одного эсэсовц стеречь меня. Присудок лежл тут же. Он то стонл, то впдл в беспмятство. Бльдур рспоряжлся во дворе. Теперь он вспомнил о Кощее, но того и след простыл.

Кк угнетет солнечня тишин! Мшин не слышно н шоссе, и птицы змолчли. Только листья чуть шелестят в знойном мреве...

Я вдруг подумл, что смерть сейчс не пугет меня. Ндо же когд-нибудь! Только вот этот тнковый корпус... Куд он идет? Зчем? Этого я уже не узню... Из двери пышет кк из печки. А тут не жрко. Только болит рзбитя скул. И пить хочется, но не тк мучительно, кк в шепетовской комендтуре. Я тогд стрлся думть об Анни, чтобы збыть о воде... Теперь мысль об Анни, явившись, уже не оствляет меня. Я открывю глз, и с темного потолк н меня смотрит Анни. Вот ее широкий ясный лоб и четкие брови. Губы улыбются. Кк хорошо я вижу твое лицо, Анни!

Ветерок повеял. Окзывется, зпхи тоже бывют печльными. Горький зпх... Это пхнут твои руки или, может быть, листья орех? У этого дерев глдкя, прохлдня кож. Если бы прикоснуться к ней щекой... Ты пхнешь листьями орех, Анни?..

Я всмтривюсь до боли в ее лицо н потолке, зыбкое, кк отржение в воде. Мне хочется услышть голос, и я слышу его. Сейчс мне можно все. И скользит, мерцет светля мелодия. А слов? «Entbehren sollst du! Sollst entbehren!»[102]

Почему я должен откзться? Хочу жить! Хочу купться в реке! Хочу видеть солнце, не блики н потолке сря. И нет Анни! Полутемня клуня, преля солом и немец в соломенно-желтой форме. Он здремл н ящике из-под пив. Поствил между колен втомт. Дже подползти к нему я не могу. Я ничего не могу — только мыслить. Но пок мыслю, линия фронт проходит через дверь этого сря, через мое сердце, рз оно еще бьется.

Я зкрыл глз, сжл веки... И грянул гром. Гром среди ясного неб, кк тогд, когд отец скомндовл: «Все — от мост!.. Взрыв!» Потому что это был действительно взрыв. З ним — второй, третий, и сливющийся перестук втомтов. Мой сторож вскочил и упл, не вскрикнув, н пороге клуни. А тм, в корчме, грохотли выстрелы, рвлись грнты. Пыль встл во дворе золотым тумном, и из него появились двое. Нож полоснул по веревкм.

— Алешк! Живой! Держи! — Головнов сунул мне в руки втомт убитого.

Кощей помог подняться. Вдруг он нсторожился. Ржвя солом шевелилсь. Тм копошился человек. Кощей вытянул его з ногу, безрзлично спросил:

— А, це ти?

Он поднял в углу лом и с выдохом удрил вниз, кк склывют лед. Потом вышел вслед з мной. Двор был полон нрод. Пртизны окружили горящую корчму. Прозрчные в солнечном свете языки плмени скользили по стекм. Бурые клубы поднимлись нд кровлей. Зпшный, еще рзгоряченный боем, кинулся ко мне:

— А що, тки вчсно поспіли, хй йому грець!

Он был совсем тким, кк тогд, н льдине, только золотой чуб стл тусклым от седины и гри.

— Сколько немцев было? — спросил Сергий у шинкря.

— Семеро.

— Один — тут, унтер — в комopi, — деловито считл Сергий, — шофер — під мшиною, ще один — в клуні…

Пртизны выволокли из горящей корчмы еще двоих эсэсовцев в дымящейся одежде. Головнов бросился прыжком н одного из них, схвтил з глотку:

— Шоммер!

Мы с трудом оттщили его от Бльдур.

— Это ж Шоммер... — хрипел Головнов, — ...который Ктю змучил.

Я подошел к Бльдуру:

— Рздевйся!

Он презрительно посмотрел н меня, скзл сквозь зубы:

— Жль, что я тебя срзу не рсстрелял.

— Рздевйся, говорят тебе!

Пртизны уже стскивли с него мундир. В любой момент мог появиться генерл со своей свитой. Зпшный выствил н дороге дозоры. Чижик вывел немецкую мшину, з ворот. Головнов, поостыв, ндевл эсэсовскую форму. Бльдур, в одних трусх, сидел н земле. Взгляд его остновился. Он был потрясен.

Зпшный взял офицерскую книжку Бльдур, мзнул зкопченным пльцем по фотогрфии, потом вытщил пистолет и прострелил книжку кк рз в том месте, где был нклеен фотогрфия:

— Зрз — добре! А ну, хлопці, хто без діл — усі у ліс! — Он обернулся к шинкрю: — Що, Кощей, сгоріл твоя комерція?

Кощей зхохотл оглушительно, кк его предки-зпорожцы:

— До біс той шинок! Нбридло як гірк редьк. Теперь я ткий пртизн, як усі!

Издлек донесся переливчтый свист. Едут! Я подошел к Бльдуру. Мне хотелось еще рз посмотреть н него. Этот человек сделл очень много зл, но он не был моим личным вргом. Он был просто фшист, подлежщий истреблению.

— Тебе не будут згонять иголки под ногти, — скзл я ему. — Просто рсстреляют. А Рухенберг вместо тебя встречу я.

Глв десятя

ЭШЕЛОНЫ ИДУТ НА ВОРОЖБУ

1

— Что у вс з вид, герр Шоммер? — спросил генерл, возврщя мне предписние Бльдур.

— Рзрешите доложить, эксцеленц! Только что выдержл бой с целой орвой большевистских бндитов.

— Вот здесь?

— Точно тк. Они проведли, что вы будете проезжть, и оргнизовли зсду. Пришлось принять бой. Потерял двух человек.

Я стоял вытянувшись у дверки семиместного «дймлер». З спиной догорл корчм. Поодль тихо пофыркивл «фольксвген». В нем сидели мои «эсэсовцы» — Чижик, Головнов и еще двое.

Рухенберг с любопытством рссмтривл меня. Он был стр, и длительня поездк, вероятно, утомил его. Чем-то он нпоминл ншего Кощея, только Кощей нпускл н себя мрчность, генерл стрлся ее скрыть. Бледные глз под коричневыми векми и сухие губы изобрзили подобие улыбки:

— Что ж, похвльно, молодой человек... Особенно для офицер службы безопсности. Это лучше всяких рекомендций.

Солнце стояло еще высоко. Всем было жрко, но н костистом лице генерл не блестело ни кпельки пот. Он весь был мтово-бронзовый, кк его потемневшие плетеные погоны.

— Я прошу рзрешения немедленно тронуться. В любой момент нс могут обстрелять. Эти бндиты...

— Меня больше интересует обед, — перебил генерл. — Рзве теперь пост? Или встреч с пртизнми отбил у вс ппетит?

— Прошу прощения, обед сгорел вместе с этой корчмой. Я осмелюсь предложить легкий звтрк: русскя икр, дтский сыр, фрнцузский коньяк. Только не здесь, С этой минуты я отвечю з вшу жизнь, эксцеленц.

— В тком случе — мрш! — снов посуровел Рухенберг. — Поужинем в эшелоне.

Я поехл впереди, з мной мшин генерл. Бронетрнспортер змыкл мленькую колонну. Скрылся з кронми дубов стрый придорожный крест. Немло звоевтелей провожл он, сперв н восток, потом — обязтельно — н зпд.

У мостик я увидел солдт в обгорелой куртке. Мшин шл медленно. Я тут же узнл эсэсовц, который свлил меня н чердке клуни удром приклд.

— Чижик, гляди, седьмой! Вот этого недосчитлся Зпшный.

Он узнл меня слишком поздно, этот сбежвший эсэсовец, который добирлся в город пешком, и до смерти обрдовлся немецкой мшине. А в мшине ехл его смерть.

— Передшь привет твоему Шоммеру, — скзл Головнов, вскидывя втомт. — Это семьдесят третий. З Ктю.

Ребят вынули из крмн соломенно-желтого мундир документы и сбросили труп в реку. Эт встреч окзлсь кстти.

— Товрищи, у кого есть ккой-нибудь советский документ?

Один из пртизн протянул мне свой пспорт. «Дймлер» обогнл нс и остновился. Я подбежл к мшине.

— Эксцеленц, это пртизнский нблюдтель. Они чсто переодевются в ншу форму. Прошу посмотреть н его документ.

Генерл взял пспорт кончикми сухих пльцев:

— Ккие из этого выводы, мой доблестный Арминий[103]?

— Возможно нпдение. При обстреле умоляю не остнвливться. А еще лучше, если бы вы, эксцеленц, пересели в бронетрнспортер.

Он опустил углы губ:

— Вы збыветесь, оберштурмфюрер! Я солдт, не тыловой кртель. И потом, тм очень жрко...

Через несколько километров нс обстреляли из лес. Бронетрнспортер открыл огонь по деревьям и кустм. Мы тоже остновились и нчли стрелять из пулемет.

Потом Чижик остлся в мшине, я повел троих пртизн в тку н вообржемого врг. Когд шоссе скрылось з деревьями, один из моих свистнул в четыре пльц. Через минуту из орешник появился пртизнский связной. Я скзл ему:

— Пок все нормльно. Пусть Зпшный немедленно пошлет к Веденееву. С звтршнего дня прошу сенсы связи дв рз в сутки. И еще! Прошу достть для меня точно ткую форму, кк н мне. Только новенькую. Пусть переддут Софрнской.

Я пошел нзд. Цепочк солдт уже входил в лес. Хотя стоял еще светлый день, лейтеннт нервничл:

— Прошу вс, герр оберштурмфюрер, скорей нзд! Генерл остлся с врчом один. Он погнл всю охрну вслед з вми.

— Вы, кжется, действительно смелый человек, несмотря н вшу форму, — скзл Рухенберг, когд мы возвртились.

К стнции Меринк подъехли уже в темноте. Перед зднием вокзл, едв освещенным синими лмпочкми, стоял эшелон — плтформы с тнкми и клссные вгоны. Сколько же нужно тких длиннющих эшелонов, чтобы перевезти тнковый корпус? Куд его везут?

Генерл встречл весь штб. Ндо было прощться с друзьями. Увидимся ли? Мне очень хотелось обнять Всю Головнов, который, вытянувшись, стоял передо мной в форме эсэсовского унтер. Еле слышно я скзл ему:

— До свидния, друг. Не лезь н рожон. Нм еще нужно пройтись по Примбулю в белых мичмнкх и выпить з победу в ресторне «Волн».

2

Генерл Рухенберг окзл мне высокую честь приглшением н ужин в вгон-слон. Вероятно, ему кзлось збвным, что я сяду з стол в изодрнном, обгорелом обмундировнии. Выручил дъютнт. Он дл мне свой мундир, слишком широкий и короткий. В слоне меня встретили недоуменными взглядми. Рухенберг, не изменяя своей обычной мнере, предствил:

— Герр Шоммер — гордость тыловых войск и гроз пртизн. У него мсс достоинств, в том числе ящик «мртеля».

Коньяк и икр из мшины Бльдур попли по нзнчению — н стол комндующего. З этим столом, кроме него смого, сидели еще дв генерл и полдюжины стрших офицеров. Рухенберг срзу определил мое положение. Он попросил контррзведчик Трумер оствить меня пок при своей особе. Рыхлый, несклдный полковник Трумер поспешил соглситься, вытиря слфеткой рот, зодно и шею. Он не отличлся хорошими мнерми и нливл коньяк куд попло, то в цветной бокл для вин, то в фужер.

Ночь был душной. Несмотря н это, все, з исключением Рухенберг, пили много. В рзговоре упоминлись Эль-Алмейн, линия Мрет, Сфкс, Бизерт. Рухенберг комндовл в Триполитнии тнковой дивизией. Он уехл в рейх еще в преле, до взятия союзникми Тунис, сейчс возвртился в тот же корпус комндующим. Он мло говорил з столом, но из отдельных его змечний можно было понять, что в предстоящем сржении генерл видит единственную возможность спсти положение н фронтх.

Щеголевтый полковник из бвер поинтересовлся, не зню ли я в Южнобугске некоего Лемп.

— Конечно, герр оберст. Мы никогд не были приятелями, но я отдю должное зслугм мйор, кк нчльник бвергруппы.

— Кнлья вш Лемп, — скзл полковник. — Эт бестия здесь, в тылу, обскчет нс всех.

Когд подли кофе, дъютнт доложил, что одн из дивизий отбыл из Дебрецен н Черновицы. Рухенберг отодвинул чшку и вышел в соседнее купе — рбочий кбинет. Несколько человек последовло з ним. Меня не звли, и я остновился у окн. Вдли темнело чудом уцелевшее здние вокзл. Н эту смую стнцию я приехл из Румынии в товрном вгоне.

Только по вызову генерл я пошел в кбинет.

— Входите, Шоммер, — скзл Рухенберг. — В лесу вы смелее.

Одного взгляд н крту, висевшую н переборке, было достточно, чтобы понять: эшелоны корпус — с зпд и с юг — идут через Ворожбу в рйон Курск. Линия фронт советских войск врезлсь широким выступом в территорию, знятую немцми. Очевидно, именно тут противник нметил флнговые удры. И нше комндовние, конечно, предвидит ткую возможность. Но известны ли ншим сроки немецкого нступления? Судя по торопливости немцев, оно нчнется очень скоро. Может быть, ждут именно этот тнковый корпус.

Рухенберг был чем-то недоволен. Он спросил нчльник штб:

— Вы грнтируете прибытие этого эшелон в Во-рож-бу (ему с трудом двлось это слово) через тридцть чсов?

— Тк точно. По грфику движения, послезвтр в три утр пройдет Ворожбу эшелон 2906. Мы проследуем в три сорок пять, еще через пятьдесят минут пройдет эшелон 2908. По плну оберкомндо вермхт...[104]

Рухенберг перебил его:

— Нш болезнь — фетишизция плнов с крсивыми нзвниями, нпример «Зимняя гроз», но русские вносят свои попрвки.

Никто не посмел возрзить ему. Я подумл, что Стлингрд и битв при Эль-Алмейне, в которой принимл учстие Рухенберг, нучили его сомнению в непогрешимости плнов оберкомндо.

Послезвтр н рссвете у Ворожбы при любой здержке может создться нежелтельня для немцев концентрция соствов с тнкми. Но немцы, кк говорил Веденеев, ккуртисты. Вряд ли они допустят ткую оплошность. Эшелоны пройдут Ворожбу, через сотню километров рзгрузятся где-то в лесх, потом тнковые дивизии удрят во флнг нших войск, если об этом не узнет своевременно Советское комндовние.

Эшелон тронулся. Рухенберг буркнул:

— Нконец-то!

— В четыре чс будем в Южнобугске, — скзл нчльник штб.

— И простоим до вечер, — проворчл Рухенберг.

— К сожлению, эксцеленц, — ответил нчштб, — грфик сплнировн тк, чтобы возможно меньше двигться в дневное время.

— Его соствляли вы, — скзл Рухенберг. — Мы уже оценили вшу осторожность в Африке, когд тнки подошли к линии Мрет с опозднием н сутки. Примите меры для сокрщения стоянки.

Вероятно, я выбрл неподходящее время, чтобы попросить рзрешения отлучиться в Южнобугске з новым обмундировнием.

— И повидть ккую-нибудь дму? — ехидно спросил комндующий.

— Вы видите нсквозь, эксцеленц, но глвное — обмундировние.

Рухенберг угдл. Мне необходимо было повидть именно женщину. Мы прибыли в Южнобугск н рссвете, в восемь чсов я уже звтркл в офицерской столовой н вокзле. Софрнскя см подл мне кофе. Вместе с чевыми он получил зписку: мршрут эшелонов и время прибытия н стнцию Ворожб.

— Вш чемодн здесь, у меня, — шепнул Дрья Денисовн, — летняя форм СС будет через чс.

— Добро. Через дв чс — здесь.

Конечно, я не собирлся ехть с Рухенбергом н фронт. Связи с Центром у меня не будет, дже если удстся продержться некоторое время под именем Шоммер. Я решил остться в эшелоне до его отпрвления, чтобы попробовть узнть количество боевых мшин и время их выход н рубеж сосредоточения. Потом, не появляясь в городе, сяду н первый же поезд, идущий н юг, и в кчестве корветен-кпитн Вегнер приступлю к выполнению моей глвной здчи. Ее никто не отменял. Явки в Новороссийске укзны, личное дело, нверно, уже тм.

Эти плны нрушил нчльник контррзведки. Я не смог прийти к Софрнской через дв чс, потому что полковник Трумер вызвл меня к себе, и, хотя рзговор шел в непринужденной форме, было ясно, что это проверк.

Трумер уже успел связться с южнобугским отделом службы безопсности. Он скзл, что обо мне сложилось нилучшее мнение, и вдруг огорошил неожиднным вопросом: зню ли я об исчезновении мшины, н которой приехл в Меринку.

— Кк? Пропл?! Тм были отличные люди. Боюсь, мшину перехвтили пртизны н обртном пути.

После этого рзговор ндо было уходить отсюд немедленно. Я вышел н перрон. Плтформы, товрные вгоны... Обойду поезд с хвост — и прощйте эксцеленц!

Погрузк снрядов зкнчивлсь. Рухенберг торопится. Эшелон уйдет рньше нзнченного срок.

Сзди послышлись торопливые шги. Меня догонял дъютнт:

— Герр оберштурмфюрер!

Может быть, он следит з мной? Сейчс нужны выдержк и полное спокойствие. Я остновился.

— Вс хочет видеть шикрня дм, — скзл он.

— Кто он ткя?

— Не зню. Вжня особ. Ее провожл коменднт стнции.

К нм шл по перрону высокя блондинк в белом костюме, с букетом роз. Эт девушк с розми покзлсь мне стршнее целого бтльон эсэсовцев. Эвелин фон Дрм! Официнтк Ндя говорил, что он должн приехть. Успел все-тки!

Эвелин приближлсь. Я пошел ей нвстречу:

— Добрый день, фройляйн фон Дрм!

— Простите, не припоминю...

— Друг вшего жених, — скзл я очень тихо и, почтительно взяв ее под руку, повел в сторону от офицеров. — Бльдур поехл в город. Он будет ждть вс в отеле «Риц».

— Ничего не понимю! В отеле еще вчер я узнл, что он уехл. Позвонил н службу — послли сюд, н вокзл, тут укзли в ту сторону, где стояли вы!

— Все верно. Бльдур встретил вчер генерл и с эшелоном приехл сюд. Выяснилось, что поезд здерживется, и он...

— Решил уехть в город? Вы что-то путете!

Я стоял н своем:

— Фройляйн, не теряйте времени. Бльдуру хотелось провести с вми время в отеле, не тут, среди солдтни. И я его отлично понимю. Он поехл обеспечить номер и зкзть обед.

Он нконец улыбнулсь:

— Блгодрю вс. Сейчс снов позвоню в отель.

Я поцеловл ей руку и получил белую розу из букет.

— Простите, фройляйн, не могу проводить вс. Служб!

Эвелин пошл к стнционному брку, оттуд уже бежл ко мне девушк-судомойк. Он несл знкомый фибровый чемодн. Вероятно, Софрнскя подумл, что я не могу вырвться, и послл мне форму СС вместе с вещми Вегнер. Это был серьезня ошибк, потому что у меня оствлось всего несколько минут, пок Эвелин говорит по телефону.

— Вши вещи, господин офицер! — Зпыхвшяся девушк поствил передо мной чемодн, в конце перрон появился коменднт стнции, который безусловно знл Бльдур в лицо.

Вместе с ним шел нчльник штб Рухенберг.

Я пошел в обртную сторону и снов столкнулся с дъютнтом, устроившим мне свидние с Эвелиной. Он хитро подмигнул мне:

— Почему он покинул вс и унесл с собой букет?

— Узнл об одной интрижке. Потом рсскжу.

— Непременно! З рюмкой коньяк. Эй, ты! — окликнул он солдт. — Отнеси чемодн оберштурмфюрер в четвертый вгон! — Услужливый дъютнт вырвл чемодн у меня из рук и отдл его солдту: — Побыстрей! Мы скоро тронемся. Четвертый вгон.

Солдт унес чемодн, мне пришлось идти з солдтом, вернее, з вещми и документми Вегнер, чтобы они не уехли н стнцию Ворожб.

В купе я ндел новенькую летнюю форму СС, достл из чемодн документы Вегнер и пошел по вгонм к хвосту поезд.

Легкий толчок. Это прицепили провоз. Офицеры уже поднимлись в вгоны. Я оттолкнул одного из них:

— Прошу извинить! — спрыгнул с подножки и неторопливо пошел.

Вслед з мной соскочил лейтеннт из штб:

— Герр оберштурмфюрер, вс вызывет комндующий!

Пришлось идти в вгон Рухенберг. Времени уже не оствлось.

— Прошу рзрешения войти, эксцеленц.

— Послушйте, — скзл генерл, — говорят, вы поссорились с вшей невестой.

Эшелон вздрогнул. Вгоны и плтформы передли друг другу толчок. Дв провоз с трудом тронули с мест тяжелый соств. Люди н перроне, столбы, стнционные брки поплыли з стеклми. Из дверей брк вышл н перрон Эвелин. Он увидел меня в окне вгон и в отчянии мхнул рукой. Букет упл н землю.

— Эксцеленц, смею вс зверить, что у нс нилучшие отношения. Просто он огорчен моим отъездом.

— А все-тки у вс ккое-то недорзумение, — зметил Рухенберг. — Может быть, поэтому вы тк стремитесь н фронт?

Я поклонился, отдвя днь его проництельности. Когд я выходил из купе, генерл крикнул вдогонку:

— Приходите ужинть, Шоммер, и зхвтите бутылку «мртеля».

Поезд нбирл скорость. Скрылсь з лесом верхушк бшни — двние детские мечты и недвние бои в родном городе.

3

Чс з чсом, без остновок эшелон подминл под себя километры пути. А впереди и сзди шли ткие же эшелоны, груженные тысячми тонн брони и ндеждми немецкого комндовния н успешное нступление.

З сгоревшими полустнкми, з рзрушенными домми вствли июньские лес, рзворчивлись поля и луг. Скорее, скорее... Они спешт, и я спешу. Мне нужно кк можно скорее отделться от этого грохочущего поток немецкого желез.

В купе — звон рюмок, дым сигрет, рзгоряченные зноем и вином чужие лиц. Я тоже пью коньяк, рсскзывю некдот, швыряю бутылку в окно.

Полковник Трумер любезен, нсколько это для него возможно. Но з этой любезностью — профессионльня цепкость. Покровительство генерл новому офицеру только усиливет эту цепкость. Трумер нблюдет з всеми, дже з генерлом.

— Рзрешите идти, герр оберст?

— Д, отдыхйте. Н фронте будет много рботы.

Солнце сдится, в поезде все рвно душно. Провозня копоть летит в окно. Лес темнеют. Бледнеет зкт. Ночь. Здрены окн. Пыльный плфон освещет руки, ноги, серо-зеленые мундиры н вешлкх. Все уже улеглись. Кто-то просит:

— Выключите свет!

— Что ты? С ум сошел? Пусть горит.

— Черт! Здесь есть клопы!

Медленнее речь, быстрее перестук колес. Рздетые до трусов, все зсыпют, полуоткрыв рты, дышщие перегром. Я один не сплю. Леж н верхней полке, отодвигю штору. З ней — мрк.

Неужели тк и не будет остновки? Двери перекрыты. Выбить стекло в уборной? Скорость — не меньше семидесяти. А когд с плотником и Левоном прыгли через пролом в полу? Тогд я обязн был рисковть. Теперь — не могу. Ккя длиння ночь...

Н рссвете резкий толчок рзбудил всех.

— Почему стоим?

— Это уже Ворожб?

— Ккя, ко всем чертям, Ворожб! Мост взорвн!

— Когд?

— Говорят, чс нзд.

Нш эшелон почти вплотную уперся в 2906-й, который шел впереди. Скоро подоспеет 2908-й. З окном — бледные пятн ручных фонрей. Голос:

— Никому не вылезть! В вгоны!

Мы пошли в штбной вгон. Кто-то говорит, что будем рзгружться тут. До Ворожбы — восемь километров.

— Глупости! Куд вы будете спускть тнки? Под откос?

— Все — по вгонм!

Вернулись в купе. Из-з дльней линии лес в розовом рзливе покзлся крй солнц. И тут внезпно хором згудели провозы. С восток шли смолеты. Уже слышен был гул моторов. Зстучли зенитки. Люди бросились вон из вгонов.

Смолеты! Мои смолеты! Мои бомбы!

Все немцы выбежли из купе. От близкого рзрыв вгон кчнуло, кк н волнх. Еще рзрыв! Я уже не слышл ничего. Ослепительно сверкнуло. Потолок обрушился н меня, дым зстлл глз.

«Сыпьте им, хлопцы! Сыпьте!!!»

Сколько времени я был без сознния? Минуты или секунды?

Резкий ожог зствил вскочить. Эсэсовскя форм горел н мне. Срывя споги и брюки, почувствовл под ногми хруст стекл и понял: вгон лежит н боку, я стою н окне. Дивння обшивк, шторы, крск — все горело. Я ощупл в крмне трусов бумжник с документми. А чемодн? Где он?

Чужие чемодны лезли мне в руки. Моего не было. Уже отчявшись нйти его, хотел выбрться из купе и споткнулся о ккой-то предмет. Здыхясь в дыму и ничего не видя, попытлся откинуть препятствие и ощупью узнл чемодн Вегнер по длинным, узким змкм.

Полки стояли вертикльно. Добрвшись до окн, которое окзлось теперь кк бы н потолке, я высдил его чемодном, в трусх и кителе выбрлся нверх. Стоя н борту вгон, сквозь дым увидел нш рзорвнный, горящий эшелон. Дв соств — впереди и сзди — тоже горели. Поодль, н прллельном пути, стоял пссжирский поезд. Несколько трупов влялись среди сброшенных взрывной волной тнков. И нигде — ни души!

Я не видел живых людей. Все они убежли подльше от поезд и прячутся в кнвх и во ржи. Вдли опять слышлся гул смолетов. Новя волн!

Я не стл больше испытывть н себе силу советского оружия. Обдиря кожу о крышу вгон, с чемодном в рукх, спустился н нсыпь, потом в кнву. Снов зхлопли зенитки. Я погрузился в густую трву луговины и только здесь увидел множество немцев, прижимющихся к земле, живых, и мертвых, и рненых. Из свежей воронки, которя еще дымилсь, поднялсь голов:

— Шоммер! Куд вы? Ложитесь! — Это мой «приятель»-дъютнт.

Нверно, и Рухенберг рядом. То-то удивится, увидев, кк хрбрый Шоммер дрпет в одних трусх д еще волочит чемодн. Теперь это не имеет никкого знчения.

В ложбинке, среди острой густой осоки, я перевел дыхние. Вокруг — никого. Нужно добирться к тому пссжирскому поезду. Если только не погибну от нших бомб, сейчс нчнется новя биогрфия корветен-кпитн Вегнер.

Я ндел флотские брюки, рубшку и черную тужурку, зшнуровл блестящие ботинки. Потом поднялся из своего укрытия и увидел поезд в двдцти шгх. От него нвстречу мне, пригнувшись, сккли по шплм солдты, железнодорожники, мешочники.

Гул моторов зполнил все прострнство от рельсов до облков. Смолеты шли низко, боевым курсом н этот поезд. Из головного смолет черными комочкми вывлились, бомбы. Последнее, что я видел, были крсные звезды н плоскостях...

Ургн подхвтил меня, и в беззвучном мрке только крсные звезды искрми проносились н шлемх квлеристов. Жркое дыхние вытянутых в струну коней обдло меня. Рзрывов я уже не слышл.

Глв одинндцтя

КАМЕННЫЙ ГОРОД ДРЕЗДЕН

1

— Кохер! Смените тмпон!

Обрывки непонятных слов. Клочья фрз. Густя крсня мгл, и сквозь нее — свет. Я лежл н дне крсного моря. Н поверхности скользили тени, то открывя, то зслоняя источник свет. И звук — глухой, ритмичный стук.

Резкий, повелительный голос:

— Зжмите сосуд! Быстрее, черт вс возьми!

Говорили по-немецки. Сознние шло ко мне толчкми вместе с болью. Чем острее боль, тем оформленнее мысль. Я услышл собственный стон, будто он донесся издлек.

— Держите его крепче! Он приходит в себя.

Отхлынул крсня мгл из-под век. Ндо мной — яркий рефлектор, выше — полукруглый потолок вгон. Лицо под мрлевой мской приблизилось ко мне. Видны одни глз.

— Терпите! Будет больно!

Сейчс я уже мог терпеть. Но что я скзл рньше! Бой продолжлся. И мучительнее боли был вопрос: «Что я скзл?»

Потом рельность нчл уходить. Боль стл невыносимой. Я тонул в ней, и снов ндвиглсь крсня мгл.

Когд сознние вернулось, я попытлся пошевелить рукой — и не смог. Но мысли уже были связными. Снитрный поезд увозил меня в неизвестном нпрвлении от стнции Ворожб, где нши рзбомбили три эшелон с тнкми. Плотня, пропитння удушливыми испрениями жр стоял в вгоне. Теперь уже не было рефлектор. Желтые полки, белые бинты вокруг. Вибрирует, покчивется вгон, стонет рненый ндо мной. Окно открыто, но все рвно жрко. И ндо рботть!

Я рботл. Сквозь жр и боль вспоминл все, что говорил мне Вегнер, потому что я Вегнер, и никто иной. И дже в бреду я должен видеть гвнь в Триполи, не Севстопольскую бухту.

Сколько дней прошло? Время от времени кто-то брл мою руку, и я чувствовл легкий укол. А потом я увидел небо, спину и руки человек, который держл ручки носилок. Рядом со мной положили мой пистолет и форму, свернутую узлом.

В госпитле под Гомелем я пробыл около месяц. Опять оперционня, перевязки, во время которых от боли мутилось в глзх. В плте было почти тк же тесно, кк в вгоне, и еще более жрко. Я искл знкомые лиц и не нходил их. Потом понял из рзговоров: в первую очередь подбирли рненых с эшелонов, меня взяли только к вечеру, когд прибыл третий снитрный поезд. В него сносили рненых из того пссжирского соств, к которому я бежл во время бомбежки.

Однжды я услышл рзговор нд своей койкой:

— Этот — прктически безндежен, герр оберст. Осколочное рнение легкого. Удивительно, кк он дотянул до сих пор.

— Знчит, в брк? — спросил женщин.

— Нет, нет! — скзл оберст. Под небрежно нброшенным хлтом виднелся пехотный мундир. — Вы меня слышите, герр Вегнер?

Я собрл все силы, чтобы ответить кк можно четче:

— Вс слышу, герр оберст, и умирть не собирюсь. Мне нужно еще повоевть.

— Вы видите? — скзл оберст. — Вот ответ нстоящего немц. Это зслуженный офицер кригсмрине, судя по его крестм и отметкм в офицерской книжке. Ткие люди — нш золотой фонд. Эвкуировть в рейх! Где вы предпочитете лечиться, мой друг? В Пруссии, в Бврии? Может быть, у вс есть пожелния?

Все немецкие город были для меня одинковы. Я вспомнил рсскзы Анни о Дрездене. Может быть, тм рзыщу ее друзей. Н это мло ндежды, но все же...

— Блгодрю з зботу, — скзл я. — У меня нет родных, но я предпочел бы Дрезден.

Тк я попл в Сксонию. Госпитль рзмещлся в большом згородном доме, километрх в пятидесяти от Дрезден. Здесь все было инче. В просторной плте стены спокойного светло-бежевого цвет. Сквозь огромное, цельного стекл окно видн Эльб, причудливые склы н берегу и сосны.

Гермния! Немецкя рек, немецкие сосны, немецкие врчи. Все — только немецкое. И я см — зслуженный офицер кригсмрине, которого изо всех сил стрются поствить н ноги.

Снов сделли оперцию. Профессор похвлил меня;

— Вы мужественный человек, герр Вегнер.

Жилистя моншк положил н койку Евнгелие:

— Это вм поможет, сын мой!

— Бог д вознгрдит вс, — ответил я смиренно, — но мне еще лучше помогл бы книг «Мйн кмпф».

Профессор посмотрел н меня не тк дружелюбно, кк рньше. Когд он отходил от койки, послышлось слово «фнтик».

Несколько рз мне переливли кровь. Я спросил моншку:

— Милостивя фру, чья это кровь течет теперь в моих жилх?

Моншк смутилсь:

— Видите ли, кровь обезличен. Мы не знем доноров.

— Кк жль! Я продиктовл бы блгодрственное письмо!

Он все-тки придумл ответ:

— Вы можете считть, что это кровь всего немецкого нрод.

— Врет эт святя метл! — скзл сосед по плте. — Кровь берут у военнопленных и еще у детей в восточных облстях. Тк что в вших жилх течет теперь русскя кровь!

Все-тки моншке пришлось писть письмо. Под мою диктовку он выводил колючие готические буквы: «Дорогя сестр Гильд...» Письмо было дресовно в Королёвку, сестре Вегнер. Я просил ее во имя будущей победы ншего оружия прислть мне укринского сл, комплект обмундировния, оствленный в усдьбе, и ее сестринское блгословение.

Двое соседей по плте — летчик-с и штбист-подполковник, потерявший ногу н Ленингрдском фронте, — улыблись, слушя это послние. Они не понимли, что мне нужно не блгословение и дже не сло, ответное письмо, которое еще рз подтвердит мою личность, кк корветен-кпитн Вегнер.

— Вм это сло, ндеюсь, поможет, — скзл летчик, — ншему оружию вряд ли.

Теперь дже в рейхе все чще говорили о поржении. Ни для кого не был секретом рзгром немцев н Курской дуге.

— Меня сбили нд Прохоровкой, — рсскзывл летчик, — с трудом дотянул до нших позиций. Вы не предствляете, сколько тнков у большевиков! Я видел их сверху! Лучше бы мне их не видеть!

2

В нчле сентября безногого подполковник выписли.

— Поедет домой, — звидовл ему летчик, — мне снов летть. Лучше бы отрезли ногу...

Спустя несколько дней выписли и его. Я остлся один в плте. Но и недине вел себя тк, будто я Вегнер. Я вспоминл фкты его биогрфии, имен его знкомых, повторял морские термины, комнды, стрлся предствить себе мест, где бывл человек, уступивший мне имя. О связи со своими я сейчс не думл. Вот вылечт, приеду в Новороссийск, тм выйду н связь.

В плту пришли двое писрей. Битый чс зполняли с моих слов нкеты, сверяли с документми, которые были при мне в момент рнения. А еще через день фельдфебель вручил мне жловнье з дв месяц — пчку обндероленных рейхсмрок.

Под вечер в плту вошел бледный, человек лет тридцти, в пижме, нкинутой прямо н голые плечи. Левя его рук покоилсь в гипсовой повязке. З ним шел снитр с чемоднчиком и пчкой книг.

— Готфрид фон Динглингер, — предствился новый сосед, движением плеч скинул пижму, и я увидел под мышкой высоко подтянутой руки обознчение группы крови. Ткую ттуировку непременно делли всем эсэсовцм.

В тот вечер Динглингер не произнес ни слов. Леж н койке, он перелистывл книжку с кртинкми, непрерывно курил, хотя это не рзрешлось. Потом вынул из чемоднчик шприц и одной рукой очень ловко сделл себе укол в бедро. После этого он здремл, но когд я проснулся среди ночи, то увидел, что Динглингер пристльно рссмтривет меня.

Против ожидния, он окзлся общительным и веселым прнем. Вид из окн восхитил его:

— Вот он, Сксония! Вы бывли здесь рньше?

— Нет, никогд.

Он много рсскзывл об этой стрне, о ее искусстве, рхитектуре, истории и охотно дл мне свои книги — моногрфии по живописи. Фон Динглингер знл несколько языков. Он поинтересовлся, говорю ли я по-итльянски. Я ответил, что, кроме родного, зню только слегк нглийский и еще русский, которому нучился н Укрине. По временм Готфрид мрчнел, жловлся н боль в руке и впрыскивл себе очередную порцию нркотик.

Мы быстро подружились, но и через неделю я знл о Готфриде только то, что он родом из Дрезден и больше всего н свете любит живопись.

В середине сентября я чувствовл себя совсем здоровым. Динглингеру сняли гипс. Мы гуляли в прке, любовлись зктми нд Эльбой и осенними цветми. Однжды он попросил у меня денег взймы. Я дл ему пятьсот мрок. После этого Динглингер исчез н двое суток и вернулся в черной форме СС с тремя квдртикми н петличке. Кресты и медли говорили о знчительных зслугх перед рейхом или о высоких связях.

— Герр хуптштурмфюрер! — скзл я. — Не знл, что имею честь дружить с тким зслуженным офицером.

— Бросьте, Мкс! Кого интересуют эти побрякушки? У вс, нверно, не меньше. Кстти, что вы думете делть после госпитля?

— Вероятно, отпрвлюсь по нзнчению, в Новороссийск.

— В Новороссийск? Сомневюсь. — И я снов зметил пристльный взгляд из-под полуопущенных век.

Н следующий день в госпитль приехл полковник, и меня приглсили к нему. Снчл рзговор шел о моей службе н Средиземном море, потом — о пребывнии в Южнобугске. В пузх я слышл легкий шорох. Может быть, беседу зписывет мгнитофон? Уже попрощвшись, полковник неожиднно спросил:

— Ккие здния двл вм мйор Лемп?

Я понял, что дело Вегнер и письмо Лемп нходятся здесь, в рейхе. Неужели Лемп выдл меня? Мловероятно. Побоится.

— Герр оберст, о моей связи с Лемпом я могу доложить только в бвере.

— Прекрсно! — скзл он. — Вы знете, что Новороссийск оствлен ншими войскми?

— Не знл. Весьм огорчительно, герр оберст.

Если Новороссийск освобожден, связь потерян. А может быть, ловушк? Знет, что меня ждут в Новороссийске?

— Где вы думете провести отпуск после госпитля?

Скзть, что хотел бы повидть сестру? Только в Южнобугске можно восстновить связь. А если и тут ловушк?

— У меня нет родных, — кроме сестры н Укрине, но я уже сыт по горло пртизнскими нлетми.

— Тк куд же? Может быть, все-тки нвестите сестру?

Рз он нстивет, ндо откзться:

— Мы виделись недвно. Полгю, сейчс не время для отпусков. Получу нзнчение и поеду прямо к месту службы.

— Весьм птриотично! — скзл он. — Желю успех. В плте ждл посылк от сестры.

— Нет ли тм пртизнской бомбы? — пошутил Готфрид.

Бомбы не окзлось, сл тоже. Поверх отглженного морского мундир лежло письмо. Его уже прочли, не позботившись снов зклеить. «Сестр» был очень огорчен моим рнением, просил беречь себя, вспоминл, кк отвжно я вступил в схвтку с пртизнми. Усдьбу они продли после того, кк «эти бндиты» сожгли господский дом. Поэтому сл сейчс нет, но вместе с сестринским блгословением он посылет мне коньяк.

Готфрид обрдовлся:

— Вот это кстти! Сегодня у меня встреч с друзьями. Прошу вс тоже, вместе с коньяком. Сколько он стоит?

— Ккие могут быть счеты между друзьями?

В госпитле были комнты для приезжющих, обствленные со стромодной добротностью. Вечером я зстл тм Готфрид и его гостей. Одним из них окзлся полковник, мой утренний собеседник. Второй — в гржднском костюме, плотный и лысый — нзвлся советником мгистртуры. Об утреннем рзговоре никто не вспоминл, но было ясно: этот рзговор продолжется.

Пили много. Бесед легко пересккивл с одной темы н другую и всякий рз оборчивлсь вопросом ко мне. Тобрук и Триполи, Южнобугск и родин Вегнер, Вильгельмсхфен, упоминлись вперемешку. Приходилось до боли в вискх нпрягть пмять, чтобы нзвть фмилию директор училищ, которое зкончил Вегнер, или описть морской бой у мыс Бон. Лишь только подводный риф оствлся позди, кк тотчс возникл следующий.

Готфрид подливл в боклы, рсскзывл збвные истории. С гостями он держл себя почтительно, но без подобострстия. Лысый прилично говорил по-русски. Я тоже произнес несколько русских фрз, подржя кценту Велле — бывшего моего шеф.

Когд нервы нпряжены, лкоголь влит с ног либо не действует. Я был почти трезв, но стрлся кзться пьяным, чтобы пригсить осторожность допршивющих, потому что это был смый нстоящий допрос, несмотря н дружеские тосты.

Рспхнув окно, Готфрид восхищлся сксонской природой:

— Признйтесь, Мкс, у вс н севере нет ничего подобного!

Я скзл, что для моряк прекрснее всего море, поэтому дождливый Вильгельмсхфен для меня милее здешних крсот.

Готфрид продолжл орторствовть:

— Вм везет, Мкс. Вы не потонули в море, уцелели н Укрине, остлись живы, когд рзбомбили вш поезд, и скоро вы увидите смый прелестный город... — Он неожиднно зкончил: — Поэтому я предлгю выпить н брудершфт!

Мы выпили и облобызлись. Гости встли из-з стол.

В госпитле все уже спли. По темным коридорм мы с Готфридом добрлись до своей плты. Он спросил:

— Кк тебе понрвились мои друзья?

— Достойные люди! — Н првх пьяного я спросил нпрямик: — Они, вероятно, служт в рзведке, тк же кк и ты?

Готфрид фмильярно хлопнул меня по спине:

— Все мы служим фюреру, стрин, и себя не збывем. По-моему, тебе тоже приходилось иметь дело с рзведкой?

— Ккой из меня рзведчик? Я моряк и моряком помру.

— Ну, это мы еще посмотрим, — зсмеялся Готфрид. — Кстти, кк фмилия нчльник бвергруппы в Южнобугске?

— Дорогой и увжемый друг, — скзл я ему, хвтясь з спинку кровти, — фмилии офицеров рзведки — тйн! Поэтому дже если бы я знл...

— Ты — дитя, — ответил он, — твой Лемп рестовн. Его вчер привезли в Берлин.

3

По просторной нбережной летел ветер с Эльбы, взлохмченной во всю ширь мелкой косой волной. Легкий и стройный, врезлся в низкие облк одноглвый собор, весь в колоннх, укршениях и сттуях. А чуть подлее, н противоположной стороне Тетрльной площди, протянулись в дв ярус сводчтые окн. Я узнл это здние срзу — Земперовскя кртиння глерея.

Город серого, причудливого кмня; его сттуи и площди тумнным видением предствлялись мне, подростку, в восторженных рсскзх Анни. Теперь я снов слышл ее голос: «Если бы ты видел Брюльскую террсу!..» Тогд я подумл, что Дрезден тк же недоступен для меня, кк плнет Мрс. Сейчс я шел по Брюльской террсе в узеньких плетеных погончикх н офицерском пльто, и этот город был уже не фнтстическим видением, вполне рельным полем боя. Конные сттуи сксонских курфюрстов ндвиглись сквозь мелкий дождь, кк тнки. Влжные фсды дворцов и церквей окружли подобно тюремным стенм. И ни одной пры знкомых глз, ни одной пры дружеских рук. Только гермнское оружие, нведенное н меня из окон, из-под огромных рок Георгентор, из-з облетевших деревьев Гроссер гртен. Дже если бы я обошел весь город, не ншел бы в нем человек, которому можно скзть: «А помнишь?..» Впрочем... одно имя я знл: Эрих Буэр. Коммунист, рбочий н зводе «Зксенверк». Друг Анни. Нверно, он двно з решеткой, если не погиб где-нибудь н Восточном фронте.

И все-тки в этом городе должны быть еще ткие люди, кк Буэр. Но кк их нйти? И сколько у меня времени?

После того кк Готфрид внезпно обрушил н меня сообщение об ресте Лемп, мы больше не возврщлись к этой теме. Я считл, что могу «збыть» о пьяном рзговоре. Готфрид через дв дня выпислся, взяв с меня клятвенное обещние позвонить ему в Дрездене, когд приеду з нзнчением.

В конце октября я приехл н втобусе в Дрезден и явился в военную комендтуру. Дежурный помощник коменднт долго вертел круглый шкф со множеством ящичков. Выяснилось, что моих документов здесь нет. Мне выдли жловнье з месяц, продовольственные крточки, ордер н комнту в отеле и предложили подождть несколько дней.

Звонить или не звонить Готфриду? Если ведется неглсня слежк, эт встреч ничего не испортит. Я не чувствовл себя згннным зйцем, прижвшим уши в ожиднии выстрел. Когд уйти от опсности невозможно, ндо идти ей нвстречу.

Беля монетк скрылсь в щелке уличного телефон. Готфрид не было. Попросили позвонить через дв чс.

Возврщйся в отель не хотелось. Лучше побродить по городу. Может быть, обнружится мой «хвост»? Я пошел в Земперовскую глерею. Имею же я прво посмотреть сокровищ искусств, нкопленные и нгрбленные сксонскими курфюрстми?!

Музей был зкрыт. Шуцмн рсскзл, что кртины вывезены, тк кк н город уже нлетли «томми».

Хронометр покзывл шестндцть чсов. Немецкое время!.. И у нс, в Южнобугске и в Киеве, тоже немецкое время, вот в Новороссийске, где мне полглось быть, время уже советское!

Скромно одетые дрезденцы спешили мимо, сгибясь под дождем. В зеркльно-черном сфльте отржлись мшины и пешеходы. Я вышел н центрльную площдь — Альтмркт. Здесь нроду было побольше. Сжвшись под крнизми здний, люди чсми выстивли в очередях у продовольственных мгзинов. Конечно, это не тот голод, что принесл Гермния в другие стрны, но и в Гермнии не жирно. И молодых мужчин мло. Много только пестрых плктов и воззвний — н стенх домов, н тумбх, н фонрных столбх. Дже у вход в Земперовскую глерею я видел остновившиеся глз фюрер и его слипшуюся челку.

Под холодным дождем, згженный этими плктми, город все-тки был прекрсен, и я вовсе не хотел, чтобы «томми» рзбомбили его. Может быть, потому, что Анни любит этот город? «...Фшизм — это болезнь, — говорил он, — рзве близкого человек любят меньше оттого, что он болен?»

Кк стрнно все получется! Анни жил здесь, ходил по этой смой Пргерштрссе, я нходился н другой плнете. Военные дороги привели меня в родной город, и я вспомнил, что он жил тм, ходил по моим улицм, похожим н зеленые туннели. И вот я — н ее родине. Но сейчс н другой плнете — он.

Я снов позвонил Готфриду. Мы встретились н Мюнхенерплц. Выскочив из кремовой мшины, он тк бурно приветствовл меня, будто мы просидели десять лет н одной школьной прте.

Я рсскзл о рзговоре в комендтуре.

— Великолепно! — воскликнул он. — Пок они будут тм возиться с бумжкми, ты посмотришь Дрезден.

Он непременно хотел см покзть мне город. Пришлось сесть в мшину. Чс дв мы колесили по центру. Кк зпрвский гид, Готфрид рсхвливл здние мгистртуры, увенчнное сттуей Геркл, Японский дворец и средневековую кордегрдию.

Мы пообедли в кфе «Прг» н Альтмркте. Я вытщил свои продовольственные крточки. Готфрид зпротестовл:

— Нет, нет. Крточки не нужны. Я угощю, и не спорь!

Он зплтил официнту и тут же вернул мне долг:

— Ты крепко тогд выручил меня, Мкс!

В прогрмме Готфрид был еще встреч с девушкми:

— Все — по клссу «люкс».

Я откзлся, сослвшись н то, что еще не вполне здоров.

Через дв дня мы встретились снов.

— Кк дел в комендтуре?

— Все то же. Видно, мне сидеть тут до конц войны.

— Ты думешь, нс тк скоро рзобьют? — спросил Готфрид.

— Если офицеры будут околчивться в тылу, не воевть.

Я снов поймл его внимтельный взгляд.

— Можно воевть и в тылу. Иногд это довольно опсно...

Что это? Нмек? Угроз? Скрытое предложение? Попытк перемнить рзведчик, но ккого — нглийского или советского?

По своей привычке он тут же оборвл острый рзговор, словно покзл и спрятл отточенное лезвие:

— Ты должен посмотреть музей «Грюнес Гевёльбе»! В этом музее действительно было много интересного.

Готфрид подвел меня к одной из витрин. Тм хрнился золотой кофейный прибор тончйшей рботы. Он возвышлся н инкрустировнной, укршенной сттуэткми подствке, кк мленький хрм.

— Ну, что ты скжешь?

— Готфрид, это изумительно! Рбот большого художник.

— А ты посмотри, кто этот художник: И. М. Динглингер — мой предок! Теперь понимешь, откуд у меня тяг к искусству?

Предки Готфрид Динглингер меня не интересовли. В зле было пусто. Только стрик смотритель в синем мундирчике дремл н стуле в углу.

— Вероятно, ты не меньший художник в своем деле, — скзл я. — Чего тебе от меня нужно?

Он рссмеялся:

— Если бы ты был девушкой, я понял бы твои опсения.

Н следующий день Готфрид повез меня не в музей, в бссейн. Мы прыгли с вышки, стреляли в тире из пистолет. Готфрид стрелял великолепно, Я тоже, кжется, не опозорился. Но к чему эти экзмены? Вероятно, зкончив проверку н блгондежность, перешли к проверке моей пригодности для ккого-то дел. Я, со своей стороны, стрлся укрепить отношения с Готфридом, не здвя ему никких вопросов.

День шел з днем, и, хотя новый друг не двл мне скучть, бездействие угнетло. Я решил испытть единственный шнс нйти друзей в этом чужом городе.

Глв двендцтя

ОФИЦЕР ШТАБА «ЦЕППЕЛИН»

1

Мне не стоило большого труд отыскть в промышленном рйоне звод «Зксенверк». Вероятно, этот звод, кк и все другие, выпускл сейчс военную продукцию, поэтому болтться у ворот не стоило. Я устроился неподлеку з столиком в бирхлле, куд чсто зходили рбочие с «Зксенверк». Н мне был поношенный шттский костюм, купленный в комиссионном мгзине.

— Кельнер! Одну большую светлого и сосиски!

Подбежл пожилой официнт, поствил н мрмор высокую кружку и кртонное блюдечко с одинокой эрзц-сосиской.

— У тебя свободно? — спросил седоусый рбочий.

Потом подсел другой, помоложе. Они медленно пили пиво и молчли.

После второй кружки я спросил, берут ли сейчс н звод электромонтеров. Отвечли сдержнно: д, берут рбочих всех специльностей, если есть рекомендция и освобождение от военной службы. Я скзл, что рекомендцию мне получить нелегко, потому что я не местный. Вот если бы рзыскть одного прня — Эрих Буэр. Когд-то он рботл н «Зксенверке».

— Рспрострнення фмилия, — скзл стрший, — тких много.

— Он лекльщик, родом из Вестфлии.

— А в кком цеху?

— Не зню, может, он вообще уже не рботет.

Снов молчние. Я зкзл всем еще по мленькой кружке.

— Безрботный, деньгми швыряешься! — скзл млдший.

Я рсскзл им, что уволен из рмии по рнению. Был мленькя велосипедня мстерскя. Продл ее. Отсюд и деньги.

Когд пиво было выпито, стрший решился. Он остновил кельнер:

— Фриц, ты не знешь лекльщик Буэр? Он из Вестфлии.

Оперев поднос н угол стол, кельнер здумлся:

— Постойте, это же Эрни! Он действительно вестфлец. А вм зчем?

Снов пришлось рсскзть ту же историю. С соседних столиков звли официнт:

— Фриц, дом будешь рзглгольствовть! Нше пиво прокиснет.

Он подхвтил свой поднос:

— Эрни сейчс в цехе. Он, нверно, зглянет к нм в понедельник, когд будет рботть в утреннюю смену.

Я не верил своей удче. Нйти в немецком городе единственного человек, которого знешь по имени, — редкое счстье.

В понедельник я снов пришел в бирхлле. Фриц, получивший прошлый рз чевые, тут же узнл меня:

— Вот он, вш Эрни. З столиком у музыкльного втомт.

А зхочет ли Эрих рзговривть с незнкомым? Люди зпугны до полусмерти. Чего доброго, еще выдст меня. Но Анни говорил: «Если Эрих жив, он борется. Это ткой человек!» А что говорил Анни о Бльдуре? Тоже подпольщик?!

— Можно присесть? — Не ожидя рзрешения, я уселся со своей кружкой з его столик.

Н вид Эриху было около сорок. Я знл, что он моложе. Лицо изможденное, кк у большинств. Эрих посмотрел н меня без всякого интерес:

— Это вы приходили в пятницу?

Я опустил десять пфеннигов в втомт. Слдкий мужской голос зпел: «Ах, мйн либер Аугустин, Аугустин, Аугустин...»

Ндо было спешить, пок кто-нибудь не подсел к нм.

— Вы, кжется, рботли инструктором в спортивном клубе «Водяня лилия», герр Буэр?

— Ну, рботл. Что из этого? Я вс не зню.

— И не можете знть. Мы видимся в первый рз.

— И, ндеюсь, в последний, — не очень любезно скзл он.

Фриц подскочил к нм с подносом:

— Две больших? З встречу! А может быть, шнпс?

Я зкзл две больших и сосиски. Фриц побежл з пивом.

— Эрих, мне рсскзывл о вс Анни Розенвльд. Когд ее отц убили штурмовики...

— Не зню никкой Анни. — Он отодвинул кружку. — У меня семья. Я рботю здесь восемь лет и не хочу терять рботу.

Несколько монет звякнули о мрмор столик.

— Понимю. Вы думете, я из полиции. Но если вы уйдете...

— Что тогд? — В зпвших глзх появился злой огонек. — Рз вы не из полиции, к чему эти угрозы?

— Я не угрожю. Я прошу не уходить. Спрячьте деньги.

— Тогд возьмите их з пиво и сосиски.

Мне пришлось сгрести с мокрого мрмор его монеты.

— Эрих, Анни очень много рсскзывл о вс. Я не могу сейчс скзть, где это было, но мне необходимо вше доверие.

— Вм, кжется, нужн был только рекомендция н звод?

— Пусть тк. Я понимю. Если спросят, скжите — земляк. Вы првы. Я бы тоже не поверил. Сейчс уйду.

Эрих пожл плечми:

— Стрнный человек! Кк вс зовут, по крйней мере?

К этому простому вопросу я не был готов.

— Вы збыли вше имя? — спросил Эрих. — Или у вс их много?

Я едв успел произнести первое попвшееся имя — Крл. Двое посетителей подошли к ншему столику:

— Свободно?

— Д, д, конечно, — ответил Эрих и тут же, словно продолжя прервнный рзговор: — ...в общем, неплохо живу. Зрбтывю прилично для нынешнего времени. По воскресеньям хожу вечерком с детишкми в Гроссер гртен. Они у меня любители смотреться в зеркл смех. Получются презбвные рожи. Потех!

— Никогд не видел, — подхвтил я. — Что еще з зеркл?

— А ты сходил бы посмотрел, — нствительно зметил он, — все-тки это Дрезден. Не твоя деревня!

Мы выпили еще по мленькой кружке, и я ушел. В отеле портье передл мне зписку. Готфрид просил позвонить с утр.

2

Динглингеру зхотелось непременно покзть мне ккой-то змок в окрестностях Дрезден — обрзец позднего брокко. Я не стл спорить. Змок тк змок. Мы добирлись туд н его стремительном «фите» не меньше чс. Мшин свернул с шоссе в сосновую ллею. В конце ее покзлся вычурный дом с двухъярусной черепичной крышей. Н мленьких бшенкх вертелись флюгер. Ветер ктил сухие листья, и скрипел под шинми, песок.

У вход эсэсовец потребовл документы. Тк вот что это з брокко! Они определенно нмерены кк-то использовть меня, но кк? А если очня ствк с Лемпом?!

Пок мы подымлись по лестнице с резными перилми, я пытлся угдть, ккой мне готовят сюрприз. В кбинете, облицовнном черным дубом, не было никого. Горел кмин. Поблескивли рмы кртин. Нд дивном висело стринное оружие.

— Это тоже музей? — спросил я Готфрид. — Тогд рсскжи хотя бы вот об этой кртине. Ты же знток!

Н темном полотне сржлись воины в рогтых шлемх.

— Все объяснения дст хозяин дом фон Ригер.

В кбинет вошел тот смый «советник мгистртуры», с которым мы пировли в госпитле. Н этот рз он был в морской форме. Я отдл ему честь, кк полглось по уству.

— Вы нисколько не удивлены? — спросил «советник».

— Герр кпитн цур зее[105], моряк не должен ничему удивляться. Еще тогд я понял, что вы — офицер высокого рнг.

— Приятно иметь дело с догдливыми людьми, — скзл Ригер.

Одышк мешл ему говорить. Временми вствлял слово Динглингер. Мне предлгли перейти из кригсмрине в «другое ведомство», кк вырзился фон Ригер.

— Я привык к службе н корбле. Но если это прикз...

— Вм не предлгют откзться от моря, но вы, кжется, выполняли и другую рботу по поручению мйор Лемп?

Я не стл рзыгрывть дурчк, который не понимет, что имеет дело с секретной службой. Об ресте Лемп уже не было речи. Шеф объяснил нпрямик, что моя проверк зкончен, получены мтерилы из штб кригсмрине, из Южнобугск и других мест. Теперь я буду служить в специльном отделе службы безопсности — штбе «Цеппелин». Здесь потребуются мои знния и опыт офицер флот.

Потом, уже в другой комнте, нчлось зполнение нкет, фотогрфировние, снятие отпечтков пльцев. Мы уехли с Динглингером только под вечер. Он предложил поселиться у него:

— Не стоит искть квртиру. Все рвно скоро пошлют в другой город. Живу один, в центре, н Гевндхузштрссе.

Моя служб нчлсь н следующий же день. К девяти чсм утр я приходил в отдел, рзмещвшийся н одной из крсивейших улиц — Вльштрссе. Первое время мне поручли соствление сводок по рзведднным о флотх противник. Через день — уроки русского язык. Порой трудно было промолчть, когд преподвтель, попрвляя меня, см делл ошибку.

Мы чсто ездили с Динглингером н его полугоночном кремовом «фите» с темно-крсными сиденьями. Однжды, перебрв лишку в ресторне, он попросил меня сесть з руль. Я откзлся:

— Жль покорежить ткую великолепную мшину.

— Тем более, что это подрок моего друг Скорцени. Ты, ндеюсь, слышл о нем?

— Еще бы! Штурмбнфюрер Скорцени — это имя!

Я действительно слышл это имя еще у Веденеев. Его нзывли в числе смых опсных и ловких фшистских диверснтов.

— Овлдеть мшиной необходимо, — скзл Готфрид, — кк стрелять. Мы испрвим это упущение.

С этого дня я регулярно сдился з руль и очень быстро освоился. Недели через две я тк же лихо срезл углы н поворотх и пулей обгонял втобусы, прижимясь к тротуру, кк это делл см Готфрид. Несколько рз з нрушение првил движения меня остнвливли шуцмны, но удостоверение службы безопсности действовло мгически. Шуцмн приклдывл руку к козырьку и желл счстливого пути.

— Это не единственное достоинство ншей рботы, — похвлялся Готфрид, — все блг жизни доступны тебе, и, если ты не дурк, можешь быстро рзбогтеть. Ты же видел мои кртины?

Его квртир действительно нпоминл музей.

— Погоди, дй добрться до пржских фондов, — мечтл Готфрид, — тм есть ткие полотн!

Из рзговоров с Готфридом мне стло ясно, зчем я пондобился фон Ригеру. В борьбе Гиммлер и Кльтенбруннер с дмирлом Кнрисом, не опрвдвшим многие ндежды Гитлер, имперское упрвление безопсности брло верх и постепенно прибирло к рукм функции бвер. Для диверсий в тылу противник был создн штб «Цеппелин», куд входил и отдел Ригер. Этой осенью многих офицеров флот привлекли в секретные службы. Кндидтур Вегнер, моряк с безупречной репутцией, уже знкомого с Россией и к тому же связнного с бвером, покзлсь подходящей. Тут сыгрло роль письмо Лемп в новороссийскую бвергруппу. Готфрид гордился своей «нходкой».

— Ты делешь успехи, — скзл он, — чутье не обмнуло меня.

Однко в первые же дни моей рботы н Вльштрссе выяснилось, что я не умею вести допросы. Готфрид доложил об этом Ригеру в моем присутствии. Отдышвшись и выпив сткн минерльной воды, Ригер скзл:

— Допросы, в общем, не его дело, но технику знть ндо. Зймитесь этим, Динглингер. Пусть поприсутствует н допросх в гестпо, когд тм рзбирются интересующие нс дел.

Допросы велись обычно по ночм. Н рссвете я возврщлся домой в изнеможении. Я не предствлял, что придется пройти через ткие мучения. Они могли срвниться только с допросом в шепетовской комендтуре. Нужно было собрть всю волю, чтобы с холодным безрзличием присутствовть н пыткх.

После одного из допросов я сидел вместе с Динглингером и его коллегми в ресторнчике рядом с церковью Кройцкирхе, прослвленной своим оргном. Церковные чсы пробили четыре, но кбк не зкрывлся до утр.

Динглингер был в центре внимния. Ему льстили, хвлили его н все лды.

Косой эсэсовец Фрнц гоготл, вытянув шею:

— Говорю тебе, Готфрид, год я тебя зню — ты голов! Гордость ты нш, Готфрид! Ты — художник, говорю тебе!

Этот косой Фрнц едв не довел меня до обморок н допросе нглийского летчик. Летчик не дожил до конц допрос, потому что Фрнц спьяну включил слишком сильный ток.

— Отто Скорцени, конечно, сил, — скзл другой собутыльник, — но он только сил, Готфрид — интеллект. Если ему прикжут, он выкрдет нглийскую королеву в ночной сорочке.

Противно было слушть этот поток слвословий. Я предложил тост «з дружбу» и нчл нливть коньяк в рюмку Готфрид.

Он отстрнил мою руку:

— Я думл, у тебя нервишки покрепче, Мкс. Когд допршивли нгличнин, ты стл бледным, кк бумг.

— Не бледнее тебя!

— У меня всегд ткой цвет лиц, ты струсил.

— Если тк... — Я нлил две рюмки и отошел в противоположный угол. — Попробуем сейчс твои нервы. Хочешь изобрзить Вильгельм Телля? Я буду держть рюмки вплотную у висков. Стреляй! Если промхнешься хоть рз — поменяемся местми.

Я думл, он не соглсится. И, когд Готфрид вытщил пистолет, пожлел о своем безумном предложении. Погибнуть среди пьяных эсэсовцев! Веденеев не нйдет ни слов сожления, если узнет, кк безрссудно умер его рзведчик.

Дже этой компнии покзлось, что я хвтил через крй. Но Готфрид уже целился. Дв выстрел рздлись один з другим. Осколком стекл мне оцрпло скулу. Одн рюмк уцелел.

Восторженные крики прервл спокойный голос Динглингер:

— Твои выстрелы остются з тобой. Но не сейчс. Я должен уехть в очень вжную комндировку, и, кстти, вместе со Скорцени. Не имею прв рисковть.

Нступило змештельство. Ни о ккой комндировке никто не слышл. Косой почувствовл, что здет честь его кумир.

— Когд ты вернешься, Готфрид, — скзл Косой, — мы все будем присутствовть н втором кте этой дуэли.

Динглингер уже обмяк. Ему требовлсь порция нркотик.

— Обещю вм это зрелище, — вяло скзл он, — вы будете сидеть н персидских коврх, которые я привезу. А тебе, Мкс, я привезу гурию лет четырндцти.

Я сел рядом с ним:

— Брось пить, Готфрид, и збудь об этих выстрелх. Я не ткой стрелок, кк ты.

— Нет, ты стрелок! — Он вяло погрозил мне пльцем и встл. — Поехли домой. Мне утром к шефу.

Динглингер вовсе не сердился з то, что я поствил его в неловкое положение. Ноборот, по его мнению, я выдержл еще один экзмен. Утром, з кофе, он не збыл подтвердить:

— Твои выстрелы з тобой, Мкс, кк только вернусь.

— Ты действительно собирешься в Ирн?

Он нхмурился:

— Мне кзлось, ты умеешь збывть рзговоры з бутылкой. Ты ни рзу не спросил меня о Лемпе.

Теперь я не сомневлся, что с Лемпом все в порядке. Меня испытывли. Я сделл вид, будто припоминю:

— А, ты о том... Я принял это з шутку.

— Тогд прими з шутку рзговор об Ирне. И никому эту шутку не повторяй.

3

Секретрь фон Ригер проводил меня в комнту без окон. Резкий белый свет пдл с потолк. Вдоль стен н железных стеллжх стояли, кк кторжники в строю, толстенные серые том. Н корешкх — черные ндписи: «Бухенвльд», «Аушвитц», «Дху», «Зксенхузен», «Нойенгмме», «Рвенсбрюк»... Вся Европ рсплющен могильными плитми этих томов. И в кждом — бесконечные столбцы фмилий. Перед многими стоял отметк: «GEST». Я знл, что это знчит. Повешены, рсстреляны, зморожены, удушены гзом, истреблены голодом, сожжены электрическим током. Русские, фрнцузы, голлндцы, поляки, немцы...

Мне прикзно было отобрть моряков. Нужны офицеры среднего рнг, желтельно с Черноморского флот. Зчем?

Несколько дней я сидел нд этими томми. Отобрть моряков было не просто. Не у всех фмилий обознчен род службы. Кроме того, я знл, что многие скрывют в плену свое имя и специльность. И все-тки я искл знкомые фмилии. К концу недели нбрлось пять или шесть. Может быть, однофмильцы?.. Полки и дивизии мертвецов проходили передо мной, и не было им конц.

— Корветен-кпитн Вегнер! К шефу!

Войдя в кбинет, я зстл тм Динглингер и услышл последние слов фон Ригер:

— ...между пятндцтым и восемндцтым ноября или рньше. Не згружйтесь другими делми.

Я подумл: это по поводу Ирн. Теперь известно, когд он едет. Но зчем?

Ригер срзу обртился ко мне:

— Взгляните н крту, Вегнер. Девятого октября мы оствили Тмнский полуостров. Русские стоят у Керченского пролив. Дльше — Крым. Теперь сыгрет вжную роль русский флот. К сожлению, мы всегд недооценивли его. — Шеф отдышлся, вытер исприну со лб. — Вм, Вегнер, поручется зброск в тыл Черноморского флот группы диверснтов. Для оперции нужны один-дв моряк, бсолютно ндежные, но и не подозрительные для русских. Оперция должн быть проведен эффективнее, чем это делл обычно бвер.

Теперь было понятно, зчем потребовлись моряки. Я снов отпрвился изучть списки концлгерей. К вечеру от устлости фмилии нчли сливться в одну непрерывную полосу: «Шебунин, Шеврдин, Шевцов, Шевченко, Шевчук, Шейкин, Шелгуров, Шемнский, Шенгелия...»

«...Шенгелия, Шемнский, Шелгуров...» Нет! Не опечтк, не однофмилец. Именно его фмилию, не отдвя себе отчет, я искл и боялся нйти все эти дни. Я увидел его тким, кк в первый рз, в коридоре Севстопольского училищ. Его блестящие черные глз и крутой чуб. Белоснежный в голубизну китель. Его темные руки. «Шелгуров А. Н., кпитн-лейтеннт. Черноморский флот». И нет в нчле строчки отметки «умер»! А н корешке переплет ндпись: «Нойенгмме». Кк же добыть его оттуд? Кк сдержться, не покзть своего интерес именно к этой фмилии, к одному из тысяч и тысяч хефтлингов, которого я должен спсти.

4

Н следующий день мы снов поехли с косым Фрнцем н допрос. В мшине он спросил:

— Все-тки будешь стрелять по рюмкм?

— Буду.

— Конечно, — згоготл он, изгибя шею, чтобы зглянуть мне в глз, — если не будешь, гордость Готфрид пострдет.

Я подумл: пытть человек электрическим током, с их точки зрения, вполне достойное знятие. А не выполнить идиотский пьяный договор — бесчестие.

— Только тебе придется долго ждть, — продолжл Косой, — Готфрид уедет через две недели, когд вернется — неизвестно.

Мы приехли в отделение службы безопсности рйон Бюлу. Подследственных обвиняли в сборе военной информции. Рбочего с звод «Пенткон»[106] допршивли уже больше суток подряд. Следовтель уступил место Косому. Я сел рядом.

Подследственный отрицл все: «Ничего не слышл ни о кких прицелх для тнков, никому ничего не передвл». Он был уже нстолько слб, что взбдривющие уколы не помогли.

— Включйте ток! — прикзл Косой.

Я шепнул ему:

— Погоди, меня тошнит от горелого мяс. В деле говорится, что подследственный передл пкет ккому-то Пнсимо, не подозревя, что он осведомитель гестпо. Где этот тип? Двй очную ствку, то оптик подохнет, и мы вообще ничего не добьемся.

Ввели Пнсимо. Чернявый крсвчик уселся н стул против меня, подобрв мленькие ножки. Его мсляный пробор блестел.

Оптик с «Пенткон» привели в чувство, и, когд этот человек, выдержвший всю прогрмму пыток, увидел Пнсимо, он понял, что его предли. Впервые н его глзх покзлись слезы.

Пнсимо бойко перечислял фмилии и дрес, уже знчившиеся в деле, добвляя новые детли.

— Это моя обязнность перед рейхом, герр следовтель. Я ндеюсь, человек, передвший мне чертежи, не выйдет отсюд?

Тихие, глденькие фрзы Пнсимо сыплись, кк блестящие шрики. А я думл о том, что послезвтр воскресенье. Буэр должен привести своих детишек глядеться в кривые зеркл...

Пнсимо сообщил, что оптики «Пенткон» связны с рбочими звод пишущих мшин «Эрик» и звод «Зксенверк». Солдт-стеногрф зписывл кждое слово провоктор. Но я и без стеногрммы зпомнил все, дже зстенчивую улыбочку и скользящий взгляд этого тихого доносчик.

Вернулся я домой под утро, но Готфрид еще не было. Неужели уехл? А может быть, где-нибудь зночевл по пьянке?

В спльне я обнружил новый белый костюм и пнму. Ткие вещи не нужны в Гермнии в нчле ноября. Осмотреть ящики и шкфы я не рискнул, тем более что ткой опытный рзведчик, кк Динглингер, не стл бы хрнить дом секретные документы. Н столике у кровти лежл нглийскя книжечк — вовсе не секретня — «Путеводитель по Тегерну с укзнием достопримечтельностей». Теперь не оствлось сомнений. Кк же узнть, зчем он едет туд? Д еще в обществе Скорцени — этого знменитого мстер убийств и диверсий? Не з коврми же, в смом деле! Передо мной открывется вжнейший источник информции. Моя ли это зслуг? Отчсти. Удчное стечение обстоятельств и результт труд тех, кто готовил и нпрвил меня. Но связи нет. Смое ужсное для рзведчик — потерять связь. И все-тки я должен выжть из этой ситуции все, что возможно, дже если нет ндежды н связь. Впрочем, есть единствення ниточк — Эрих. Придет ли он?

5

В воскресенье я не пошел смотреться в зеркл смех. В этот день я был длеко от дрезденского прк Гроссер гртен. Нкнуне меня вызвл фон Ригер. Здние окзлось нстолько срочным, что ни мне, ни косому Фрнцу не удлось дже зехть домой. Прямо от шеф мы отпрвились н вокзл.

Курьерский поезд пересек всю Гермнию с восток н северо-зпд: Лейпциг... Гнновер... Бремен... Ольденбург... В Вильгельмсхфене — с перрон — в мшину. Косой пил в поезде коньяк. Теперь он приствл ко мне в пьяном рже:

— Это же твой родной город! Есть же тут веселые мест?!

— Фрнц, ты сошел с ум! Девочки будут в Дрездене.

Пок мшин мчлсь по темному городу, я думл о коммерснте по имени Хедвиг Ангстрем, который сейчс нходится н борту шведского теплоход «Густв I», идущего из Кнды рейсом Глифкс — Гётеборг. Тм, в Гётеборге, мы должны встретить этого коммерснт, доствить его через пролив Кттегт в Днию, оттуд — н специльном смолете — в Берлин, прямехонько н Принц Альбрехтштрссе, в имперское упрвление безопсности. Только особо вжные причины могли зствить Ангстрем предпринять опснейшее путешествие через Атлнтику, хотя бы и под флгом нейтрльной стрны. Я знл, что н «Густве I» почти нет пссжиров. Рейс явно убыточный.

Проскочив под мостом, мшин остновилсь прямо н пирсе, у трп эсминц. Мтросы помогли Косому подняться н ют. Рыжебородый комндир корбля встретил нс с иронической любезностью. Меня он явно принимл з переодетого эсэсовц.

— Не зцепитесь з трос, герр штурмфюрер! — Он вздернул свою бородку. — Мт! Проводите нших гостей в кюту.

— С вшего рзрешения, у меня ткое же звние, кк у вс, герр корветен-кпитн.

Не ожидя приглшения, я прошел по шкфуту, поднялся н ходовой мостик. Тумн с дождем зкрывл рейд, но я рзличил силуэты нескольких подводных лодок, отходивших от соседнего пирс. Через полчс снялся со швртовых и нш эсминец. Мтрос принес мне реглн. Комндир больше не обрщл н меня внимния.

Спрв по борту остлся остров Альте-Меллум. Потом прошли остров Внгероге — смый восточный из Фризских островов. Косого укчло. Он отлеживлся в кюте, проклиня море и «болвнов, которые рзъезжют н шведских теплоходх».

Этот «болвн», кк я понимл, нужен позрез, если для его доствки предпринимется целя экспедиция. Кто он — швед или немец? Я знл только его позывной «Меркурий» и свой проль «Морицбург».

Было уже совсем темно, когд прямо по курсу я рзличил желтые проблески мяк н острове Гельголнд. Комндиру подли ккую-то бумгу. Он долго читл ее при свете индикторной лмпочки у приборов, потом шепотом посоветовлся со своим стрпомом и протянул бумгу мне. Это был уже дешифровнный блнк рдиогрммы: «Секретно. Весьм срочно. Вегнеру и комндиру корбля. Служб рзведки Home Fleet[107] узнл о пребывнии известного вм лиц н борту «Густв I». Вероятн попытк перехвт судн нгличнми». Длее следовло предписние встретить судно в море возможно рньше, принять Ангстрем н борт и доствить его в Вильгельмсхфен.

Около двендцти чсов следующего дня мы нходилсь н трверзе норвежского порт Ствнгер, милях в сорок от берег. Плотный тумн лежл нд морем. По рсчету, минут через десять мы должны были пересечь курс судн «Густв I», но из-з тумн могли, скорее всего, рзминуться с ним. Этого не случилось. Вхтенный рдист принял сигнл бедствия, переднный н нглийском, шведском и немецком языкх: «Теплоход „Густв I“ торпедировн неизвестной подводной лодкой, — сообщл кпитн, — продержимся н плву не более сорок минут». Он нходился где-то совсем рядом, не длее двух-трех миль. Ветер резко переменился. Теперь он дул с север. Тумн редел. Стоя н мостике, мы всмтривлись в дль с ндеждой вот-вот увидеть гибнущее судно.

Косой Фрнц проклинл нгличн, которые топят нейтрльные суд, но виновты были вовсе не нгличне. Я слышл, кк комндиру доложили о перехвченном донесении немецкой подводной лодки. Он сообщл н свою бзу, что потопил нглийский вспомогтельный крейсер именно в той точке, откуд принят был нми сигнл бедствия. Можно было не сомневться, что эт подводня лодк тковл «Густв». Немецкие подводники не особенно рзбирлись в целях для своих торпед. Д и нелегко в тком тумне определить тип и нционльную приндлежность судн.

Тк или инче, следовло немедленно идти н помощь «Густву». Это понимл дже Фрнц:

— Если нш гент погибнет, шеф сделет из тебя и из меня...

Что сделет из нс шеф, я тк и не узнл, потому что з кормой поднялись всплески рзрывов. Они ложились с перелетом, но стреляли, конечно, по ншему эсминцу.

— Рдр! — скзл комндир. — Проклятя выдумк!

Я уже знл, что у нгличн появилсь эт новинк, позволяющя вести огонь по невидимой цели. Единственное возможное решение — идти вперед. Ветер сносит пелену тумн к югу. Через несколько минут нгличне появятся в поле зрения нших приборов.

Косого бил дрожь. В гестпо он был смелее.

— Мкс, это крейсер! Сейчс они нс потопят...

По всплескм можно было предположить, что пдют снряды среднего клибр. Скорее всего, эсминец или фрегт[108].

— Герр комндир, ндо идти вперед!

Комндир дже не обернулся.

— Много вы в этом понимете! — процедил он, но сделл все-тки то, что следовло, — прибвил ходу.

Корбль шел теперь смым полным.

Через несколько минут обстрел прекртился. С север донеслись мощные глухие взрывы. Внезпно тумн исчез, вернее, остлся з кормой. Мы вырвлись из него, словно вынырнули из белого киселя, и срзу, нсколько хвтл глз, открылось серо-зеленое море. Вершины волн были покрыты пеной. Низко нд головой, почти ксясь мчт, стремительно неслись н юг клочковтые облк.

Я увидел тонущий четырехплубный теплоход, в нескольких кбельтовых[109] от него — нглийский фрегт. Дв других фрегт — знчительно севернее — сбрсывли глубинные бомбы. Вероятно, они обнружили ту смую подводную лодку, которя торпедировл «Густв», и сейчс быстро уходили к горизонту. Но меня теперь интересовли только «Густв» и фрегт, идущий ему н помощь.

Все три бшни ншего эсминц открыли огонь по нгличнину. С првого борт выскочил из тумн немецкий эсминец, однотипный с ншим. Силы были не рвны. Эсминцы взяли фрегт в перекрестный огонь. Пытясь рзвернуться н другой курс, он подствил борт и тут же получил дв прямых попдния. Дв других нглийских корбля уже скрывлись з горизонтом.

Сигнльщик н левом крыле мостик зкричл:

— Вижу шлюпку! Слев — тридцть! Дистнция пятндцть кбельтовых!

Я кинулся к визиру, нвел его в нпрвлении, укзнном мтросом, и тут же увидел моторный бркз примерно н полпути от теплоход к фрегту. Двигтель н нем, вероятно, зглох, и волны нещдно швыряли суденышко. Но чей это бркз? С «Густв» или, может быть, с нглийского корбля? А если тк, то успели ли нгличне снять чсть людей с теплоход или только нпрвлялись к нему?

Фрегт погружлся. Здрння корм временми покзывлсь з гребнями волн. Рыжебородый влепил ему еще один злп.

— Хвтит, комндир!—скзл я. — Фрегт пойдет ко дну через несколько минут. Зймитесь теплоходом. Готовьте шлюпку.

Он рссмеялся прямо мне в лицо:

— Во-первых, откуд вы знете, когд он пойдет ко дну? А во-вторых, я спущу шлюпку при ткой погоде, только если вы сми возьметесь комндовть ею.

Он явно издевлся, я думл в этот момент уже не об генте «Меркурий», об экипже теплоход и о тех нгличнх, которые погибют, кк положено нстоящим морякм, не спускя своего флг.

Снряд с тонущего корбля рзорвлся у нс под бортом. Кскд воды обрушился н мостик. Это привело рыжебородого в ярость. Он прикзл снов открыть огонь. Англичнин был не длее чем в двдцти кбельтовых. Я видел, кк тм пытлись спустить шлюпку, которя тут же перевернулсь, едв коснувшись воды. Нм н «Ростове» приходилось спускть плвсредств и не в ткую волну. Я снов подошел к комндиру:

— Герр комндир, если этот гент погибнет, пойдете рядовым н Восточный фронт. В пехоту! Стновитесь лгом к волне, спускйте шлюпку с левого борт! Я буду ею комндовть.

Шлюпочня комнд уже знимл мест. Косой Фрнц, стоя в дверях рубки, кричл мне:

— Покжи им, Мкс, что ткое нстоящий моряк!

См он, конечно, не собирлся лезть в шлюпку.

Меня охвтило знкомое чувство схвтки с морем н рвных. Сбросив реглн н руки мтросу, я прыгнул в шлюпку:

— Боцмн, мт! Н тлях! Отдвть только по моей комнде!

Корпус эсминц прикрывл нс от волн. Шлюпк висел почти нд смой водой. Сейчс опснее всего был удр борт корбля. Я выбрл момент. Левый борт нклонился нд водой.

— Отдвть!

Шлюпк резко удрилсь об воду, и тут же ее подхвтил волн, борт корбля нчл выпрямляться, поднимясь вертикльно.

— Весл — н воду!

Мтросы гребли изо всех сил. Они поверили в мое умение и знли, что от меня звисит их жизнь.

Фрегт погрузился. Скрылись под волнми верхушки мчт. И теперь я увидел тот смый бркз. Он не был уже тким беспомощным, потому что тм сумели зпустить двигтель. Н корме можно было ясно рзличить бритнский военно-морской флг. Бркз кружил н месте гибели фрегт и вылвливл из воды уцелевших.

Мы подошли к «Густву»; Вся кормовя чсть уже был под водой. В носовой чсти, поднявшейся высоко вверх, сгрудились, вцепившись в поручни, несколько человек. Я зкричл им, чтобы они спустили штормтрп, и они не змедлили сделть это. Нижний конец штормтрп повис н высоте трех метров нд водой. Оттлкивя друг друг, люди стремились спуститься вниз. Я кричл им по-нглийски и по-немецки, прикзывл, просил, чтобы они спусклись по очереди, но они не слушли меня. Они рскчивлись н трпе, удрялись о борт, срывлись и пдли в воду. А в это время другие уже перелезли через фльшборт и тоже цеплялись з трп. В конце концов он оборвлся и рухнул. Нм удлось втщить в шлюпку только семь человек. Некоторые были без сознния. Один рзбил себе голову, вероятно, о борт.

Теперь нельзя было ни секунды оствться у тонущего судн. Мы были уже метрх в ст от «Густв», когд он звлился н првый борт и тут же пошел ко дну. Не зню, куд девлись остльные члены экипж и пссжиры. Многие, нверно, погибли при взрыве торпеды, другие спслись н том смом бркзе, который теперь быстро уходил от нс н норд-ост. А что, если мой гент тм? Я прикзл передть семфором н корбль, чтобы они догнли и подняли н борт бркз. Сигнльщик рзворчивл свои флжки, когд рздлись дв пушечных выстрел. Снряды прошуршли нд головой, и я увидел дв всплеск, нкрывшие нглийский бркз. Видно, комндир решил, что я выполнил свое здние, и, вместо того чтобы попытться спсти нгличн, предпочел рспрвиться с ними без риск и без хлопот.

Моя шлюпк был перегружен. Мтросы устли, и все труднее стновилось бороться с волнми. И все-тки я не мог возвртиться н корбль, не попытвшись спсти тех, кто еще, может быть, держится н поверхности воды. Мне вдруг предствилось очень ясно, кк я см лежу н скользкой доске, отворчивя лицо от зхлестывющей меня констнцкой зыби.

Мы приближлись к месту гибели бркз, и мне то и дело кзлось, что я вижу головы, мелькющие среди волн. Но это были только обломки, доски, ящики, всплывшие, когд погрузился фрегт.

Двоих нгличн мне все-тки удлось спсти. Один держлся н плву, схвтившись з пустой бочонок, второго выручил ндувной жилет.

Эсминец шел нм нвстречу. Н гфеле грот-мчты рзвевлся гитлеровский военно-морской флг. Я взглянул н шелгуровский хронометр. Около чс я провел в этой шлюпке. И весь этот чс делл то, что должен был бы делть нстоящий офицер кригсмрине, будь он н моем месте. Возможно, он не стл бы спсть этих нгличн, но все остльное он, вероятно, сделл бы точно кк я. И чем точнее я выполняю свои обязнности гитлеровского офицер, тем лучше выполняю тот долг, который принял н себя в прохлдном коридоре училищ, произнося слов военной присяги.

Прежде чем подойти к борту корбля, уже не ндеясь н то, что здние фон Ригер выполнено, я спросил:

— Есть тут герр Хедвиг Ангстрем? Герр Ангстрем, вы меня слышите?

Один из лежвших н дне шлюпки, тот смый, который рзбил себе голову, спускясь по штормтрпу с борт «Густв», приподнялся н локтях.

— Это я — Ангстрем, — прохрипел он.

Когд нс подняли н борт, комндир скзл мне:

— Прошу прощения, герр корветен-кпитн. Вы — моряк.

— Очень блгодрен. Однко вы поступили длеко не тк, кк полгется моряку. И ответите з это.

— З что?! — зкричл он. — З эту вонючую нглийскую шлюпку?

— Но ведь герр Хедвиг Ангстрем мог нходиться тм?

Ко мне подошел один из спсенных нгличн, судя по ншивкм н мокрой флнелевке — стршин.

— Никогд не поверил бы, — скзл он, — что немцы способны рисковть жизнью рди нгличн.

Что ответить этому рослому прню со смелыми глзми? Через несколько дней он стнет хефтлингом в концлгере.

Я протянул ему руку:

— Спсибо. Что бы с вми ни случилось, помните: немцы бывют рзные.

Герр Хедвиг Ангстрем лежл н плубе без сознния. Я прикзл отнести его в мою кюту. Косой Фрнц угрожл корбельному врчу:

— Если не придет в сознние, будете иметь дело с гестпо!

Когд гент открыл глз, я нклонился нд ним и четко произнес:

— Морицбург.

— Меркурий... — еле слышно ответил он. — Слушйте меня внимтельно. Зписывть не ндо...

Мы оствили гент в госпитле в Вильгельмсхфене. Врч ктегорически зпретил везти его в поезде. Н следующий день я доложил фон Ригеру:

— Контейнер с документми пропл. Вот микрофотопленки. Агент «Меркурий» передл, что переговоры с мерикнцми не состоятся. Рузвельт одержл верх. В последних числх этого месяц в Тегерне нчнется конференция глв првительств Соединенных Шттов, Советского Союз и Англии.

Я не мог скрыть это от шеф, потому что косой Фрнц присутствовл при рзговоре с гентом. Но теперь мне было известно, с ккой целью Динглингер и Скорцени нпрвляются в Тегерн.

Еще н корбле, по пути в Вильгельмсхфен, я мучительно думл о том, кк сообщить ншим о готовящемся покушении н глв првительств. Никогд в моих рукх не было ткой жизненно вжной информции. И никких средств для передчи!

Только одн слбя ндежд: Дрезден, Эрих Буэр, нтифшисты. Может быть, у них есть ккя-нибудь связь с ншими?

Глв триндцтя

ДВЕ ГЕРМАНИИ

1

Немецкое рдио не сообщило о том, что 6 ноября советские войск освободили Киев. Но в доме н Вльштрссе это стло известно немедленно. Я пытлся предствить себе, кк пехот и тнки форсируют Днепр. Тнки подымются н крутой берег, бойцы в мокрых шинелях видят высоко нд обрывом золотые купол Лвры. И вот нши уже идут по рзрушенному Крещтику, по бульвру Шевченко, по Влдимирской, и бронзовый Кобзрь приветствует их среди облетевшей листвы университетского сквер.

Но, несмотря н рдостное известие, я был в отчянии. Н службе, дом, н улице я думл только о Тегерне.

Прошло две недели после встречи с Эрихом Буэром. В прошлое воскресенье я нходился в море. Может быть, Эрих приходил в прк к зерклм смех? Придет ли он еще рз?

Нконец нстло воскресенье. Нроду в прке было немного. Зеркл смех знимли небольшую ллейку з тиром. Хлопли духовые ружья. Им мло стрельбы н фронте — ндо еще здесь!

Двое мльчишек смотрели н свои рстянутые в ширину отржения. Этим ребятм действительно не мешло бы потолстеть. Вжня фру с девочкой взглянул в зеркло, изумилсь, оттщил девчонку з рукв. Чтобы не выделяться, я добросовестно скорчил рожу перед выпуклым зерклом. Проходившя мимо женщин с кошелкой гневно посмотрел н меня:

— У всех горе, этот бездельник рзвлекется! Н фронт бы его!

Эрих я увидел у соседнего ттркцион. Он стоял, облокотившись н згородку, у кчелей «Пикирующий бомбрдировщик». Мльчик и девочк взлетли высоко в воздух. Потом смолетик с черно-белыми крестми н плоскостях стремительно шел вниз. В это время ндо было выбросить мешочек с песком и попсть в мишень н земле. Тм было несколько кружков с ндписями: «Моску», «Ленингрд», «Лондон», «Бирмингм».

Я стл рядом с Эрихом и тихо скзл:

— Ничего себе, игрушку придумли!

Он будто не слышл. Медленно повернул голову:

— А, Крл! Все-тки пришел посмотреться в кривые зеркл?

— Где мы можем говорить?

— Здесь, конечно. Пришли з рекомендцией н «Зксенверк»?

— Мне не нужн рекомендция.

— Тк и думл, — скзл он.

— Слушйте, Эрих, и зпоминйте. Пнсимо — провоктор.

Я медленно перечислял фмилии уже рестовнных и тех, кого нзвл Пнсимо. Эрих следил з полетом кчелей.

— Вы зпомнили, Эрих? После звод пишущих мшин возьмутся з вш. Обвинение — сбор военно-промышленной информции.

Он и бровью не повел, всё нблюдл, кк летют его ребят. Кчели остновились.

— Генрих, Эльз! Хвтит н сегодня!

Мльчик и девочк выбежли из-з згородки к отцу.

— Вы остетесь? — спросил он. — Нм пор.

— Может быть, выпьем по кружечке пив? — предложил я, уже теряя всякую ндежду устновить с ним конткт. — Здесь, рядом, пивной пвильон...

— С детьми? Что вы, Крл!.. И вообще мне тут ндоело. Послезвтр пойду в кино н Фридрихштрссе. Шикрня кртин — «Любовь пирт». Купил дв билет н пятичсовой, в двдцть пятый ряд, жен не может. Досд! Ну, доброго вечер!

И он ушел по ллейке неторопливо, врзвлочку. Дети бежли впереди. Теперь я уже не сомневлся: мне нзнчен явк.

2

После ншего выход в море косой Фрнц проникся ко мне почтением. В смых высокопрных выржениях он доложил шефу о моих решительных действиях, Динглингеру похвлил его смого:

— Ты голов, Готфрид! Я всегд это говорил. Ты ншел именно ткого моряк, ккого хотел шеф.

Готфрид снисходительно принял очередной комплимент.

— Д, шеф тобой доволен, Мкс. Он скзл: если следующее здние выполнишь не хуже, можешь рссчитывть н повышение и нгрду. Кстти, сегодня познкомлю тебя с двумя твоими подопечными. Тм еще будет женщин, но ее я не зню.

Подопечные — влсовцы, Пелевин и Ковров, — уже дв месяц жили при штб-квртире шеф. Их подготовк был зкончен, теперь они проводили дни з кртми, проигрывя будущие гонорры. Хмурый, коротконогий Ковров прятл глз, говорил вполголос. Осенью сорок первого год он перебежл к немцм и дослужился до чин подпоручик в РОА. Видно было, что он боится предстоящей поездки. Пелевин — уголовник, приговоренный советским судом к десяти годм тюрьмы з грбеж и убийство, — брвировл. Ему, мол, все рвно, лишь бы хорошо плтили. Рзвинченный, кк н шрнирх, он хмурил узенький лобик, чуть зметно шевеля ушми.

— Интересно, ккя у меня будет жен? — спросил Пелевин. — Хорошо бы, не очень стря.

Я прикрикнул н него:

— Стть смирно! — Коверкя русский язык, объяснил: — Если зхочешь приствть к ней, он будет выпускть тебе кишки. Это есть немецкий фру, твой нчльник.

О будущей «жене» Пелевин — Ирме я знл только то, что он из приблтийских немцев, свободно говорит по-русски, служил ндзиртельницей в женских бркх Зксенхузен, сейчс выполняет где-то личное здние шеф.

Не хвтло четвертого диверснт. Из моего списк моряков отобрли дв десятк фмилий. Косой объездил несколько лгерей, вернулся устлый и злой.

— Ни черт нет, половин уже подохл. Другие не годятся. Тот не протянет и недели, этот подозревется в подпольной рботе.

Я просмотрел список:

— А эти четверо? Не отмечено ничего.

— Двое — в штрфлге. Оттуд нельзя. Двоих збрл бвер.

— Тк, может быть, возьмем у них? Не знешь, куд их збрли?

— Ше-лоу-гуроф. — Он с трудом прочел эту фмилию. — Керченскя бвергрупп. А второй — в Эстонии.

Н следующий день Косой улетел в Констнцу договривться с местным нчльством о подготовке оперции. Теперь диверснты были подчинены непосредственно мне. Снов я поехл к Ригеру.

— Плохо выглядите, Вегнер, — скзл шеф, — устли? Ндо быть в форме, чтобы н юге получилось не хуже, чем н севере.

— Блгодрю вс, герр кпитн цур зее, я действительно немного устл.

— Звтр Ирм позвонит вм н Вльштрссе, — продолжл фон Ригер. — Только не вызывйте ее туд. Поезжйте к ней в гостиницу. И вообще до смого вылет те двое русских не должны ее видеть. Тк спокойнее. Успеют познкомиться в Констнце.

— Я спросил, кк быть с моряком, нельзя ли взять человек из кдров бвер?

Он нхмурился, долго пыхтел, переклдывя бумги.

— Нежелтельно делть это н высоком уровне. Лучше использовть личные конткты.

— Простите, не понимю.

Он тяжело поднялся, пошевелил кочергой дров в кмине.

— Звидую вм, Вегнер. Скоро будете в теплых крях. А нсчет моряк?.. Я просил нчльник СД в Констнце, Рльф, подобрть подходящего человек. Мы еще вернемся к этой теме.

Мне не удлось звести рзговор о тех морякх, которых збрл бвер. Ндежд н встречу с Шелгуровым исчезл. Но дже не это сейчс глвное. Больше всего н свете мне нужн связь. Любой ценой! Только бы не опоздть н встречу с Эрихом!

Кк нзло, Ригер долго продержл меня. Он отлично знл Черное море и теперь подробно рсскзывл мне о соотношении сил н этом тетре.

Шеф говорил о советских корблях, бзирующихся в устье реки Хоби, севернее Поти, я думл о немце, который ходит по тротуру у кино, чтобы продть мне свой лишний билет.

Когд я добрлся до Дрезден, не оствлось времени, чтобы зехть домой переодеться. Чсы н бшне ртуши пробили пять. Сенс уже нчлся. Кссир-инвлид левой рукой отсчитл сдчу. Билетерш с фонриком ввел меня в темный зл.

— Спсибо, фройляйн! Тут, кжется, свободно. — И я уселся у смой стенки, н свободное место в двдцть пятом ряду.

Эрих не мог скрыть удивления, увидев меня в форме:

— Кк это понять?

— Моя служб.

Н экрне сшиблись бригнтины, гремели ркебузы, пирт ревел свою любовную песню, в зднем ряду, под блконом, прижвшись друг к другу, мы обменивлись едв слышными, кк дыхние, репликми.

— Вы успели? — спросил я.

— Н «Эрике» не успели. Уже уехли...

— А вши?

— Спсибо, успели.

— И кк?

— Это нше дело. Что еще?

— Мне нужн связь.

— С кем?

— С русскими.

Он дже присвистнул слегк:

— Ас Луной не хотите?

Я терял последнюю ндежду. Действительно, откуд может у него быть связь с ншими? То, что помог нтифшистм, — хорошо, но глвное: кк быть с Тегерном? Конечно, кроме меня, действуют другие рзведчики. Может быть, они уже сообщили о Тегерне. Нет! Если бы кждый крснормеец ожидл, пок выстрелит сосед, мы двно проигрли бы войну. Я не могу ждть.

— Пожлуйст, Эрих, спросите вших. Речь идет об очень вжном. Покушение н глв првительств нтигитлеровской колиции.

— Не морочьте голову. Это похоже н провокцию.

— Хорошо. Тогд больше не увидимся.

— Кк вс зовут по-нстоящему?

— Здесь — корветен-кпитн Вегнер.

— А тм?

— Штурмнок.

— Штурмн-ок? Стрнное имя. Это вш профессия?

— Имя, говорят тебе! Доложи твоим руководителям: нужн рдиосвязь н ту сторону. Немедленно!

Он долго молчл, потом выбрл момент, когд снов згрохотл брбн, звыли трубы:

— Откуд вы знете Анни?

— Вместе учились в школе. Жили в одном доме...

— Где?

— Тм!

— Где он сейчс?

— Не зню.

Почти до конц фильм мы молчли. Я не очень-то следил з сюжетом, но чувствовлось приближение финл. Эрих спросил:

— Зпомнили кссир?

— Однорукого?

— Д. Звтр с двух до четырех. Вместе со сдчей получите зписку. Теперь уходите.

Я тк и не узнл, добился ли пирт любви своенрвной крсвицы. Дождь выбивл фонтнчики из черного сфльт. Тусклые фонри н чугунных столбх светились кое-где по углм. Середин улицы лежл во мрке. В этот вечер в темноте чужого город я увидел проблески длекого мяк, то згорющиеся, то исчезющие в штормовом море прямо по курсу моего корбля.

3

Меня позвли к телефону.

— Делешь успехи, — зметил коллег по отделу. — Ббенки уже нзвнивют н рботу.

— Вегнер слушет.

— Это Ирм. Вы не считете, что нм нужно повидться?

Голос вкрдчивый, с дребезжщими ноткми, но молодой. Он остновилсь в отеле «Кёнигштйн» н Пргерштрссе, слишком шикрном для рядового гент. Я отпрвился туд немедленно. Когд вошел в номер, с ковр у зеркл поднялсь осклення желтоглзя морд. Овчрк беззвучно покзл псть, вздыбил шерсть н згривке.

...Бесконечный путь под проливным дождем. Слев — кски. Спрв — кски. Псы — н своркх. «Dally! Dally!» — «Где они нбрли тких псов? Тких псов с волчьими мордми?..»

— Девочк, н место! — прозвучл из-з портьеры знкомый голос с вкрдчиво-угрожющей интонцией.

Овчрк ушл з портьеру, но мне все еще слышлись окрики конвойных, шркнье шгов по темной дороге и рычние псов.

В крсно-черном плтье, с рукми, голыми до подмышек, мелко ступя большими ногми, из-з портьеры появилсь Ирм. Твердый костяной носик торчл под охрной глубоко вдвленных глз, светло-желтых, почти кк у ее овчрки.

Ирм срзу приступил к делу. Он доложил, что знет здчу не хуже утренней молитвы. Теперь ее интересуют спутники.

— Вы познкомитесь с ними в смолете. Подходящий мтерил. Только держите их н коротком поводке.

— Что-что, это я умею, — улыбнулсь он, и я увидел широкие редкие зубы.

Нисколько не стесняясь, он рсскзывл о своей рботе в Зксенхузене. Это не было похоже н хвстовство. Он просто испытывл гордость з свою профессию и, кк о смых обычных вещх, говорил о гзенвгенх, пыткх и истязниях.

Д, мое лгерное нчльство могло бы покзться мягкосердечным по срвнению с этим существом, которое, нливя кофе, говорило о своей рботе в оккупировнной Эстонии:

— Нм нужно было восстновить нселение против русских. Вы понимете: лишить их гентуру всякой поддержки. Я оргнизовл молочную кухню для млденцев. В молоко добвляли соств, от которого дети покрывлись язвми и гнили зживо. И многие верили, что это большевистскя диверсия...

Слушть дльше было невыносимо.

— Спсибо, я не пью много кофе. Меня интересует вш прктик кк рзведчицы.

И тут в жестяных глзх я впервые увидел чувство — стрх. Он уже был однжды н Черноморском побережье, служил в Новороссийском флотторге, фотогрфировл советские корбли и подбрсывл сыпнотифозных вшей в корзинки покуптельниц.

— Это было почти безопсно, — рсскзывл он, попрвляя белесые локончики. — Нших зверушек обрбтывли порошком, они зсыпли и нчинли двигться уже дом у русских.

Я вышел из отеля «Кёнигштйн», кк из гзенвген.

4

Отдвя сдчу з билет в кино, однорукий кссир ловко сунул мне в рукв конверт. Тм окзлся глянцевитый, с кемочкой приглсительный билет н блготворительный бзр «Зимняя помощь». Кроме билет, был зписк: «Дорогой корветен-кпитн, кждый честный немец должен учствовть в сборе средств н теплую одежду для солдт фюрер. Приходите непременно. Вы поможете рейху и приятно проведете время».

К подъезду величественного здния дворянского собрния «Лндхус» подктывли «хорхи» и «мерседесы». Я поднялся по отлогой мрморной лестнице. Лкей в позументх рспхнул двери в зл. Оперня люстр отржлсь в зерклх. Здесь тнцевли. А у стен, между колоннми, нрядные дмы в солдтских шпчонкх торговли сувенирми, эрзц-шоколдом и цветми. Бледня девиц с профилем Людовик XVI продл мне з немыслимую цену ккую-то сттуэтку, потом дополнительно всучил букетик эдельвейсов и нвязлсь н тнго.

Тнцуя, я зметил плотного джентльмен лет сорок в вечернем костюме с ленточкой незнкомого орден. Этот человек не нрвился мне. Он все время держлся поблизости. Если я не видел голубовтых от бритья, полных щек и нпомженных усиков, то в двух шгх был его коротко остриженный, мощный зтылок.

Когд я, нконец, выпустил влжную лдонь пртнерши и отвел ее к сувенирному киоску, плотный джентльмен подошел ко мне, поклонился, не сгибя корпус, кк это делют офицеры:

— Если не ошибюсь, корветен-кпитн Вегнер? — Костюм с ленточкой ндвинулся почти вплотную.

Ккого черт Эрих послл меня н блготворительное фшистское сборище? В ндушенном, теплом воздухе явственно ощущлся зпх провл. Под элегнтным костюмом прижского покроя мне виделся гестповский мундир. Однко ккя необходимость взять меня именно здесь? Отход уже невозможен. Ндо идти н рзговор:

— Тк точно, Мкс Вегнер. С кем имею честь?

— Роберт Немлер, сотрудник швейцрского консульств в Лейпциге. Мы, помнится, встречлись.

— Может быть, в Африке?

— Скорее, в Москве.

Мы медленно двиглись по злу, кк по льду, нд собственными отржениями в пркете. В соседней гостиной уже ждет птруль в шттском.

— Вы шутите, герр Немлер. Я в жизни не бывл в Москве.

— От Арбтской площди, — продолжл он, — идет улиц к Кремлю. Спрв — дом с колоннми... Кк он нзывется, позбыл...

«Хвтит, — подумл я, — пор переходить в контртку».

— Не зню никких московских улиц, зто зню Принц Альбрехтштрссе в Берлине. Вы не считете, что мне следовло бы сообщить туд об этом стрнном рзговоре?

Он улыбнулся:

— Что ж, у меня тм друзья.

Нконец-то скзл првду!

Путь через зл кончился. З стеклянной дверью окзлсь буфетня. Здесь было пусто. Стричок, увешнный орденми, дремл в углу.

— Двйте выпьем з общих знкомых! — скзл Немлер.

— У нс нет общих знкомых, герр Немлер.

— Есть, Эрих Буэр.

— Не зню никкого Буэр. Это что, допрос?

Он со вкусом прихлебывл из бокл, я решл труднейшую в жизни здчу: друг или врг? Вспышки мыслей мелькли, кк в бою, не успевя приобрести словесную форму.

Эрих — предтель. Зчем было вызывть меня сюд?

Эрих — жертв провокции. Гестповец стрнно ведет себя.

Он — не гестповец. Кк в этом убедиться?

— Понимю, — скзл он, — вм нужны докзтельств. Но, соглситесь, и я иду н риск. Вше сообщение о предполгемых рестх может окзться ловким трюком. Итк!.. — Он поствил н стол пустой бокл и вдруг, понизив голос, спросил н чистейшем русском языке: — Вы будете выходить н связь или нет?

Но и это ничего не докзывло. Только неожиднный поворот мог внести ясность, Я рсстегнул кобуру, тихо прикзл:

— Встть! Идите в вестибюль. Вы рестовны.

Немлер дже не шелохнулся. Только чуть прищурил глз.

— Погодите, — скзл он, снов переходя н немецкий язык. — Что это дст? Если я гент гестпо, вы только облегчите мою здчу, доствив меня туд. Если же нет, вы теряете единственную возможность передть вше срочное сообщение...

Он медленно поднялся, предложил мне сигрету.

— Впрочем, дю вм еще ткой вринт... Вы пейте, не оствляйте полный бокл. Мы виделись с вми... Где? Вы упоминли Африку. Пусть будет Тунис. Встретились здесь. Случйно. Решили возобновить знкомство. Моя невест, Мрт Шведе, хочет приглсить вс н обед. Позвоните ей звтр: Лейпциг, Вест — 94-02. Эрих не ищите. В крйнем случе — кссир в кино.

Он поклонился и вышел. Из зл доносился вльс. Я выпил вино, немного посмотрел н тнцующих и отпрвился домой.

Готфрид звязывл глстук у зеркл, нпевя рию из оперетты «Летучя мышь».

— Ты, кжется, в зоблчном нстроении?

— Ты проництелен! — скзл он, ндевя пиджк в серебряную искорку. — Через неделю улетю з рыцрским крестом с дубовыми листьями.

— Н меньшее ты не соглсен. А ковры?

— Ковры — смо собой. Кстти, летим в одном смолете.

— Куд?

— Ты — по своим делм, я — по моим. Предствлю тебя в Констнце, и дльше — в неизвестность! Кк я выгляжу?

— Великолепно!

— Я тк и думл. Дом ночевть не буду.

— Желю успех!

Уже из передней он крикнул:

— Звтр в восемндцть чсов тебя ждет шеф.

Звтр вечером я должен звонить в Лейпциг невесте Немлер. Если он провоктор, это уже ничего не изменит. Добро! После посещения Ригер позвоню из ккого-нибудь кфе.

5

Кпитн цур зее встретил меня вопросом:

— Вы еще не рзучились упрвлять шлюпкой, Вегнер?

— Полгю, что нет.

— Высживться придется не н причл, н неприспособленный берег, возможно при солидном нкте.

— Понимю. Ккого тип шлюпк?

— О, совершенно нового! Смотрите! — Ригер оживился, вытщил из ящик чертеж. — Двигтель бесшумный, ккумуляторный. Превосходня остойчивость. И в то же время сидит неглубоко. Эт шлюпк будет укреплен н носовой ндстройке подводной лодки тип «U-1». Он всплывет в пятндцти кбельтовых от берег. Дльше вы пойдете своим ходом.

— Могу ли я ознкомиться с судном?

— В Констнце. Тм проведете тренировку группы.

Я не здвл лишних вопросов. Ригер принял это з некоторую рстерянность.

— Вы предполгли спуститься по прдному трпу прямо н пирс под звуки оркестр?

— Никк нет, герр кпитн цур зее, у меня изрядня прктик в упрвлении шлюпкой.

— Это послужило одной из причин, чтобы доверить вм руководство оперцией. Лишние люди не нужны. Вы, мехник-электрик, который уже нходится в Констнце, фру Ирм и двое русских.

— Речь шл еще об одном русском — моряке?

— А вот это, герр Вегнер, вторя причин, по которой выбор пл именно н вс. Внчле мы собирлись использовть вс н более знкомом вм Средиземном море, но вы влдеете русским языком, и, кроме того, н Черном море подвизется вш приятель Лемп. Ялтинскя бвергрупп.

Неужели снов ловушк? Кк можно спокойнее я спросил:

— Его же, кжется, хотели перевести в Нормндию?

— Этого хотел см Лемп. Он мотивировл свое желние знкомством с морскими рзведоперциями. Вот его и послли н море, только не н то... Вы помните нш рзговор? — спросил шеф, нливя себе сткн минерльной воды.

Я следил з пузырькми, поднимвшимися со дн сткн, и думл о том, что дже случйные ситуции могут быть обрщены н пользу дел, если использовть события целенпрвленно, не отдвться их течению. Именно потому, что я попл в сельскохозяйственный комиссрит, произошло знкомство с Семенцом, в доме которого я встретил Лемп и получил ключ к его секретм. Теперь, может быть, блгодря знкомству с Лемпом я попдю в Констнцу, откуд нчлся мой курс по фшистским тылм...

Отдышвшись и отпив несколько глотков, фон Ригер продолжл:

— Конткты с бвером допустимы только при личном знкомстве. Вы должны получить через Лемп ткого моряк из их кдров, ккой нм нужен. Ну, в дльнейшем я рссчитывю н вшу информцию о действиях бвер, особенно об их промхх.

Только теперь шеф посвятил меня в плн оперции. Я высживю группу н берег, встречю в условленном месте гент по кличке Жорж, передю ему группу, получю от него информцию и только после этого возврщюсь н корбль.

— Точку высдки вы узнете в Констнце от подполковник Рльф. Примерно через неделю будете тм.

Порядок вылет был устновлен ткой: я лично перевожу н Вльштрссе обоих диверснтов з несколько чсов до вылет, зтем зезжю з фру Ирмой и от нее — прямо н эродром.

Шеф поднялся. Я решил, что бесед зкончен.

— Мне можно идти, repp кпитн цур зее?

— Еще одн детль, — скзл он. — Глвня роль в деятельности группы отводится фру Ирме. Это очень ценный и особо зсекреченный гент. Дже здесь, кроме меня, ее знет только мой помощник. К сожлению, его пришлось послть в Киль. Тким обрзом, дело с Ирмой имеете только вы. Берегите ее, не зтрудняйте тренировкми и не привлекйте для общения с ней третьих лиц.

— А герр Динглингер и Косой... простите, Фрнц?

— У Динглингер хвтит своих дел, Фрнц встретит вс в Констнце. До прикз о вылете можете отдыхть. Рзвлекйтесь, отоспитесь хорошенько, только не пейте много.

— Кк можно, герр кпитн цур зее? Я вообще без ндобности не злоупотребляю лкоголем.

Он погрозил мне толстым пльцем:

— Хитрец! В день знкомств вы глотли коньяк, кк лимонд.

— Мне не хотелось покзться слишком осторожным. Я понимл, что идет речь о моей крьере.

— Вы мне определенно нрвитесь, Вегнер. Жль отпускть вс.

— А рзве я не вернусь сюд?

— Возможно, остнетесь тм н смостоятельной рботе. Если чисто выполните здние. Нм нужен тм смелый и думющий человек. Это не всегд совпдет.

Прямо от шеф я поехл в мленькое кфе «Шоколдниц». Копия кртины Лиотр крсовлсь нд стойкой. Я попросил официнтку, одетую кк девушк н кртине, принести кофе с коньяком и зкзть телефонный рзговор с Лейпцигом.

Не успел я допить суррогтный кофе, кк официнтк снов подошл к столику:

— Уже соединили с Лейпцигом, герр офицер.

...Тесня телефоння будочк з буфетом. Окурки в пепельнице. З стеклом — полупустое кфе. Темное окно» Дождь, который не прекрщется уже несколько дней. Шелест и гул рсстояния в трубке. И вдруг сквозь этот гул голос:

— Слушю вс.

— Могу ли я попросить фройляйн Мрту Шведе?

— Я Мрт Шведе. Кто это говорит?

Трубк дрогнул в моей руке. Что-то стрнно знкомое послышлось в этом голосе через сотню с лишним километров. Нверно, нервы у меня рзыгрлись.

— Вы — Мрт Шведе? Из Лейпциг? — переспросил я.

— Ну конечно. Кто же еще? — Я услышл смех, ткой знкомый, что зжмурился, кк от внезпного свет в темноте.

Он нзвл себя Мртой, говорил из Лейпциг, но, дже если бы он говорил с Мрс или нзвлсь ирнской шхиней, я все рвно узнл бы голос Анни.

6

Н следующее утро я приехл в мленький городок Вурцен, между Дрезденом и Лейпцигом. Полтор чс местным поездом.

Дождь, нконец, перестл. Блестели черепичные крыши и оконные стекл домиков, очень похожих друг н друг, и все-тки кждый чем-нибудь отличлся: у одного был цветной витржик, у другого — бшенк, у третьего — выложенный плиткой подъезд.

Высокий збор. Клитк. Открыл струшк в кпоре:

— Д, фройляйн Мрт ждет вс. А герр Немлер будет позже.

Он еще что-то говорил, но я не слышл. То, что хрнилось глубоко в подсозннии, зпертое печтью войны, внезпно вырвлось нружу. По телефону не скзно было ничего, кроме любезно-слонных фрз. Приглшение н обед. Блгодрность. Адрес. А для меня эти слов звучли предвестием чуд. Всю ночь и утро и последний чс и минуту я не сомневлся в его свершении. Сейчс войдет чужя женщин, и кончится нвждение.

Отворилсь дверь. Я не услышл — только почувствовл движение воздух. Обернулся. У порог, слегк нклонив голову, стоял Анни. Ее губы смеялись, глз были серьезны и строги.

— Аль-ош, ты еще помнишь, что говорили флжки?

Я не ответил. Просто сделл то, что должен был сделть тысячу лет нзд, когд рзговривли флжки. Я поцеловл ее в первый рз в жизни.

— Вчер, в «Лндхузе», — скзл Анни, — я увидел тебя, кк только ты вошел. Я смотрел н тебя. Ты не почувствовл?

— Нет. Тогд я еще не верил в чудес. Ты был...

—...з колонной, и когд ты пошел в мою сторону…

—...ты скрылсь. Ты не имел прв н эту встречу.

— Сейчс — имею. Твой позывной: 3649, Штурмнок.

У них есть связь! Теперь незчем было спршивть, куд исчезл Анни, когд в Севстополе я перестл получть ее письм. Мы об стли людьми одной и той же профессии.

— Я многое испытл, — рсскзывл он, — но, когд увидел тебя в этой форме, и еще не знл, кто ты, мне стло стршно. Понимешь? Сердцем я знл, что ты — нш, но рзве я могл верить сердцу? Ты тк нстойчиво требовл от Эрих связи...

— Я рскрыл ему секреты гестпо.

— Зню. Этого тоже было мло. Только сегодня ночью удлось связться с Большой землей. Они дли твой позывной. В этот момент ты второй рз родился для меня.

— А если бы Москв ответил другое?

— Тогд... — Он протянул мне руки, приблизил глз, почти зеленые под летящими бровями. — Аль-ош, я всегд ждл тебя... И буду ждть всю жизнь, сколько мне остлось. Но если бы Москв ответил другое, ты не вернулся бы из Вурцен.

Вдруг он вырвл свои руки, побежл в кухню, и я услышл:

— Frau Schwede! Oh, Gott! Den Wein, den ich gestern mitbrachte, habe ich ganz vergessen... Giessen sie in sofort aus![110]

Только сейчс я понял, что мы все время говорили по-русски. Почти полгод не позволял себе дже думть н родном языке. Он пришел, кк воздух в рспхнутый иллюминтор, вместе с Анни, с немецкой девушкой, которя вот сейчс дл мне смое глвное в жизни и больше, чем жизнь, чем любовь, — связь с Родиной.

И тут мне стло стршно з нее. Я предствил себе Анни н допросе у косого Фрнц, включющего электрический ток...

В первый момент мне покзлось, что Анни нисколько не изменилсь. Только прическу переменил. Когд он вернулсь из кухни и сел рядом со мной н дивнчик, кк когд-то в домике под пятью тополями, я увидел н ее лице все пережитое з эти годы. Те же черные блестящие волосы нд ясным лбом и очень белые зубы. Дже белый свитер, похожий н тот, что он любил носить в рнней юности. Но лицо стло строже, черты четче, и ккое-то новое, сосредоточенное выржение глз.

Еще в школе меня удивлял взросля скорбь во взгляде девчонки. Теперь в этом взгляде был решимость. Когд он говорил, что я мог бы и не вернуться из Вурцен, ее глз стли ткими, кк у комндир лидер «Ростов» н мостике, в первый вечер войны: «Если техник откжет в бою, не ждите трибунл. Рсстреляю см».

— Анни! Теперь я постоянно буду бояться з тебя.

— А я. Кто бы подумл, что ты стнешь рзведчиком?

— Это все твой немецкий язык. Если бы не он... Если бы не он, я не выбрлся бы из той лесной избушки, где погиб мой крестный отец — Петро Стеновой.

Мне нужно было узнть все об Анни, кждый ее шг по минным полям. Нужно было рсскзть все о себе, кк шл он рядом со мной н боевом курсе. Но прежде всего — глвное!

Выслушв мое сообщение о Тегерне, Анни нхмурилсь, некоторое время сидел молч, подперев лоб лдонью.

— Чего ты молчишь? Говори, Анни! Есть же у вс связь?

Окзлось, что связь с Центром бывет у них только рз в неделю. Знчит, еще целую неделю тм не узнют о Тегерне.

— Нет, нельзя, — скзл он. — Приедет Пвел Ивнович...

— Кто ткой Пвел Ивнович?

— Немлер. Мой тк нзывемый жених.

Дже Эрих Буэр не знл, с кем связн Анни. Он знл только, что его мленькя подружк из клуб «Водяня лилия» з год до нпдения н Советский Союз внезпно появилсь в Гермнии в кчестве внучки струхи Шведе из городк Вурцен.

Информция, собрння нтифшистми н военных зводх, шл через Вурцен куд-то дльше, туд, где он был нужн. Эрих понятия не имел о существовнии Немлер, но то, что он передвл кссиру-инвлиду в кино н Фридрихштрссе, попдло именно к Немлеру, преуспевющему дельцу и советнику консульств Швейцрии, нейтрльной стрны, где зпрвилы рейх помещли свои кпитлы.

У Немлер действительно были приятели в имперском упрвлении безопсности. Через него они поддерживли связь со швейцрскими бнкми. Анни для всех был невестой Немлер. Это не только позволяло ему встречться с ней, но и охрняло девушку от посягтельств многочисленных ухжеров.

— Я рботю переводчицей в чстной фирме «Феникс», — рсскзл мне Анни. — Три рз в неделю бывю в Лейпциге, иногд в Дрездене и Мюнхене.

— С ккого же ты язык переводишь? Не с русского, ндеюсь?

— С фрнцузского. Я неплохо говорил еще в детстве, потом, ты знешь, училсь в институте в Москве, русский — это только для себя, когд по ночм рзговривл с тобой.

И снов я увидел улыбку Анни, которую столько рз видел во сне и дже в солнечных бликх н потолке клуни Кощея.

Он хотел поехть в Испнию. Не пустили. «Вы тм ничем не поможете», — скзл седой полковник в Москве. Тогд он спросил: «Где я могу помочь, чтобы убийцы моего отц не пришли сюд?» Ей обещли: «Подумем» — и вскоре предложили прллельно с институтом учиться еще в одной школе.

— А потом, з год до войны, уехл сюд и нчл рботть в «Фениксе». Ккое издевтельское нзвние у этой фирмы!

— Почему издевтельское? — спросил я. — Кжется, тк нзывлсь мифологическя птиц, которя возрождлсь из пепл.

— Они делют деньги из пепл, — глухо скзл Анни, — из пепл сожженных в кремториях концлгерей, из женских волос, из детских чулочек в зпекшейся крови.

Двжды Анни был н грни провл. Рз скрылсь в котельной, чуть не здохнулсь под полом. Второй рз спс Немлер, нпрвив подозрения в другую сторону. Но з ту ночь, которую он провел в ожиднии мшины из гестпо, у нее появилсь седя прядь.

— Вот видишь? — Он откинул волосы, и я увидел нд левым ухом белую волнистую дорожку.

Я провел рукой по ее волосм:

— Кк след торпеды в темном море...

— Эт торпед прошл мимо, но где-то уже нцеливются другие. Теперь не стршно. Стршно было, что умру, ты не узнешь, кк я тебя люблю.

— Почему же ты не нписл мне тогд из Москвы?

— Я не хотел, чтобы моя любовь связывл тебя. И потом, перед отъездом я должн был исчезнуть — для всех.

— Лучше бы я не знл тебя совсем, Анни, не слышл твоего голос, не видел свет твоих глз.

— Ты глупый, — скзл он. — Рзве это не счстье — сидеть вот тк рядом? А рсствться приходится всем, тк или инче. Другие живут вместе всю жизнь, н смом деле они уже рсстлись двным-двно. — Он помолчл с минуту. — Рсскзывй. Я хочу знть все о тебе.

Опять, кк в землянке Веденеев, будто в поле оптического прибор, проходили мои скитния и бои, друзья и врги и мысли. Я рсскзывл долго и устл. Временми лицо Анни нчинло рсплывться, меняться у меня перед глзми. Я остнвливлся. Он прикслсь к моей руке:

— Говори.

И снов я шел по своему курсу через гремящие широты сороковых годов. Иногд я слышл свой голос будто со стороны.

З окном потемнело. В дверь зглянул фру Шведе с трелкми н подносе. Анни мотнул ей головой, и струшк исчезл.

Теперь я рсскзывл о Южнобугске, о Бльдуре, о Кте и о ее могиле под липой н шоссе. Вдруг я увидел, что Анни плчет. Он не вытирл слез, и они ктились, догоняя друг друг.

— Говори, говори!

Я дошел до встречи с Готфридом Динглингером. Теперь лицо Анни стло другим. Ни слез, ни грустной улыбки. Ее взгляд выржл только острый интерес к фктм, событиям, именм, имеющим прямое отношение к рботе. Он срзу стл стрше н десять лет, будто передо мной сидит уже не Анни, ее сестр, кдровя рзведчиц. Рдость встречи, любовь, которую он не могл и не хотел скрывть, — все ушло н второй плн. Остлось глвное — то, что все эти дни зполняло мое существовние: Тегерн.

Приехл Немлер — устлый, встревоженный. Усики торчли совсем не фтовто, лицо посерело. Фру Шведе принесл ужин.

— Д, — скзл Немлер. — Счстье, что вы ншли нс.

— Знчит, звтр я еду в Лейпциг? — спросил Анни.

— Поедете. — Он посмотрел н нее грустно и лсково. — Вы понимете, нсколько опсно искть нших в неурочное время?

— Дело не в этом. Нйду! — скзл Анни. — Но если я вызову подозрения, то поствлю под удр вс, Пвел Ивнович.

Он ковырял вилкой нетронутую тушеную кпусту, долго думл.

— Понимете, Штурмнок, — объяснил он мне, — Мрте придется действовть от моего имени. Он, ндеюсь, выполнит здние, но может скомпрометировть меня. Это помешет зкончить дело, которым знимюсь сейчс. Речь идет о контрнступлении немцев под Киевом. Знчит, — скзл он уже смому себе, — все необходимо зкончить рньше, н случй рест. Тк!

Он нписл зписку н блнке швейцрского консульств, отдл ее Анни и встл:

— Не збудьте, Мрт: если сумеете добиться связи, — вы обязны добиться! — передть не только о Тегерне, но и о том, что Штурмнк посылют в Констнцу. Нужно подготовить ему явку.

— Понятно, — кивнул Анни.

Я спросил Немлер, не может ли он соорудить ккой-нибудь документ в подтверждение того, что в цюрихский бнк н счет Лемп вносятся деньги з услуги нглийской рзведке.

— Првильно, — скзл он, — я передм вм ткую бумжку через кссир кино. Тм, конечно, не будет говориться, кто вносит деньги. Кстти, вм ведь смому нужны деньги. Вот десять тысяч мрок. Встретимся, когд вернусь из Берлин. Через, четыре дня зйдите к кссиру з моим сообщением и той бумжкой.

Немлер крепко пожл руки нм обоим и уехл. Анни долго прислушивлсь к зтихющему шуму мотор.

— Этот человек, — скзл он, — передл в Москву з две недели до нчл войны, что он нчнется двдцть второго июня. Првд, я слышл от него, что примерно в то же время или дже рньше другие нши люди из других мест дли ту же информцию...

Об этой прллельности в рботе рзведчиков я думл в последние дни, когд искл способ передть сообщение о Тегерне.

— Д, Анни, мы не имеем прв рссчитывть н других. Кждый должен рботть тк, будто он — один...

— Но, если бы он был действительно один, он не смог бы сделть ничего. Поэтому звтр я еду в Лейпциг, сейчс не хочу думть об этом. — Он сжл лдонями виски, потом отнял руки, потянулсь. — Сейчс нет ни Штурмнк, ни Мрты!

Я смотрел н Анни и удивлялся. Он преобрзилсь, будто сбросил жесткую военную форму и вместе с ней годы в тылу врг. В голосе, в движениях, во взгляде снов светилсь юность. Он рзвеселилсь, смешно дул в блюдечко с чем и поджимл губы, покзывя, кк фру Шведе торгуется с зеленщиком.

— Ты помнишь, Анни, мы шли домой, и ты дурчилсь н улице, точно кк сейчс. Ккя-то струх сидел у своих дверей...

— Конечно, помню! Он дл мне георгин. А ты помнишь, в тот смый день я упл с мостков, ты кинулся спсть меня.

— Ну еще бы! Тин злепил мне глз, и я не мог открыть их.

— А я могл, только не хотел... — Он перестл смеяться, спросил серьезно и тихо: — Знешь почему?

— Почему?

— Чтобы ты подольше не отпускл меня. В ту минуту я понял, что могу быть только твоей.

Я обнял ее, кк тогд в теплой реке, и рек понесл меня. Все исчезло вокруг. Еще мгновение — и не смогу отпустить ее.

— Мне пор идти, Анни…

Он помолчл немного, не отводя своего взгляд, и скзл:

— А мне кжется, тебе сегодня совсем не ндо уходить.

7

Готфрид уехл н дв дня в Берлин, вернувшись, почти не бывл дом. Дни проводил з городом у фон Ригер, ночми кутил где-то. Н првх приятеля я пожурил его:

— Нельзя тк рсходовть себя перед зднием. Мне нет дел, куд ты едешь и зчем, но я хочу, чтобы все прошло хорошо.

Он рссмеялся:

— Посмотрите н этого тихоню! Между прочим, ты тоже не всегд ночуешь дом. Уже ншел себе нконец по вкусу?

— Что ж, я не человек?

Если бы мои отлучки вызывли подозрение, Готфрид не стл бы говорить о них. Знчит, пок все нормльно.

— Кстти, — скзл он, — ты можешь, когд меня нет, пользовться моим «фитом». А з это ты мне окжешь услугу — отвезешь в одно место и отгонишь мшину нзд. Идет?

— Конечно. Когд тебе будет угодно.

Я снов нвестил Ирму. Он был озбочен вопросом, кому поручить свою овчрку.

— Вот сложность! Хотите, отвезу ее н псрню городского гестпо. У меня тм знкомые.

— Вы с ум сошли! — возмутилсь он. — Мою Девочку — н служебную псрню? Он не привыкл к ткой жизни.

Я пожл плечми:

— Тогд сми ищите ей место, но ежедневно с пяти вечер прошу быть дом. Ясно?

— Слушюсь.

Прошло три дня после встречи с Анни, мне кзлось — месяц. Я снов поехл в Вурцен. Можно было воспользовться «фитом» Готфрид. Ключ висел н вешлке, рядом с его шинелью. Я все-тки предпочел поехть поездом. В Вурцене, прогуливясь под дождем по улице, зшел в мгзин, купил ненужный мне глстук и, только убедившись, что з мной не следят, отворил клитку в высоком зборе фру Шведе.

Анни увидел меня через окно кухни, выбежл в тонком плтье под дождь, полетел нвстречу по мокрым плитм дорожки, кк когд-то по мосткм, кинулсь ко мне:

— Это были лучшие дни в жизни! Я ждл тебя и знл, что увижу хоть нендолго. — Здыхясь, он обнял меня мокрыми рукми. — Выполнено! Все передно Москве! Они подтвердили!

Мы вошли в дом. Устлость, которую я преодолевл все время, пок меня двило непереднное сообщение о Тегерне, теперь взял верх. Все! Конец. Сел и зкрыл, глз. Можно ехть в Констнцу, в Берлин, к черту н кулички. Теперь — не думть. Просто сидеть и держть Анни з руку.

— У тебя дрожт руки, — скзл он. — Ну, посмотри н меня!.. Я сделл все, что могл.

— Это сейчс пройдет, Анни. Кк ты смогл добиться...

— Подожди! Еще не все. Зпоминй. Тебе нзнчен явк в Констнце. Улиц Мнглия, мгзин готового плтья «Лувр», стрший продвец домнул Дмитреску. Проль — «Костюмня ткнь Виндзор». Ответ — «Вы хотели скзть: уиндзер?» И еще: «Штурмнку лично. Вм присвоено звние кпитн-лейтеннт. Нгрждены орденом Крсного Знмени». А теперь уезжй немедленно. Прошу тебя.

— Почему? Что случилось?

Уже збыты были и устлость, и рдость нового звния, и нгрд. Волнение Анни передлось мне. Он не скрывл его.

— Пок — ничего. Но у меня предчувствие...

— Что с тобой? Говори! Я не верю в предчувствия.

Анни приехл в Лейпциг, когд ее не ждли. Вызвл от имени Немлер нужного человек. Это не могло не нвлечь подозрений. А Пвел Ивнович в Берлине тоже торопился, зня, что может быть рзоблчен. Ему нужно было узнть, ккие чсти и когд оберкомндо бросит в контрнступление под Киевом. Рди этого он шел н риск, которого не позволял себе рньше. Я пытлся отвлечь ее, переменить тему рзговор.

— Не ндо, — скзл Анни, — глвное сделно, теперь, пожлуйст, уходи, если ты любишь меня.

Он был прв. Я не приндлежл ни ей, ни себе. Впереди — Констнц. Нельзя пропустить диверснтов в тыл флот.

Анни проводил меня до клитки:

— Альо-ш, я всегд жду...

Эти ее слов звучли под стук колес до смого Дрезден. Легкий зпх ее рук пробивлся сквозь стойкие зпхи вгон. Свежесть ее губ, выржение глз оствлись со мной до утр в пустой квртире Готфрид Динглингер.

Н следующий день я едв дождлся открытия кссы кино н Фридрихштрссе. У окошк не было ни души. Кссир передл мне конверт. Тм лежло свидетельство об открытии счет в цюрихском бнке и зписк. Я прочел ее в ближйшем скверике, у рковины фонтн, зполненной опвшими листьями: «Пвел Ивнович убит. Необходимо отпрвить Мрту по железной дороге „Зксенверк“.

Кк — убит?! Где? Кем? Что з железня дорог? В достоверности сообщения не было сомнений. Н обороте листк — отметк, о которой мы договорились с Немлером: перечеркнутя лтинскя букв «Р» в кружке, вроде дорожного знк «Стоянк воспрещен». Теперь этот нудчу выбрнный символ имел для меня рельный смысл: промедление — гибель. В зписке упоминлся «Зксенверк». Эрих должен знть, в чем дело. Ндо нйти его!

Едв сдерживя шг, чтобы не кинуться бегом, я вернулся к кссиру, подождл, пок ушл прочк, которя покупл билеты.

— Срочно необходим Эрих Буэр!

— Он н зводе, — скзл кссир. — Конец смены — в шесть.

— Хорошо. Встретьте его. Свидние со мной — в девятндцть, вон в том сквере у фонтн.

— Я не имею прв. Я только передю зписки.

— Н мою ответственность.

— Но, герр Вегнер, я подчиняюсь не вм...

— Тот, кому вы подчиняетесь, погиб. В девятндцть жду.

Через десять минут я уже выводил из грж «фит» Динглингер. До Вурцен — сто двдцть километров. Успею или нет?

Шоссе шло прллельно Эльбе, вниз по течению. Стрелк спидометр легко перевлил через цифру 100. Ровно гудел мотор. Идельно глдкое полотно сфльт мчлось мне нвстречу вместе с голыми деревьями, коттеджми, встречными мшинми.

Я въехл в древний городок Мйсен. Его улочки, построенные тысячу лет нзд, еще при Генрихе-Птицелове[111], не были рссчитны н втомобильное движение. Н углу, у дом из серого кмня, пористого от времени, пришлось остновиться. Кменные воины стерегли вход в ресторн «Миттельльтер». У этого средневекового ресторн стоял вполне современный «мерседес». Из него вышли трое в черной форме гестпо с нруквными повязкми. Мне ндо было подождть, пок пройдет втобус или отъедет «мерседес». Я знл эти проклятые мшины с зжимми для ног рестовнного. Один из гестповцев окликнул меня:

— О, герр Вегнер! Решили посмотреть древности?

Я был для них своим. Мы не рз встречлись н допросх.

— А вы что здесь делете? Решили проверить блгондежность этих типов? — Я кивнул в сторону древних воинов у вход.

— Нет, мы хотим проверить, ккое здесь пиво и бифштексы, — ответил гестповец. — С утр голодные кк волки. Только собрлись пообедть н Пргерштрссе, кк пришлось ехть в Вурцен.

— Тм тоже отбивные?

Он зхохотл, нклонился к окну «фит» и понизил голос:

— Кое-что поделиктнее. Скорее, куроптк в белом соусе. Молоденькя фройляйн, причем невест инострнного дипломт.

Кменные истукны кчнулись вместе со стеной. С трудом я рзжл губы:

— Ну что ж, желю успех.

— Может быть, пообедем вместе? Здесь великолепня кухня.

— Спсибо, спешу. Я тоже тороплюсь к одной фройляйн, но совсем по другому делу. Приятного ппетит!

Автобус уже прошел. Дорог был свободн. Озноб и оцепенение сменились хорошо знкомым ощущением боя. Руки не дрожли н рулевом колесе. Проехв Мйсен, я снов нжл кселертор до предел. Эльб ушл влево. Еще полчс — и впереди покзлсь розовя черепиц Вурцен. Гестповцы уже, вероятно, зкнчивли свой обед. А что, если не зстну Анни? Где искть ее?

Он был дом. Сидел з столом в черном плтье, бледня, нпряження. Увидев меня, вздрогнул, вскочил:

— Зчем ты приехл?! Уезжй сейчс же! — Он обнимл меня и тут же оттлкивл. — Уезжй! Я уже попрощлсь с тобой.

— Анни, ты знешь?..

— Я зню все. Уходи же ты, рди бог, пок не поздно!

— А почему ты?.. Чего ты ждешь?

— З мной должен был прийти человек, но теперь, видно, уже не придет. Минут через десять я ушл бы куд глз глядят.

— Тогд собирйся. Где твое пльто?

Он все еще не соглшлсь:

— Я не поеду. Погибнешь вместе со мной!

Я силой вывел ее н кухню, скзл фру Шведе:

— Зпомните, пожлуйст: Мрт уехл в Лейпциг утренним поездом. Ндеюсь, вс они не тронут.

Нзд я поехл другой дорогой. Мы пересекли речушку Мульде, повернули н юг, чтобы возвртиться в Дрезден через Дебельн. Анни сидел в мшине кк кмення. Смерть Пвл Ивнович потрясл ее. Окзлось, один из берлинских «друзей» Немлер зстл его у своего сейф. Звязлся бой. Рзведчик сумел выбрться н улицу, но он был уже смертельно рнен. Его шоферу удлось спстись. Он-то и сообщил Анни о ктстрофе.

Когд мы въехли в Дрезден, оствлось дв чс до встречи с Эрихом. А что, если отвезти Анни н квртиру Готфрид? Дом он не бывет, следить тм не стнет никто. Но едв мы остновились у вход, кк из подъезд вышел см Готфрид, в гржднском костюме, с плщом н руке. Проехть мимо было невозможно. Он увидел меня з рулем своей мшины и змхл шляпой. Анни опустил вулетку, я выскочил из мшины:

— Кк удчно, что зстл тебя! Специльно зехл узнть, не нужн ли тебе мшин.

Готфрид беззстенчиво отодвинул меня.

— Что ты ее прячешь? Не отниму. Поезжй куд хочешь. З мной придет служебня.

— Ну чудесно! Тк мы поктемся чсок по нбережным?

— Хоть до утр. Желю успех, фройляйн!

Анни кивнул ему из мшины, но он думл уже о другом:

— Ты не збыл своего обещния? Звтр ты — мой шофер!

Подъехл служебня мшин, и Готфрид уселся в нее. Опустив стекло, он покрутил пльцем, изобржя винт смолет:

— Звтр мы с тобой, вероятно...

Эт новость оглушил меня. Что делть с Анни?

— Готфрид, постой! Ты думешь, действительно звтр?

— Скорее всего, д. А тм черт его знет! Пользуйся жизнью, пок возможно. Д, Мкс, я сегодня хотел познкомиться с твоей фру Ирмой, зехл без звонк и не зстл. Только пес рычит з дверью. Где ее носит?

Я не успел ответить. Его мшин тронулсь.

— Пошли, Анни!

Мы поднялись н второй этж, я отпер дверь своим ключом.

— Жди меня тут. Н звонки не отвечй. Не открывй никому.

8

В семь чсов вечер Эрих сидел н скмейке у фонтн. Я сел н ту же скмейку, зкурил, спросил, не глядя:

— Куд вы спрятли рбочих, н которых донес Пнсимо?

— Отпрвили в Богемию.

— Кк?

— Вверх по Эльбе н брже под грузом до Пирну, потом лесми с ндежными людьми в Дегин. Тм уже чешские пртизны.

— Это и есть «железня дорог»?

— Был. До прошлой недели. Шкипер рестовли. Все бржи проверяют с собкми.

Это был удр. Звтр улетть — и никкого выход... «Нсколько же мне стло труднее, когд появилсь Анни, — подумл я и тут же обругл себя: — Неблгодрня ты скотин! А кто, рискуя жизнью, связл тебя с Центром? Кто передл о Тегерне? И все-тки тк плохо мне еще не было никогд, дже в штлге, дже в плену у Бльдур, в клуне н полу...»

— В чем дело? — спросил Эрих.

Я рсскзл ему об Анни. Мы сидели молч у бездействующего фонтн. Тк прошло минут десять. Ндо было рсходиться.

— Н сутки-двое можно спрятть здесь, в городе, — скзл он.

А что потом? «Не может быть, чтобы не было выход!» — говорил брт Коля в подземной глерее в Южнобугске. Но то был родной город. Тм я ншел бы выход. Здесь, в гитлеровском рейхе, мне не поможет никто. И глвное — звтр вылет.

Я взглянул н небо. Тяжелые тучи подступли широким фронтом. Нверно, опять будет дождь. Но смолет вылетит все рвно. Когд речь идет о Тегерне, не стнут отклдывть из-з погоды.

Стоп! Дикя, невероятня идея пришл мне в голову:

— Эрих, где, ты говоришь, можно укрыть Анни н двое суток?

Он рсскзл, что в мстерских Высшего технологического училищ есть свои люди, двое коммунистов, — стрик и безногий инвлид войны. Они и живут в мстерских, у медеплвильной печи. Тм есть систем вентиляции — огромные трубы-коллекторы, в которых прятли подпольщиков перед отпрвкой в Чехословкию.

— Хорошо! Иди туд, предупреди. Через чс привезу Анни.

Анни я зстл в той же позе, в ккой он сидел, когд я уходил, н скмеечке в прихожей. Он не снял дже перчток.

— Я обдумл все, — скзл он, — ты не должен рисковть. Попрощемся. Нельзя слишком многого требовть от жизни: мы были счстливы друг другом почти сутки. Это не тк мло. Теперь я их не боюсь. Сейчс я уйду.

— Нет, поедешь со мной. Только переоденусь в шттское.

Мы поехли в рйон «Зюд». Анни был моим штурмном, тк кк мне не приходилось бывть в этой чсти город. Оствив мшину н стоянке у глвного корпус Высшего технологического училищ, прошли переулком. Полицейский проводил нс взглядом. Нверно, принял меня з студент, ведущего девицу к себе в интернт.

В высокой полутемной комнте, нпоминвшей цех звод, мы зстли Эрих и его друзей. Хилый н вид стричок мстер неожиднно сильно пожл мне руку, включил лмпочку под жестяным бжуром н верстке. С койки поднялся прень лет двдцти в солдтском мундире без погон, перепчкнном мшинным мслом. Все его лицо было в голубых пятнышкх въевшегося в кожу порох.

Анни бросилсь к Эриху. Он поцеловл ее в щеку.

— Эрих, скжи ему, — умолял Анни, — пусть он уезжет! У него очень вжное дело. Он мне не поможет.

— Он знет, что делть, лучше нс с тобой, — скзл Эрих. — Поешь, и мстер отведет тебя в свой дворец.

— Меченый, сервируй стол для дмы! — весело прикзл мстер.

Прень рсстелил гзету н верстке, нрезл гороховой колбсы и хлеб, мстер снял с электроплитки бурый кофейник.

Стрнно мне было видеть бледную Анни в черном, зкрытом плтье, сидящую между медеплвильной печью и токрным стнком; ее тонкие руки, держщие двузубую вилку с костяным черенком и жестяную солдтскую кружку. А он чувствовл себя здесь кк дом. Выпил горячей ячменной бурды, оживилсь, по-хозяйски нлил кружку Меченому, нчл вспоминть, кк Эрих учил ее плвть брссом и кк весело было н Альтмркте до приход «этих».

— Всё они испкостили! Аль-ош, если бы ты видел стрый Дрезден до них!

Меченый смотрел н Анни с откровенным восхищением.

— Еще до войны, — скзл он, — я был в музее. Тм до черт кртин рзных. Я зпомнил одну. Женщин, кк девочк, с ребенком н рукх, идет по облкм и смотрит прямо тебе в сердце. Збыл, кк нзывется. Теперь я думю: нверно, тот художник нрисовл вс, фройляйн. — Вдруг черты его перекосились, зпрыгл синяя сыпь н вплых щекх: — Если придут з ней, зубми им горло перерву!

— Много ты сделешь со своим костылем! — усмехнулся мстер. — Ну, бнкет зкончен! Пошли, дочк, то действительно принесет кого-нибудь.

В темном углу, з компрессором, мстер открыл люк. Широкя труб уходил вперед и вниз. Мстер подсвечивл фонриком:

— Полезй, дочк, тм чисто. Голову береги. Я иду следом.

Свет фонрик скрылся з поворотом трубы. Мстер вернулся минут через десять, здрил люк, нвлил н него листы желез.

— Фонрик я ей оствил. И вод тм есть. Будь спокоен.

Я дошел до втомобильной стоянки, уселся з руль н упругое сиденье «фит». Мрчные улицы текли з опущенными стеклми. Сырой тумн зстилл дорогу, збирлся з воротник, кк скользкий гд. Утром — снов Готфрид, шеф, Ирм с ее овчркой. Но, кк всегд, н смых крутых поворотх моего курс я был не один в штормовом море. Эрих Буэр, фру Шведе, двое рбочих, стрик и юнош-инвлид, обожженный войной, и еще... женщин в музее, которя смотрит прямо в сердце, — вот подлиння Гермния.

9

Утром Готфрид спросил:

— Ну кк?

— Все нормльно.

— Чудесно! Теперь не скоро увидишь немецких девочек. Румынки тоже ничего, только от них пхнет луком. Но это все чепух. Ты помнишь о своем обещнии?

— Ну конечно. Сыгрть роль твоего шофер.

— Это зймет у тебя дв чс. Понимешь, кк все неудчно склдывется. Эти кртины из пржского музея привезли только вчер вечером, сегодня — вылет. Если не взять сейчс же, кртины уплывут. Когд вернемся от шеф, поедем н склд. Потом я уеду по делм, встречусь с тобой уже н эродроме. Ты отвезешь кртины домой и спрячешь их в сейф з кровтью.

— А меня не здержт с этими кртинкми?

— Ну, не думю, — вжно скзл Динглингер. — З ворот склд выведу тебя я, в дороге, если бы и случилось, пошли их ко всем чертям. Покжешь свой документ.

Если меня здержт с воровнными кртинми, Анни погибл. Но откзывть Готфриду нельзя. Его доверие мне необходимо. В том числе и рди спсения Анни. Здч, конечно, усложняется. А может быть, тк дже лучше?..

Динглингер взял свой чемодн, и мы поехли н служебной мшине к Ригеру. Он встретил нс торжественно:

— Хйль Гитлер! Сегодня, двдцтого ноября, в восемндцть тридцть вы вылетите в Будпешт, оттуд в Констнцу.

Шеф еще рз повторил всю инструкцию, отдышлся, вытер плтком лысину и добвил:

— Берегите Ирму! Это бесцення женщин. Вчер я был у нее, предупредил, что вы зедете по пути н эродром. Вы, Динглингер, будете н эродроме рньше, вм, Вегнер, ндлежит прибыть в восемндцть чсов — не рньше и не позже.

— Слушюсь, герр кпитн цур зее. Мы будем иметь честь видеть вс н эродроме?

— Нет, это лишнее. Я провожю вс здесь. Выполнение здчи нчлось. — Он пожл мне руку, Динглингер обнял. — Гермния смотрит н вс, Готфрид!

Семиместный «хорх» доствил нс н Вльштрссе. Пелевин, в модном костюме и элегнтном пльто, с интересом поглядывл вокруг. В дороге он пытлся со мной говорить, но я оборвл его. Ковров был, одет не хуже Пелевин, но все сидело н нем колом.

Я сдл их обоих дежурному по отделу:

— Зпереть. В двендцть — обед. Никких контктов до моего возврщения. Рспоряжение шеф.

После этого мы с Готфридом поехли з Эльбу н его «фите». Мшину беспрепятственно пропустили во двор здния, нпоминвшего тюрьму. Тм в бгжник положили три цилиндрических зпломбировнных футляр. К кждому футляру был прицеплен бумжк.

— Это огромня ценность, — шелестел мне в ухо Динглингер, — тут подлинный Фрнс Гльс и дв этюд школы Рембрндт.

Он см вывел мшину з ворот, предъявив пропуск чсовому, з воротми уже ждло ткси. Я понял, что Готфрид зблговременно вызвл его сюд. Не успел я отъехть и четверти километр, кк шуцмн н перекрестке поднял жезл. Рядом стояли солдты. Вот он, зпдня! Здержт — придется звонить шефу, и еще неизвестно, сможет ли он меня выручить. Воры не любят, чтобы у них крли. Кртины могут преднзнчться для смого высокопоствленного грбителя, вплоть до рейхсмршл Геринг.

Я решил не остнвливться. Будь что будет! Прибвил гзу и промчлся мимо птруля, но н следующем углу большой грузовик перегорживл улицу от одного тротур до другого. Снов птруль! Офицер в форме войск СС подошел к мшине, зглянул в нее:

— Откройте бгжник!

— А в чем дело? — Я покзл удостоверение СД.

— Дело в том, — скзл он, — что мне позвонили по селектору. Вы проскочили блокпост. Конечно, везете кртины?

— Д кк вы смеете досмтривть бгж офицер СД! Через полчс будете под рестом!

Он нисколько не испуглся:

— Рспоряжение обергруппенфюрер Кльтенбруннер — проверять все мшины, идущие со склд двести шестьдесят семь.

Я нжл кнопку. Поднялсь крышк бгжник. Они, кк коршуны, кинулись н футляры, рспковли их, потом снов уложили в бгжник.

— Можете ехть, — скзл офицер. — Не понимю, почему вы не подчинились блокпосту, рз у вс все в порядке.

Я тоже ничего не понимл. Уже в квртире Готфрид прочел бумжки, прикрепленные к футлярм. Это были ордер н вывоз трех кртин современных чешских художников. Кртины соответствовли ордерм. Ни о кком Фрнсе Гльсе не могло быть и речи. Мне стло смешно. Бндиты приволокли в рейх нгрбленные полотн. Лучшие преднзнчлись, конечно, для глврей. Вор среднего клибр, Динглингер решил снять сливки, воришк помельче, ккой-нибудь чиновник депртмент искусств, подсунул ему что подешевле. Поистине: вор у вор дубинку укрл!

Я зпер кртины в сейф и позвонил Ирме в «Кёнигштйн».

— Вы получили укзние шеф?

— Д. Он вчер посетил меня.

— С Динглингером тоже говорили?

— Нет, — удивилсь он, — рзве он приезжл?

— Вы знете Динглингер в лицо?

— Нет, мы не знкомы. А в чем дело?

Именно это мне нужно было узнть от нее.

— Из номер не выходите. Зеду з вми. Собку устроили?

— О, герр Вегнер, я ншл для Девочки ткое чудесное место! Один двокт...

— Не нзывйте мою фмилию по телефону! Ждите!

У меня был один шнс из тысячи, кк в той лотерее в Констнце. Еще один телефонный звонок, в отдел н Вльштрссе:

— Кк мои подопечные?

— В порядке. Пообедли.

— Ндеюсь, без шнпс?

— Конечно. Вы скоро будете у нс?

— Несколько здерживюсь. В семндцть ноль-ноль мшин должн стоять у подъезд. Моих подопечных без меня не выводите.

В дв чс дня я принял душ, подогрел себе кофе. Он был нмного лучше, чем у мстер и Меченого. И все-тки они чувствуют себя увереннее, чем Готфрид. У них есть то, о чем он не имеет предствления: верность и вер. Им не нужны нркотики для поддержния боевого дух.

В пятндцть чсов я снов сел з руль кремового «фит» и поехл в «Кёнигштйн». Три с половиной чс до вылет.

Время шло скчкми, кк в коттедже Шмльхузен перед взрывом. В ткие дни чувствуешь особенно ясно: время — это томы жизни. Их нельзя змедлить или ускорить. Но можно зполнить действием или бездействием. Пришло время действовть.

Ирм был несколько удивлен:

— Тк рно? Шеф говорил, вы зедете в пять, с мльчикми.

— Мленькое изменение, фру Ирм. Нм необходимо зхвтить кое-ккое оборудовние. Потом не успеем. Мы вместе зедем з вшими мльчикми. Чудесные ребят, ей-богу!

Я повез ее в рйон «Зюд». По дороге мы говорили об ее овчрке. Девочк будет жить з городом и получть кило мяс в день. С втомобильной стоянки у Технологического училищ было хорошо видно угловое окно н верхнем этже интернт. Через несколько минут оно открылось и зкрылось: путь свободен.

Я вышел из мшины, рспхнул дверку перед Ирмой:

— Вы соствите мне компнию, фру Ирм? Шеф тк зботится о вс, что зпретил оствлять вс одну дже в Дрездене.

— Он преувеличивет мое знчение, — скзл он, выходя.

Я повел ее под руку через тот переулок, по которому мы проходили с Анни. Никто не обртил внимния н офицер, зботливо поддерживющего свою дму.

— Ну нконец, — скзл мстер, зпиря з нми дверь. — Меченый, иди з фройляйн.

Гудел медеплвильня печь. Вентилятор шумел по-корбельному. Горячий воздух из вентиляционной решетки шел по ногм.

Ирм вдруг збеспокоилсь:

— Куд вы меня привели? — Он озирлсь, кк зтрвленный волк в кольце крсных флжков.

Мстер открыл дверку клдовой:

— Идите туд, фру.

— Что это знчит? — взвизгнул он, отскочил, вытщил из сумочки пистолет.

Мстер, будто ждл этого, схвтил ее з кисть. Из-з компрессор вышел, опирясь н костыль, Меченый, з ним Анни. Он увидел Ирму и зкричл:

— Меченый, что это з женщин?

Действительно, можно было испугться ее редкозубого оскл и мутной ярости в глзх.

Я вышел из-з стнк:

— Это не женщин, это сыпнотифозня вошь. Пойдем скорее!

— Счстливого пути! — скзл мстер. — Всё в порядке.

Мы приехли н Вльштрссе в пять минут шестого. Дежурный уже ждл меня н улице у служебной мшины.

— Что случилось, герр Вегнер? Мы волновлись. Звонили в отель фру Ирме, тм никто не отвечет.

— Фру Ирм здесь. Я здержлся с Динглингером, пришлось зехть з фру н его мшине, по дороге скисло зжигние. Ну, двйте моих людей, «фит» пусть отгонят в грж.

Мы пересели в служебную мшину. Анни — впереди, я — сзди, рядом с Пелевиным и Ковровым. Н откидных местх — дв эсэсовц. З три минуты до срок мы были у контрольного пост военного эродром. Я достл сигрету. Пльцы чуть дрожли. Ровно в восемндцть чсов подошел к окошечку:

— Вегнер. Спецрейс В-13. Со мной трое, без документов. Все вписны в мое предписние. Кроме того, шофер и охрн.

После проверки мшину пропустили прямо н стрт, к трпу деснтного «Юнкерс-52». Динглингер был уже в смолете, вместе с двумя мрчными личностями в шттском.

— Ну, кк доехл? — спросил он.

— Кк видишь, прибыли все.

— Я не о том! — Он зметил Анни и прищурился: — Погоди, погоди, тк это ее ты возил по нбережной? Знл бы об этом шеф...

— Готфрид, он же умирл с тоски. Одн — и собк.

— А мне что? — зсмеялся он. — Мы с вми почти знкомы, вернее, этот нхл не удосужился нс познкомить.

Анни решительно протянул руку в перчтке:

— Ирм. Вернее, был ею. Сейчс уже Мрия Строгнов.

— Никогд не подумл бы, что вы тк прелестны, — скзл он. — И молоды! Почему-то считл вс блондинкой лет тридцти.

Анни погрозил ему пльцем:

— Вм доступны все тйны рзведки, герр Динглингер, но не дмские тйны. До сегодняшнего дня я был блондинкой. Ну, возрст — это мой секрет. Блгодрю з комплимент...

Я поспешил прервть этот рзговор:

— Твои кртины, Готфрид, — в сейфе з кровтью.

Он был счстлив, обнял меня:

— Я не остнусь в долгу, Мкс!

Взревели все три мотор, и «юнкере» тяжело поктился по взлетной полосе. Слев внизу остлись стльной росчерк Эльбы и кменный город Дрезден. Смолет лег н курс зюйд-ост, мы с Анни продолжли идти своим курсом, невидимым здесь никому.

— А знешь, — тихо скзл Анни, — все-тки жль, что тебе не удлось посмотреть Дрезденскую глерею.

Глв четырндцтя

БОЛЬШАЯ ИГРА

1

Нчльник службы безопсности в Констнце, подполковник Рльф, глянцевитый и негнущийся, кк козырек его высокой фуржки, принял Готфрид с почетом.

— Очень, оч-чень рд, герр Динглингер, вшему появлению в этом отвртительном городе!

Готфрид предствил меня кк офицер по особым поручениям штб «Цеппелин» и допросил выполнять все мои пожелния незмедлительно. Нм предстояло провести тут неделю. Окзлось, что высдк моей группы у поселк Кулеви, в рйоне Поти, отложен. Теперь ждут сообщения от гент Жорж с укзнием новой точки и времени высдки.

— Ну, герр Динглингер, видимо, не спешит? — спросил Рльф, пододвигя Готфриду коробку сигр.

— Спсибо, я курю сигреты, — ответил он. — Полгю, отпрвимся одним корблем с Вегнером.

— Слушюсь! — скзл Рльф. Он был стрше по чину, но явно зискивл перед Готфридом.

Мне стло ясно, что Рльф знет о делх Готфрид знчительно меньше, чем я. Скорцени тут кк будто не появлялся. Может быть, он уже в Тегерне?

Готфриду и мне предоствили номер в гостинице «Крол». Тм уже поселился косой Фрнц, который встретил нс н эродроме. Мою группу решено было оствить в зднии СД.

— А будет ли тм удобно фру Ирме? — спросил я. — Он чистокровня немк, не ккя-нибудь перебежчиц. Шеф особо выделяет ее кк весьм ценного гент.

— Д, д, конечно! — подтвердил Готфрид. — Кзрм — не место для дмы, дже если он гент секретной службы.

Рльф тут же позвонил по телефону, и Анни поселили в гостинице «Крол», рядом со мной.

Когд Готфрид ушел по своим делм, Рльф положил передо мной три тоненькие ппки:

— Вм нужен еще один человек из моряков? Посмотрите пок документы. Если подойдут — прикжу доствить людей.

Окзлось, двое из них — уголовники, третий — рыбк с Азовского моря. У меня были все основния для откз.

— Нет, герр подполковник, ткого дерьм хвтет в лгерях в рейхе. Нужны нстоящие моряки. Может быть, пошрим в крмнх у бвер? Фон Ригер снкционировл мою беседу с мйором Лемпом, нчльником ялтинской бвергруппы. Нельзя ли зпросить упрвление порт о попутных корблях в Крым?

Рльф поговорил с кем-то по телефону и зулыблся:

— В Ялту вы, конечно, сможете съездить, но, по-видимому, Лемп сегодня здесь. Вы знете, куд я звонил?

— Полгю, в бвер или в штб кригсмрине.

— Ничего подобного! В кзино. Здесь одно из богтейших зведений в Европе, почти Монте-Крло. И вш знкомый нередко посещет его. Сегодня будет большя игр.

Я вышел н улицу. В Гермнии уже поздняя осень, здесь почти лето. Ноябрь выдлся н редкость теплый, и хотя море штормило, солнце грело не очень жрко, н клумбх было полно цветов. Сдовники в черных шляпх, кк дв год нзд, неторопливо поливли кнерозии и георгины.

Снов Констнц. Круг змкнулся, но теперь не ндо ни от кого прятться. Румынские моряки с ндписью «Marina militara» н бескозыркх стртельно отдвли мне честь. Дже стршие по звнию офицеры-румыны спешили приветствовть первыми.

Кучк людей сбилсь у пестрой будочки. Тот смый лотерейщик, которого мы с Всей Головновым видели в позпрошлом году, вертел свой прозрчный бочонок. Зметив немецкого офицер, люди рсступились. Лотерейщик выбежл из будки:

— Вм угодно испытть счстье, герр корветен-кпитн?

— Д, попробую!

Мимо проезжл извозчик н дутых шинх. Я остновил его:

— Н улицу Мнглия!

В мгзине «Лувр» нроду было немного. Ко мне подбежли две продвщицы с ресницми невероятной длины. Они злопотли по-немецки, снимя с вешлок один костюм з другим:

— Вот этот, прижский, герр офицер, очень вм подойдет.

— Может быть, итльянский? Изящно и дешево!

Мне не подошел ни один костюм. Я потребовл вызвть стршего продвц. Окзлось, что домнул Дмитреску уехл з товром в Бухрест. Связи пок нет. Но не могу же я везти этих бндитов, Пелевин и Ковров, н советскую землю, не предупредив, чтобы нм устроили соответствующую встречу!

— Пожлуйст, зходите, герр корветен-кпитн! Звтр у нс будет новый товр.

Я скзл, что непременно зйду, и пошел пешком к кфедрльному собору. Вот и переулок, где жил русский румын Степн со своей женой Мрицей. Теперь зеркльц н окне не было. Не окзлось и Степн. В квртире жили другие люди.

Вечерело. Пок я дошел до берег моря, совсем стемнело. У смого урез воды сияло всеми окнми вычурное здние, которое я видел с плубы лидер «Ростов».

2

В кзино действительно шл большя игр. Все мест з широкими зелеными столми были зняты. Мужчины и женщины. Стрые и молодые. Румынскя и немецкя форм. Черные пиджки. Голые плечи. Дробно сверкли бесчисленные хрустльные подвески н люстрх, поблескивли неестественной величины дргоценные кмни в ушх, у влжных шей, н зпястьях женщин, н глстукх и мнжетх мужчин.

Я подошел к ближйшему столу. С той стороны, где сидел крупье во фрке, с лопточкой н длинной рукоятке, вертелсь вдвлення в стол плоскя чш. В ней то летел по кругу, то остнвливлся блестящий шрик. Кзлось, он движется под двлением взглядов — исступленных, умоляющих, ненвидящих, отчянно жждущих выигрыш. Крупье згребл лопточкой кучки денег, пдли н стол фишки, мелькли цифры н ободе лежщего нвзничь колес счстья.

— Зеро!

— Крсное!

— Игр сделн!

Понемногу я нчл рзбирться в првилх этой несложной игры. Я обошел все столы. Лемп не было ни з одним. В глубине помещения, з резными ореховыми дверями, рзмещлись «привтные» злы. В кждом небольшом зльце стоял один стол. Ствки здесь были побольше, игроки посолиднее. И если что и блестело тут, то не фльшивые брильянты, плетеные генерльские погоны.

В одной из этих комнт для солидных игроков я увидел Лемп. Ничего не змечя вокруг, он вцепился короткоплыми лдонями в высокий рнт стол, кк утопющий в плнширь шлюпки. Рсширенные зрчки не отрывлись от мгического шрик.

Я простоял довольно долго в двух шгх от Лемп. Ему не везло. Пчк денег перед ним уменьшлсь, лицо все гуще нполнялось темной кровью. Когд денег больше не остлось, Лемп рсстегнул мундир, вытщил из внутреннего крмн две бумжки по пятьсот мрок и швырнул их н стол:

— Черное!

Шрик побегл, побегл и остновился н крсном поле. Лемп охнул, будто его удрили ножом в бок. Бледность опусклсь н его лицо — снчл побелел лоб, потом нос и щеки, губы, подбородок. Никто не обрщл н него внимния. Крупье нзывл цифры, летл одержимый бесом игры шрик...

Лемп все еще не видел меня, хотя нс рзделял только стол. Я бросил ему через стол сто мрок:

— Игрйте, Ферри! Ствьте н зеро.

Мне приходилось нблюдть, кк пьяные люди мгновенно трезвели от выстрел нд ухом. Нечто подобное произошло с Лемпом. В этот момент он збыл об игре.

Я кивнул крупье:

— Он ствит н зеро!

Игр продолжлсь. Лемп выигрл двжды подряд. Он готов был продолжть до тех пор, пок снов не остнется ни пфенниг. С трудом я вывел его в большой зл.

— Опять вы?.. — устло скзл Лемп. — Зчем вы мне сбили игру?

— По-моему, я вернул вшу тысячу мрок.

— Все рвно... Я проигрл знчительно больше. Продулся, кк никогд. У вс есть еще деньг!?

— Деньги нужно зрботть.

Мы вышли н вернду, спустились н берег моря. Здесь было пусто и темно.

— Ну, кто вы теперь? — спросил он рздрженно.

— Корветен-кпитн Вегнер к вшим услугм.

— Т-к... — Лемп долго перевривл это известие. — Кто вс послл искть меня здесь?

— Я здесь служу. А в кзино меня нпрвил Рльф.

— Рньше или позже вс все рвно повесят, — скзл он.

— Вместе с вми! Кто меня рекомендовл н Черное море? Кстти, Ферри, мне нужны русские моряки, звербовнные керченской бвергруппой. Вполне официльно! — Я нзвл четыре фмилии, в том числе Шелгуров.

Лемп поднял кмешек и швырнул его в темноту моря.

— Пожлуй, не по моим силм добыть этих русских! К тому же после высдки советского деснт керченскя бвергрупп передислоцировн в другой порт.

Я взял его под руку, и мы пошли вдоль прпет.

— Эти моряки, — скзл я, — нужны не только моим первым хозяевм, но и вторым. Вы получите з это хороший куш.

Лемп вдруг остновился, выдернул свою руку:

— Не вздумйте дурчить меня, кк бы вс ни звли!

— Вегнер, и никк инче. А отношения по-прежнему деловые. Вш счет открыт в Цюрихе.

— А может быть, в Москве?

— Простите, не понимю.

— Я не удивился бы, — скзл он, — если бы вы окзлись не только офицером СД и гентом нглийской службы, но и русским рзведчиком!

Я приложил ему руку ко лбу. Лемп дернулся, схвтился з здний крмн.

— У вс определенно жр, Ферри! — Я рссмеялся, и он оствил в покое свой пистолет. — Это от рулетки! Предположим, однко, вм пришл в голову безумня мысль, будто я большевистский гент. Что это меняет? Тем хуже для того, кто дл мне рекомендцию. После войны вы получите в Цюрихе кругленькую сумму, сейчс я могу уделил вм кое-что из личных средств. Вы же проигрли кзенные деньги? Не тк?

— К сожлению, тк.

Я дл ему пчку рейхсмрок:

— Пересчитйте дом. Здесь три тысячи. Ндеюсь, хвтит?

Мы побродили еще минут десять в темноте по берегу. Волны нктывлись н змшелые кмни, рзбивясь о прпет. Это был только отголосок шторм, бушеввшего в открытом море.

— Что я получу з этих русских? — спросил Лемп.

— Если Шелгуров будет здесь не позже чем через три дня, н вш счет поступит пять тысяч доллров.

Я вытщил из крмн бумжку, и при свете своей зжиглки Лемп прочел зписку н блнке швейцрского консульств: «Сим удостоверяется, что в бнке город Цюрих открыт лицевой счет нтикврной фирмы „Морис д'Астье“. Чековя книжк может быть выдн по предъявлении днного письм, зверенного личной подписью мосье ................................»

— Ккого мосье? — спросил Лемп. — Что это з точки?

— Ферри, ей-богу, вы не деловой человек! Здесь должн быть проствлен вш фмилия. Не могл же служб МИ-8[112] открыть счет непосредственно н сотрудник бвер?

— Мне нужен не нглийский юмор, нглийские фунты.

— О фунтх не тревожьтесь. Если вс не потопят русские, не повесят немцы и сми вы не пустите себе пулю, проигрвшись в рулетку, то после войны получите все до цент.

— Я могу идти? — спросил Лемп, пряч зписку в крмн.

— Только, пожлуйст, не возврщйтесь сегодня в кзино.

3

Прошло дв дня. Дже в Гермнии я не испытывл ткого нпряжения. Время рздвоилось. Кждый прошедший чс приближл спсение Анни и уменьшл шнсы увидеть здесь Шелгуров.

Ночью мне позвонил Лемп:

— Вш человек уже нпрвлен сюд. Прибудет трнспортом «Трнсильвния» в четырндцть чсов.

— Хорошо. Приеду з ним н судно. Пусть ждут меня.

Спл я тревожно. То слышлись шги в коридоре, то скрип двери соседнего номер. Я вышел в коридор, подошел к двери Анни. Тихо. Но я знл, что он не спит.

Около десяти чсов утр я уже был у Рльф.

— Только что хотел звонить вм, — скзл подполковник. — Получено сообщение гент Жорж: через четыре дня выходите в море. После высдки Динглингер в той точке, которую он укжет (дже Рльф не знл, куд нпрвляется Готфрид!), подводня лодк пойдет к мысу Кодор.

Кодор — километров н пятндцть южнее Сухуми! Ну что ж, глубины тм порядочные, можно подойти чуть ли не к смому берегу в подводном положении. Конечно, если допустят нши.

Рльф покзл мне н крте точку высдки. Здесь между тремя и четырьмя ночи нс встретит в условленном месте Жорж. Корбль будет ждть полтор чс. З это время нужно передть группу Жоржу, получить от него информцию и возвртиться.

— Что и говорить, дело опсное! — вздохнул Рльф и протер очки змшевым плточком. — Ткя у вс рбот.

«Д, ткя моя рбот, — подумл я. — Только бы возвртился Дмитреску...»

Рльфу я скзл:

— Сегодня посмотрю этих русских из кдров бвер. Потом ими зймется Фрнц.

Зкреплення з мной мшин ждл у подъезд. Я поехл в мгзин «Лувр» и тм срзу же увидел энергичного продвц с серебряным зчесом и кршеными усикми. Девушки-продвщицы вертелись под его придирчивым взглядом, кк мухи вокруг лмпочки. Одн из них узнл меня:

— Домнул, вот герр офицер приходит к нм уже в третий рз, но, к сожлению, ему ничего не нрвится.

Серебряный пробор приблизился с легким поклоном:

— Постремся вм помочь, герр корветен-кпитн.

— Мне нужен костюм из шерсти Виндзор...

— Простите, вы имеете в виду нглийскую ткнь уиндзер? — спросил продвец. — Ткой костюм у нс имеется...

Непрерывно болтя и рсхвливя свою фирму, он отвел меня в примерочную кбину.

— Я см обслужу покуптеля.

Пок я примерял костюм, он зписл н своем крхмльном мнжете время и координты высдки. Мы договорились, что оторвнный уголок н этикетке костюм будет ознчть: нши извещены.

— Великолепно, герр корветен-кпитн! Весьм к лицу.

— Хорошо, беру! — И, уже выйдя из кбины, небрежно бросил через плечо: — Звтр доствьте покупку в отель «Крол».

Теперь можно было ехть в порт. Стоя у прпет, я думл о предстоящей встрече. Неужели смогу рукми Лемп освободить первого моего комндир?

«Трнсильвния» вошл в гвнь. Дв трльщик охрнения остлись н внешнем рейде. Нверно, судно примет груз и тут же пойдет дльше. Может быть мне уже не полглось волновться ни при кких встречх, но сколько же можно швртовться? Телегой вм упрвлять, не судном! Вот, пожлуйст, бростельный конец упл в воду. Мзил!

Нконец трнспорт ошвртовлся. Я поднялся н борт и предъявил свой документ вхтенному офицеру. Стоило немлого труд сохрнить безрзлично-презрительный вид. Только бы Шелгуров не выдл меня с первого слов!

Вхтенный проводил меня в кюту н корме. Мшины рботли. Через открытый иллюминтор доносились крики румынских грузчиков. Судно принимло ккой-то груз, и н плубе было шумно. Я стл к иллюминтору, спиной к двери.

— Герр корветен-кпитн, зключенный доствлен в вше рспоряжение!

Я не обернулся, процедил, не вынимя сигрету изо рт:

— Оствьте его здесь. Вызову вс, когд потребуется.

Зхлопнулсь дверь. Я здрил иллюминтор и повернулся.

— У комингс стоял стрый человек в рестнтской одежде. Редкие серо-черные волосы пдли н глз, в которых не было никкого выржения — одн устлость.

Я резко выкрикнул:

— Вш фмилия, звние?

Он нпрягся, кк ржвя, но еще сильня пружин, подлся вперед, сжл кулки. Он узнл меня мгновенно, но, прежде чем он зговорил, я еле слышно произнес:

— Говорите кк с немцем... Одно неосторожное слово — погибнем об.

Мне хотелось кинуться к нему, рсцеловть иссеченные морщинми щеки, покрытые седой щетиной. Но вместо этого я повторял, коверкя русские слов:

— Нзывйте вш фмилия! Подходить ближе! Сдиться!

Он сел з стол против меня. Губы его дрожли. Худые, темные руки сжимли подлокотники. Никто не видел и не слышл нс. Я обошел вокруг стол, взял его з руку. Он зжмурился, сквозь стиснутые зубы прорвлся тихий стон.

Еще в лгере «Беньяк» Головнов рсскзывл, кк Шелгуров пытлись звербовть в румынский флот. Уговривли, потом мучили... Теперь он подумет, что я окзлся слбее, ндел эту шкуру для спсения собственной. Просто невозможно требовть от Шелгуров доверия после всех его стрдний!

Он поднял н меня глз, ствшие вдруг снов блестящими:

— Алешк, понял тебя.

Я сел з стол. Вперемежку с кзенными окрикми и ответми шел неуловимый рзговор взглядов, междометий и тихих слов, будто шифровки летели сквозь врждебный эфир.

Мне нужно было сообщить ему пок очень немного: «Соглшйся идти в диверснты. Скжи: понял, русские проигрли войну. Скжи — хочешь жить...» Через несколько суток мы будем говорить громко, не боясь ничего.

Я нжл сонетку нд столом. Появился унтер-офицер, который привел Шелгуров в эту кюту.

— Доствить в упрвление СД! Никких контктов до моего приход! Выполняйте.

Уже стоя у прпет нд портом, я видел, кк уходил из гвни «Трнсильвния». Он увозил не только тот груз, который опустили в ее трюмы, пок я «допршивл» Шелгуров. Он увозил в прошлое стршную его судьбу. Стен от берег до горизонт, возникшя здесь передо мной дв год нзд, рздвинулсь. Черное море открывло дорогу к дому.

4

Кждую минуту я ждл внезпной тки. Со стороны Готфрид или Рльф, Лемп или косого Фрнц. Готфрид перестл пить и, судя по его мрчному нстроению, воздерживлся от своих инъекций. Подозревет ли он что-нибудь? Вряд ли. Но подозрительность до ткой степени стл его сущностью, что кждое действие окружющих он тут же берет н проверку кк врждебное.

Три дня подряд шли тренировки. Шлюпк с электродвигтелем, которой тк гордился Ригер, был спущен с смоходной бржи тип «Зибель» в пяти кбельтовых от берег.

Неутихющя констнцкя зыбь подкидывл шлюпку, но он уверенно шл к берегу. Я сидел н руле. Шелгуров, чисто выбритый, в гржднском пльто и кепке, выглядел еще стрше, чем при встрече н «Трнсильвнии». И теперь еще рзительнее стл контрст между прежним Шелгуровым и нынешним.

Шлюпк подошл к берегу. По комнде «В воду!» Шелгуров шгнул через борт. Он выполнял мои прикзния втомтически, кк в концлгере. Неужели он не чувствует, не понимет, что это дорог к дому?

Мы выбрлись по мелководью н песок одного из пляжей в окрестностях город. Из-з збор в нескольких сотнях метров от урез воды вышел косой Фрнц. Он изобржл гент, который должен встретить нс н советском берегу. Пелевин и Ковров поползли вперед. З ними — Анни. Мы с Шелгуровым остлись сзди. Одн из немногих минут, когд можно поговорить.

— Ковров, быстрее! — комндовл я. И тут же тихо Шелгурову: — Вы рсскзывли о прикзе...

— Д, по Черноморскому флоту. Мне покзли его в лгере Нойенгмме. Через год после неудчного побег вдруг снов вспомнили обо мне.

— Фру Ирм, не отствть! Держите оружие нготове!

— Тм был список фмилий, — продолжл Шелгуров, — в том числе моя. Нс объявляли предтелями, которые пошли служить в кригсмрине.

— Фльшивк?

— Ну конечно! Я понял с первого взгляд. Сделл вид, что поверил. Звербовлся в бвер, думл, тк попду к своим.

— А потом?.. — И тут же громко: — Высдк — снчл! Все — н шлюпку!

Продолжение рзговор уже н следующий день.

В кустх рзворчивлсь рция. Ковров отстукивл позывные. Пелевин и Анни — в стороне. Шелгуров нблюдл з берегом и тихо рсскзывл мне:

— В Керчи пробыл три месяц. Учили, кк вот этих твоих типов. Уже готовили к, зброске, тут нш деснт. Школу эвкуируют. Не сдержлся, не сумел спрятть рдость...

— И снов в концлгерь?

— Д. Под Николев. Этот лгерь подлежл ликвидции.

К нм приближлись Пелевин и Ковров. Анни, освоившись с ролью Ирмы, лихо комндовл ими:

— Мльчики! Побыстрей! Ковров, подйте мне тблицу!

— Если б не ты, — скзл Шелгуров, — попл бы я в душегубку. Мне уже было все рвно.

— Все — к берегу! — зкричл я. — Переползние к збору — снчл!

Тут появился Готфрид. Он впервые пришел н ншу тренировку и нблюдл, стоя поодль.

— Герр Пелевин, — скзл Анни, — вы слишком быстро переползли в прошлый рз. Я не могл з вми угнться.

Пелевин хотел возрзить, но вмешлся Готфрид:

— Почему вы тк обртились к нему? Для вс он просто Костя, вш муж.

— Для меня он просто хефтлинг! — жестко и высокомерно скзл Анни.

Я подошел ближе. Готфрид спокойно зкуривл, но я понял, что его подозрительность уже н боевом взводе.

— Кк вс понять, фру Ирм? — спросил он.

— Очень просто. Хефтлинг, кких тысячи были в Зксенхузене. Чтобы относиться к этому Косте кк к человеку, мне нужно хотя бы иногд предствлять его немцем.

— Психологически верно! — зметил Готфрид. — Вы приучетесь смотреть н него кк н своего.

— Д, до определенного предел, — ответил он, — но это не помешет мне пустить ему пулю в зтылок при млейшем неповиновении.

«Психологически верно другое, — подумл я. — Чтобы не выдть своего отврщения к этому предтелю, Анни нужно смотреть н него кк н немецкого фшист. И кк удчно он ответил Готфриду, вывернув низннку свою психологию».

Готфрид постоял и ушел. Я продолжл тренировку:

— Попробуем вринт, когд групп вынужден рссредоточиться. Фру Ирм, ко мне! Пелевин, возврщйтесь, н берег! Ковров, можете покурить у збор. Шелгуров, здержитесь!

Мы остлись втроем. Шелгуров уже знл, что Анни — т смя девушк, которя писл мне письм в училище. Он посмотрел н нее долгим, грустным взглядом.

— Ты очень счстливый, Алексей, — скзл он.

— Это блгодря вшим чсм. Приносят счстье.

— Ты думешь?

— Были бы они у вс, вы прошли бы мой путь, я уже двно истлел бы где-нибудь в штлге.

— Что говорить обо мне? — скзл он. — Моя жизнь уже схлынул.

— Я снял с руки чсы:

— У меня просьб: нденьте их!

Он ни з что не хотел:

— Ни к чему! Тебе нужнее.

Анни см ндел чсы н его руку:

— Вы обязны взять их. Штурмнские чсы пригодятся, когд поведете корбль в Констнцу, з ним. — Анни улыбнулсь Шелгурову, кк умел он одн: губы смеются, в глзх слезы.

— З кем? — Он держл руку н весу, и солнечный зйчик от стекл пдл н лицо Анни.

— З мной, конечно, — скзл я. — Ведь мне ндо вернуться сюд и, может быть, прожить тут до тех пор, пок в эту гвнь не придут нши корбли.

Косой Фрнц возврщлся с Пелевиным. Рзговор кончился.

— Фру Ирм, берите рцию! Шелгуров, вперед! Ковров, кончйте курить, ко мне!

Тренировк продолжлсь...

5

З дв чс до выход в море я зшел проведть моих бндитов. Ковров вскочил, Пелевин лежл н койке и нпевл: «Николй, двй зкурим, в сду девочек здурим...»

— Встть!

Он нехотя поднялся.

— Вы, кжется, думете, что вы уже в России? — спросил я.

Пелевин ухмыльнулся, скривив губу:

— А мне — что Россия, что Гермния. Вот моя родин! — Он хлопнул себя по крмну. — Рди нее служу вм. Не бойтесь — не подведу.

Не стоило с ним связывться сейчс. Едв я вернулся в отель, кк мне позвонили в номер из упрвления СД:

— Подполковник Рльф просит приехть немедленно. Мшин ждет у подъезд.

Стрнный вызов перед смым отпрвлением! Зхотелось хоть н минуту зйти к Анни, но я не позволил себе этой, может быть, последней рдости. Спустился в вестибюль. Тм ждли двое унтер-офицеров в гестповской форме. Они отдли честь кк полгется, но это еще ничего не ознчло. Я увидел мшину со знкомым номером и пожлел, что все-тки не зшел к Анни. Внешне мшин не отличлсь от обычной, но тм, внутри, перед здним сиденьем, стльные кпкны, сжимющие ноги рестовнного. Выдл Лемп? Или обнружилось исчезновение подлинной Ирмы? Кто-нибудь подслушл мой рзговор с Шелгуровым? Ккую еще я мог допустить ошибку?

Я открыл переднюю дверку и сел рядом с шофером. Никто не возржл, но и это ничего не знчило. Мшин помчлсь по зтемненным улицм Констнцы. Слев здние бнк, з ним, в переулке, зонтичня мстерскя — явочня квртир, укзння мне Дмитреску. Теперь поздно!

Рльф не поздоровлся, не предложил сесть. Но дже если он зявит, что я рестовн, все рвно не поддмся искушению зстрелить его. Пок человек жив, последний шнс не потерян. Глвное сделно. Оперция «Тегерн» не состоится, и эти бндиты не выполнят своей здчи в тылу флот. Вот только Анни и Шелгуров... Я уже поверил, что спсу их...

Рльф зговорил:

— Речь идет о фру Ирме...

Вот оно! Нверно, получен рдиогрмм из Гермнии.

— Только что получен шифровк от вшего шеф.

Я сел, не ожидя приглшения:

— Ккие-нибудь изменения?

— В восточной чсти моря рзыгрлся шторм.

— При чем же здесь фру Ирм?

— Фон Ригер снчл подтвердил прежний срок, сейчс предствляет этот вопрос н вше усмотрение. Он говорит, что фру Ирм плохо плвет и, если он погибнет при высдке, ответственность з срыв оперции ляжет н вс.

Мне стло легче. Снряд просвистел мимо. Но нет ли здесь ловушки?

— Ндо решть немедленно, — скзл Рльф. — Мы еще успеем предупредить Жорж.

— Герр подполковник, поскольку это звисит от меня, высдк состоится в срок. Нельзя рзмгничивть людей. Что ксется фру Ирмы, он неплохо потренировлсь тут, в Констнце. Кроме того, рядом буду я.

— Вы твердо решили?

— Я не меняю своих решений. Но, герр подполковник, вы обещли от имени комндующего кригсмрине, что нши корбли проведут отвлекющую оперцию н трверзе отметки двести тридцть шесть.

— Все остется в силе.

— А шторм? Должны были идти торпедные ктер.

— Итльянские «мссы» достточно мореходны.

Теперь я был почти спокоен:

— Знете, герр Рльф, я вообще не склонен доверять итльянцм. Они не рз подводили нс в Африке.

— Пусть вс это не беспокоит, — скзл Рльф. — Послезвтр в три утр в рйоне отметки двести тридцть шесть будет инсценировк деснт. Уже отдн прикз. — Он взглянул н чсы. — Через чс сорок минут жду вс н пирсе.

Глв пятндцтя

КРЕПИТЬ ПО-ШТОРМОВОМУ!

Две мшины бесшумно вктились прямо н зтемненный пирс. Вод плесклсь о низкий борт подводной лодки. Готфрид со своей охрной был уже н корбле.

— Счстливого возврщения! — скзл Рльф.

С брбет лодки я еще рз оглянулся н Констнцу. З мчтми судов, з портовыми крнми выделялись н фоне неб рзвлины портовых сооружений, рзбитых дв год нзд огнем нших корблей. Првее поднимлись куполообрзные бшенки кзино.

Комндир подводной лодки, низкорослый, хмурый обер-лейтеннт цур зее, не скрывл скверного нстроения:

— Женщин н борту — плохя примет. Кк вы, моряк, н это соглсились?

— Теперь вряд ли стоит говорить об этом, комндир. Он не женщин, рзведчик.

Вслед з комндиром вся моя групп скрылсь з дверью легкого корпус. Потом нчлся спуск через люк боевой рубки. Анни был рядом, вернее, ндо мной. Помогя ей спуститься по отвесному трпу, я обнял ее в темноте:

— Осторожно!

— Не беспокойтесь, герр корветен-кпитн, я чувствую себя отлично!

Этого нельзя было скзть о Коврове. Он определенно трусил. Когд лодк вышл из гвни и погрузилсь, Ковров нчл бить дрожь. Вместе c Шелгуровым и Пелевиным он нходился в носовом отсеке. Пелевин рзлегся н чужой койке и зкурил.

Шелгуров молч вырвл у него сигрету изо рт.

— Пелевин, — скзл я, — боевя оперция нчлсь. Если будете рботть кк следует, получите кругленькую сумму и положение фольксдойче в придчу. Но возможен и другой вринт. Вм ясно?

Он скрипнул зубми, но промолчл.

— Шелгуров! Н берегу вы отвечете з Пелевин, вы, Пелевин, з Ковров. Если он сдрейфит н высдке — прикончите его без шум!

Я вернулся в центрльный пост. Анни с интересом следил з рботой рулевых, Готфрид вообще не обрщл внимния ни н что, кроме своих чсов.

Штурмн доложил:

— Пришли в точку. Прошу нзнчить курс.

Комндир вопросительно посмотрел н Готфрид. Тот достл из крмн блокнотик и прочел:

— Мыс Гюзельхиср. Широт сорок один грдус ноль-ноль минут пятндцть секунд. Долгот тридцть девять грдусов сорок четыре минуты тридцть секунд.

Нсколько же зсекречен эт оперция «Тегерн», если комндир только в море узнет, куд он ведет корбль! Мыс Гюзельхиср. Теперь мне было ясно, что мы идем к турецкому порту Трбзон. Оттуд рукой подть до ирнской грницы.

Когд лодк легл н курс, Готфрид отпрвился отдыхть в крохотную кютку комндир. Я остлся в центрльном посту. Комндир нервничл:

— Впервые ткое здние! Лучше бы мне тковть любой конвой!

— Чепух! — успокоил я. — Высдим вшего пссжир у Трбзон и спокойно пойдем турецкими территорильными водми до прллели сорок один — двдцть пять.

Он выруглся с досдой:

— Пусть эти проклятые турки подвятся собственными кишкми! Они не рзрешют ходить у них под берегом. Д и времени мло. Пойдем открытым морем и непременно нткнемся н русские противолодочные ктер.

Ткя опсность был вполне рельной, но пок кустик еще ни рзу не доложил о шуме винтов. Днем мы шли в подводном положении. Ночью всплывли для зрядки ккумуляторной бтреи.

Н исходе вторых суток в лодке стло душно. Анни снов пришл в центрльный пост, вопросительно посмотрел н меня.

— Потерпите, фру Ирм. Хотите кофе?

— Нет. Только воды. Не беспокойтесь, пожлуйст.

К рссвету третьего дня корбль пересек в юго-восточном нпрвлении все Черное море. С мостик был виден мяк н мысе Гюзельхиср.

Шторм утихл, но все-тки лодку сильно кчло.

Ковров совсем рзвезло. Косой Фрнц тоже чувствовл себя невжно, Анни держлсь молодцом, спокойно сидел н рсклдной тбуретке в центрльном посту, будто едет в трмве. Я предложил ей выйти н мостик подышть, но он откзлсь.

Преодолевя волну, к нм подошел ктер. Мтросы помогли Готфриду и его охрне перебрться н плубу.

Я крикнул вдогонку:

— Блгополучного возврщения!

Рокот двигтеля зглушил его ответ. До меня донеслось:

— ...дв выстрел з тобой!

«Ндеюсь, ты их получишь в Тегерне», — подумл я.

Снов мы шли весь день в подводном положении, но было ясно, что скоро придется всплыть. Плотность ккумуляторов упл. Их двно следовло зрядить.

Н прллели Поти, милях в восьмидесяти от берег, комндир прикзл всплывть для зрядки бтрей. Шторм улегся. Пологие медленные волны слегк рскчивли корбль. Кирпичня лун поднимлсь из моря, светлея н глзх.

Комндир длинно и изобреттельно ругл луну. Его монолог прервл крик сигнльщик:

— Смолеты!

Я знл, что при подходе к мысу Кодор нс пропустят беспрепятственно или инсценируют неудчный поиск подводной лодки, но нельзя было рссчитывть н прекрщение боевых действий по всему Черному морю, тем более что я не мог сообщить зрнее нш курс.

Смолеты вынырнули из-под луны и стремительно тковли нс. Комндир едв успел зхлопнуть з собой рубочный люк:

— Срочное погружение!

Лодк кмнем провлилсь в глубину. Я уже спустился в центрльный пост, когд толчок стршной силы положил лодку н борт. Свет погс. Посыплсь пробковя обшивк. Я ждл, что сейчс мсс воды хлынет в отсек, но лодк выпрямилсь. И тут же вторым рзрывом корму подкинуло высоко вверх. Меня прижло к переборке. Люди метлись в темноте, стлкивлись друг с другом. Мне все-тки удлось нйти в темноте Анни. Корбль снов встл н ровный киль.

— Не бойтесь! Теперь они нс не достнут! — скзл я.

— С тобой я ничего не боюсь, — еле слышно ответил Анни, ксясь губми моего ух.

Включился врийный свет. Пытясь улыбться, Анни терл ушибленное колено. Я все еще не верил в ее спсение. Но сейчс уже скоро. Через несколько чсов — советскя земля.

Из торпедного отсек доложили:

— Вод поступет в отсек!

Я пошел туд и увидел Шелгуров. Он рботл кк одержимый, и немцы спешили выполнять рспоряжения, которые он отдвл, смешивя русские и немецкие слов, больше жестми. В минуту опсности люди, кк всегд, подчинялись смому решительному.

— Товрищ... Тьфу, пропсть! Герр корветен-кпитн! — крикнул мне Шелгуров. — Уберите отсюд этого сукин сын — мешет рботть!

Один из мтросов держл з шиворот Ковров, который рвлся вон из отсек. Пелевин присмирел, збившись в зкуток у торпедных стеллжей.

— Не мое это дело, — извиняющимся тоном скзл он, — вот высдимся, увидите: я не трус.

— Тогд посмотрим! Рботть!

Лодк не получил серьезных повреждений. Рненых тоже не было. Только штурмн лежл без сознния. Он удрился головой об угол своего железного столик. Комндир см возился у крты. Я подошел к нему:

— Пожлуйст, зймитесь вшими делми. Можете считть меня вшим штурмном.

— Спсибо! — Он протянул мне штурмнскую линейку.

Подводня лодк легл н прежний курс. Через три чс снов пришлось всплыть для зрядки бтрей. Я поднялся н мостик, чтобы поточнее определиться. Ветер рзогнл облк, и хорошо были видны звезды.

Удивительно порой склдывется судьб! Мечтл о рботе штурмн и только приступил к ней, кк погиб нш «Ростов». Дв год проклдывл свой курс по сухопутью — и вот сейчс буду определять место корбля не в переносном, в прямом смысле. Немецкого корбля!

Не успев кк следует зрядить бтреи, комндир прикзл погружться. Мы шли теперь под шноркелем[113]. Скорость, конечно, был невелик. Чс проходил з чсом. Я доложил:

— Комндир! До мыс Кодор — тридцть миль!

И тут же услышл доклд гидрокустик:

— Шум винтов с првого борт.

Через несколько минут он сообщил, что нперерез нм идут советские противолодочные ктер.

Лодк нырнул н глубину, резко изменил курс. Глубинные бомбы легли длеко з кормой.

Комндир хотел уйти снов н юг, но я воспротивился:

— Опоздем. Провлим здние!

— Нс потопят! — зкричл он. — Не вмешивйтесь в упрвление корблем!

Я пытлся его успокоить:

— Тут большие глубины. Ныряйте н сотню метров и идите вперед.

Он нехотя подчинился. Советские ктер-охотники еще некоторое время преследовли нс и вдруг отстли. Они безусловно получили прикз пропустить лодку, идущую курсом н мыс Кодор.

И все-тки мы опздывли. Агент Жорж уйдет. Провл здния немецкого офицер Вегнер был бы провлом советского рзведчик Штурмнк.

Я поднял с койки косого Фрнц, объяснил ему, что в ндводном положении лодк идет горздо быстрее, чем в подводном. Ндо зствить комндир всплывть.

Но и Косому рисковть не хотелось:

— А если нс ткуют русские?

Тут я см тковл его:

— Ты — трус! Если опоздем, шеф сорвет с нс головы! Пойдем рядовыми н Восточный фронт!

Комндир отчянно сопротивлялся:

— З корбль отвечю я! Вы — пссжиры.

— Понятно, — скзл я. — Фрнц, возьмите, пожлуйст, обер-лейтеннт под стржу. Кк стрший по звнию и предствитель вышестоящего штб я отстрняю его от комндовния корблем.

Конечно, я не имел ткого прв, но комндир понимл, что служб безопсности опснее для него, чем русские корбли. От них он мог уйти н глубину, повернуть н юг, к турецким берегм, нконец, мог пустить в ход свое оружие. От СД спсения не было.

— Вы — фнтик! Смоубийц! — скзл он. — Всплывть!

Анни был при этом рзговоре в центрльном посту. Он хотел что-то скзть мне:

— Герр корветен-кпитн...

— Фру Ирм, идите отдыхть! Через три чс — высдк.

Советские «охотники» пропустили нс. Корбль шел в ндводном положении смым полным. Пен звихрилсь у нос, и рвлся из-под винт бурун. Когд до советского берег оствлось не более десяти миль, комндир снов прикзл погрузиться. Не мог же я скзть ему, что нс не тронут?

Вся групп уже был в центрльном посту. Поверх гржднской одежды мы нтянули прорезиненные комбинезоны. Косой рздвл пистолеты, ножи, электрические фонрики.

Пелевин, нервно оживленный, взвешивл н лдони советский пистолет «ТТ». Ковров прятл глз, но внешне не выкзывл признков беспокойств. А когд я посмотрел н Анни, мне снов покзлось, что рядом со мной не он, ее стршя сестр.

Немец-штурмн уже вернулся к исполнению своих обязнностей. Он отвел взгляд от крты и доложил:

— Герр комндир, до берег пятндцть кбельтовых.

Последнее всплытие. Сжтый воздух с шумом гнл воду из цистерн. Стрелк глубиномер круто пошл вверх. И вот уже рспхнут рубочный люк. Срзу стло легче дышть. Шлюпк спущен н воду. Моторист, Шелгуров, об диверснт уже тм. Мтросы придерживли крючьями шлюпку, которя то поднимлсь, то опусклсь н волне.

Косой оствлся н корбле. Я скзл ему:

— Фрнц, ты знешь нш порядок. Если уйдете до моего возврщения, ответишь головой вместе с комндиром.

— Жду ровно чс тридцть минут, — ответил вместо Косого комндир, — тк скзно в прикзе. В пять тридцть пять ухожу.

Косой хотел обнять меня.

— Не ндо, Фрнц, — плохя примет. Фру Ирм, в шлюпку!

Он решительно шгнул в темноту. Шелгуров подхвтил ее. Я сел з руль.

— Млый вперед!

Лун то покзывлсь, то снов исчезл. Тумн стллся понизу, скрывя берег. Подводня лодк уже исчезл в тумне. Шум нкт нрстл. Всмотревшись вперед, я увидел белую линию прибоя. Шелгуров прикзл четким, комндирским голосом:

— Н руле! Круче к волне! Убрть обороты!

Волн подхвтил шлюпку, швырнул ее вперед, и зскрежетл под килем гльк. Шелгуров первым прыгнул з борт. Анни выпрыгнул в воду вслед з ним, и волн тут же нкрыл ее, потянул нзд в море. Я бросился к ней, но он уже вскочил, побежл вперед по пояс в пене.

Мы вытщили шлюпку н берег. Последняя волн прошл по ншим ногм. Скинуты комбинезоны. Гуськом, по одному, пригибясь, кк под выстрелми, мы двиглись вдоль берег. Прибрежные кусты скрыли нс. Веточки буксус цеплялись з одежду, шумел нкт, и шелестели под ветром кусты.

Првее, з открытым прострнством, снов полос кустов. Оттуд идет дорожк к срю, в котором рыбки сушт сети. Ползу по-плстунски вперед. Жесткя, кменистя земля. Дыхние Анни рядом со мной... Вот и срй с нвесом. Здесь должен ждть Жорж. Ветер трется о влжный толь. Остов строго бркз. Резкий зпх водорослей. Сухя рыбья чешуя под ногми.

Жорж нет. Через чс подводня лодк уйдет...

Через пятьдесят пять минут... Через пятьдесят...

Легкий посвист в ушх — ветерок под стропилми или полет времени?

Кусты прозрчны. З ними тень киприс лежит н земле черной стрелой. Тень удлиняется, ползет в тонких линиях кустов. Человек!

Я постучл по столбу нвес: рз. Рз-дв... И рз!

Ткой же стук кмешков в кустх: рз. Рз-дв… И рз!

Тень сгустилсь, выделилсь из сетки кустов. Агент Жорж вошел под нвес. Я сделл несколько шгов нвстречу. Лун осветил меня. Он подошел вплотную. Рыбчья куртк висел, кк н вешлке, н узких плечх. Голов вытянулсь из воротник, всмтривясь в тень у бркз, где стояли прибывшие со мной.

— Все тут? — спросил он.

— Все.

— А фру Ирм?

— Здесь.

— Слв богу! Вот фотопленк. Чертежи — в сигретх...

— Двйте сюд! Что-нибудь переддите н словх?

З узкой спиной Жорж, в тех смых кустх, откуд он выполз, я увидел срзу несколько теней. А з срем, сзди... Это не ветер, не шум нкт. Сквозь шепот Жорж мне послышлся едв уловимый звук шгов по песку.

— Время связи прежнее, — шептл Жорж. — Было очень трудно, но рз тут фру Ирм... Ндо идти. Фру Ирм!

Анни вошл в квдрт, освещенный луной. З ней остльные. Жорж внезпно сжлся, кк улитк, втянул голову в плечи:

— Это не фру Ирм! Мы с ней в Новороссийске...

Я схвтил его з руку, опущенную в крмн куртки:

— Ни с мест!

Мой пистолет — у его лиц.

З срем — комнд по-русски:

— Вперед! Не стрелять!

Ковров зкричл:

— Предли!

А Пелевин кинулся н меня сзди с ножом. Анни бросилсь между нми...

Выстрел!

Рухнул здняя стенк сря, и мгновенно, кк из-под земли, спереди, сзди — мтросы в бушлтх, вскинутые стволы втомтов, яркий свет фонрей.

Пелевин лежл н земле среди рыбьей чешуи. Шелгуров поствил пистолет н предохрнитель и сунул его в крмн. Двое мтросов с зеленой окнтовкой н погонх уже держли Жорж, Ковров бросил оружие н землю и зкрыл лицо рукми.

Ко мне подошел кпитн первого рнг. Нш рзговор был крток. Ковров и Жорж уже увели.

— Можете рботть спокойно, — скзл нчльник рзведотдел. — В устновленное время штб «Цеппелин» будет получть шифровки от «группы Ирмы». А мы будем ждть вших вестей из Констнцы, товрищ Штурмнок.

Мы с Анни вышли из-под нвес. Меньше минуты оствлось быть вместе.

— Анни, — скзл я. — В пятндцти километрх отсюд живет моя мть. Домик в Сухуми, у виногрдник, н склоне горы Бгрт. Ты придешь к моей мтери и скжешь, что я по-прежнему в пртизнском отряде н Укрине. А н этом берегу я не был. Я не могу прийти, пок идет войн, потому что я один из ншей семьи воюю. З отц и з брт.

— А я? — спросил Анни. — Рзве я не из вшей семьи?

— Ты... К чему говорить? Но я хочу, чтобы ты знл, Анни. Ты не связн никким долгом передо мной. Ты дл мне тк много, что мне хвтит н всю жизнь. Н тысячу лет, и н год, и н день, и н последний чс.

— Ты глупый, — скзл он. — Где бы ты ни был — н воде или под водой, н этой земле или н другой, дже под землей, — я буду ждть, потому что ты непременно вернешься ко мне. Помни! Я жду всегд!..

Рстворились, скрылись в тенях киприсов мтросы. Вместе с ними ушл Анни. Только один Шелгуров остлся со мной. Мы постояли молч перед тем, кк рсстться ндолго, может быть нвсегд. Он был ткой же, и волосы не почернели, и не сглдились чудом морщины, и не стли молодыми глз, но в них снов светился тот смый живой огонь, который всегд отличл его. Голос его был твердым и рук не дрожл при прощнии.

Мой первый комндир, мой штурмн провожл меня в мере. Он снял с руки чсы:

— Возьми! Приносят счстье!

— Жду вс в Констнце, — скзл я, — флот и тебя.

Я отошел уже длеко, обернулся, прежде чем войти в тень прибрежных кустов. Предутренний бриз повеял с берег, донес до меня еще рз голос Шелгуров:

— Счстливого плвния... Крепить по-штормовому!

Я шел к морю, и лун уходил в море. Всё ниже, ниже...

Ночь кончется. Кончется ночь.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Североморск. Вице-дмирлу Ш-ву.

Дорогой друг Алексндр Николевич!

Поздрвляю тебя с двдцтипятилетием ншей Победы!

А вот с твоей собственной полусотней не поздрвил. Прости, был длеко.

Когд рсствлись в ноябре сорок третьего н мысе Кодор, думлось: остнемся живы — будем видеться кждый день, получется, что месяцми не пишем друг другу. Что поделешь — служб! У тебя — твои подводные ркетоносцы, у меня — свои дел. Здорово нписли в «Крсной Звезде» о последнем походе твоих моряков! Хорошо бы подробней, д понимю — нельзя. А о моих нынешних походх и вовсе не принято говорить. Но о том, что было в войну, мне двно хотелось нписть. Это нужно не для нс с тобой, для тех молодых, которые выходят сейчс н свой жизненный курс. Ндо им знть, ккой ценой этот курс проложен.

Посылю тебе рукопись моей книги. Посмотри ее верным штурмнским глзом. Ты нйдешь тм много знкомых. И себя смого под фмилией Шелгуров, и меня, кк Дорохов. Словом, все события — подлинные, фмилии — вымышленные.

В этой книге я не писл о том, кк ушел нзд в Констнцу н подводной лодке и целый год провел н немецком флоте, до того смого момент, когд нши торпедные ктер и трльщики ворвлись в гвнь Констнцы. Об этом стоит нписть отдельную книгу. Никогд не збуду 30 вгуст сорок четвертого год — тебя, и всех нших, и нши корбли у того смого пирс, куд высдили нс с румынского бркз после гибели лидер «Ростов»!

Жду твоего отзыв н мою книгу. Прочти см и дй почитть флотской молодежи — мтросм и офицерм. А если они спросят о судьбе нших боевых друзей, рсскжи им прежде всего, кк геройски погиб Вся Головнов в день освобождения моего родного город. Недвно я был тм у моей мтери. Город не узнть. Н месте бывшего польского клдбищ, где повесили Ктю, теперь прк, рядом — площдь Космонвтов: сфльт, стекло, свет неоновых фонрей. А т бшня, что тк нрвилсь мне в детстве, стоит по-прежнему, вся в отметинх пуль, кк пмятник уже длеких и слвных лет.

Тот, кто прочтет мою книгу, может спросить и о судьбе вргов. Тут стоит упомянуть троих. Готфрид Динглингер не вернулся из Тегерн. Мйор Лемп, уже во Фрнции, немцы рсстреляли з связь с нглийской рзведкой. А фон Ригер преспокойно живет в ФРГ, хотя и внесен в список военных преступников. Это не мешет ему получть дивиденды в промышленном концерне, который строит подводные лодки.

Вот и все по поводу книги. Пиши, друг, почще, не бери пример с меня.

Анни шлет сердечный привет. Недвно вернулсь из ГДР со съезд филологов. Видел Эрих. Он здорово пострел, но продолжет рботть все н том же зводе нчльником цех.

Анни просит тебя приехть к нм в Ленингрд, я присоединяюсь к ее просьбе. Ну, что тебе стоит? Один чс лёту от Мурмнск. Выбери времечко. А то опять уйду в дльний поход. Когд увидимся?

Всегд твой Алексей.

ty-line
section id="fn2"
section id="fn3"
section id="fn4"
section id="fn5"
section id="fn6"
section id="fn7"
section id="fn8"
section id="fn9"
section id="fn10"
section id="fn11"
section id="fn12"
section id="fn13"
section id="fn14"
section id="fn15"
section id="fn16"
section id="fn17"
section id="fn18"
section id="fn19"
section id="fn20"
section id="fn21"
section id="fn22"
section id="fn23"
section id="fn24"
section id="fn25"
section id="fn26"
section id="fn27"
section id="fn28"
section id="fn29"
section id="fn30"
section id="fn31"
section id="fn32"
section id="fn33"
section id="fn34"
section id="fn35"
section id="fn36"
section id="fn37"
section id="fn38"
section id="fn39"
section id="fn40"
section id="fn41"
section id="fn42"
section id="fn43"
section id="fn44"
section id="fn45"
section id="fn46"
section id="fn47"
section id="fn48"
section id="fn49"
section id="fn50"
section id="fn51"
section id="fn52"
section id="fn53"
section id="fn54"
section id="fn55"
section id="fn56"
section id="fn57"
section id="fn58"
section id="fn59"
section id="fn60"
section id="fn61"
section id="fn62"
section id="fn63"
section id="fn64"
section id="fn65"
section id="fn66"
section id="fn67"
section id="fn68"
section id="fn69"
section id="fn70"
section id="fn71"
section id="fn72"
section id="fn73"
section id="fn74"
section id="fn75"
section id="fn76"
section id="fn77"
section id="fn78"
section id="fn79"
section id="fn80"
section id="fn81"
section id="fn82"
section id="fn83"
section id="fn84"
section id="fn85"
section id="fn86"
section id="fn87"
section id="fn88"
section id="fn89"
section id="fn90"
section id="fn91"
section id="fn92"
section id="fn93"
section id="fn94"
section id="fn95"
section id="fn96"
section id="fn97"
section id="fn98"
section id="fn99"
section id="fn100"
section id="fn101"
section id="fn102"
section id="fn103"
section id="fn104"
section id="fn105"
section id="fn106"
section id="fn107"
section id="fn108"
section id="fn109"
section id="fn110"
section id="fn111"
section id="fn112"
section id="fn113"
section id="fn114"
Тот, у кого дом из стекл, не должен швыряться кмнями!